Лекция 2. А.Твардовский. “Василий Теркин” – книга про бойца.

 

 

Александр Трифонович Твардовский – знаменательная фигура в советской литературе. Пережил все болевые точки истории страны и народа: отказ от отца и любовь к Сталину, войну и коллективизацию. «Поэтика безыскусности», маскирующая всю стилистическую работу, вследствие чего его стихи считались «простенькими». Но попутно происходит обращение к глубинному хоровому началу русской души, погружение к первоистокам нравственности. На посту главреда «Нового мира» Твардовский стал символом «оттепели», благодаря ему и был напечатан «Один день Ивана Денисовича» А.Солженицына – первое правдивое произведение о Гулаге.

История создания книги о Теркине в ходе советско-финской войны. Уникальность книги – «книги без начала, без конца» – связана с романной разомкнутостью, с языком нарочито безыскусным и газетным и фольклорным образом героя, балагура и шутника. «Жанровое обозначение "Книги про бойца", на котором я остановился, не было результатом стремления просто избежать обозначения "поэма", "повесть" и т. п. Это совпадало с решением писать не поэму, не повесть или роман в стихах, то есть не то, что имеет свои узаконенные и в известной мере обязательные сюжетные, композиционные и иные признаки. У меня не выходили эти признаки, а нечто все-таки выходило, и это нечто я обозначил "Книгой про бойца". Имело значение в этом выборе то особое, знакомое мне с детских лет звучание слова "книга" в устах простого народа, которое как бы предполагает существование книги в единственном экземпляре. Если говорилось, бывало, среди крестьян, что, мол, есть такая-то книга, а в ней то-то и то-то написано, то здесь никак не имелось в виду, что может быть другая точно такая же книга. Так или иначе, но слово "книга" в этом народном смысле звучит по-особому значительно, как предмет серьезный, достоверный, безусловный.

И если я думал о возможной успешной судьбе моей книги, работая над ней, то я часто представлял себе ее изданной в матерчатом мягком переплете, как издаются боевые уставы, и что она будет у солдата храниться за голенищем, за пазухой, в шапке. А в смысле ее построения я мечтал о том, чтобы ее можно было читать с любой раскрытой страницы» (Твардовский А. «Как был написан “Василий Теркин”»).

 

По признания автора, Теркин пришел из газеты – в газету и ушел. «"Василий Теркин" вышел из той полуфольклорной современной "стихии", которую составляют газетный и стенгазетный фельетон, репертуар эстрады, частушка, шуточная песня, раек и т. п. Сейчас он сам породил много подобного материала в практике газет, специальных изданий, эстрады, устного обихода. Откуда пришел - туда и уходит. И в этом смысле "Книга про бойца", как я уже отчасти говорил,- произведение не собственное мое, а коллективного авторства. Свою долю участия в нем я считаю выполненной. И это никак не ущемляет мое авторское чувство, а, наоборот, очень приятно ему: мне удалось в свое время потрудиться над выявлением образа Теркина, который приобрел, как свидетельствуют письменные и устные отзывы читателей, довольно широкое распространение в народе» (Твардовский А. «Как был написан “Василий Теркин”»).

Образ главного героя, по общему признанию, генетически связан с образом скомороха, одной из главных фигур русского фольклора, с образом находчивого солдата из старинной бытовой сказки, с образом неунывающего добра молодца, что в огне не горит и в воде не тонет, удальца-умельца, мастера на все руки.

Но его эпичность «снижается» романной «прозаикой». Если Теркин в советско-финскую войну был «необыкновенный»: «Богатырь, сажень в плечах», то в 1942 году подчеркивается его обыкновенность, а вследствие этого и внешняя ординарность, массовость: «По уставу каждой роте / Будет придан Тёркин свой». Теркин порывает границу между книгой и жизнью – это хорошо запечатлел сам автор в статье «Как был написан “Василий Теркин”». Он воюет не только в книге, но и в жизни, и автор почувствовал, что продолжение эпопеи о Теркине, победоносное его вхождение в Европу, будет только повтором самого себя.

 

 

Синхронность создания образа Теркина и ходе войны. Интересно проследить, что когда советские войска отступали и терпели поражение, Теркин находил в себе силы шутить и поддерживать в других надежду, ближе к концу он становится серьезнее, старается осознать опустошительные последствия войны. Бессмертие героя – архетип богатыря. В поединке со смертью он выбирает жизнь, даже самую страшную, с лагерями и несвободой, потерями и болями. Но и сам финал книги показателен: она не заканчивается. Сам автор признается, что гибель Теркина в самом конце войны была бы обидной и случайной. Он дорожит им как живым человеком и поэтому завершает роман о нем в 1944 году – во время, когда советские войска вышли к государственной границе страны и вступили в Европу. Таким образом и литературно автор обессмертил своего героя, лишенного возможности отпраздновать Победу в Берлине. Но бессмертие героя было и по ту сторону литературного произведения. Уже после войны стали появляться многочисленные Теркины в различных ситуациях армии и мирной жизни. Этих Теркиных создавал сам народ, откуда, собственно, и вышел Теркин Твардовского. В принципе это народное творчество было закономерным, так как и характер героя был общенародным. Теркин был в каждой роте, многие узнавали себя в Теркиных. Но образ Теркина не распылял индивидуальность, а ее как раз создавал.