Структура социальной идентичности как отражение социальной ситуации личности

 

Как уже отмечалось выше, в своих исследованиях социальной идентичности мы исходим из предположения о том, структура социальной идентичности личности динамична и реагирует на любые изменения социальной ситуации. В каждый момент времени у конкретного человека наиболее актуальным являются некоторые, соответствующие ситуации компоненты социальной идентичности, которые определяют иерархию его системы норм и ценностей, а также реализуемые поведенческие модели.

Для эмпирической проверки этой гипотезы мы обратились к сопоставлению структурных особенностей социальной идентичности, выявленных у представителей различных возрастных групп, которые находились на момент исследования в существенно различающихся социальных ситуациях.

В частности, нами было проведено сравнение структуры социальной идентичности младших школьников, воспитывающихся в условиях семьи и детского дома (2008 г.). Было сформулировано и эмпирически подтверждено предположение о том, что семейная депривация замедляет и обедняет процессы социальной идентификации младших школьников. Выборку составили дети в возрасте 7-9 лет, учащиеся 1-3 класса, воспитанники детских домов Санкт-Петербурга (28 девочек и 26 мальчиков). Полученные результаты сопоставлялись с данными, полученными в ходе первого этапа исследования на выборке младших школьников, воспитывающихся в семьях (132 человека). Основными методами исследования явились опросник «Кто Я?» Куна и МакПортленда и методика «Цветовой анализатор мира» (ЦАМ) А.М. Парачева.

Результаты исследования показали, что удельный вес социально-идентификационных параметров в структуре самоописаний младших школьников-воспитанников детского дома составляет 11,6 %, что более чем на треть меньше, чем в выборке их сверстников, живущих в семьях (17,3 %) (см. таблицу 8).

 

Таблица 8. Актуальные компоненты социальной идентичности младших школьников в условиях семейной депривацииКомпонент социальной идентичности Удельный вес в структуре самоописаний

воспитанников детдома в контрольной группе

Ученическая 0,06 0,08

Гендерно-возрастная (мальчик-девочка) 0,02 0,07

Гендерно-возрастная (мужчина-женщина) 0,01 0,01

Национальная - 0,01

Возрастная (ребенок) - 0,01

Возрастная (взрослый) - 0,01

Возрастная (подросток) - 0,01

Этническая - 0,01

Городская - 0,01

Профессиональная - 0,01

Религиозная - 0,01

 

Для воспитанников детских домов характерен значительно более узкий спектр принимаемых социальных ролей: гендерно-возрастные роли «мальчик-девочка», «мужчина-женщина», а также роль «ученика». В контрольной группе насчитывается 11 таких ролей. Эти результаты позволяют говорить о том, что в условиях семейной депривации детям транслируется содержание только тех компонентов социальной идентичности, которые, по данным наших предыдущих исследований (см. раздел 3.1), являются наиболее актуальными в современном российском обществе, а также являются общими для большинства из них: «профессиональной» (в нашем случае «ученической»), гендерной и возрастной. Этническая идентичность, также весьма актуальная в современной России, не получила своего отражения в структуре социальной идентичности младших школьников-воспитанников детских домов, по всей вероятности, в силу того, что этнический признак не объединяет их в единую группу, а, напротив, дифференцирует. Аналогичные выводы позволяют сделать и результаты, полученные с помощью методики ЦАМ, которые представлены в таблице 9.

Таблица 9. Отношение младших школьников-воспитанников детских домов к различным социальным группамСоциальные роли Воспитанники детдома Контрольная группа

Ранг Комфор-тность Ранг Комфор-тность

Гендерно-возрастные 1. мальчик 3,78 3,8 3,66 4,3

2. девочка 3,47 3,7 3,51 3,4

3. мужчина 3,84 0,9 4,73 0,5

4. женщина 3,31 2,2 3,67 2,1

5. старик 3,95 0,7 5,01 0,9

6. старуха 5,05 1,1 4,83 0,6

Возрастные 7. взрослый 3,05 3,8 4,25 1,9

8. ребенок 2,89 2,17 3,68 4,3

9. подросток 3,47 1,71 4,44 1,0

Этнические 10. люди другой национальности 4,05 1,9 4,66 0,7

11. люди моей национальности 2,67 2,8 3,83 1,6

Социально-экономичес-кие 12. новый русский 3,31 2,2 4,92 1,0

13. бедный 3,58 3,6 5,59 0,7

14. богатый 2,97 2,7 4,42 1,9

15. бомж 4,71 1,1 6,23 0,1

Национальная 16. граждане моей страны 3,21 2,8 4,21 2,5

17. граждане других стран 4,83 1,0 5,01 0,1

 

Младшие школьники-воспитанники детских домов уверенно идентифицируются со своей гендерной группой, при этом образ гендерной аут-группы для них в целом также позитивен, хотя и менее комфортен. Возрастная идентификация вызывает затруднения, связанные с субъективной неопределенностью возрастного статуса, однако ее преодолению способствует сформированная оппозиция «молодость - старость». Этнический, национальный и социально-экономический компоненты социальной идентичности находятся в процессе становления, на что указывает выраженная (в сравнении с контрольной группой) дифференциация ин- и аут-групп по параметрам привлекательности и комфортности.

Итак, структура социальной идентичности младших школьников-воспитанников детского дома имеет специфику, выражающуюся в сокращении спектра усваиваемых социальный ролей и замедления процессов социальной идентификации в целом.

Подростковый и юношеский возраст был включен в наше исследование посредством сопоставления структур социальной идентичности нормативно развивающихся и так называемых «уличных» подростков.

По определению Конституции европейской сети по работе с уличными детьми (ENSCW) к этой группе относятся дети и подростки, которые, вне зависимости от наличия или отсутствия семьи, большую часть времени проводят на улице, и именно улица оказывает основополагающее влияние на их образ жизни и личностное развитие. Становление личности уличного подростка в большинстве случаев протекает на фоне приобщения к токсическим и наркотическим веществам, формирования позиции «потребителя», склонности к свободному от каких бы то ни было обязанностей образу жизни, а также стигматизации со стороны большей части населения. В итоге, формируются такие типичные для этой группы личностные черты, как неадекватная временная перспектива, отсутствие навыков планирования, низкий уровень самоконтроля, инфантилизм, неадекватное самовосприятие и восприятие других людей, которых уличные подростки противопоставляют «себе» как «они». Мы предполагали, что уличный образ жизни оказывает существенное влияние на процессы социальной идентификации, обедняя спектр социальных ролей, которые уличные подростки осознают как «свои» и сужая число социальных групп, к которым они себя причисляют.

В исследовании, проведенном в 2006-2007 г.г. с помощью методики Куна и МакПортленда «Кто Я?» приняло участие 28 уличных подростков в возрасте от 16 до 18 лет (экспериментальная группа). Именно такой возрастной диапазон объясняется тем, что границы категории «уличные подростки» довольно условны. По сложившейся в нашей стране практике оказания психолого-социальной помощи, к их числу относят подростков в возрасте от 14 до 18 лет включительно. Результаты социологических исследований показывают, что на современном этапе развития российского общества, по крайней мере, в крупных городах, наблюдается «взросление» уличных подростков, и сегодня их средний возраст составляет 16-17 лет. Контрольная группа из 28 подростков, ведущих нормативный образ жизни, по показателю возраста была уравнена с экспериментальной. В исследовании приняли участие только испытуемые мужского пола, что объясняется подавляющим доминированием доли мальчиков среди уличных детей Санкт-Петербурга (более 75 %).

Результаты исследования позволяют подтвердить гипотезу о том, что компоненты социальной идентичности уличных подростков менее вариативны, чем у представителей нормативной выборки (таблица 9).

Таблица 9. Актуальные компоненты социальной идентичности уличных подростковКомпонент социальной идентичности Количество подростков, в самоописание которых включен данный компонент (%)

Уличные подростки Контрольная группа

Ученическая 36,4 % 63,2 %

Гендерно-возрастная (мальчик-девочка) 56,9 % 57,4 %

Национальная - 14,9 %

Этническая - 21,1 %

Городская - 14,9 %

Профессиональная - 18,3 %

В самоописаниях уличных подростков, как правило, встречается не более одной социальной роли, в то время как в нормативной выборке - две-три (различия статистически значимы). Уличные подростки идентифицируют себя только с учебными и половозрастными группами, причем их возрастные идентификации варьируются от «ребенка» и «подростка» до «взрослого». Подростки, составляющие нормативную выборку, помимо однозначного указания своих учебных, возрастных и гендерных ролей, демонстрируют идентификации с ролями «русский», «гражданин России», «петербуржец», а также с профессиональным группами, к которым они принадлежат.

Полученные результаты, с одной стороны, отражают общую тенденцию, согласно которой уровень рефлексии и способности к самоописаниям у уличных подростков ниже, чем в нормативной выборке (статистически значимые различия наблюдаются не только по показателю количества социальных идентификаций, но и по количеству самоописаний, отражающих личностную идентичность испытуемых). С другой стороны, столь узкий спектр социальных групп, к которым причисляют себя уличные подростки, отражает реалии их существования. Действительно, «входным билетом» в референтные для них группы является их возраст, их роль в группе определяется половой принадлежностью, а связь с социумом они поддерживают преимущественно через учебные заведения, в которых числятся и в которых находятся их документы. При этом вполне вероятно, что именно возраст является наиболее противоречивой идентификационной характеристикой. Дело в том, что в процессах возрастной идентификации уличных подростков отражаются противоречия между стремлением к независимости и инфантилизмом (аскриптивные признаки взрослых и детей соответственно), а также желанием поскорее повзрослеть, чтобы приобрести дополнительные права и в то же время остаться в статусе ребенка, поскольку он дает дополнительные преимущества в плане помощи от различных социозащитных организаций. Таким образом, модно утверждать, что в структуре социальной идентичности уличных подростков актуальны именно те компоненты, которые адекватны социальной ситуации их развития.

Процессы трансформации структуры социальной идентичности в зрелом возрасте изучались на примере созависимости.

В современной психологической литературе феномен созависимости описан достаточно полно. Практикой психологической помощи наркозависимым, а также результатами эмпирических исследований показано, что созависимость является фактором, нарушающим личностное благополучие человека, создающим препятствия на пути самореализации личности.

Формирование созависимых отношений с близким человеком предполагает трансформацию ценностно-смысловой сферы личности и жизненных отношений созависимого, в том числе и отношения к самому себе. Происходит коренное изменение Я-образа изменяется его содержание и структура (Валентик Ю.В., 2001; Яцышин С.М., 2003).

В нашем исследовании (2002 г.) приняли участие 86 матерей наркозависимых, впервые обратившиеся за психологической помощью, в возрасте от 40 до 53 лет. Они составили экспериментальную выборку. Их дети (в возрасте от 15 до 24 лет) злоупотребляют опиатами (героин) в среднем в течение 1,8 лет (от 3 месяцев до 6 лет). В контрольную выборку вошли 50 матерей, чьи дети не страдают наркотическими зависимостями. Экспериментальная и контрольная выборки были максимально уравновешены по формальным признакам: возрасту матерей и детей, образованию матерей, семейному положению положение, полу детей и т.д. Исследование проводилось с помощью модифицированной методики «Кто Я? Десять утверждений» Куна и МакПортленда. При обработке и анализе полученных результатов акцент был сделан на анализе самоописаний, отражающих самоидентификации женщин с теми или иными социальными ролями.

Полученные результаты позволяют утверждать, что удельный вес социально-идентификационных характеристик к структуре самоописаний созависимых и несозависимых женщин примерно одинаков и составляет около 11 % от общего числа приписываемых себе характеристик (1,98 % и 1,85 % соответственно). Однако выявились существенные различия в структурах актуальных компонентов социальной идентичности испытуемых в обеих выборках (см. таблицу 10).

Для созависимых женщин более типичными являются идентификации с гендерной и возрастной социальными группами (группами «женщин» и «взрослых») - группами, членство в которых не предполагает выраженной социальной активности. Женщины и контрольной группы, наоборот, значительно чаще идентифицируют себя со своей профессиональной группой, что позволяет предположить, что границы их субъективного социального мира значительно шире, а, следовательно, шире и возможности для самореализации.

Тем не менее, общее количество социальных групп, с которыми идентифицируют себя созависимые женщины, отличается от аналогичного показателя контрольной группы несущественно. Вероятно, к зрелому возрасту, когда, как было показано в разделе 3.2, структура социальной идентичности личности становится более устойчивой, стрессогенные воздействия оказывают на нее относительно меньшее влияние, нежели на предыдущих этапах жизненного пути.

 

Таблица 10. Структура социальной идентичности созависимых женщин в сравнении с контрольной группой Компоненты социальной идентичности Удельный вес компонентов в структуре социальной идентичности

созависимых женщин в контрольной группе

1. Гендерный* 0,59 0,38

2. Возрастной 0,23 0,16

3. Профессиональный* 0,13 0,32

4. Религиозный 0,05 0,09

5. Этнический - 0,05

 

Итак, полученные результаты свидетельствуют о том, что социальная идентичность созависимых женщин претерпевает изменения, связанные со снижением уровня их социальной активности. Однако сопоставление таблиц 3 и 4 показывает, что в зрелом возрасте структура социальной идентичности оказывается более устойчивой к неблагоприятным воздействиям, нежели в подростковом и юношеском, на который приходится пик социально-идентификационной активности.

В целом, приведенные в этом разделе данные о структуре социальной идентичности личности людей, находящихся в различных социальных ситуациях, позволяет сделать ряд выводов:

-Социальная идентичность личности представляет собой сложное образование, различные компоненты которого могут актуализироваться под воздействием изменений социальной ситуации, отражая эти изменения. Актуализировавшиеся компоненты социальной идентичности играют наиболее существенную роль в регуляции социального поведения личности, в то время как остальные компоненты отходят на второй план, и участие связанных с ними норм и ценностей в регуляции социального поведения сокращается.

-Социальная идентичность личности начинает формироваться в период дошкольного детства и к началу младшего школьного возраста уже обладает достаточно разветвленной структурой. Однако в самоописаниях детей личностно-идентификационные характеристики доминируют над социальными. Апогей развития социальной идентичности приходится на подростковый и юношеский возраст, когда основной задачей развития становится самоопределение, в том числе и определение своего места в системе общественных отношений. В этот момент структура социальной идентичности является наиболее уязвимой для неблагоприятных социальных воздействий. В период зрелости структура социальной идентичности стабилизируется и становится менее подверженной негативным влияниям, однако и на этом жизненном этапе она может претерпевать изменения под воздействием различных стрессогенных факторов, связанных с изменениями социальной ситуации.

Формирование структуры социальных идентификаций, адекватных современной системе общественных отношений, происходит в условиях нормативной социализации: семейной, ученической, профессиональной. Отклонение процесса социализации от нормативного течения по принципу депривации того или иного ее аспекта приводит к трансформации структуры социальной идентичности в сторону сужения пространства социальных идентификаций.

 

Глава 4. СЕМЬЯ КАК ПРОСТРАНСТВО ФОРМИРОВАНИЯ СОЦИАЛЬНОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ ЛИЧНОСТИ (НА МАТЕРИАЛЕ МЛАДШЕГО ШКОЛЬНОГО ВОЗРАСТА)

 

Одним из актуальных вопросов в современной психологии является вопрос о социокультурных основаниях первичной социализации ребенка, происходящей в рамках семейных отношений. Различными науками - психологией, педагогикой, социологией, демографией, этнографией и т.д. - выявлены разнообразные функции семьи по отношению к развитию ребенка и становлению его личности, среди которых чаще других отмечаются социализирующие воздействия.

Семейная социализация, которая зачастую характеризуется как «естественная социализация», представляет собой процесс усвоения ребенком нормативов поведения и ценностей в семейных и социальных ролях, который проходит в пространстве семьи как относительно самодостаточной системы, в процессе взаимодействия ребенка со значимыми взрослыми, являющимся, как известно, наиболее эффективной формой трансляции ребенку тех или иных образцов поведения.

Формирование социальной идентичности личности, позволяющих ей ориентироваться в своем социальном окружении и являющейся «призмой» для интерпретации собственного опыта взаимодействия с другими людьми, является одним из важнейших результатов социализации (Ядов В.А., 2000).

Социальная идентичность возникает из осознания своего членства в различных социальных группах - гендерных, этнических, возрастных, профессиональных и т.д. - вместе с ценностным и эмоциональным значением, придаваемым этому членству, и, следовательно, обладает смысловой природой. Она образуется с помощью механизмов отождествления и дифференциации с теми или иными группами (соответственно ин-группами и аут-группами) и развивается на протяжении всей жизни человека в соответствии с изменениями социального контекста в форме идентификации человека с теми или иными социальными группами и реализации соответствующих им социальных ролей.

Поскольку именно семья является своеобразной проекцией «большой культуры», первичной средой, приобщающей ребенка к опыту того или иного общества, именно в ней в первую очередь формируются представления о социальных группах, социальных ролях, а также соответствующих им формах поведения, необходимых для успешного функционирования человека в обществе. Очень важно, что ребенок не просто механически усваивает и воспроизводит те или иные образцы, но трансформирует их в насыщенные личностными смыслами ценности, реализуемые в индивидуализированных формах социального поведения (Битянова М.Р., 2001).

В качестве другого немаловажного момента необходимо отметить, что и сама семья является не пассивным транслятором социальных ролей и типичных для них шаблонов поведения, она преломляет их в индивидуальном опыте жизни каждого поколения, что постепенно создает уникальный внутрисемейный взгляд на сущность и особенности тех или иных социальных групп, тем самым задавая уникальные ориентиры процессу социальной идентификации каждого конкретного ребенка.

Однако необходимо отметить, что на сегодняшний день недостаточно прояснен вопрос о психологических механизмах социализирующего влияния семьи, в частности, о механизмах формирования социальной идентичности ребенка в процессе семейной социализации. Мы исходим из того, что семья, являясь особым социокультурным пространством, создает для ребенка особое ценностно-смысловое поле, с помощью которого ребенок в дальнейшем будет ориентироваться в социальном взаимодействии и регулировать собственное социальное поведение. Это предположение основано на идее о том, что любое взаимодействие между людьми содержит в себе смысловой пласт, который представляет собой развертывание индивидуальных смысловых систем взаимодействующих субъектов, способствующих созданию единого смыслового пространства взаимодействия - важнейшего условия его эффективности (Доценко Е.Л., 1997).

В качестве отдельных параметров ценностно-смыслового влияния семьи на формирование социальной идентичности ребенка в нашем исследовании рассмотрены семейные ценности, традиции, мифы и послания. Все эти феномены внутрисемейного взаимодействия обладают смысловой природой и создают своеобразную систему значений, лежащую в основе семейного «Мы» и транслирующую ребенку ориентиры для социальной идентификации. При этом образ семьи понимался как элемент семейного самосознания, включающий в себя представления о семейной истории и ценностях (Лебедева Н.Н., Минеева О.А., 2003; Разумова И.А., 2001; Сапогова Е.Е., 2004). Родительские послания рассматривались как родительские ожидания, транслируемые ребенку в вербальной или невербальной форме (Шевченко Ю.С., Добридень В.П., 1998; Франкл Дж., 1998; Берн Э., 1992; Джеймс М., Джонгвард Д., 1993; Уолен С., Ди Гусепп Р., Уэсслер Р., 1997). Под традициями понимались реальные поведенческие практики, сложившиеся и ставшими устойчивыми в ходе развития семьи, а также сопутствующие им ценностные представления (Бондырева С.К., Колесов Д.В., 2004).

На этапе пилотажного исследования, в котором приняли участие 115 младших школьников (65 девочек и 52 мальчиков в возрасте 7-9 лет), роль семейной социализации в формировании социальной идентичности младшего школьника изучалась с помощью структурированного интервью. Предлагаемые испытуемым вопросы касались:

1. семейных традиций, выражаемых в отмечаемых всей семьей праздниках, кулинарных предпочтениях семьи, способах организации досуга;

2. семейных посланий, как прямых, в виде формулируемых родителями предположений и ожиданий относительно будущей жизни ребенка, так и косвенных, транслируемых характером ежедневного взаимодействия с ним;

3. семейных ценностей отражающих представления семьи о том, что для нее является самым главным в жизни:

4. семейных мифов, функционирующих в виде историй из жизни членов семьи, представляющих для ребенка идентификационные образцы.

В качестве дополнительного метода использовалось сочинение проективной сказки с предварительным символическим кодированием ролей, существующего в семье испытуемого.

Полученные данные подвергались контент-анализу, в ходе которого фиксировались транслируемые детям социальные роли. Учитывались как прямые указания на ту или иную социальную роль («Родители говорят, что когда я вырасту, я буду богатым»), так и косвенные («Самое главное для нашей семьи - это деньги»). В итоге были выявлены аспекты социальной идентичности ребенка, которые являются значимыми в ценностно-смысловом пространстве семьи. В их число вошли гендерная, возрастная, этническая, социально-экономическая, религиозная, профессиональная и национальная идентичности.

Для оценки подобных семейных влияний на формирование социальной идентичности младших школьников данные, полученные в ходе интервью и сочинения проективной сказки, с помощью корреляционного и критериального анализа сопоставлялись с результатами методики «Кто Я?». Модифицированная процедура обработки и интерпретации предполагала фиксацию упоминаний испытуемыми тех или иных социальных ролей, которые рассматривались в качестве актуальных компонентов социальной идентичности ребенка.

Еще одним интерпретационным контекстом послужила оценка таких условно объективных параметров внутрисемейного взаимодействия, как общий уровень его благополучия, тревожность, конфликтность и неполноценность ребенка во взаимодействии с членами семьи. Для этого использовалась модифицированная методика «Кинетический рисунок семьи».

Результаты исследования позволяют утверждать, что наибольшая доля семейных влияний приходится на формирование профессиональной и социально-экономической идентичностей посредством посланий, ориентированных в будущее, а также гендерной идентичности, формируемой, прежде всего, в практике повседневной жизни семьи, связанной с наличием в семье представителей обоих полов (см. таблицу 11).

Как видно, прямого совпадения усваиваемых младшими школьниками семейных влияний с актуальными для них аспектами социальной идентичности, нашедших свое отражение в структуре Я-концепции, не наблюдается. Так, такие важные с точки зрения семьи моменты, как будущие социально-экономические и профессиональные роли, в сознании младших школьников не являются значимыми, судя по всему потому, что не связаны с реалиями их нынешней жизни, в отличие от роли ученика (29,0 %), не нашедшей отражения в семейных влияниях.

Можно выделить ряд различий между семейными влияниями в выборках мальчиков и девочек. В выборке мальчиков значительно более выражены влияния, связанные с формированием социально-экономической, религиозной и национальной идентичности, тогда как в выборке девочек - профессиональной, связанной преимущественно с «женскими» профессиями - парикмахера, учителя, модели, что иллюстрирует отмечаемый многими исследователями синкретизм различных социальных ролей в обыденном сознании и их взаимодополняемость в регуляции социального поведения человека.

В целях изучения взаимосвязи между структурой социальной идентичности младших школьников и семейными влияниями, ориентированными на ее формирование, выборка была поделена на две подгруппы с помощью кластеризации. Выделившиеся подгруппы различаются, прежде всего, по характеристикам внутрисемейных отношений и Я-концепции испытуемых. Эти результаты, а также результаты корреляционного анализа, проведенного внутри образовавшихся подгрупп, позволяют говорить о том, что более широкая структура социальной идентичности встречается у тех младших школьников, для семей которых характерен благоприятный социально-психологический климат. Благоприятная семейная ситуация, в частности, способствует идентификации с социальными ин-группами и противопоставлению себя аут-группам (р≤0,05).

В семьях с благоприятным социально-психологическим климатом в целом чаще встречаются ценностно-смысловые влияния, ориентированные на формирование возрастной, религиозной, этнической и национальной идентичности. Важно, что большинство этих влияний прямо связаны с выраженностью соответствующих аспектов в структуре социальной идентичности младших школьников (р≤0,05), что позволяет рассматривать благоприятный социально-психологический климат в семье в качестве условия принятия ребенком формирующих воздействий. Подтверждением этому является и тот факт, что в семьях с неблагоприятным климатом акцентированы социально-экономические и профессиональный послания (р≤0,01), не актуальные для детей и отражающие скорее перспективы далекого будущего, отражение и планирование которого в этом возрасте еще затруднено.

Приведем несколько примеров социализирующего влияния семьи на становление социальной идентичности в младшем школьном возрасте.

Девочка, 8 лет, живет в полной нуклеарной семье, поддерживающей контакты с представителями старшего поколения семьи как по материнской, так и по отцовской линиям. Социально-психологический климат в семье в целом благоприятный, характерна низкая конфликтность, открытость членов семьи к общению друг с другом. В структуре социальной идентичности испытуемой представлены гендерный, этнический и возрастной компоненты. Первые два компонента находят свое отражение в социализирующих влияниях семьи. Так, к числу наиболее значимых праздников в семье относят 23 февраля и 8 марта, в которые принято уделять особое внимание мужчинам и женщинам - членам семьи. Девочке много рассказывают про прабабушку, подчеркивая ее обаяние, красоту, женственность. На праздники в семье принято говорить блюда национальной кухни, и главное качество, которое девочка отмечает в качестве особенности своей семьи - ее национальность, которой она гордится как собственным отличительным признаком. Таким образом, можно констатировать, что через каналы «традиции» и «семейные мифы» транслируются ориентиры для гендерной и этнической идентификации. Результаты, полученные с помощью методики «Цветовой анализатор мира», позволяют говорить о том, что для девочки характерна выраженная дифференциация с аут-группами, которая иллюстрирует актуальность процесса становления социальной идентичности. Однако по социально-экономическим и по возрастным признакам эта дифференциация проявляется намного ярче, чем по этническим и гендерным характеристикам: противопоставление «Я» и «идеального Я» «мальчикам», «мужчинам», «людям другой национальности» по сравнению с «новыми русскими», «бомжами», «взрослыми» и «стариками» выражено значительно меньше. Этот факт позволяет говорить о том, что гендерная и этническая идентичности, развивающиеся в контексте соответствующих семейных влияний, на данном этапе боле сформированы, нежели те аспекты, которые формируются вне социализирующего влияния семьи.

Мальчик, 9 лет, живет в полной нуклеарной семье. Внутрисемейное взаимодействие характеризуется напряженностью, конфликтностью, типично применение родителями физических наказаний. В самоописании мальчика отражается единственный аспект социальной идентичности - идентификация с ролью школьника. Родительские влияния направлены, прежде всего, на формирование профессиональной идентичности через канал «семейных посланий» («Родители хотят, чтобы я в будущем стал банкиром») и социально-экономической идентичности через каналы «семейных ценностей» («самое главное для нашей семьи - зарабатывать как можно больше денег») и «семейной мифологии («До революции наша семья была очень богатой и владела целым домом на Невском проспекте»). Идентификационным образцом для мальчика является отец, главная черта которого заключается в том, что «он зарабатывает много денег». Несмотря на это, социализирующие влияния семьи не находят отражения в структуре актуальной социальной идентичности испытуемого. Более того, наблюдается идентификация «идеального Я» с группами «богатые» и «бомжи». Это позволяет предположить, что если социально-экономическая идентичность в данный момент и находится на этапе становления, то этот процесс носит характер внутриличностного конфликта, который не позволяет однозначно говорить о том, что родительские влияния ассимилируются в структуре социальной идентичности испытуемого и в будущем.

На основе проведенного пилотажного исследования были определены наиболее актуальные в контексте изучаемой проблемы ценностно-смысловые параметры семейных взаимоотношений: семейные традиции, родительские послания и образ семьи. Именно они в дальнейшем изучались в качестве факторов семейной социализации младших школьников, оказывающих влияние на становление их социальной идентичности.

На основном этапе исследования (2007 г.) использовались методы структурированного интервью отдельно с испытуемыми и их родителями, а также тестирования, представленного методиками «Десять Я» и «Кинетические рисунок семьи». В исследовании приняли участие 264 человека (65 мальчиков, 67 девочек и их родители).

В ходе интервью выяснилось, что сами младшие школьники воспринимают своих родителей в качестве идентификационных эталонов менее чем в четверти случаев (21,9 %). В этой связи родители существенно «проигрывают» известным актерам и певцам (31,7%), а также героям мультфильмов и кинофильмов (30,9 %), причем доля социальных идентификаций составляет менее 1 %. Это позволяет в определенной мере подтвердить предположение о том, что влияние родителей на становление социальной идентичности в младшем школьном возрасте происходит не на основе механизма подражания, а в процессе вольного или невольного создания ими определенного ценностно-смыслового пространства семьи (см. таблицу 12).

Как видно из таблицы, наиболее интенсивное влияние родителей, в той или иной степени осознаваемое ими, направлено на формирование гендерной (26,5%), профессиональной (19,5%) и этнической (19,3 %) идентичности ребенка.

Гендерный и этнический компоненты транслируются преимущественно посредством семейных традиций. В их число входит, прежде всего, отмечание «мужских» и «женских» (23 февраля и 8 марта, 0,54 и 0,68 соответственно), а также национальных (масленица, ханука и др., 0,32) праздников. Гендерный компонент также отражается в традициях разделения обязанностей между родителями в семье (0,35): «В нашей семье принято не обременять мужчин домашними хлопотами», «У нас есть традиция говорить с дочкой по воскресениям пирог для наших мужчин» и т.д. Этнический компонент, в свою очередь, может быть связан с соответствующими традициям кулинарными пристрастиями семьи («печь блины на масленицу» и т.д., 0,19), вниманием к другим элементам традиционной культуры («встречать родственников из другого города, как положено, хлебом-солью» и т.д., 0,12).

Профессиональный компонент социальной идентичности ребенка, связанный с представлениями о его будущей профессии, транслируется ему преимущественно посредством прямых родительских посланий соответствующего содержания (45,9 %): «Хотелось бы, чтобы дочка в будущем стала музыкантом», «Надеюсь увидеть сына архитектором» и т.д.

Несколько меньшее значение в структуре родительских влияний имеют социальные идентификации «ученик» (15,5%) и «человек нашего уровня достатка» (13,0%). Первая транслируется преимущественно через представление о семье как «образованной» (0,41), через послание о «важности высшего образования» (0,33). Вторая связана с представлением об обеспеченности семьи как залоге ее благополучия («самое важное для нашей семьи - зарабатывать столько денег, чтобы хватало на интересный отдых» и т.д., 0,31) и надеждами на достойный уровень жизни ребенка в будущем («надеюсь, что, когда он вырастет, он сможет себя обеспечивать не хуже, чем мы обеспечиваем его сейчас» и т.д., 0,46).

Остальные компоненты социальной идентичности младших школьников (национальная, городская и возрастная) подвергаются осознаваемым родительским влияниям в незначительной (менее 5 %) степени.

Результаты критериального и корреляционного анализа показывают, что родительские влияния связаны с реальной иерархией компонентов социальной идентичности младших школьников прежде всего в случае благоприятного социально-психологического климата в семье, что подтверждается и результатами проведенного в 2006 г. пилотажного исследования.

Основным фактором, препятствующим интериоризации гендерного и этнического содержания семейных влияний, является высокий уровень конфликтности внутрисемейного взаимодействия (критерий φ*, α<0,05 и α<0,01) соответственно, что можно проинтерпретировать как результат протестных реакций на актуальные воздействия родителей, направленные на поведение ребенка «здесь и сейчас». Для ценностно-смысловых влияний, связанных с будущей профессией («отсроченное воздействие»), таким фактором оказался высокий уровень тревожности (критерий φ*, α<0,05). Для других компонентов социальной идентичности таких взаимосвязей выявлено не было.

Интересные результаты были получены при сопоставлении социально-психологического климата в семье с иерархией компонентов социальной идентичности младших школьников, которые актуальны в контексте взаимодействия с родителями (см. таблицу 13).