Кого мы воспитываем: ребенка ила собаку павлова.

— Но позвольте! — воскликнете вы. — Ребе­нок — это же не собака Павлова. Если чело­век не научится трудиться просто так, безо всяких подкреплений и стимулов, из чувства долга, он вырастет безответственным! И ему придется в жизни очень трудно!

Ну, что на это скажешь?

А вы... ответьте, положа руку на сердце: вы много делаете «просто так, безо всяких подкреплений»? Разве мы с вами не ждем за свою работу награды: кто — моральной, кто материальной, а кто — и той и другой вместе?

Набор наших стимулов, конечно, разнооб­разен: тут и зарплата, и самоутверждение, и все тот же интерес, и радость творчества, и многое-многое другое. Но главное — стиму­лы есть.

И домашние обязанности мы взваливаем на себя по вполне понятным причинам. Выходя замуж и заводя ребенка, женщина понимает, что ей придется делать по хозяйству гораздо больше, чем раньше, но это искупается счас­тьем семейной жизни, избавлением от одино­чества, обретением мужской поддержки, радо­стью материнства и т. п.

Маленькому ребенку подобные соображения недоступны, и негодовать на него из-за этого просто глупо. Вы же не сердитесь на шести­месячного младенца из-за того, что он еще не умеет бегать и прыгать! А это вполне сопос­тавимые вещи.

В родительской любви ваш ребенок, наде­юсь, не сомневается. А если заставить его усомниться («не будешь убираться в комна­те — не буду тебя любить»), то можно нане­сти ему психическую травму. Сами посуди­те, стоит ли овчинка (неубранные игрушки) выделки?

Себе ребенок еще не принадлежит и почти все делает не по велению души, а потому, что на это его нацеливают взрослые. Мы опреде­ляем за детей, что им есть, что носить, куда ходить, чем заниматься, чем интересоваться, как себя вести. И это правильно. Предоста­вить детям полную свободу — значит отка­заться от воспитания.

Но надо понимать, в какое сложное положе­ние мы ставим ребенка, когда требуем от него, чтобы он занимался скучными, однообразны­ми делами из каких-то высших, непонятных ему соображений. Это все равно как убеждать первоклашку в необходимости хорошо учить­ся, поскольку ему через одиннадцать лет при­дется поступать в институт. Для шестилетне­го малыша одиннадцать лет — две его жизни. Он не может загадывать так надолго и, глав­ное, долго руководствоваться столь далеко от­сроченными стимулами.

Да, конечно, надо стремиться к тому, что­бы ребенку хотелось сделать родным приятное просто из добрых побуждений, любви. Чтобы он старался не огорчать близких не из стра­ха наказания, а опять-таки из любви. Но для этого семья должна являть собой пример са­моотверженной, безграничной любви друг к другу. Тогда детям легче подражать нам, хотя и тут не всегда все идет гладко: слишком силен подчас оказывается детский эгоизм, да и влияние детской среды не нужно сбрасы­вать со счетов. Поэтому, формируя у ребенка высокую мотивацию, при необходимости име­ет смысл задействовать и более простые, при­земленные мотивы.

Что же касается чувства долга, то оно фор­мируется у детей очень поздно. Это чувство не присуще дошколятам, и от них нельзя его требовать точно так же, как, скажем, физи­ческой выносливости или знания высшей ма­тематики. Волю, ответственность надо разви­вать понемногу, всячески поощряя ребенка за проявление этих качеств.

Учитывайте его состояние. Если сын или дочь устали или перевозбуждены, то не за­ставляйте их убираться в комнате сразу пос­ле ухода гостей. Оставьте это назавтра, когда они выспятся и будут более сговорчивыми.

Устраняйтесь от уборки игрушек постепен­но. Не нарочито, а под каким-нибудь благовид­ным предлогом. Когда же ребенок справится с уборкой самостоятельно, отметьте это, рас­скажите другим родственникам, какой он стал молодец, совсем взрослый, трудолюбивый. Не скупитесь на похвалу, ведь для ребенка это тоже награда. И часто не менее ценная, чем шоколадка или мороженое.