Достоинства мужчины: умеренность и аккуратность. И еще умение вышивать гладью

 

На наших психологических занятиях мы да­ем ребятам маленький тест: просим нарисовать лесенку из десяти ступенек и написать на каждой ступеньке какое-то качество хорошего человека. Вверху — самое важное, внизу — самое, на их взгляд, несущественное. Резуль­тат впечатляет. Нередко мальчики-подростки указывают среди наиважнейших черт хорошего человека... прилежность, усидчивость, ак­куратность. Только что еще умение вышивать гладью не называют! А вот смелость если и присутствует, то на одной из последних сту­пенек.

Причем матери, которые сами же культиви­руют в сыновьях такие представления о жиз­ни, потом жалуются на их безынициатив­ность, неумение дать отпор обидчику, нежела­ние преодолевать трудности. Хотя откуда тут взяться желанию преодолевать трудности? Что ежечасно, если ни ежеминутно, слышат сыно­вья во многих семьях? — «Туда не ходи — опасно, то не делай — поранишься, не подни­май тяжести — надорвешься, не трогай, не лезь, не смей...» О какой инициативе можно говорить при таком воспитании?

Конечно, страх матерей понятен. Сын у них единственный (гиперопекой страдают чаще всего именно однодетные семьи), и мамы боятся, как бы с мальчиком не случилось чего-нибудь плохого. Поэтому, рассуждают они, лучше перестраховаться. Но подобный подход гуманен лишь на первый взгляд. Вы спросите почему? — Да потому, что на самом деле за ним таятся эгоистические соображе­ния. Греша гиперопекой, мамы и бабушки воспитывают ребенка ДЛЯ СЕБЯ, воспитыва­ют таким, КАКОЙ ИМ УДОБЕН.

И не задумываются серьезно о последстви­ях. Хотя задуматься следует. Ведь даже с эгоистической точки зрения это недальновид­но. Заглушая в ребенке мужественность, жен­щины искажают мужскую природу, а столь грубое насилие не может пройти безнаказан­но. И рикошетом это обязательно ударит по родным.

Двенадцатилетний Паша выглядел лет на девять. Отвечая на вопросы (даже на самые простые, типа «В какой школе ты учишься?», «Какие фильмы любишь?»), он сжимался в комочек, теребил край свитера, говорил, не поднимая глаз. И постоянно ежился, как буд­то одежда натирала ему кожу. Его мучили страхи, он не засыпал в темноте, боялся оста­ваться дома один. В школе тоже все было не слава Богу. Выходя к доске, Паша лепетал что-то невразумительное, хотя знал материал назубок. А перед контрольными у него начи­налась такая трясучка, что он полночи не мог заснуть и каждые две минуты бегал в туалет. В начальных классах Пашу часто били, пользуясь тем, что он не смел дать сдачи. Теперь поколачивают меньше, потому что дев­чонки стали заступаться. Но радости Паше, как вы понимаете, это не прибавляет. Он чув­ствует себя ничтожеством и спасается от тяго­стных мыслей, с головой уходя в мир компью­терных игр. В них он чувствует себя непобе­димым и сокрушает многочисленных врагов.

— Раньше столько читал, с удовольствием ходил в театр, в музеи. Теперь от всего отка­зывается и целыми днями просиживает перед компьютером, — горюет Пашина мама, не понимая, что она сама загнала его в замкну­тый круг.

Таков примерный портрет слабовольного мальчика, задавленного гиперопекой. Те же, кто внутренне посильнее, начинают проявлять негативизм и демонстративность.

— Не понимаю, что стряслось с моим сы­ном. Был нормальный человек, а сейчас все принимает в штыки. Ты ему слово, он тебе десять. И главное, никакой ответственности! Поручишь что-нибудь купить — деньги потра­тит совсем на другое, да еще наврет с три ко­роба. Вечно норовит сделать наперекор, влезть в какую-нибудь авантюру. Всю нашу семью держит в напряжении, за ним глаз да глаз нужен, как за маленьким, — жалуется мама такого ребенка, тоже не понимая, кто виноват в его непокорно-инфантильных выходках.

В результате в подростковом возрасте оба мальчика, вполне вероятно, попадут в так на­зываемую «группу риска». Паша может стать жертвой насилия и совершить попытку само­убийства, другой мальчик — забросить учебу, увлечься тяжелым роком и дискотеками, пу­ститься во все тяжкие в поисках легких де­нег, пристраститься к водке или наркотикам. То есть цель — здоровье ребенка, ради кото­рой была принесена в жертву его мужествен­ность, — и та не будет достигнута!

 

Школа мужества

Если всерьез думать о будущем сына, то не следует оберегать каждый его шаг. Хотя, ко­нечно, меру риска каждый родитель определя­ет сам, исходя из своих характерологических особенностей и из характера ребенка. Одна моя знакомая, поистине железная леди, воспитывает своих сыновей по образцу древних спартанцев. Двухлетний малыш: топает рядом с ней на гору под палящим солнцем. А до вершины немного-немало полтора километра! И ходит за тридевять земель купаться вдвоем со старшим братом, которому самому-то еще только-только, как у Некрасова, «шестой ми­новал»... Мне даже слушать об этом страшно, а она считает, что иначе воспитывать сыновей просто нельзя.

Но, думаю, большинству матерей такой под­ход не по нервам. Лучшее предпочесть золотую середину.

Для начала сделайте вылазку на детскую площадку и понаблюдайте за детьми, гуляю­щими там под присмотром отцов.

Обратите внимание, насколько спокойней относятся отцы к падениям своих малышей. Они не отваживают сыновей от опасного мес­та, а помогают им преодолевать трудности. И подбадривают вместо того, чтобы остановить, одернуть. Это и есть мужской тип реагирова­ния, которого не хватает в воспитании ны­нешних мальчишек.

Вообще отцам обычно легче управляться с сыновьями, чем матерям. Это факт. Но объяс­нения ему даются разные. Чаще всего жены говорят, что их мужья реже видят детей, реже сталкиваются с ними в быту, и у сыно­вей на них «меньше аллергии». Но я убежде­на, что тут дело в другом. Если у ребенка нор­мальные отношения с матерью, так он только рад, когда она побольше бывает дома. И ника­кой «аллергии» у него на нее нет! А вот когда взаимопонимание отсутствует, когда баналь­ная чистка зубов перерастает в ПРОБЛЕМУ, тогда «аллергия», конечно, появляется.

Нет, просто отцы сами были мальчишками и не окончательно позабыли свое детство. На­пример, они помнят, как унизительно, когда ты боишься дать сдачи. Или когда тебе, буд­то несмышленышу, диктуют, какую шапку надеть, какой шарф повязать. Поэтому понаб­людайте, в чем они уступают сыновьям, а в чем, наоборот, тверды, как кремень. И поста­райтесь оценить это объективно, без затаен­ных обид. Ведь мужчины нередко оказывают­ся правы, обвиняя жен в том, что они разба­ловали сыновей, а потом сами от этого плачут. Разумеется, в разном возрасте воспитание мужественности проходит по-разному.

В совсем еще маленьком, двухлетнем ребен­ке можно и нужно поощрять выносливость. Но только не так, как пытаются сделать взрослые, выговаривая упавшему малышу: «Что ты ревешь? Тебе ведь не больно! Будь мужчиной!» Подобное «воспитание» приводит к тому, что лет в 5-6 малец, которому надое­ли унижения, заявляет: «А я не мужчина! Отстаньте от меня».

Лучше исходить из «презумпции невинов­ности»: раз он плачет, значит, ему надо, что­бы его пожалели. Ударился он или испугал­ся — неважно. Главное, что малышу нужна психологическая поддержка родителей, и от­казывать в ней жестоко. А вот когда он уда­рится и НЕ заплачет, это стоит отметить и похвалить сына, сделав упор именно на его мужественность: «Молодец! Вот что значит настоящий парень. Другой бы заплакал, а ты стерпел».

Вообще почаще произносите слово «маль­чик» с эпитетами «смелый» и «выносливый». Ведь малыши, как правило, слышат в этом возрасте, что «хороший» — это послушный. А в раннем детстве многие слуховые и зритель­ные образы запечатлеваются на уровне подсоз­нания. Как известно, люди, слышавшие ког­да-то в младенчестве иностранную речь, впос­ледствии легко овладевают этим языком и отличаются хорошим произношением, даже если начинают учить язык с нуля спустя много-много лет. То же самое происходит и с представлениями о жизни и людях. Ранние впечатления оставляют глубокий след и впос­ледствии незримо руководят многими нашими поступками.

Трех-четырехгодовалому ребенку стоит по­купать побольше «мужских» игрушек. Не только пистолеты и машинки. Я уже писала, что сыновей полезно знакомить с мужскими профессиями. Помимо всего прочего, это отвле­чет ребенка от компьютера, от бесчисленных виртуальных убийств, которые порождают в детской душе лишь страхи и ожесточенность.

Очень хорошо сочетать рассказы с ролевы­ми играми, покупая или мастеря для них раз­ную атрибутику: каски пожарников, штурвал корабля, милицейский жезл... Лучше, чтобы эти игрушки были не очень яркими. Пестро­та — это для девчонок. Выбирайте спокой­ные, сдержанные, мужественные тона, ведь внушение идет не только на уровне слов, но и на уровне цвета.

Пяти-шестилетние мальчики обычно прояв­ляют интерес к столярно-слесарным инстру­ментам. Не бойтесь давать им в руки молоток или перочинный ножик. Пусть учатся заби­вать гвозди, строгать, пилить. Под присмот­ром взрослых, конечно, но все же самостоя­тельно.

Чем раньше мальчик начнет помогать кому-нибудь из взрослых мужчин, тем лучше. Даже если помощь его чисто символическая. Скажем, вовремя подать папе отвертку тоже очень важно. Это возвышает мальчишку в соб­ственных глазах, позволяет ему почувствовать свою причастность к «настоящему делу».

Ну, а папы, конечно, не должны раздра­жаться, если сын что-то делает не так, как надо.

И уж тем более недопустимо кричать:

— У тебя руки не из того места растут! Таким образом можно добиться лишь того, что у сына пропадет всяческая охота помо­гать.

— Когда к нам приходит слесарь, — расска­зала мне директриса одного детского сада, уде­ляющая очень большое внимание развитию в мальчиках мужских качеств, а в девочках — женских, — я специально посылаю мальчишек ему помочь, и они выстраиваются в очередь. У нас, как впрочем и везде, много детей из не­полных семей, и для некоторых это единствен­ная возможность приобщиться к мужским за­нятиям.

Одиноким мамам очень важно взять на воо­ружение сей нехитрый прием. Ведь среди подростков «группы риска» большинство из неполных семей. Не имея перед глазами по­ложительного образца мужского поведения, мальчики легко копируют отрицательные. С весьма плачевными для себя последствиями. Поэтому постарайтесь найти среди своих род­ственников, друзей или соседей человека, ко­торый хотя бы иногда мог приспосабливать мальчугана к какому-нибудь мужскому делу. А когда сын немного подрастет, разузнайте, какие в вашем районе есть кружки и секции, где преподают мужчины. Не пожалейте сил, подыщите руководителя, который пришелся бы по сердцу вашему мальчику. Поверьте, это окупится с лихвой.

Уже в старшем дошкольном возрасте маль­чиков следует ориентировать на рыцарское отношение к девочкам.

В том же самом садике ребята настолько привыкли пропускать девочек вперед, что од­нажды, когда воспитательница забыла об этом правиле, у двери образовался затор: мальчики не хотели проходить раньше девочек. Мы на занятиях в нашем психологическом театре тоже хвалим мальчишек за благородство, ког­да они соглашаются, чтобы девочки выступи­ли первыми. И видим, как благотворно это сказывается на их самооценке и на взаимоот­ношениях в группе.

Пойдя в школу, ребенок переходит в дру­гую возрастную категорию, становится «боль­шим». Это благоприятный момент и для дальнейшего развития мужественности. Начните приучать его, чтобы он уступал в метро место пожилым людям.

А с какой готовностью мальчишки, даже четырехлетняя мелюзга, бросаются перетаски­вать стулья! Как они счастливы, когда их на­зывают силачами! Еще бы, ведь публичное признание мужественности дорогого стоит...

 

Подвижные игры

Это поистине проблема, ведь далеко не у всех семей квартирные условия позволяют ребенку насытить его двигательную активность. Да и взрослые сейчас сильно устают, а потому не выносят лишнего шума.

Однако мальчишкам просто необходимо и пошуметь, и пошалить, и побороться. Разуме­ется, не на ночь, чтобы они не перевозбужда­лись. И, безусловно, взрослым надо следить, чтобы мальчишечья возня не перерастала в побоище. Но лишать детей возможности вы­плеснуть энергию нельзя. Особенно тех, кото­рые посещают детский сад или ходят в шко­лу. Ведь многие из них в чужом коллективе сдерживаются из последних сил, и, если их и дома будут заставлять ходить по струнке, у ребят случится нервный срыв.

Мальчики вообще в среднем более шумные и воинственные, чем девочки. Это особеннос­ти пола. И мамам следует не пресекать это, а облагораживать, возвышать, элевировать. Под­скажите сыну интересные сюжетные поворо­ты игры «в войнушку».

Романтизируйте ее, предложив ему мыслен­но перенестись в старину, вообразить себя древнерусским витязем, скандинавским ви­кингом или средневековым рыцарем. Смасте­рите ему для этого картонные латы и меч. Купите какую-нибудь красочную, интересную книжку или видеокассету, которая заставит заработать его фантазию.

 

Где живет герои?

Говоря о воспитании мужественности, нельзя обойти стороной вопрос о героизме. Что поде­лать? Так уж повелось, что воспитание маль­чиков в России всегда было не просто муже­ственным, но по-настоящему героическим. И потому, что нам часто приходилось воевать. И потому, что выжить в столь суровом климате, как наш, могли только очень выносливые, стойкие люди. Теме подвига отдали дань прак­тически все русские писатели. Можно ска­зать, это одна из ведущих тем отечественной литературы. Помните, как много значили для современников Пушкина герои войны 1812 года? А какую славу снискал молодой Толстой своими рассказами о героической обороне Се­вастополя!

В русском языке даже существует слово, аналогов которому нет во многих других язы­ках. Это слово «подвижничество» — подвиг как образ жизни, жизнь, тождественная подвигу.

Из поколения в поколение передавалась память о героизме наших предков. И каждое поколение оставляло в истории свой героический след. Менялись времена, какие-то страни­цы прошлого переписывались заново, но об­щая установка на героизм оставалась неизмен­ной. Ярчайший тому пример — усиленная «ковка» новых героев после революции. Сколько стихов было о них сложено, сколько фильмов снято! Герои и героические культы создавались, насаждались, поддерживались. «Свято место» не пустовало никогда.

Для чего это было нужно? — Во-первых, знакомство детей с подвигами предков вызы­вало у них невольное уважение к старшим. А это существенно облегчало задачу воспитате­лей, ведь основа педагогики — авторитет взрослых. Можно оборудовать классы новей­шими компьютерами, можно разработать высо­конаучные, эффективные методики. Но, если ученики ни в грош не ставят учителей, тол­ку все равно не будет. В чем за последние го­ды, увы, смогли убедиться многие родители.

А во-вторых, невозможно вырастить нор­мального мужчину, если не демонстрировать ему в детстве и подростковом возрасте роман­тических образцов героизма. Посмотрите на малышей лет пяти-шести. Как у них загора­ются глаза при слове «подвиг»! Как они счас­тливы, если их назовут смельчаками. Казалось бы, откуда в них это? Ведь сейчас героизм не в почете. Сейчас гораздо чаще можно услы­шать, что рисковать собой во имя высоких идеалов по меньшей мере неразумно. Но в том-то и дело, что в подобные мгновения включа­ются механизмы бессознательного. В душе каждого мальчика живет смутный образ настоящего мужчины. Это заложено самой при­родой, и для нормального развития мальчиш­кам необходимо, чтобы этот образ постепенно становился реальностью, находя свое воплоще­ние в конкретных людях. Причем важно, что­бы герои были своими, легко узнаваемыми, близкими. Тогда мальчишкам легче соотнести их с собой, легче на них равняться.

И вот, пожалуй, впервые в русской истории подрастает поколение, которое почти не знает героев прошлого и совершенно не имеет поня­тия о героях современности. Не потому что их нет в природе. Просто взрослые вдруг ре­шили, что героика устарела. И попробовали было обойтись без нее.

Теперь мы пожинаем первые плоды, и хотя урожай еще не совсем поспел, нам есть над чем призадуматься.

 

Спасителю папы - приз!

Несколько лет назад мы разработали анкету для подростков, посвященную героизму. Воп­росы там простые, но очень показательные. Например: «Нужны ли герои?», «Хотел ли бы ты быть похожим на какого-нибудь героя? Если да, то на кого?», «Мечтал ли ты когда-нибудь совершить подвиг?» Еще недавно боль­шинство мальчишек отвечали утвердительно. Теперь все чаще пишут «нет».

В последней подростковой группе, с кото­рой мы занимались, семь мальчиков из девя­ти (!) заявили, что герои не нужны, похожи­ми они на героев быть не хотят и о подвиге не мечтают. А вот девочки на все три вопро­са ответили: «Да». Даже ученица вспомога­тельной школы написала, что, если мир оста­нется без героев, некому будет спасать людей. Так что у девочек с представлениями о геро­изме все оказалось в порядке. Но это какое-то слабое утешение.

Особенно впечатлил нас ответ на последний вопрос. Если вы помните, в начале 90-х годов в Балтийском море затонул паром. И во вре­мя катастрофы пятнадцатилетний мальчик спас своего отца. Тогда об этом много писали, и одна из молодежных газет обратилась к мальчику с призывом откликнуться. Они хо­тели вручить ему приз. Идея получения при­за за спасение родного отца показалась нам настолько дикой и аморальной, что мы не могли на это не отреагировать. И включили в анкету вопрос о правомерности премирования человека призом за спасение папы. Еще пару лет назад практически все подростки писали, что, конечно, никакого приза не нужно. А многие поясняли: «Самая большая награда — то, что отец остался жив».

Теперь мнения разделяются. В уже упомя­нутой подростковой группе девочки опять-таки ответили нормально, а мальчишки потребовали наград. Как вам такие защитники семьи и Отечества?

 

Романтики с большой дороги

Но, с другой стороны, юношеская тяга к ро­мантике неистребима. Это обязательный этап становления личности. Если он не пройден, человек не может развиваться нормально. При­чем, в первую очередь, как ни странно, это сказывается на интеллектуальном развитии, которое резко затормаживается. Для олигофре­нов, например, вообще характерно выпадение романтической фазы (об этом писал один из известнейших психиатров проф. Васильченко Г. В.).

Так что, отринув настоящий героизм, мно­гие подростки все равно его ищут. Но находят лишь суррогаты, о чем неопровержимо свиде­тельствует рост подростковой преступности. Закрыв подростковые клубы, мы просто вы­теснили ребят в подворотни. А отменив игру в «Зарницу», обрекли их на куда более вред­ную и засасывающую игру в мафию, которая для многих быстро становится не игрой, а привычным образом жизни.

Ну, а для более спокойных, «домашних» ребят отказ от традиционной ориентации на героизм оказался чреват ростом страхов. А значит, и низкой самооценкой, ведь даже ма­ленькие мальчики уже понимают, что трусом быть стыдно. И очень болезненно переживают свою трусость, хотя подчас стараются это скрыть под маской напускного равнодушия.

Очень характерно, что ребята, отрицавшие в анкетах необходимость героизма, с одной сто­роны, панически боялись «крутых», а с дру­гой, подражали одноклеточным героям амери­канских боевиков. И называли среди герои­ческих черт характера жестокость, неприми­римость к врагу и готовность пойти на все ради достижения своей цели. Вот и представь­те себе, какие мужчины будут нас окружать, если так продолжится еще с десяток лет.

Иногда — правда, довольно редко — прихо­дится слышать: «Ну и что? Пусть будет каким угодно. Лишь бы остался жив».

Но мужчина обязательно должен себя ува­жать, иначе ему жизнь не мила. Он без мно­гого может прожить, а без уважения — нет. "Ура! — закричал мой семилетний сын, уз­нав, что у его старшей сестры родился ма­лыш. — Я был самым маленьким в нашей семье, а теперь я — дядя! НАКОНЕЦ-ТО МЕНЯ БУДУТ УВАЖАТЬ". Даже опустивше­муся алкашу важнее всего, чтобы его уважа­ли. Именно этого, вкупе с выпивкой, ищет он в компании собутыльников.

А о каком самоуважении может идти речь, если мужчина будет не в состоянии защитить свою семью и свою страну? Если любой бан­дит, умеющий стрелять, сможет диктовать ему условия, а девушки будут презрительно называть его трусом?

«Целомудрие, честность и милосердие без мужества — добродетели с оговорками», — сказал американский писатель К. Льюис. И с этим трудно не согласиться.

 

Эффект подсолнуха

— Ну,хорошо, — скажет кто-нибудь. — Я согласен, мальчик должен уметь постоять за себя. Пусть будет смелым, но в меру. А ге­ройство зачем?

Но человек так устроен, что его развитие невозможно без стремления к идеалу. Как подсолнух тянется головкой к солнцу и сни­кает в пасмурную погоду, так и человек на­ходит в себе больше сил для преодоления трудностей, когда перед ним маячит высокая цель. Идеал, конечно, недостижим, но, стре­мясь к нему, человек становится лучше. А если планку занизить, то и стремления пре­одолеть себя не возникнет. Зачем напрягать­ся, когда, в общем-то, я и так у цели? Когда и так сойдет?

Что, например, случится, если ребенка в первом классе не нацеливать на идеал чисто­писания — каллиграфическое письмо? Если позволять ему писать тяп-ляп, особенно не стараясь? — Собственно говоря, результаты мы видим на каждом шагу, ведь во многих школах именно так и поступили, решив, что нечего тратить полгода на освоение прописей, а лучше быстренько обучить детей безотрыв­ному письму. В результате школьники в мас­се своей пишут как курица лапой. В отличие от их бабушек и дедушек, которые даже пос­ле простой сельской школы имели вполне сносный почерк.

А можно ли выучить иностранный язык, если не ориентироваться на идеал — овладеть языком в совершенстве, чтобы он стал род­ным? На самом деле идеал этот почти не дос­тижим. Даже высокопрофессиональные пере­водчики в чем-то все равно уступят носителю языка, впитавшему его с детства. Но если они не будут стремиться к совершенству, то из них и переводчиков не получится. Они оста­нутся на уровне людей, которые могут с гре­хом пополам объясниться в магазине, да и то больше при помощи жестов.

Точно такая же история происходит и с воспитанием смелости. Стать героем дано да­леко не каждому. Но, изначально занижая планку, а то и дискредитируя героизм в гла­зах ребенка, мы вырастим труса, который не сможет постоять ни за себя, ни за своих близ­ких. Да еще будет подводить под свою тру­сость идеологическую базу: дескать, зачем сопротивляться злу, когда оно все равно нео­боримо?

И наоборот, если «назначить» трусишку ге­роем, он постепенно начнет подтягиваться, дабы оправдать это высокое звание. Примеров можно привести множество, но ограничусь всего одним.

Вадик ужасно боялся уколов. Еще при под­ходе к поликлинике он закатывал истерику, а в кабинете врача его приходилось держать вдвоем-втроем — с такой силой он отбивался от медсестры. Ни уговоры, ни посулы, ни угрозы не помогали. Дома Вадик обещал все, что угодно, но при виде шприца уже не мог с собой совладать.

И вот однажды все повторилось снова. С той только разницей, что папа, встречавший Вади­ка с мамой на улице, потихоньку сказал жене:

— А давай ты мне скажешь, что Вадик вел себя героически. Посмотрим, как он прореаги­рует.

— Давай, — согласилась мама.

Сказано — сделано.

Услышав про свой героизм, Вадик сперва опешил, но потом, справившись с изумлени­ем, согласился. И вскоре искренне поверил, что он спокойно дал сделать себе укол! Роди­тели про себя посмеивались, считая это про­сто забавным происшествием. Но затем увиде­ли, что поведение Вадика в поликлинике на­чало меняться. В следующий раз он сам за­шел в кабинет, и, хотя заплакал, не выдер­жав боли, дело обошлось без криков и драк. Ну, а еще через пару раз и со слезами удалось справиться. Страх уколов был преодолен.

А если бы отец не назначил сына героем, а начал его стыдить, Вадик лишний раз убе­дился бы в своем ничтожестве, и у него бы совсем опустились руки.