Институциональная динамика трансформации

Конечный результат институциональной динамики представляет собой трансформацию форм: сетевой институт трансформируется в формальную иерархическую форму, а формальный – в сетевую. Промежуточным результатом институциональной динамики является формирование переходных институциональных образований, получивших название «субституты».

В общем случае субституты представляют собой метастабильные структуры и субкомпоненты института, либо специально созданные за счет внутренних ресурсов института, либо представляющие собой трансформированные части института.

Различные институциональные формы и субституты, строго говоря, не связаны с историческим развитием социума. Являясь саморазвивающимися системами, они зависят лишь от собственной истории, что означает возможность одновременного существования в социальном пространстве разных институциональных форм и производных от них субститутов.

Разработанная модель исходит из положения о том, что самоорганизующаяся система транслирует принципы, на которых основана, внутрь себя, распространяя их на компоненты, ее составляющие. Иными словами, институты, являясь компонентами самоорганизующейся системы и первоначально возникшие как функциональные механизмы, в процессе эволюции системы приобретают свойство саморазвития, которое проявляется как стремление института к автономности.

В итоге институт стремится к тому, чтобы существовать в социальной системе на основе принципа «структурной состыковки», воспринимая социальную систему как среду.

Однако, это системное свойство института ограничивается его изначальным предназначением в системе – его функциональностью. Именно внешнее по отношению к институту системное окружение дает институту «право на существование», «предоставляя» ему функцию и социальную позицию, как ресурсно обеспеченное «место» в системе, а также ресурсы (например, индивидуальных социальных агентов), и правила, по которым институт структурируется. Отсюда возникает системное противоречие между внутренней логикой развития института, который стремится к автономности (оперативной замкнутости) и существованию в режиме «институт для себя», с одной стороны, и внешним требованием функционального соответствия, т. е. существованию института в режиме «институт для других». Поскольку требования системы к институту транслируются через другие институциональные образования, возникает та борьба в социальном поле, которую детально описал в своих работах П. Бурдье[113].

Основным инструментом социальной системы, позволяющим ей контролировать институциональную динамику, является легитимация. По мнению Бергера и Лукмана успешная легитимация института в социальном пространстве предполагает согласование функций и социальных практик конкретного института с другими. При отсутствии согласования социальная система откажет институту в «праве на существование». Таким образом, институт принципиально неавтономен, хотя степень этой неавтономности может меняться[114].

Возникает вопрос: может ли институт повысить свою автономность? Да, может, но только за счет снижения упорядоченности. Институт, основанный на «слабых» связях, значительно меньше нуждается во внешней легитимации, находя ее внутри себя, во взаимном доверии агентов, составляющих институт. Доверие основано на межличностных отношениях и не нуждается в иной легитимации. Это сетевая форма института.

Несомненными достоинствами этой формы, наряду с автономностью, являяются гибкость и способность к самостабилизации путем включения новых агентов и исключения неподходящих. Однако, очевидны и его слабости. Понятно, что межличностные отношения могут не укладываться ф четкие формализованные рамки. Кроме того, структура сети неоднородна. В ней присутствуют плотные коммуникационные кластеры и лакуны, которые Р. Барт назвал «структурные дыры». Этот ученый вводит понятие «социальные брокеры», т. е. люди, способные связывать плотные кластеры поверх коммуникационных лакун. Если извлечь «социальных брокеров» из сетевого пространства, сеть разрушится. Таким образом, в системном отношении сеть является образованием с невысоким «пределом упругости», что требует для поддержания сети постоянной активности индивидуальных агентов. Чтобы компенсировать эти недостатки, сетевые агенты стремятся повысить упорядоченность сети. Однако повышение упорядоченности как бы «проявляет» сеть в социальном поле и тем самым делает необходимой ее легитимацию. Но внешняя легитимация не только усиливает и стабилизирует связи, но и дает критерий различения используемых институтом практик на законные и незаконные, тем самым лишая сеть основного преимущества – гибкости.

Для того чтобы разрешить это противоречие, сетевой институт может создавать из своих, в достаточной степени стабилизированных кластеров, подобия формализованных институтов или «захватывать» некоторые компоненты существующих формальных институтов и использовать их в своих целях. Известно также, что некоторые сетевые институты, занимающиеся различными видами деятельностью (например, неформальные экономические группы), создают вполне легитимные учреждения, такие, как общественные организации, позволяющие консолидировать свое влияние и возможности, например, политическое, коммуникационной и лоббистское воздействие на органы государственной власти или другие целевые аудитории. В предложенной модели такие институции получили название «субституты». В данном случае термин «субститут» маркирует мимикрию формы, а также принципиальную неустойчивость (метастабильность) и вторичность этой социальной структуры. Действительно, субституты сетевого института лишь внешне являются частью формального института (в нашем примере, частью системы медиа), а на деле это часть нелегитимизированного сетевого института. Поэтому их существование ограничено не сущностными характеристиками, а их способностью к социальной мимикрии.

В рамках рассматриваемой нами модели, это проявление свойства саморазвивающейся системы к усложнению и, одновременно, стремление формализованного иерархического института стать более гибким, то есть путем усиления его автономности. Однако это резко снижает его легитимность. В данном случае возникшее противоречие также решается путем создания субститутов, предназначенных для реализации функции основного социального института в условиях гибких и непредсказуемых изменений внешней социальной среды без конкретизации формальных структурных параметров данного образования.

Для нашего исследования этот пример важен тем, что указанные субституты также являются метастабильными институциональными образованиями, созданными за счет ресурсов института государственной власти с целью компенсации инертности формальных институтов. Как и в случае сетевых субститутов, их существование ограничено решением локальных задач. Без сомнения, эти субституты существуют внутри легитимного формального института, а их легитимация вторична от легитимности формального института.

Говоря о пространстве высшего профессионального образования, мы обнаруживаем, что наиболее успешные университеты следуют описанной "интегративной модели институционализации".

Формально-иерархическое поле деятельности университета очерчивается целым спектром юридических, управленческих, аккредитационных требований, процедурами легитимации и контроля. В той же мере формально институционализироваными оказываются внешние и внутренние коммуникации, типологически родственные для учреждений образования вообще, включающие в себя коллектив и университетские структуры, СМИ ("внешние" и корпоративные), формальные каналы коммуникации, коммерческие "связки" - вертикальные (бюджетное финансирование, гранты и т.д.) и горизонтальные (платные студенты, коммерческие проекты и проч.);

Сетевые институты университета – это его неформальные партнеры и друзья, выпускники, единомышленники и лидеры мнений, "патриоты" бренда, корпоративное сообщество и носители схожей корпоративной философии.

Субституты - временные консультативные, совещательные и прочие структуры при руководителях (ректоре и других формальных должностях) и органах управления (ректорате, Ученом Совете), неформальные организации студентов, выпускников, преподавателей, родителей студентов и т.п.

Если говорить о стратегиях взаимодействия формализованных и неформализованных форм университета, то описанная модель предполагает сохранение баланса между ними, поскольку повышение формализованности неформальных форм неизбежно приведет к их ослаблению, как и потеря структурной четкости со стороны формальных иерархических составляющих. Саморазвитие как качество, к которому стремятся элементы системы, может стать ресурсом развития университетской среды, однако остается вопрос о возможностях контроля и осознанного направления линий развития университетских институций. Очевидно, что отдельные коммуникативные структуры (напр., пресс-служба) не могут и не должны во всей полноте отвечать за масштабный процесс коммуникативного и структурного взаимодействия университета. В этой ситуации часто ответственность за весь спектр осуществления "интегративной модели институционализации" ложится на руководство вуза, что в результате может оказаться «ручным управлением» - принципом, противоречащим всякому моделированию. Поскольку же коммуникативное поле каждого университета уникально, достаточно сложно подойти к формулированию общих правил, что и отражается в невозможности однозначно эффективно перенести модель или опыт с одного университета на другой.