Знаковая организация пространства

Основная проблема социального обеспечения и, следовательно, морального климата армии — это конфликт личности и пространства. Жилое пространство казармы не оставляет человеку ни малейшей возможности для самовыражения. Поэтому в армейском быту, как и на зоне, нет большей ценности, чем возможность хотя бы временной автономии. Но в том и смысл казармы, чтобы свести такую возможность к минимуму. Отсюда значимость всех пространственно выдающихся участков казармы, таких, как койка у стены (у окна, с краю), популярность некоторых видов нарядов и работ, обеспечивающих возможность уединения и относительно свободного перемещения. Конкуренция, возникающая по поводу распределения пространства, является одной из форм доминантных отношений, и в ней целиком реализует себя неуставная иерархия.

Л.С. Клейн также отметил пространственный фактор самовыражения личности в экстремальных группах на примере лагерной иерархии. Сам он имел статус “углового”, которого добился, как он пишет, в силу определенных качеств характера, несмотря на интеллигентское происхождение и неуважаемую в блатном мире статью. “Углового” называют по имени-отчеству, относятся к нему с почтением, с ним охотно “базарят” авторитеты. По статусу ему положена угловая койка. В известных мне воинских частях элита располагалась на нижнем ярусе коек вдоль стен и в углах. Признаки элитной койки — стены с боков и второй ярус кровати сверху. Человек в стремлении к автономии инстинктивно пытается спрятаться в подобие ящика. <…>

Армейское художественное творчество и

Его социальное значение

Устав в Советской Армии настолько подробно регламентировал всю гамму человеческих отношений, что не мог оставить без внимания и проблему любви. Основной закон армии гласит: “Военнослужащий обязан любить свое оружие”. Вот что по этому поводу пишет А. Левинсон: “Нам не известно более ни одного случая, когда любовь предписана к исполнению юридически обязательным образом. Устав и обряд присяги оформляет отношение военнослужащего с оружием как род брака. Отличие “невесты” не в том, что она “механическая” (такой брак по метафоре Маклюзна, заключают, например, миллионы автовладельцев), но в том, что она достается жениху не по выбору, не по его воле». <…>

Отдельно хотелось бы описать армейский фольклор. Он бывает грустный и веселый. Его универсальный (грустный) сюжет рисует душераздирающую картину: пацан уходит в солдаты, и пока он защищает покой своей невесты, она ему изменяет с “закосившим” от армии “козлом”. И все, что у него осталось в этой жизни — его верный автомат, который “никогда не изменяет”. Солдат начинает слезно и с надрывом любить свою механическую невесту, еще больше, чем настоящую, которая осталась дома и, возможно, даже его ждет. <…>

Этому грустному фольклору вторит веселый, так же связанный с социальной сексуальностью военных, обусловленной слиянием с субстанцией своих войск. В этом фольклоре сексуальность дается солдату не только потому, что он солдат вообще, а потому, что он солдат ракетных, бронетанковых, пограничных, десантных войск, стройбата или связи — где бы человек ни проходил службу, он всегда будет выделять свои войска из остальных, эксплуатируя архетипы жизненной силы. Фольклор конкретного рода войск рисует типичного ракетчика (танкиста, пограничника, десантника, стройбатовца, связиста) эдаким добрым молодцем, удачливым и находчивым в служебных и любовных делах, который соблазняет не простых женщин, а жен и любовниц военнослужащих всех прочих родов войск. Из множества шедевров армейского фольклора я могу привести в качестве показательного примера: «Скорее лев откажется от пищи, чем женщина от ласки моряка». <…>

 

 

Н.Н. Марфенин