Я считаю, что я принимаю тщательно продуманное и взвешенное решение; незамедлительно раскаиваюсь; я предпринимаю все, чтобы его игнорировать

Я не проспала и часу. Тело затекло, зрение расплывалось, руки вспотели, а голова пульсировала.

Женщина из обслуживающего персонала Юджи нарядила меня в кимоно, сшитое из кремового шелка со светло-розовой вишней на подоле и рукавах. Мои волосы достаточно отрасли, чтобы сделать из них прическу в традиционном японском стиле. Золотыми украшениями – на удивление острыми кинжалами – проткнули пучок. Лицо покрыли белой пудрой, на щеки положили розовые румяна, а губы накрасили в кроваво-красный. Наконец, на меня накинули тяжелый шелковый капюшон. Я чувствовала себя как в платье, но вдруг каждая невеста чувствует себя так, независимо от обстоятельств ее бракосочетания.

Сандалии с ремешками вынуждали меня шагать очень маленькими шажками. Я поплелась в ванную. Там сняла кимоно и привязала мачете под него. Лучше быть в безопасности, чем потом сокрушаться. Я посмотрела в зеркало, одернула кимоно, сделав его свободнее.

Мы поженились в синтоистском храме. Я не понимала большинство из сказанного. Лишь кивала, когда меня спрашивали, произносила какое-то «хай», когда это представлялось целесообразным. Мы выпили сакэ из небольшой керамической чашки в сопровождении атональной гитары, провели торжественный обряд с ветками, а потом служба закончилась. Я бы сказала, меньше чем за полчаса.

Я посмотрела в глаза своего мужа.

— О чем ты думаешь? — прошептал он.

— Не могу поверить, что я... мы сделали это. — Я была на грани обморока. Они завернули меня в кимоно слишком туго и ткань заставляла мачете врезаться в бедро.

Он тихо засмеялся и стал казаться менее больным, чем до этого.

— Ты выглядишь лучше, — сказала я.

— Боишься, что я останусь в живых?

— Юджи, конечно, нет. — Но, честно говоря, мне не приходило в голову, что он может поправиться.

Мне поплохело. Хотелось вернуться в Нью-Йорк. Я сказала своему мужу, что мне нужно прилечь. Он забронировал номер для молодоженов, что был рядом храмом.

Кадзуо шел за нами. Он окликнул Юджи на японском языке.

— Кадзуо хотел узнать, плохо ли мне, — перевел Юджи. — На этот раз Ане, — весело ответил он Кадзуо.

Мы с Юджи отправились в семейный люкс. Я легла на кровать. Юджи сел рядом, наблюдая за мной.

О чем я думала? С чего я решила, что это имело смысл?

Я вышла замуж за мужчину, которого едва знаю.

Я вышла замуж за него!

Но не выйти было нельзя.

Вот оно. Это случилось. Мое первое замужество.

Нетти, Тео и все прочие, кто пытался меня предупредить, были правы.

Я задыхалась.

— Успокойся, — сказал вежливо Юджи. — Я умру, обещаю.

Я заплакала.

— Я не хочу, чтобы ты умирал.

Я все еще задыхалась.

— Может, я ослаблю твой пояс? — спросил он.

Я кивнула. Он развязал мое кимоно, и мне стало легче. Он лег рядом, посмотрел на меня, а затем коснулся моего лица.

— Юджи, ты думаешь, что я отвратительна?

— Почему?

— Потому что ты знаешь, что я не люблю тебя. В смысле, я вышла за тебя из-за твоих денег.

— То же самое можно сказать и обо мне. Ты находишься на грани того, чтобы стать богаче меня, разве нет? Правда в том, что я не думаю о тебе в плане хорошо это или плохо.

— И что же ты обо мне думаешь?

— Я помню тебя в детстве, играющей в саду с сестрой. Я помню, тебя девочкой-подростком, злой и дерзкой. Я вижу тебя теперь, женщину, всегда такую стойкую и сильную. Больше всего мне нравишься ты теперешняя. Стыд и срам, что мы должны были сделать все в неправильном порядке, но такая у нас с тобой жизнь. Было бы здорово, будь я молод и силен, долго добиваться тебя, заставить тебя полюбить меня больше всех остальных, ухаживать за тобой и завоевать. Я бы хотел знать, что когда умру, ты, Аня будешь безутешна.

— Юджи. — Я повернулась на бок так, что чуть не столкнула его. Мое кимоно распахнулось и я подтянула его, прикрывая себя.

Он схватил пояс и намотал его конец на руку.

— Я хотел бы заняться с тобой любовью. — Он притянул меня к себе за пояс.

Мои глаза расширились. Я не была столь падшим созданием, которое захотело бы заняться любовью с мужчиной, которого едва знало, даже если он приходился мне мужем.

— Но я не могу. Я слишком слаб. Сегодняшний день был очень утомительным. — Он посмотрел на меня. — Меня накачали лекарствами и ничего не работает как надо.

Он был невероятно красивым мужчиной, но болезнь сделалась почти невыносимой. Он был похож на набросок углем. А после смерти стал черно-белым…

— Думаю, я могла бы полюбить тебя, если бы мы встретились, будь я на несколько лет старше, — сказала я ему.

— Жаль.

Я притянула его к себе. Его кости двигались и скрипели рядышком. Он весил меньше меня, и ему было ужасно холодно. Мы оба устали, поэтому я распахнула кимоно и накинула на него так, чтобы мы оба оказались внутри.

— Такова жизнь, — сказал он, когда мы прижались друг к другу. — Такова жизнь, — повторил он. — У меня больше причин скучать по ней, чем я думал.

 

***

Утром он ушел. Кадзуо пояснил, что Юджи пришлось вернуться к себе в комнату по причине своего здоровья и что мы должны будем встретиться с ним на фабрике «Сладостей Оно» позже.

Вернувшись в дом, я сняла свадебное кимоно, которое носила почти двадцать четыре часа, и переоделась в обычную одежду. Слуги стали еще более почтительными со мной, чем прежде, но я не понимала, к кому обращаются, когда меня называют Аня Оно-сан. Я не брала его фамилию, если это вам интересно, но моего японского было недостаточно, чтобы объяснить слугам, что как бы это не выглядело, я оставалась Аней Баланчиной.

 

***

Юджи в сопровождении еще большего антуража бизнесменов, чем в аэропорту, ждал меня на фабрике «Сладостей Оно» в Осаке. Впервые с момента моего приезда Юджи надел темный костюм. Он ассоциировался у меня с этим костюмом и мне было отрадно видеть его в нем снова. Он познакомил меня со своими коллегами и затем мы осмотрели фабрику, которая оказалась чистой, хорошо освещенной и слаженно работающей. Там не было особенного запаха, который указывал бы, что здесь производится шоколад. Главным продуктом фабрики оказался мочи – клейкий, готовящийся из риса десерт.

— А где шоколад? — прошептала я Юджи. — Или ты импортировал его моей Семье?

— В Японии шоколаде вне закона. Ты же знаешь, — ответил он. — Следуй за мной.

Мы отделились от основной группы и спустились на лифте в помещение, в котором находились печи. Он нажал кнопку на стене. Стены исчезли, и мы вошли в тайный проход, который вел в помещение, отчетливо пахнущее теплым шоколадом. Он нажал другую кнопку и дверь закрылась.

— Я потратил 200 миллионов иен на строительство этого подземного завода, — сказал мне Юджи, — но, если намечается прогресс, то, надеюсь, скоро нужда в нем отпадет.

Когда он повел меня по секретной фабрике, я заметила, что рабочие были одеты в комбинезоны, санитарно-технические маски и перчатки, стараясь обезопасить себя, чтобы ничего не попало в глаза. На фабрике были современные печи и термометры, массивные металлические котлы и весы, вдоль стен находились ящики с необработанным какао. Благодаря полученной от Тео информации, я догадалась, что это какао было не должного качества. Что включало в себя плохой цвет, запах и консистенцию.

— Ты не можешь выпускать продукцию из этого, — сказала ему я. — Можно спрятать его в обычный шоколад с достаточным количеством сахара или молока, но ты не можешь изготовлять из этого сладости с высоким содержанием какао. Надо поменять поставщиков.

Юджи кивнул. Мне следовало бы позвонить в Гранья-Манану и узнать, смогут ли они делать поставки «Сладостям Оно».

Мы покинули секретную фабрику и отправились наверх, чтобы встретиться с юристом-консультантом Юджи, Сугиямой, который разъяснил некоторые проблемы с открытием похожего на «Темную комнату» клуба в Японии.

— Чиновникам из Департамента здравоохранения нужно будет поставить правительственный штамп на каждом продукте, проверить содержание какао и его пользу для здоровья. Это потребует много денег, — сказал советник.

— Для начала, — ответила я, — но потом вы сэкономите деньги. Вам не придется управляться с секретным заводом, например. И если ваш бизнес будет похож на мой, то вы перестанете платить чиновникам. Но сейчас вам придется.

Сугияма не смотрел на меня, не признавая мои слова.

— Возможно, нам лучше следует приостановить работу, Оно-сан.

— Вы должны прислушиваться к Ане-сан, — отказался Юджи. — Это то, что я хочу, Сугияма-сан. Вот так это должно быть. Мы больше не протянем быть шариком в Патинко*. (Патинко (яп. パチンコ) — игровой автомат, представляющий собой промежуточную форму между денежным игровым автоматом и вертикальным пинболом, необычайно популярен в Японии).

— Как пожелаете Оно-сан, — Сугияма кивнул мне.

Мы с Юджи вышли на улицу, ожидая машину.

— Эти люди безнадежно консервативны, Аня. Они сопротивляются переменам. Тебе придется быть настойчивой. Я буду стоять на своем так долго, как смогу.

— Куда теперь мы направляемся? — спросила я.

— Я хочу показать тебе, где мог бы находится первый какао-бар, если ты одобришь. И после я хочу представить миру свою жену.

 

***

Хотя мы планировали открыть в Японии пять баров, для расположения бара-флагмана Юджи выбрал старую заброшенную чайхану в самом центре Осаки. Пройдя сквозь серый камень города, попадаешь в другой мир. Там росла сакура и располагался сад с несколькими дюжинами фиолетовых ирисов, которые все еще не смирились с деспотическими сорняками. Все было в зелени. Чувство тут возникало совсем не как в Нью-Йорке, но оно было прекрасно. Даже романтично.

— Как думаешь, это место подойдет? — спросил меня Юджи.

— Оно очень отличается от Нью-Йорка.

— Я хочу место, которое будет открыто в дневное время. Я так устал от темноты.

— Изначально я хотела сделать то же самое, но мой партнер по бизнесу отговорил меня. Он сказал, что клуб должен быть сексуальным.

— Я понимаю его точку зрения. Но японцы отличаются от американцев. Я думаю, здесь будет лучше днем.

— Тогда он не может называться «Темной комнатой», — я задумалась. — «Бар Света»?

Он обдумал мое предложение.

— Мне нравится.

Примерно пятнадцать минут спустя прибыли несколько представителей СМИ вместе с переводчиком компании Юджи, который переводил для меня пресс-конференцию с японского языка.

— Оно-сан, прошло уже несколько месяцев с тех пор, как вы появлялись на публике, — отметил один из репортеров. — Ходят слухи, что вы больны, вы выглядите похудевшим.

— Я не болен и призываю вас сегодня не обсуждать мое здоровье. У меня есть два объявления. Первое – моя компания подвергнется резкой реорганизации в течение последующих месяцев. Второе – это знакомство Японии с этой женщиной. — Он указал на меня. — Ее зовут Аня Баланчина. Она директор известной «Темной комнаты», какао-клуба в Нью-Йорке, и она оказала мне великую честь, согласившись стать моей женой.

Заработали фотовспышки. Я улыбнулась журналистам.

История стала достоянием мира. В некоторых частях мира, как мое имя, так и имя моего мужа были известными, и было примечательно, как я полагаю, что две криминальные семьи объединились. В реальности же наши семьи объединились несколько лет назад, когда Лео женился на внебрачной Норико.

 

***

Я и без него знала, что Юджи хотел увидеть перед смертью хотя бы открытие первого клуба. И хотя я приходилась ему только фиктивной женой, мне хотелось сделать его счастливым. Остальную часть лета мы с Юджи работали, чтобы открыть «Бары Света». Это было нелегко – культурные и языковые барьеры нельзя недооценивать. Я волновалась за здоровье Юджи. Он был неугомонный, каким только умирающий человек может быть.

Примерно через неделю после моего двадцатого дня рождения первый «Бар Света» открылся. Атмосфера того места была больше похожа на высококлассную чайхану, чем на ночной клуб. Ковер из лепестков роз на входе ведет к главной комнате. Крошечные рождественские огоньки висят повсюду в беспорядочной последовательности, прямоугольные свечи в подвешенных серебряных подсвечниках освещают кованые столы, каждый из которых покрыт скатертью из прозрачной белой ткани. Мы с Юджи создали самое романтичное место из всех возможных – как иронично, что создатели его не были влюблены.

Его сердце было невероятно слабо в тот момент и он не смог долго присутствовать на открытии.

— Ты счастлив? — спросила я по дороге в усадьбу.

— Да, — ответил он. — Завтра мы вернемся к работе. Может, я доживу до открытия в Токио.

 

***

В ту ночь я отправилась в комнату Юджи. Он часто не мог заснуть. Я убедилась, прежде чем постучать, что у него горел свет.

— Юджи, — сказала я. — Я собираюсь домой, чтобы помочь сестре переехать в ее комнату в общежитии, но я вернусь через две недели. Я хотела бы пригласить тебя поехать вместе со мной, но в твоем положении...

— Конечно, — кивнул Юджи.

— Пожалуйста, не умирай, пока я далеко.

— Не умру. Хочешь, расскажу тебе тайну? — спросил он.

— Всегда хочу.

— Подойти к окну и посмотри на пруд с карпами.

Я повиновалась. Серая кошка Юджи сидела на скамейке рядом с черным котом. Кошка лизнула щечку кота.

— О! Они влюблены, не так ли? Как ты думаешь, как они встретились?

— Не так далеко отсюда есть ферма. Я полагаю, что он может быть оттуда.

— Или может быть он городской кот. Приехал в деревню ради девушки своей мечты.

— Это мне нравится больше, — улыбнулся он своим мыслям.

Он похлопал по кровати, и я прилегла рядом с ним.

— Как ты себя чувствуешь? — он ненавидел этот вопрос, но я хотела знать.

— Я чувствую себя счастливым от того, что мне удалось направить «Сладости Оно» в новую эру. Сейчас 2086 год, Аня. Мы должны быть готовыми к двадцать второму веку.

— Как твое сердце? — уточнила я.

— Стучит. Сейчас оно стучит. — Я положила руку ему на грудь, и он слегка вздрогнул.

— Я делаю тебе больно?

— Все в порядке. — Он вздохнул. — Нет, все хорошо. Единственные люди, которые трогают меня, это врачи, поэтому я ощущаю разницу.

— Расскажи мне историю про твоего отца, — предложила я.

Юджи подумал некоторое время, перед тем как начал говорить.

— Я познакомился с ним спустя некоторое время после похищения. Я был недоверчив к незнакомцам. Мне кажется, я рассказывал тебе об этом раньше.

— Расскажи снова.

Он был огромным человеком, и я боялся его. Он опустился на колени и протянул ко мне ладонь, как приманивают робкого животного.

— Я слышал, у тебя интересное боевое ранение, молодой человек. Хочешь показать мне? — спросил он. Я был смущен, потеряв палец, но тем не менее протянул ему руку. Он смотрел на нее долгое время. — Этим шрамом можно гордиться, — сказал он.

Юджи протянул мне руку, и я поцеловала ее в покалеченном месте. Много лет назад отец тоже трогал эту руку.

— Я рад, что всегда буду твоим первым мужем.

— И последним, — сказала я. — Не думаю, что я создана для брака или любви.

— Я не уверен, что ты права. Ты так молода, жизнь обычно долгая.

Вскоре он заснул. Его дыхание было затрудненным, а сердцебиение под моей рукой было настолько слабым, что я едва могла его разобрать.

 

***

Когда я проснулась на следующий день, кровать оказалась мокрой. Чтобы не смущать Юджи, я попытался быстро уйти, чтобы он не заметил меня. Он проснулся дрожа и сел прямо.

— Sumimasen* (япон. «Мне нет прощения»), — сказал он, склоняя голову. Он редко говорил со мной по-японски.

— Все в порядке. — Я посмотрела ему в глаза, вспомнив, как бабушка ненавидела, когда люди отводили взгляд.

В моче на простынях были пятна крови.

— Аня, пожалуйста, уйди.

— Я хочу помочь тебе.

— Это ниже моего достоинства. Пожалуйста, оставь меня.

Но я не уходила.

Он запаниковал, его глаза широко распахнулись.

— Пожалуйста, оставь меня. Я не хочу тебя здесь видеть.

— Юджи, ты мой муж.

— Это только деловое соглашение.

— Ты еще и мой друг.

— Тебе не нужно ничего делать для меня. Я не ожидал такой услуги от тебя. — Он покачал головой.

Я подошла к нему.

— В этом нет ничего зазорного. Такова жизнь. — Я помогла ему выбраться из кровати и пройти в ванную комнату, где подтащила его к ванне. Вес почти не чувствовался.

— Пожалуйста, оставь меня, — пробормотал он.

— И не подумаю. Не из-за нашей договоренности, а из-за всего, что ты сделал для меня. Ты спас жизнь моего брата. Ты вытащил меня из страны. Ты сказал глупой девчонке-подростку быть к себе требовательнее. Даже сейчас ты предлагаешь мне все, что у тебя есть. Помогая тебе, когда ты болен, я едва ли сравняю счет.

Он склонил голову.

Я помогла ему выбраться из влажной одежды и залезть ванную, пустила горячую воду и жесткой, натуральной губкой начала мыть его спину. Он закрыл глаза.

— Много месяцев назад мне было еще хуже, чем сейчас. Боль была сильнее. Они продолжали попытки меня вылечить, но я знал, что это безнадежно, — сказал он. — Я попросил Кадзуо убить меня. Я вручил ему самурайский меч отца. И сказал: «Ты должен отрубить мне голову так, чтобы я мог умереть с честью». Со слезами на глазах он отказался. Он сказал: «У Вас есть время. Я не буду воровать его. Используйте свое время, Оно-сан». Он был прав. Я начал думать о том, что хочу совершить до конца дней своих. Твое лицо постоянно вставало у меня перед глазами. И поэтому, когда я почувствовал себя хорошо, я поехал в Америку увидеться с тобой и попробовать убедить выйти за меня замуж. Я не был уверен, что ты согласишься.

— Я чту свои долги.

— Но у меня был другой план, если бы ты не приехала. Запасным планом было выследить Софию и убить. Я ненавижу ее за то, что она со мной сделала.

— Я тоже ее ненавижу. — Я отжала губку.

— Обещай мне, что убьешь ее, когда увидишь в следующий раз.

Некоторое время я размышляла по поводу его просьбы.

— Я не буду этого делать, Юджи. Я не занимаюсь убийствами, да и ты тоже.

Мы с Юджи были воспитаны как волки. Он думал, что это прекрасно – попросить меня убить за него, но это слишком крутая просьба за помощь в принятии ванны.

 

XVII