Что такое социальная идентичность.

ЧТО ТАКОЕ СОЦИАЛЬНАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ?

 

Компоненты социальной идентичности

 

Очевидно, что личность одновременно является членом многих социальны групп, и принадлежность к различным группам имеет различное значение для формирования социальной идентичности.

Значимость идентификации с определенной группой не статична, она изменяется с течением времени и в зависимости от актуальной ситуации. Одним из таких ситуационных факторов, влияющих на относительную значимость различных компонентов социальной идентичности, является то, ассоциируется этот компонент с позитивным или негативным исходом конкретной ситуации. Tajfel and Turner утверждают, что, когда членство в определенной группе воспринимается как негативное или несущее угрозу (например, в ситуации дискриминации), индивиды могут отстранятся от низкостатусной группы или снижать значимость идентификации с такой группой для сохранения позитивности собственной Я-концепции. Как показывают исследования, афроамериканские подростки, которые считают, что их расовая группа оценивается негативно, демонстрируют более низкй уровень этнческой идентификации, чем афро-американские подроскти, которые не считают, что африканцы вызывают негативное отношение (Turner K. L., Brown C. S., 2007).

Психологическая значимость социальной идентичности как основания категоризации себя и других является функцией взаимодействия пяти факторов: а) стремления индивида к самоподтверждению или самооценке (снижению неопределенности); б) ситуационной доступности специфических социальных категоризаций; в) доступности специфических социальных категоризаций, хранящихся в памяти; г) степени, в которой специфическая категоризация соответствует воспринимаемым в данный момент сходствам и различиям между людьми (структурное или сравнительное соответствие); д) степени, в которой специфическая категоризация соответствует реальному поведению других людей (нормативное соответствие). Та категоризация, которая доступна либо в актуальном восприятии, либо в памяти, которая повышает самооценку или снижает неопределенность, которая позволяет понять поведение других людей и в то же время соответствует воспринимаемым сходствам и различиям между людьми, по всей вероятности, и станет ведущей (Hogg М., Williams K., 2000).

Как показывает множество исследований, гендерная и этническая идентичность являются центральными компонентами в структуре социальной идентичности личности (Turner K. L., Brown C. S., 2007), поскольку именно принадлежность к этническим и гендерным группам представляет собой наиболее очевидные основания для категоризации. Наряду с гендерной и этнической, мы рассматриваем также возрастную, профессиональную и городскую идентичности, которые, с нашей точки зрения, связаны с важнейшими аспектами социального бытия личности.

Гендерная идентичность

Гендерная идентичность - осознание своей принадлежности к мужскому или женскому полу (Кон И.С., 1999), данное понятие обозначает аспект самосознании личности, описывающий переживание человеком себя как представителя пола, как носителя конкретных полоспецифических характеристик и особенностей поведения, соотносимых с представлениями о маскулинности / фемининности (Клецина И.С., 2004).

Гендерная идентичность является продуктом социального конструирования (Ярская-Смирнова Е. Р., 1998). Она начинает формироваться с рождения ребенка, когда на основании строения его наружных половых органов определяется его паспортный (гражданский, акушерский) пол. С этого начинается процесс гендерной социализации, в ходе которого ребенка целенаправленно воспитывают таким образом, чтобы он соответствовал принятым в данном обществе представлениям о «мужском» и «женском». Именно на основании существующих в обществе эталонов формируются представления ребенка о собственной гендерной идентичности и роли, его поведение, а также самооценка (Клецина И.С., 2004).

Первичное представление о собственной половой принадлежности формируется у ребенка уже в полтора года, причем именно это представление занимает место наиболее устойчивого и стержневого компонента самосознания. С возрастом гендерная идентичность развивается, происходит расширение ее объема и усложнение структуры. Двухлетний ребенок знает свой пол, но еще не может определить причины своего выбора.

В три-четыре года он уже способен осознанно определять пол окружающих людей, но зачастую связывает его с внешними, случайными признаками, кроме того, половая принадлежность считается детьми данного возраста изменяемой характеристикой. Необратимость половой принадлежности осознается детьми примерно к 6-7 годам, что сопровождается усилением половой дифференциации поведения и установок. Следующий важнейший этап формирования гендерной идентичности - это подростковый возраст. Подростковая гендерная идентичность становится центральным компонентом самосознания. Гендерная идентичность взрослого человека представляет собой сложноструктурированное образование, включающее, помимо осознания собственной половой принадлежности, сексуальную ориентацию, «сексуальные сценарии», гендерные стереотипы и гендерные предпочтения (Кон И.C., 1998).

В структуре гендерной идентичности можно выделить следующие компоненты: когнитивный (познавательный) - осознание принадлежности к определенному полу и описание себя с использованием категорий мужественности-женственности; аффективный (оценочный) - оценка психологических черт и особенностей ролевого поведения на основе их соотнесения с эталонными моделями маскулинности-фемининности; конативный (поведенческий) - самопрезентация себя как представителя гендерной группы, а также способы разрешения кризисов идентичности на основе выборов вариантов поведения в соответствии с личностно значимыми целями и ценностями (Клецина И.С., 2004).

В модели, разработанной Egan and Perry (2001) выделяется пять компонентов гендерной идентичности: знание своей гендерной принадлежности, гендерная типичность (воспринимаемая степень сходства с представителями собственного пола), удовлетворенность своей гендерной принадлежностью, ощущаемое давление со стороны сверстников, родителей и собственной личности в сторону соответствия гендерным нормам и внутригрупповая предвзятость (представление о превосходстве своего пола над другим).

В современной психологии большое внимании уделяется феномену кризиса гендерной идентичности, под которым понимается невозможность достижения внутренней согласованности, самоактуализации и внешнего подтверждения гендерной идентичности. Кризис гендерной идентичности включает в себя рассогласование внутренних компонентов гендерной идентичности (гендерных представлений, гендерной самооценки и гендерных планов, способов и структур поведения), а также рассогласование внутренних составляющих гендерной идентичности с внешними гендерными пространствами, включающими в себя гендерные стереотипы и эталоны, гендерную телесность и гендерные роли (Ожигова Л.Н., 2006).

Как показывают результаты исследований, конструктивное разрешение кризиса гендерной идентичности является важнейшим фактором сохранения психологического благополучия личности. В частности, по данным Y. Cohen (1991), внутриличностные конфликты, связанные с формированием гендерной идентичности, являются фактором риска суицидального поведения у подростков.

Этническая идентичность

Этническая идентичность - это «психологическая категория, которая относится к осознанию своей принадлежности к определенной этнической общности» (Стефаненко Т.Г., 1999; с. 210).

Phinney J.S. (1990) отмечает, что этническая идентичность - это многомерный конструкт, который включает в себя этнические чувства, знания, установки и поведенческие реакции.

Принадлежность к этнической группе - это особый случай социальной идентичности. Исходя из теории социальной идентичности, можно предположить, что если доминирующая в обществе группа низко оценивает черты или характеристики этнической группы, члены этой этнической группы оказываются перед угрозой негативной социальной идентичности. Идентификация с низко-статусной группой может привести к низкому самоуважению (Phinney J.S., 1990).

В современной отечественной психологии при изучении этнической идентичности делается акцент на тех изменениях, которые происходят в ней в эпоху коренных социальных преобразований (Лебедева Н.М., 1999; Дробижева Л.М., Аклаев А.Р., Коротеева В.В., Солдатова Г.У., 1996; Солдатова Г.У., 1998; Рыжова С.В., 1995; Павленко В.Н., Корж Н.Н., 1998; Ионин Л.Г., 2000; Сикевич З.В., 1996).

В частности, современные ученые говорят о кризисе социальной идентичности у русских в ближнем зарубежье, который проявляется в утрате связи между позитивной этнической идентичностью и этнической толерантностью, лежащей в основе сбалансированной и непротиворечивой социальной идентичности (Лебедева Н.М., 1999).

Еще одно направление изучения этнической идентичности связано с теорией аккультурации и культурного конфликта.

Этническая идентичность становится значимой только в ситуациях, когда две и более этнических групп находятся в контакте в течение какого-либо периода времени. Для этнически гомогенного общества это бессмысленное понятие. Этническую идентичность можно понимать в качестве одного из аспектов аккультурации, в котором главный акцент делается на человеке и на том, как он взаимодействует со своей этнической группой, являющейся составной частью общества в целом (Phinney J.S., 1990).

В рамках данного направления исследований существуют две модели этнической идентичности: линейная (биполярная) и двумерная. В линейной модели этническая идентичность представляется в континууме от высокого уровня идентификации со своей этнической группой (позитивная или негативная идентичность) до высокого уровня идентификации с чужой этнической группой (измененная или ложная идентичность). В другой модели аккультурация рассматривается в качестве двумерного процесса, в котором можно учитывать и отношения с традиционной или этнической культурой, и отношения с новой или доминирующей культурой, причем эти два вида отношений могут существовать независимо друг от друга. В результате данная модель описывает четыре возможных типа этнической идентичности: моноэтническую идентичность со своей этнической группой, биэтническую идентичность, моноэтническую идентичность с чужой этнической группой и маргинальную этническую идентичность (Стефаненко Т.Г., 1999).

S.Bochner (1982) описывает четыре вида результатов межкультурных контактов для индивида:

человек может «отбросить» свою культуру, выбрав чужую, и стать «перебежчиком»;

может «отбросить» чужую культуру и преувеличивать значимость собственной, превратившись в «шовиниста»;

иногда человек колеблется между двумя культурами и становится «маргиналом», за это ему приходится расплачиваться внутренними конфликтами, противоречиями в собственной идентичности, неспособностью удовлетворить требования двух культур;

последний вариант - это синтез двух культур, это человек-«посредник», способный выступать в качестве связующего звена между различными культурами и народами.

В отечественной науке данный подход к проблеме этнической идентичности представлен, в частности, в работах Н.М.Лебедевой (1993, 1997), посвященных психологическому изучению проблем этнических миграций. Признаком «успешной» адаптации к иноэтническому окружению автор считает межэтническую интеграцию, при которой у каждой группы сохраняется собственные этнокультурные особенности, но в то же время формируется общее самосознание, ощущение общего «мы» (реального или условного).

Как показывают результаты исследований процесса развития этнической идентичности, первые представления об этничности дети приобретают довольно рано, еще в дошкольном или раннем школьном детстве (Clark K. B., Clark M.K, 1939, 1940; Piaget J., Weil A.M., 1951; Allport G.W., 1976; Pushkin I., Veness T., 1973; Снежкова И.А, 1982; Титова Т.А., 1996). Для этого периода характерно еще нечеткое осознание общности с представителями своего этноса, немотивированный выбор своей этнической принадлежности, слабые этнические знания. Причем для представителей этнических меньшинств уже в этом возрасте собственная этничность становится нередко источником неприятных переживаний. Так, еврейские и черные дети часто обнаруживали негативные самоустановки, личностные конфликты и ощущение небезопасности (Pushkin I., Veness T., 1973).

Следующий важный этап - это подростковый возраст. На этом этапе большинство детей может объяснить мотивы выбора своей этнической принадлежности (Титова Т.А., 1996), происходит формирование системы представлений и оценок этнокультурных особенностей своей общности по сравнению с иноэтническим окружением (Снежкова И.А, 1982).

Но лишь в ранней юности - 16-17 лет - этнические установки приобретают устойчивость (Pushkin I., Veness T., 1976), укрепляется осознание своей этнической принадлежности, определяется мотивация ее выбора, формируется этническое мировоззрение. Если на предшествующих этапах решающую роль в формировании этнической идентичности играла семья, то в старшем школьном возрасте наибольшее воздействие начинает оказывать школа (Хотинец В.Ю., 2000).

Возрастная идентичность

Возрастная идентичность - это, пожалуй, один из наименее теоретически и эмпирически описанных компонентов социальной идентичности, и на это есть несколько довольно серьезных причин.

Возрастные группы долгое время считались предметом изучения смежных с психологией наук, прежде всего, социологии и демографии. Однако сегодня в связи с появлением новых парадигм гуманитарного мышления происходит переосмысление как самой категории «возраст», выступающей системообразующим признаком для этих общностей, так и сущности самих возрастных групп.

Существенная сложность, с которой сталкиваются психологические исследования, посвященные данной проблеме, кроется в многозначности термина «возраст». С одной стороны, возраст - это индивидная особенность человека, которая характеризует онтогенетически обусловленные закономерности его развития («возраст развития»). С другой стороны, возраст - это набор нормативно-ролевых характеристик, производных от системы разделения труда и социальной структуры общества, который определяет обязательность и доступность различных форм социальной активности для людей того или иного хронологического возраста («социальный возраст»). Кроме того, еще один исследовательский ракурс сосредоточен на том, что каждый человек в большей или меньшей степени разделяет ценности той или иной возрастной субкультуры и причисляет себя к той или иной возрастной категории на основе субъективно переживаемого возраста.

Долгое время в психологии различные возрастные периоды (детство, юность, взрослость, старость) рассматривались как инвариантные этапы жизни, четко зафиксированные в соответствующих демографических категориях и физиологически обусловленных закономерностях развития. В реальности же каждая возрастная ступень представляет собой уникальный культурно-исторический феномен, содержание которого может быть понято только посредством анализа системы возрастного символизма соответствующей культуры, отражающего способы осмысления жизненного пути человека и возрастной стратификации общества (Кон И.С., 1988), что наглядно показано результатами многочисленных культур-антропологических исследований (Мид М., 1988; Леви-Брюль Л., 1990; Фрезер Дж., 1983; Элиаде М., 1996 и др.).

Итак, в современной психологии термин «возраст» применяется для анализа тесно взаимосвязанных, но различных по своей сути явлений - онтогенетического развития человека и жизненного пути личности, и к настоящему времени «возраст как объективная мера физического и психического развития» и «возраст как культурно-конструируемое явление» обозначаются единым термином (в отличие, например, от терминологически разграниченных «пола» и «гендера»).

Анализ феномена возраста через призму социального конструкционизма, который составляет методологическую базу наших теоретических взглядов и эмпирических исследований, позволяет в качестве одного из аспектов этой проблемы выделить рассмотрение возраста в качестве социально-конструируемого феномена, отражения сложившихся в конкретном обществе возрастных отношений. Именно этот ракурс, на наш взгляд, наиболее тесно связан с широким спектром явлений, объединяемых названием «межвозрастные отношения»: межвозрастная преемственность и конфликты, возрастная дискриминация (эйджизм) и др.

В этой связи возрастные группы сегодня привлекают внимание не только социологов и демографов, но и социальных психологов. Ярким подтверждением этому является тот факт, что понятие «возрастная группа» появилось в 5-м издании классического учебника по социальной психологии Г.М. Андреевой, где она понимается как разновидность больших социальных групп, наряду с гендерными и этническими группами, социальными классами.

Г.М. Андреева указывает, что социально-психологические исследования возрастных групп на сегодняшний день довольно фрагментарны, и анализ их характеристик, как правило, дается при изучении процессов социализации (Андреева Г.М., 2008) и, по нашим наблюдениям, часто осуществляется в тесной связи с изучением закономерностей онтогенеза. На наш взгляд, именно в этом кроется существенная методологическая трудность, связанная с исследованием возрастных групп. Она уходит своими корнями в охарактеризованную выше многозначность категории «возраст», которая вносит определенную путаницу в исходные исследовательские позиции.

Нам представляется, что в основу анализа феномена «возрастная группа» целесообразно положить представление о возрасте как о социальном явлении. Такой подход позволяет придать феномену возраста, а, следовательно, и возрастных групп, собственно социально-психологическое звучание. Появляется возможность рассматривать возрастные группы в качестве субъектов социальной жизни, занимающих определенное место в системе общественных отношений, обладающих определенным набором социальных ролей и статусов (Смелзер Н., 1994).

В этом случае мы можем вслед за Г. Тэджфелом рассматривать межвозрастные отношения (понимаемые как разновидность межгрупповых отношений) как функцию положения той или иной возрастной группы в системе отношений с другими группами. Мы разделяем позицию, согласно которой любые межгрупповые отношения существуют прежде всего на уровне социальной перцепции как действие социальных стереотипов (Шихирев П.Н., 1999), или, в нашем случае, аскриптивных возрастных свойств (Кон И.С., 1988). Таким образом, одним из приоритетных направлений исследования возрастных групп становится изучение авто- и гетеро- возрастных стереотипов, анализ их роли в регуляции межвозрастных отношений.

Другое направление исследований, исходя из точки зрения И.Р. Сушкова, позволяющей рассматривать отношения между группами как отношения между элементами социальной системы, в которую они входят (Сушков И.Р., 1997), связано с проблемой соотношения возрастных групп в структуре общества в целом. В частности, дискуссионным остается вопрос о «горизонтальном» характере (Андреева Г.М., 2008) отношений между возрастными группами. Рассматривая общество как возрастно-стратифицированную систему (Смелзер Н., 1994; Кон И.С., 1988) можно анализировать взаимоотношения возрастных групп в том числе «по вертикали», обращаясь, в частности, к феномену эйджизма, широко изучаемому в западной социальной психологии и практически не затрагиваемому отечественной наукой.

Еще одна исследовательская проблема концентрируется вокруг вопроса о реализации возрастных стереотипов в поведенческих практиках людей, реализуемых ими в различных сферах жизнедеятельности: семейной, профессиональной, досуговой и т.д. Эта проблема базируется на положении о целостности субъекта (в нашем случае группового - возрастной группы) как основании для системности его психологических качеств (Брушлинский А.В, 1994). В этом случае мы можем рассматривать конкретных людей не просто как представителей разных возрастных групп, но как носителей набора групповых психологических свойств (в данном контексте - возрастных стереотипов), которые они реализуют в повседневном взаимодействии с другими людьми.

Возникающая здесь проблема выделения именно межвозрастной проблематики из широкого контекста социального взаимодействия людей может быть решена посредством обращения к понятию «возрастная идентичность», которая понимается нами как результат отождествления человеком себя с той или иной возрастной группой, сопровождающегося полным или частичным принятием ее норм и правил в качестве регуляторов собственного поведения. Собственно межвозрастные отношения в этом случае можно рассматривать как те отношения между людьми, в которых актуализируется их возрастная идентичность, осознание того, что взаимодействующие принадлежат к различным (или одной и той же) возрастным группам.

С описанных выше позиций возрастная идентичность рассматривается нами как процесс и результат отождествления индивидом себя с определенной возрастной группой с принятием норм поведения данной группы в качестве в большей или меньшей степени регулирующих собственное поведение. Она выступает в качестве регулятора поведения человека в ситуации межвозрастного общения, позволяя различать людей «своего» и «другого» возраста и выбирать адекватные этому способы взаимодействия с ними.

Возрастная идентичность формируется в процессе интерпретации человеком своего хронологического возраста посредством возрастных социальных конструктов, составляющих систему возрастного символизма культуры. Ее содержанием является система авто- и гетеро- возрастных стереотипов, которые определяют характер взаимодействия человека с представителями своей и других возрастных групп. Она основана на знаниях человека о социальной реальности и формируется в процессе их приобретения.

Результаты наших исследований показывают, что возрастная идентичность является актуальным компонентом социальной идентичности современного россиянина и находит свое отражение в обыденном сознании в виде частичного осознания аскриптивных возрастных свойств и эффектов взаимодействия, регулируемых ею (см. раздел 3). Эти данные можно рассматривать как эмпирическое подтверждение приведенных выше теоретических рассуждений о социальной природе возрастной идентичности.

Необходимо также отметить, что процесс возрастных идентификаций отличается от формирования многих других аспектов социальной идентичности. Если во многих других случаях человек, как правило, имеет основания идентифицироваться с какой-то одной социальной группой (например, гендерной или этнической) и впоследствии лишь переосмыслять содержание своих идентификаций, то возрастная идентичность в процессе жизненного пути претерпевает коренные изменения, связанные с переходом от одного этапа к другому. В этом процессе человеку приходится формировать идентификации с новыми социальными группами («подростки», «взрослые», «пожилые»), отказываясь от старых. Этот процесс аналогичен смене профессиональной идентичности под влиянием изменения сферы деятельности, изменению национальной идентичности вследствие перемены места жительства и т.д., и, весьма вероятно, сопоставим с ними по интенсивности сопровождающих его личностных затрат. Однако, в случае возрастной идентификации человек часто не имеет более или менее однозначных оснований для причисления себя к той или иной возрастной группе, как это происходит, например, в тех общностях, в которых существуют обряды инициации. Это делает процессы возрастной идентификации затруднительными для личности, прежде всего, в моменты «кризиса возрастной идентичности», когда личность находится на этапе перехода от одной возрастной группы к другой.

Городская идентичность

По данным социологов, в современной России наблюдается тенденция к урбанизации, которая проявляется как в росте количества городов, так и в интенсивном развитии и укрупнении уже существующих (Социология города, 2002). Наблюдается активный отток жителей из сельской местности в города, преимущественно крупные. Некоторые ученые склонны даже говорить о том, что в самое ближайшее время можно прогнозировать не просто преобладание городского образа жизни над сельским, а утверждение «всеобщего городского стиля жизни» (Иванова Т.В., 2003).

Психология, обращаясь к городской проблематике, чаще всего изучает вопросы, связанные с восприятием архитектуры (Линч К., 1986) и городского пространстве в целом (Глазычев В.Л.,1995; Голд Дж, 1990; Дридзе Т.М., 1994; Полторак С.Н., 2002; Самошкина И.С., 2006). Значительно реже предметом исследования становится городская и, шире, региональная ментальность (Акопов Г.В., 2002; Иванова Т.В., 2003) - выражения группового сознания в определенном историческом времени и пространстве.

Собственно городская идентичность, понимаемая нами как результат идентификации с группой людей, составляющей население того или иного города, и противопоставления населению других городов и населенных пунктов, на сегодняшний день попадает в поле зрения исследователей крайне редко. Тем не менее, согласно нашим исследованиям и исследованиям ряда других авторов (Даудрих Н.А., 2000; Самошкина И.С., 2006) она включена в структуру социальной идентичности современных россиян наряду с традиционно исследуемыми гендерной, этнической, возрастной и профессиональной идентичностями.

В качестве представителей аут-групп для носителя городской идентичности могут выступать как жители других городов, так и люди, проживающие в сельской местности. Можно предположить, таким образом, что в содержании городской идентичности представлены два смысловых ядра. Первое включает в себя осмысление норм, правил и ценностей городского жителя вообще, в противопоставлении к сельскому образу жизни («я-горожанин»). Второе связано с идентификацией с конкретным городом, с ассимиляцией именно его ценностей: «я-петербуржец», «я-москвичка» и т.д. В качестве отдельного аспекта процесса подобных идентификаций может выступать субъективная оценка «столичности-провинциальности» своего города. К настоящему времени эмпирически выявлено, в частности, что идентификационные процессы жителей мегаполисов отличаются от аналогичных процессов в небольших городах (Акопов Г.В., 2002).

Содержание городской идентичности формируется по нескольким каналам. Одним из них является закрепившиеся практики структурирования, ценностного нормирования и регулирования социального взаимодействия людей. Другой связан с осмыслением (или, чаще всего, мифологизацией) истории своего города, его значении в прошлом и настоящем своей страны (Рабжаева М.В., Семенков В.Е., 2003).

Переезд из одного города в другой, из села в город (как, впрочем, и обратно) создает почвы для возникновения кризиса городской идентичности. Человек вынужден адаптироваться не только к новым социально-бытовым условиям, но и формировать новый образ себя. Вероятнее всего, именно формирование позитивной городской идентичности является одним из самых значимых критериев адаптации человека на новом месте жительства.

Итак, можно констатировать, что:

-Личность одновременно является членом различных социальных групп, что позволяет рассматривать социальную идентичность как многокомпонентный феномен. Безусловно, ее структура не исчерпывается перечисленными в данном разделе компонентами. Тем не менее, перечисленные компоненты представляются нам важнейшими эффектами социальной категоризации, отражающими основные стороны социального были личности. Это подтверждается, в том числе, и результатами наших эмпирических исследований (см. главу 3).

-Значимость идентификации с той или иной социальной группой динамична и может изменяться под влиянием текущей ситуации. Те или иные условия могут способствовать актуализации одних компонентов социальной идентичности по сравнению с другими.

 

Глава 4. СЕМЬЯ КАК ПРОСТРАНСТВО ФОРМИРОВАНИЯ СОЦИАЛЬНОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ ЛИЧНОСТИ (НА МАТЕРИАЛЕ МЛАДШЕГО ШКОЛЬНОГО ВОЗРАСТА)

 

Одним из актуальных вопросов в современной психологии является вопрос о социокультурных основаниях первичной социализации ребенка, происходящей в рамках семейных отношений. Различными науками - психологией, педагогикой, социологией, демографией, этнографией и т.д. - выявлены разнообразные функции семьи по отношению к развитию ребенка и становлению его личности, среди которых чаще других отмечаются социализирующие воздействия.

Семейная социализация, которая зачастую характеризуется как «естественная социализация», представляет собой процесс усвоения ребенком нормативов поведения и ценностей в семейных и социальных ролях, который проходит в пространстве семьи как относительно самодостаточной системы, в процессе взаимодействия ребенка со значимыми взрослыми, являющимся, как известно, наиболее эффективной формой трансляции ребенку тех или иных образцов поведения.

Формирование социальной идентичности личности, позволяющих ей ориентироваться в своем социальном окружении и являющейся «призмой» для интерпретации собственного опыта взаимодействия с другими людьми, является одним из важнейших результатов социализации (Ядов В.А., 2000).

Социальная идентичность возникает из осознания своего членства в различных социальных группах - гендерных, этнических, возрастных, профессиональных и т.д. - вместе с ценностным и эмоциональным значением, придаваемым этому членству, и, следовательно, обладает смысловой природой. Она образуется с помощью механизмов отождествления и дифференциации с теми или иными группами (соответственно ин-группами и аут-группами) и развивается на протяжении всей жизни человека в соответствии с изменениями социального контекста в форме идентификации человека с теми или иными социальными группами и реализации соответствующих им социальных ролей.

Поскольку именно семья является своеобразной проекцией «большой культуры», первичной средой, приобщающей ребенка к опыту того или иного общества, именно в ней в первую очередь формируются представления о социальных группах, социальных ролях, а также соответствующих им формах поведения, необходимых для успешного функционирования человека в обществе. Очень важно, что ребенок не просто механически усваивает и воспроизводит те или иные образцы, но трансформирует их в насыщенные личностными смыслами ценности, реализуемые в индивидуализированных формах социального поведения (Битянова М.Р., 2001).

В качестве другого немаловажного момента необходимо отметить, что и сама семья является не пассивным транслятором социальных ролей и типичных для них шаблонов поведения, она преломляет их в индивидуальном опыте жизни каждого поколения, что постепенно создает уникальный внутрисемейный взгляд на сущность и особенности тех или иных социальных групп, тем самым задавая уникальные ориентиры процессу социальной идентификации каждого конкретного ребенка.

Однако необходимо отметить, что на сегодняшний день недостаточно прояснен вопрос о психологических механизмах социализирующего влияния семьи, в частности, о механизмах формирования социальной идентичности ребенка в процессе семейной социализации. Мы исходим из того, что семья, являясь особым социокультурным пространством, создает для ребенка особое ценностно-смысловое поле, с помощью которого ребенок в дальнейшем будет ориентироваться в социальном взаимодействии и регулировать собственное социальное поведение. Это предположение основано на идее о том, что любое взаимодействие между людьми содержит в себе смысловой пласт, который представляет собой развертывание индивидуальных смысловых систем взаимодействующих субъектов, способствующих созданию единого смыслового пространства взаимодействия - важнейшего условия его эффективности (Доценко Е.Л., 1997).

В качестве отдельных параметров ценностно-смыслового влияния семьи на формирование социальной идентичности ребенка в нашем исследовании рассмотрены семейные ценности, традиции, мифы и послания. Все эти феномены внутрисемейного взаимодействия обладают смысловой природой и создают своеобразную систему значений, лежащую в основе семейного «Мы» и транслирующую ребенку ориентиры для социальной идентификации. При этом образ семьи понимался как элемент семейного самосознания, включающий в себя представления о семейной истории и ценностях (Лебедева Н.Н., Минеева О.А., 2003; Разумова И.А., 2001; Сапогова Е.Е., 2004). Родительские послания рассматривались как родительские ожидания, транслируемые ребенку в вербальной или невербальной форме (Шевченко Ю.С., Добридень В.П., 1998; Франкл Дж., 1998; Берн Э., 1992; Джеймс М., Джонгвард Д., 1993; Уолен С., Ди Гусепп Р., Уэсслер Р., 1997). Под традициями понимались реальные поведенческие практики, сложившиеся и ставшими устойчивыми в ходе развития семьи, а также сопутствующие им ценностные представления (Бондырева С.К., Колесов Д.В., 2004).

На этапе пилотажного исследования, в котором приняли участие 115 младших школьников (65 девочек и 52 мальчиков в возрасте 7-9 лет), роль семейной социализации в формировании социальной идентичности младшего школьника изучалась с помощью структурированного интервью. Предлагаемые испытуемым вопросы касались:

1. семейных традиций, выражаемых в отмечаемых всей семьей праздниках, кулинарных предпочтениях семьи, способах организации досуга;

2. семейных посланий, как прямых, в виде формулируемых родителями предположений и ожиданий относительно будущей жизни ребенка, так и косвенных, транслируемых характером ежедневного взаимодействия с ним;

3. семейных ценностей отражающих представления семьи о том, что для нее является самым главным в жизни:

4. семейных мифов, функционирующих в виде историй из жизни членов семьи, представляющих для ребенка идентификационные образцы.

В качестве дополнительного метода использовалось сочинение проективной сказки с предварительным символическим кодированием ролей, существующего в семье испытуемого.

Полученные данные подвергались контент-анализу, в ходе которого фиксировались транслируемые детям социальные роли. Учитывались как прямые указания на ту или иную социальную роль («Родители говорят, что когда я вырасту, я буду богатым»), так и косвенные («Самое главное для нашей семьи - это деньги»). В итоге были выявлены аспекты социальной идентичности ребенка, которые являются значимыми в ценностно-смысловом пространстве семьи. В их число вошли гендерная, возрастная, этническая, социально-экономическая, религиозная, профессиональная и национальная идентичности.

Для оценки подобных семейных влияний на формирование социальной идентичности младших школьников данные, полученные в ходе интервью и сочинения проективной сказки, с помощью корреляционного и критериального анализа сопоставлялись с результатами методики «Кто Я?». Модифицированная процедура обработки и интерпретации предполагала фиксацию упоминаний испытуемыми тех или иных социальных ролей, которые рассматривались в качестве актуальных компонентов социальной идентичности ребенка.

Еще одним интерпретационным контекстом послужила оценка таких условно объективных параметров внутрисемейного взаимодействия, как общий уровень его благополучия, тревожность, конфликтность и неполноценность ребенка во взаимодействии с членами семьи. Для этого использовалась модифицированная методика «Кинетический рисунок семьи».

Результаты исследования позволяют утверждать, что наибольшая доля семейных влияний приходится на формирование профессиональной и социально-экономической идентичностей посредством посланий, ориентированных в будущее, а также гендерной идентичности, формируемой, прежде всего, в практике повседневной жизни семьи, связанной с наличием в семье представителей обоих полов (см. таблицу 11).

Как видно, прямого совпадения усваиваемых