Я получаю опыт летней жизни; ем клубнику; учусь плавать

Белый с серыми ставнями дом в Нискайуне. Позади него пристань, где весело течет река Мохок. С краю сельхозугодия – я видела персиковые деревья, кукурузу, огурцы и помидоры. Как по мне, это место выглядело летним царством, но это было не то лето, которое я когда-либо знала. Лето в моем представлении было другим, там жили более удачливые люди.

Мисс Ротшильд встретила меня объятиями и тут же за этим последовало выражение беспокойства.

— О, моя дорогая, от тебя ничего не осталось кроме костей.

Я знала, что это правда. После последнего посещения врача я весила меньше, чем в двенадцать лет. Я отощала, как любой больной.

— Глядя на тебя, мне хочется плакать. Чем я могу тебя покормить?

— Я не голодна, — сказала я. По правде говоря, я потеряла аппетит, с тех пор как была ранена.

— Чарли, — сказала она своему бывшему мужу, — с этим надо что-то делать. — Она повернулась ко мне. — Какая твоя любимая еда?

— Я не уверена, что у меня есть предпочтения, — смутилась я.

Она смотрела на меня с потрясенным выражением на лице.

— Аня, у тебя должна быть любимая еда. Пожалуйста, расскажи. Что твоя мама готовила?

— Как вы знаете, родители умерли, когда я была совсем маленькой, а моя бабушка была больна, и дома я отвечала за еду. Я готовила из коробки или из пакетика. Не сказать, что я разбиралась в еде, предполагаю, эм, вот почему я прекратила есть. Кажется, не стоит на этом заморачиваться. Какое-то время я любила моле, но теперь у меня с ним связаны нехорошие ассоциации, — бессвязно ответила я.

— Ты даже не любишь шоколад? — спросила мисс Ротшильд.

— Не самая любимая еда. Я имею в виду, я могу съесть, но не люблю его. — Я замолчала. — Я люблю апельсины.

— К сожалению, я не выращиваю их сейчас. — Она нахмурила брови. — Мне потребуется три месяца, чтобы собрать урожай, но тогда ты уже уедешь. Фридманы вниз по дороге, возможно, выращивают их, я постараюсь устроить обмен. Кстати, как насчет персиков?

— Я действительно не голодна. Спасибо за предложение. Я долго ехала. Не могли бы вы показать мне мою комнату?

Мисс Ротшильд рявкнула на бывшего мужа, чтобы тот взял мой чемодан. Она взяла меня под руку.

— Ты без проблем поднимаешься по лестнице?

— Не особо.

— Чарли предупредил меня об этом. У меня есть для тебя комната на первом этаже. Это моя любимая спальня с видом на пристань.

Она повела меня в спальню, в которой стояла широкая деревянная кровать с покрывалом из белого хлопка.

— Подождите, — сказала я. — Это ваша комната? — Она подозрительно напоминала хозяйскую спальню.

— Этим летом она твоя.

— Вы уверены? Я не хочу отбирать у вас спальню. Мистер Делакруа говорил о свободной комнате.

— Кровать слишком большая для меня. Я сплю в одиночестве, и, наверное, бессрочно. Когда приедет твоя сестра, она может разделить комнату с тобой, если ей понравится. Места хватит. Или может взять другую наверху.

Она поцеловала меня в щеку.

— Скажи мне, если тебе что-нибудь понадобится, — сказала она. — Я рада, что ты приехала. Ферма любит гостей, как и я.

 

***

На следующий день мистер Делакруа уехал в город, а моя сестра приехала.

Она была не одна, хотя я думаю, это не должно было стать сюрпризом.

— Вин, — сказала я. — Они не сказали, что ты придешь. — Я сидела за столом на кухне. Я не встала. Не хотела ходить перед ним.

— Я собирался приехать, — сказал он. — Мне всегда нравился этот дом, и летняя программа, в которую я, как предполагалось пошел, в конечном итоге оказалась без практики. Нетти сказала, что она поедет, поэтому я решил приехать вместе с ней.

Нетти обняла меня.

— Ты выглядишь ужасно, но в то же время намного лучше, — сказала она. — И ужасно, и лучше.

— Все во мне смешалось, — ответила я.

— Покажи, где моя спальня. Мама Вина сказала, что мы могли бы пожить вместе. Это будет похоже на те времена, когда мы были маленькими. — Вин все еще наблюдал за нами, а я не хотела подниматься из-за стола перед ним. Думаю, что мне не хотелось его жалости.

— Вин может показать тебе, — сказала я. — Это хозяйская спальня. Я буду через минуту. Хочу допить воду.

Нетти рассматривала меня.

— Вин, — сказала она, — ты не мог бы оставить нас с Анни наедине?

Вин кивнул.

— Приятно увидеть тебя, Анни, — сказал он небрежно, когда выходил.

Она понизила голос.

— Что-то не так? Что происходит?

— Ну, я двигаюсь как старуха и мне довольно трудно встать с этого кресла без трости, которую я оставила там. — Я указала на шкаф. — И я... ну... мне стыдно.

— Анни, — сказала она, — ты ведешь себя глупо. — Она сделала два изящных, легких шага, схватила трость и протянула ее мне.

Она предложила мне руку, и я неуклюже пошаркала своими ногами.

— Разве это место не прекрасно? — сказала она восторженно. — Я так рада быть здесь. Мама Вина красивая и милая? Она похожа на него, нет? Разве нам не повезло?

— Нетти, тебе не стоило приглашать Вина.

Она пожала плечами.

— Это дом его матери. Конечно, он собирался приехать. Кроме того, его пригласил отец, а не я, поэтому я предположила, что это будет замечательно. Разве вы двое теперь не разлей вода?

Мистер Делакруа, подумалось мне, Et tu, Brute?* (прим. переводчичка: Et tu, Brute? И ты, Брут? (лат.) – по легенде, последние слова Юлия Цезаря, обращённые к его убийце – Марку Юнию Бруту».

— Вин уже знал, что я поеду, и он спросил меня, хочу ли я ехать с ним, а не наоборот. — Она остановилась, чтобы посмотреть на меня. — Видеть его не будет ужасно, не так ли?

— Нет, конечно, нет. Все будет хорошо. Ты права. Я не знаю, в чем была моя проблема. Предполагаю, что удивилась. Правда, он совсем другой человек, как и я. И эти новые люди даже совсем не знают друг друга.

— Поэтому нет шансов, что вы будете пытаться возродить романтику? Здесь очень романтично.

— Нет, Нетти. Все уже в прошлом. И меня не интересуют романтические отношения на данный момент. Возможно, когда-нибудь потом.

Она выглядела так, как будто хотела сказать что-то еще, но проглотила язык.

 

***

Мы ужинали на веранде, хотя я все еще была не голодна. Несмотря на то, что я сказала Нетти, я злилась на мистера Делакруа за приглашение, злилась на Вина за приезд и злилась на Нетти за то, что она не сообразила уговорить Вина остаться в Бостоне. Я извинилась перед десертом, на который подали коблер, и легла спать.

 

***

Как стало уже моим обычаем, я проснулась на рассвете, чтобы поковылять вокруг фермы. Я знала, что мне нужно тренироваться, но мне не хотелось, чтобы кто-то смотрел на меня. Потом я доковыляла до шезлонга и улеглась с книгой.

Каждый день Вин с Нетти отправлялись на экскурсии, такие как каякинг, поездки на фермерский рынок и катание на лошадях. Они пытались включить и меня в это, но я сопротивлялась их деятельности.

В один прекрасный день они пришли домой с коробкой клубники с соседней фермы.

— Мы выбрали ее для тебя, — сказала Нетти. Ее щеки разрумянились, длинные черные волосы были настолько блестящими, что я подумывала применять их как зеркало. По правде говоря, я не могла вспомнить, когда она была до этого такая красивая. Ее красота, такая агрессивная и почти оскорбительная, поразила меня. Это было напоминание мне о том, как неприглядно я выглядела.

— Я не голодна, — сказала я.

— Ты всегда это говоришь, — сказала Нетти, отправляя в рот ягоду. — Тогда я оставлю тебе. — Она поставила ее на столик рядом с моим креслом. — Может тебе еще чего-нибудь принести?

— Я в порядке.

Она вздохнула и посмотрела так, как будто может поспорить со мной.

— Ты должна поесть, — сказала она. — Тебе не станет лучше, если ты не будешь есть.

Я взял свою книгу.

В тот же день, незадолго до заката, Вин вернулся на пристань. Он взял коробку клубники, до которой я не дотронулась. Мы не особо общались с тех пор, как он приехал. Я не думала, что он избегает меня, но моя компания была ужасной и я не делала ничего, чтобы поощрить разговор.

— Эй, — сказал он.

Я кивнула.

Он был одет в белую рубашку с закатанными рукавами. Он взял одну идеальную красную ягоду из коробки, аккуратно оторвал ее листики. Встал на одно колено рядом с моим креслом. Положил ягоду в середину ладони, и, не глядя на меня, протянул ко мне руку, словно я старый пес, который может наброситься.

— Пожалуйста, Анни, прими ее, — сказал он с мягкой просительной интонацией.

— О, Вин, — сказала я, пытаясь сохранить голос беззаботным. — Я в порядке. Действительно в порядке.

— Только одну, — взмолился он. — Ради старых времен. Я знаю, что ты не моя и я не твой, поэтому у меня нет права просить тебя. Но мне ненавистно видеть тебя такой хилой.

Это могло ранить мои чувства, но сказано было невероятно по-доброму. Кроме того, я знала, как выглядела. Костлявая, с грязными волосами и в шрамах. Нет, я не пыталась уморить себя таким драматическим образом. Я устала и мне было больно, и это все отнимало время, которое я раньше тратила на еду.

— Неужели ты думаешь, что клубника что-то изменит?

— Я не знаю. Я надеюсь.

Я склонила голову вниз и взяла клубничку из его рук. На долю секунды я позволила губам прикоснуться к его ладони. Аромат был сладкий, но нежный и странный, дикий и немного терпкий.

Он убрал свою руку и сжал ее с решимостью. Секунду спустя он ушел без единого слова.

Я подняла коробку и съела еще одну клубничку.

 

***

На следующий день он принес мне апельсин. Очистил его и предложил мне одну дольку, точно так же, как он предлагал мне клубнику. Он оставил остальной апельсин на столе и ушел.

 

***

Через день принес мне киви. Достал нож и почистил кожурку. Он даже разрезал его на семь ломтиков и один положил на свою ладонь.

— Где ты достал киви? – спросила я.

— У меня свои связи, — был его ответ.

 

***

Затем он принес мне огромный персик – розовато-оранжевый и гладкий, без единой вмятинки. Достал нож из кармана, собираясь порезать его, но я положила свою руку на его.

— Думаю, что съем весь персик, но обещай не смотреть на меня. Будь уверен, получится некрасиво.

— Как пожелаешь, — он взял свою книжку и начал читать.

Сок потек по подбородку и рукам, как я и ожидала. Персик был сочным и таким хорошим, я почти чувствовала себя взволнованной, когда ела его. Я засмеялась, казалось, первый раз за месяц.

— Я такая грязная.

Он вынул платок из кармана и протянул его мне.

— Это из сада твоей матери?

— Да, он казался особенно хорошим, вот я и сохранил его для тебя. Но что касается остального, я беру Нетти и мы торгуем урожаем мамы на других фермах.

— Я не знала, и сколько же видов фруктов может вырасти за один сезон?

— Посмотри сама. Можешь сходить с нами, — сказал он. — Хотя это означает оставить кресло.

— Я привязана к этому креслу, Вин. У нас отношения.

— Заметно. Но мы с Нетти не прочь побыть в твоей компании, если кресло соизволит отпустить тебя. Твоя сестра беспокоится о тебе.

— Я не хочу, чтобы обо мне беспокоились.

— Она думает, что ты в депрессии. Ты не ешь. Не хочешь никуда поехать. Ты такая тихая. И конечно есть вопрос к этому креслу.

— Почему она не сказала мне об этом сама?

— Ты не самая легкая в общении персона.

— Что ты имеешь в виду? Я достаточно проста в общении.

— Нет, ты нет. Давным-давно я был твоим парнем, или ты забыла? — Его рука лежала на боку кресла и он кончиками пальцев задел мою. Я отдернулась.

Внезапно он встал и протянул мне руку.

— Пойдем со мной. Хочу показать тебе кое-что.

— Вин, я бы хотела, но я двигаюсь довольно медленно.

— Это лето в пригороде Нью-Йорка, Анни. Все замерло. — Он протянул мне руку.

Я посмотрела на руку, потом посмотрела на парня, прилагающегося к ней. И слегка испугалась. В те дни я не хотела идти туда, где раньше не бывала.

— Ты до сих пор доверяешь мне, не так ли?

Я схватила свою трость из-под кресла, а затем взяла его за руку.

 

***

Мы шли примерно полмили, долгую дорогу, если нога не двигается без напоминания.

— Ты уже жалеешь, что попросил меня пойти?

— Нет, — ответил он. — Я сожалею по другому поводу, когда дело доходит до тебя, но не из-за этого.

— Жалеешь, что встретил меня, — предположила я.

Он не ответил.

У меня перехватило дыхание.

— Мы почти на месте? — спросила я.

— Еще около пятисот футов. Это прямо в том сарае.

— Это кофе, я чую?

Действительно, Вин привел меня в кофе-бар. На задней стойке беспечно парила и щебетала антикварная кофемашина, не представляя себе, что она в процессе изготовления наркотиков. Медный купол верхней части машины был погнут и напомнил мне русский собор. Вин заказал мне чашку, а затем познакомил меня с владельцем.

— Аня Баланчина? — сказал владелец. — Нет, вы слишком молоды, чтобы быть Аней Баланчиной. Вы настоящий народный герой. Когда вы собираетесь сделать для кофе тоже самое, что вы сделали для шоколада?

— Ну, я...

— Я бы хотел когда-нибудь перестать держать свою кофейню в сарае. Для Ани Баланчиной кофе бесплатно. Эй, Вин, как твой отец?

— Он баллотируется в мэры.

— Передай ему мой привет, сможешь?

Вин сказал, что сможет, и хозяин подвел нас к кованому столику на двоих у окна.

— Люди впечатлены тобой в этих краях, — сказал Вин.

— Слушай, Вин, прости, если я испортила твой отдых. Я не знала, что ты будешь здесь. Твой папа сказал, что ты приедешь только на пару дней в августе.

Вин покачал головой, а затем размешал сливки в кофе.

— Я рад видеть тебя, — сказал он. — Надеюсь, что немного помогаю тебе.

— Ты помогаешь мне, — сказала я через некоторое время. — Ты всегда помогал мне.

— Если ты хочешь большего, то только попроси.

Я сменила тему.

— Ты выпускаешься в следующем году, а затем пойдешь в медицинскую школу?

— Да.

— Так ты будешь студентом-медиком. Каков мой прогноз?

— Я пока не доктор, Аня.

— Но глядя на меня, что ты думаешь? Хотелось бы честное мнение, что видит человек, когда он или она смотрит на меня.

— Я думаю, что ты выглядишь как если бы прошла через что-то невообразимо страшное, — сказал он наконец. — Однако, подозреваю, если бы я встретил тебя сегодня, если бы я пришел в это кафе, ни разу с тобой не встречавшись, то будь ты одна или нет, я бы снял шляпу и угостил бы чашечкой кофе.

— А после этого, узнав обо мне гадости, ты, наверно, вышел бы в дверь.

— Какие гадости?

Я посмотрела на него.

— Ты знаешь. От которых хороший парень побежит в противоположном направлении.

— Может да, а может, нет. Я до сих пор глупею, когда дело доходит до темноволосой зеленоглазой девушки.

На обратном пути пошел дождь. Было трудно маневрировать тростью на влажной и глиняной земле.

— Обопрись на меня, — сказал он. — Я не дам тебе упасть.

 

***

На следующий день я вышла на пристань. Я нашла старый том «Чувства и чувствительности» на книжной полке в кабинете и решила прочитать его.

— Ты много читаешь последнее время, — заметил Вин.

— С тех пор, как застряла дома.

— Ладно, не хотел прерывать тебя.

Он лег на соседний шезлонг и взял свою книгу.

Его присутствие отвлекало меня от чтения.

— Как дела в учебе? — спросила я.

— Ты всегда об этом спрашиваешь. Мы говорили об этом вчера.

— Мне интересно. Я никогда не ходила в колледж.

— Ты все еще можешь пойти туда. — Он прикрыл рукой мое лицо, чтобы защитить его от солнца. — Кстати, тебе следует взять шляпу от солнца.

— Мне кажется, слишком поздно.

— Для чего? Для колледжа или для шляп от солнца?

— Для всего. Я имею в виду колледж. А шляпы мне без нужды.

Он снял свою шляпу и надел ее на меня.

— Не знаю второй девушки, которая больше тебя нуждается в шляпе. Почему ты не защищаешь себя дополнительно от солнца и всего остального? Кстати, тебе только двадцать.

— Двадцать один в следующем месяце.

— В колледже учатся люди разных возрастов, — сказал Вин. — У тебя есть деньги.

Я посмотрела на Вина.

— Я теневой криминальный босс. Руковожу ночным клубом. Колледж в ближайшем будущем не предвидится.

— Как пожелаешь, Аня. — Он отложил книгу. — Знаешь, в чем твоя проблема?

— Предполагаю, ты мне сейчас расскажешь.

— Ты всегда была слишком пессимистична. Я хотел сказать тебе об этом долгое время.

— Почему? Выговорись. Это плохо – держать свои чувства внутри. Я должна знать.

— Когда я был твоим парнем, я был заинтересован в предотвращении конфликтов.

— Так ты позволял мне думать, что я была права? Все то время, что мы были вместе?

— Нет, не все время. Иногда.

— До того последнего раза, и затем ты вышел за дверь. — Я попыталась превратить это в шутку. — Пару дней я надеялась, что ты можешь вернуться.

— Как и я. Но очень уж на тебя разозлился. Кроме того, ты возненавидишь меня, если я вернусь, твердил я. Если буду потакать ей, она все равно не будет любить меня. Так что лучше иметь какое-то достоинство.

— Отношения старшеклассников не должны длиться вечно, — высказалась я. — Кажется, мы говорим о других людях. Я даже не чувствую печаль, когда думаю об этом.

— Разве ты не самая фантастически развитая молодая взрослая на этой пристани? — Он поднял старую книгу в мягкой обложке.

— Что читаешь?

Он поднял книгу.

— «Крестный отец», — прочитала я.

— Да, речь идет о преступной семье. Мне надо было прочесть ее много лет назад.

— Ты изучаешь мою жизнь?

— В самом деле, — сказал он с весельем в голосе. — Я наконец-то начинаю понимать тебя.

— Ну и как?

— Ты должна была открыть клуб и тебе нужно было сделать все возможное, чтобы он стал успешным. Все это было решено задолго до того, как я встретил тебя.

 

***

В августе погода стала скверной. Я не могла носить длинные платья и свитера, что означало: мне приходилось обнажать больше кожи, чем меня устраивало. Мать Вина предложила нам поплавать в реке. Она настаивала на том, что плавание будет полезно для моего выздоровления. Она, наверное, была права, но я не умела плавать. Я родилась в Нью-Йорке в 2066 году, летние бассейны были осушены для экономии воды.

— Вин может научить тебя, — сказала мисс Ротшильд. — Он превосходный пловец.

Вин кинул на мать взгляд, отражавший мои мысли по поводу этой идеи.

— Джейн, я не хочу, — сказал он.

Мисс Ротшильд покачала головой на слова сына.

— Мне не нравится, когда ты называешь меня Джейн. Я не бестолковая, Вин. Я знаю, что вы когда-то встречались, но какая разница? Аня должна научиться плавать, пока она здесь. Это пойдет ей на пользу.

— Не знаю, — сказала я. — У меня даже купальника нет. — Мне он был ни к чему.

— Ты можешь взять один из моих, — сказала она.

У себя я переоделась в висящий на мне купальник. Он был довольно скромного кроя, хотя я все равно чувствовала себя невероятно нагой. Я набросила футболку, но край шрама под ключицей все еще виднелся.

Если Вин и заметил это, то промолчал.

Нет, заметил. У этого парня всегда хорошие манеры.

Он не особо болтал с самого моего захода в воду. Велел мне лечь на живот. Поддерживал меня. Показал, как отталкиваться ногами и как двигать руками. Обучение не заняло много времени. Плавала я хорошо, в отличие от ходьбы.

— Это очень плохо, что в Троице нет команды по плаванию, — сказала я. — А может, мне следует сказать, что очень плохо, когда нет бассейна в Нью-Йорке.

— Может быть, вся твоя жизнь была бы другой.

— Была бы я спортсменкой, — сказала я.

— Представляю. Знаменитая баланчинская агрессия была бы полезна в спортивных соревнованиях.

— Правильно. Я бы не опрокинула ту лазанью на голову Гейбла Арсли. У меня бы были продуктивные каналы для выхода гнева.

— Но если бы ты не опрокинула лазанью на голову Гейбла, как бы я узнал куда идти и где встретить тебя?

Я отплыла подальше от пристани. Спустя минуту он догнал меня.

— Не так быстро, — сказал он. — Ты все еще новичок.

Он схватил меня за руку и потянул к себе, мы очутились лицом друг к другу.

— Иногда я думаю, что моя мать такой же манипулятор как и отец.

— Что ты имеешь в виду?

— Да я про ее абсурдные и прозрачные намеки, что я должен научить тебя плавать. И про своего отца... мне кажется, он думает, что если у него получится воссоединить нас, то он искупит свои грехи за 2082 год.

— Смешной человек, — сказала я. — Вообще-то за 2082 и 2083 года.

— Но нужно задать вопрос: единственной причиной этому было то, что ты нравилась глупому мальчику только из-за возражений его амбициозного отца? Разве ты не это мне всегда говорила? Скорее всего план отца провальный. Вдруг эти милые молодые люди, ты и я, нуждаются в препятствии. Может быть, когда рожденные под несчастливой звездой переходят по покровительство счастливой, Ромео наскучивает Джульетта.

— Ну, препятствия еще остаются, — заметила я. — Я была замужем и неважно, как ты на это смотришь, брак этот был по расчету.

— Ты говоришь мне учитывать тот факт, что ты человек низкой морали, этики и характера, и это все должно стать препятствием.

— Да, именно это я и говорю.

Он пожал плечами.

— Я знаю это о тебе достаточно долгое время.

— И я убила. В целях самообороны, но все же. Мое тело в шрамах. Я прекрасна как пятидесятилетняя старуха. Двигаюсь так же быстро, как моя бабушка.

— Ты выглядишь хорошо. — Он заправил локон мне за ухо.

— И сейчас не самый подходящий момент. Я хочу прийти к тебе сильной, красивой и успешной.

— Ты хочешь, чтобы я тебе снова повторил все то же самое, или ты вытаращишь свои красивые зеленые глаза на меня?

— Я вытаращу на тебя глаза. У меня есть зеркало, Вин, хоть я и стараюсь избегать его.

— Как по мне, вид не так и плох.

— Ты не видел меня голой.

Он прочистил горло.

— Я не уверен, как на это реагировать.

— Ну, это не приглашение, если ты так решил. Это отчет.

— Я, — он снова прочистил горло, — я уверен, что не все так плохо.

— Подойди, — сказала я. Мне подумалось, что надо бы урегулировать этот вопрос. Я оттянула ворот футболки вниз, чтобы показать ему большой, неровный розовый шрам, оставшийся после операции на сердце и другой, оставшийся от меча, пронзившего меня насквозь.

Его глаза распахнулись и он резко вдохнул.

— Это плохой шрам, — сказал он приглушенным голосом. Он положил руку на шрам ниже ключицы в опасной близости от моей груди. — Было больно?

— Сумасшедше, — сказала я. Он закрыл глаза, как будто собирался поцеловать меня. Я подтянула футболку вверх и поплыла к пристани; мое сердце билось как после небольшого приступа. Я поднялась вверх по лестнице так быстро, как могла.

 

XXIII