Речевое общение и социальные роли коммуникантов

Разные формы общественного поведения человека социологи и социопсихологи называют его социальными (или функциональ­ными) ролями, тем самым расширяя обыденное понимание этого слова.

Социальная роль – это “нормативно одобренный обществом образ поведения, ожидаемый от каждого, занимающего данную социальную позицию” ([Кон 1967], социальная позиция, или статус, — формально установленное или молчаливо признаваемое место индивида в иерархии социальной группы [Белл 1980].

Термином “социальный статус” обозначается соотносительная (по оси “выше—ниже”) позиция в социальной системе, опреде­ляемая по ряду признаков, специфичных для данной системы. Статус отвечает на вопрос: “кто он?”, роль — на вопрос: “что он делает?” Поэтому можно сказать, что роль — это динамический аспект статуса.[5]

Существенным компонентом социальной роли является ожидание: то, чего ожидают окружающие от поведения индивида, они вправе требовать от него, он же обязан в своем пове­дении соответствовать этим ожиданиям. Например, приходя в гости, вы обязаны поздороваться первым и имеете право на внимание к вам со стороны хозяев. Таким образом, роли — это своеобразные шаблоны взаимных прав и обязанностей.

Роли могут быть обусловлены как постоянными или долговре­менными характеристиками человека: его полом, возрастом, положением в семье и социальным положением, профессией (таковы, например, роли мужа, отца, начальника, сослуживца и др.), — так и переменными, которые определяются свойствами ситуации: таковы, например, роли пассажира, покупателя, па­циента и др.

Роли, связанные с постоянными или долговременными ха­рактеристиками, накладывают отпечаток на поведение и даже на образ жизни данного человека, “оказывают заметное влияние на его личностные качества (его ценностные ориентации, мотивы его деятельности, его отношение к другим людям)” [Кон 1967]. Сказываются они и в речи: ср. расхожие “квалифицирующие” определения вроде говорит, как учитель, хорошо поставленным актерским голосом, оставь свой прокурорский тон, кричит, как базарная торговка и под.

Исполнение одних и тех же ситуативных ролей (пациента, покупателя и т.п.), скажем, столяром и преподавателем матема­тики, студентом и домохозяйкой — различно: хотя данная ситуа­ция (например, купля-продажа) предъявляет к ее участникам определенные требования, ролевое поведение каждого из участни­ков бывает обусловлено их постоянными или долговременными социальными характеристиками, их профессиональным или служебным статусом.

Социальные роли, типичные для данного общества, yсваиваются (интернализуются) человеком в процессе его социализации. Несмотря на то, что совокупность ожиданий, присущая той или иной роли, состоит из набора констант, предписывающих индивиду определенное поведение, интернализация ролей каждым человеком происходит через призму его личного опыта и под влиянием той социальной микро- и макросреды, к которой он принадлёжит. Поэтому и исполнение ролей, как обусловленных постоянными и долговременными социальными характеристиками индивида, так и проигрываемыми в той или иной стандартной ситуации, варьирует от личности к личности, от одной социальной группы к другой. Важно, однако, что эта вариативность нахо­дится в определенных пределах — пока она не противоречит ожиданиям, присущим данной роли, пока не нарушает некото­рых социальных норм.

<…> Представления о типичном исполнении той или иной роли складываются в стереотипы, они составляют неотъемлемую часть ролевого поведения. Стереотипы формируются на основе опыта, частой повторяемости ролевых признаков, характеризую­щих поведение, манеру говорить, двигаться, одеваться и т.п. <…>.

Мы можем сделать вывод, что роль — это форма общественного поведения человека, обусловленная его положением (а) в некоторой социаль­ной группе (например, в семье, в производственной, учебной, спортивной, военной группе — сравните роли отца и сына, началь­ника и подчиненного, тренера и спортсмена, командира и солдата) и (б) в некоторой ситуации общения — например, в ситуации купли-продажи, приема у врача, судебного заседания и т.п. (ср. роли покупателя и продавца, врача и пациента, судьи и подсудимого).

Как мы видим из приведенных примеров, пары социальных ролей — наиболее типичная форма ролевого взаимодействия людей. Соотношение ролей в таких парах может быть трояким:

1) роль первого участника ситуации (X) выше роли второго участника ситуации (Y): P_X>P_Y;

2) роль первого участника ситуации ниже роли второго участника: Рх<Ру;

3) роли обоих участников ситуации равны: Р_Х=Р_У.

Социальная роль Х-а выше социальной роли Y-a тогда, когда в некоторой группе или ситуации общения Y зависим от Х-а; и наоборот: социальная роль Х-а ниже социальной роли Y-a, если в некоторой группе или ситуации общения X зависим от Y-a.

<…> Чем большего внимания к собственной речи требует от говоря­щего ситуация общения, тем вероятнее использование им литературного языка (или, при неполном владении последним, речевых форм, близких к литературным). Напротив, при свободном общении, при снятии или ослаблении социального контроля и рече­вого самоконтроля[6] в той или иной ситуации вероятнее использо­вание диалекта (заметим, что в точности таков же механизм использования родного и русского языков при национально-русском двуязычии).

<…>При переключении с диалекта на литературный язык и обратно (так же как при переключении с одного стиля на другой) дейст­вуют так называемые “вертикальные” правила совместной встре­чаемости языковых элементов.[7] Действие этих правил заключа­ется в том, что если используется лексика литературного языка, то должно использоваться и соответствующее произношение, и синтаксис, и интонация, т.е. средства всех ярусов структуры литературного языка (или диалекта, при обратном переключении с литературного языка на диалект). Такое переключение называ­ется полным.[8] Когда же говорящий владеет другой подсистемой языка недостаточно, происходит неполное переключение, при котором вертикальные правила совместной встречаемости не вы­полняются: используя, скажем, литературную лексику, говорящий обнаруживает в своей речи фонетические и интонационные черты, свойственные диалекту.

<…> В качестве средств, на которые переключаются говорящие при изменении ролевой структуры ситуации общения, выступают также стили литературного языка. Изучение стилистической дифференциации последнего в связи с многообразием социальных -ролей, проигрываемых человеком в повседневной жизни, по-новому освещает многие традиционные вопросы функцио­нальной стилистики, ставя решение этих вопросов в зависимость от рассмотрения общей проблемы речевого поведения человека в социальной среде.

<…> пучки социальных ролей могут обслуживаться одним функциональном стилем — ср., например, разные ипо­стаси, в которых выступает ученый: автор статьи, докладчик, рецензент и т. п. — и обслуживающий все эти роли научный стиль; в роли подчиненного человек использует официально-деловой стиль, но этот же стиль использует и начальник (ролей две, а стиль один). Исполнение таких ролей, как пациент, клиент, покупатель и др., находящихся в соотношении с ролью ситуатив­ного партнера по типу Р_Х<Р_У, имеет много общих стилистико-речевых черт.

С другой стороны, о д н а социальная роль может проигры­ваться в различных ситуациях с использованием средств р а з н ы х функциональных стилей. Так, роль учителя может исполняться с использованием средств (а) учебного подстиля научного стиля речи — при объяснении урока; (б) публицисти­ческого стиля — например, при выступлении на школьном собра­нии; (в) обиходно-бытового стиля — при разговоре с учениками на темы, обсуждение которых не преследует учебных целей (обратим внимание на тот факт, что во всех этих случаях говорящий не выходит за рамки социальной роли “учитель”).

Дело, как кажется, не просто в характере социальной роли, а в целевой установке при ее исполнении в той или иной коммуни­кативной ситуации. Поэтому К.А. Долинин, несомненно, прав в том, что традиционно выделяемые функциональные стили “черес­чур обобщают, объединяют под одной рубрикой весьма разно­родные речевые ситуации”, и при анализе функционального разно­образия речи целесообразнее исходить не из “больших функцио­нальных стилей, а из более дробных речевых жанров”[9].

Роль говорящего (или, шире, отправителя речи), как известно, находится в тесном взаимодействии с ролью адресата речи, кото­рый является партнером по ролевому взаимодействию в той или иной ситуации. Для стилистического аспекта ролевых взаимо­действий важна не только структура ситуации в терминах социаль­ных ролей (Р_Х>Р_У, Р_х<Ру или Р_Х=Р_У), но и характер отношений между отправителем речи и ее адресатом. Эти отношения могут быть официальными, нейтральными, дружескими; они коррели­руют с соответствующими типами тональности.

Однако между характером отношений ролевых партнеров, тональностью ситуации, с одной стороны, и различными подсис­темами языка или его стилями (если используется литературный язык), с другой, нет прямой и однозначной корреляции. При официальных отношениях и соответствующей тональности обычно используется официально-деловой стиль литературного языка, но может быть использован и научный стиль и даже элементы устно-разговорной разновидности — ср., например, ситуацию приема у врача: отношения пациента и врача тяготеют к официаль­ным (хотя они, несомненно, менее и “иначе” официальны, чем, скажем, ролевое отношение судьи и свидетеля).

Нейтральные отношения — например, при общении незнако­мых и малознакомых людей (ср. ролевое взаимодействие пасса­жира и кондуктора, клиента ресторана и официанта и др.) — обслуживаются хотя и ограниченным набором языковых средств, в основном клишированных, стерео­типных, но значительная часть элементов этого набора принад­лежит к устно-разговорной разновидности литературного языка, а некоторое их число — к просторечию и профессиональным жаргонам (ср. речь официантов, парикмахеров и др.).

Наконец, дружеские отношения между коммуникантами обычно облекаются в непринужденную, свободную языковую форму, с преимущественным использованием разговорного языка, просторечия, профессиональных и групповых жаргонов. Однако, поскольку отношения между ролевыми партнерами непринуж­денны, здесь возможно употребление и средств стилей книжно-литературного языка, но только с сознательной установкой на шутку, иронию, каламбур и т.п. (использование книжных элементов без такой установки в данном случае должно рассмат­риваться, естественно, как ситуативная неправильность).

В качестве общей закономерности, характерной для соотноше­ния различных ситуаций общения, с одной стороны, и разных языковых подсистем и стилей, с другой, можно отметить следую­щее: чем определеннее и жестче санкционируемые обществом требования, предъявляемые к данной ситуации и к проигрываемым в этой ситуации ролям — ср. роли судьи, командира воинского подразделения и нек. др., — тем уже стилистические рамки речи. Иными словами, выбор языковых средств оказывается ограниченным не просто некоторой стилисти­ческой сферой (например, официально-деловым стилем литератур­ного языка), а определенным набором речевых шаблонов. В макси­мальной степени это свойственно разного рода р и т у а л ь н ы м ролям и ситуациям, осуществление которых сопровождается употреблением одного и того же набора готовых — не порождае­мых в процессе общения — речевых формул: ср. принятие воин­ской присяги, свадебные и похоронные обряды, из современных коммуникативных ситуаций все более ритуализованной становится процедура защиты диссертаций. При ослаблении социальных требований к ситуации и к исполнению тех или иных ролей стили­стическая шкала используемых говорящими средств, естественно, изменяется. Однако это ведет не прямо к увеличению диапазона стилистических средств, а к изменению стилистической ориентации: с официальных, книжных стилей говорящий переключается на разговорные. Кроме того, по мере ослабления социального контроля над ролевым поведением человека функции вербальных средств в более или менее значительной мере берут на себя средства невербальные, параязыковые: жесты, мимика, телодвижения. Большее значение, чем в официальных ситуациях общения, при дружеских и интим­ных ролевых отношениях коммуникантов имеют и такие факторы, как характер пауз, громкость и высота голоса, положение собесед­ников друг относительно друга (при контактном общении; ср. реак­ции собеседников типа Почему ты на меня не смотришь? Почему ты повернулся ко мне спиной? и т.п.), их взаимная установка на речевой контакт и т.п., составляющие психологический климат общения.

До сих пор речь шла о социальной обусловленности исполь­зования языка, говорили ли мы о социальной и функциональ­ной его дифференциации или же о различиях в речевом поведении людей. Однако, поскольку язык — общественное явление не только по своим функциям, но и по своей природе, естественно задаться вопросом: не проявляется ли социальное в структуре языковых единиц?

 

СОЦИАЛЬНЫЕ ОГРАНИЧЕНИЯ

В СЕМАНТИКЕ И В УПОТРЕБЛЕНИИ ЯЗЫКОВЫХ ЕДИНИЦ

 

Предварительные замечания

В лингвистике издавна — по видимому, с работ Ф. де Соссюра — установилось представление о социальных факторах как о внешних условиях существования и развития языка.

В действительности социальное проявляется в отношении языка исключительно разнообразно, начиная с социальной диффе­ренциации языка и социальной обусловленности его развития и кончая социаль­ными по своей природе ограничениями, накладываемыми на семан­тику языковых единиц и на их употребление.

В данной главе рассматриваются некоторые факты современ­ного русского языка, анализ которых позволяет, как кажется, сделать определенные утверждения относительно влияния соци­альных факторов на содержательную сторону слова, о необходимости при лингвистическом описании семантических и сочетаемостных его свойств учитывать явления, кажущиеся внешними и не затрагивающими механизмов использования языка.

Заметим, что в современной лингвистике существуют разнообразные и эффективные средства описания смысловых и грамматических свойств языковых единиц. Одно из них — семантические языки, во множестве создаваемые в последние десятилетия представите­лями тех лингвистических направлений, которые принимают в качестве основной задачи лингвистики задачу моделирования языкового поведения человека. В рамках осуществления этой задачи описание смысла слов и правил их сочетания друг с другом в составе предложения является важнейшим компонентом лингви­стических моделей. Коснемся одного част­ного, но важного для дальнейшего изложения вопроса — вопроса о структуре лексического значения и, соответственно, структуре отражающего это значение толкования.

Как известно, в современной семантике весьма популярна идея о структурированности лексического значения, о его иерархиче­ской организации. В значении лексических единиц в принципе воз­можно выделение нескольких частей: ассертивной (утвердитель­ной), составляющей как бы смысловой центр слова, пресуппозиционной, содержащей различные подразумеваемые смысловые компо­ненты и условия правильного употребления слова, и модальной рамки, которая передает оценку обозначаемого факта говорящими (см. работы Ч.Филлмора, Ю. Д. Апресяна, А. Вежбицкой и др.; иногда модальная рамка понимается более широко: она включает и оценки, и пресуппозиции.

Априори очевидно, что социальное в слове может быть глав­ным образом в пресуппозиционной части его лексического значе­ния ³[10]: поскольку здесь помещаются разнообразные условия пра­вильного осмысления и употребления слова, естественно предполо­жить, что среди таких условий есть и социальные. Социальными по своему характеру могут быть и оценки, содержащиеся в мо­дальной рамке лексического значения или в модальных операто­рах, имеющихся в предложении. <…>