Когда первая лодка оказалась близ берега, ее окликнул французский часовой.

— Французы, — хладнокровно ответил один из офицеров, сидевших в лодке.

— Какого полка?

— Полка королевы!

— Что за судно?

— Лодка с провизией.

— Будьте осторожны! Вас могут услышать англичане!

Закончился этот странный диалог тем, что французы затихли, англичане же были вынуждены бороться с приливной волной, которая отнесла большую часть их лодок на расстояние почти в четверть мили выше избранного для высадки пункта. Однако те несколько десятков человек, которые все-таки высадились в бухте Фулон, блестяще решили задачу: они незаметно поднялись на обрыв и обрушились на спящих в своих палатках врагов.

Французы не оказали сопротивления нападавшим, и путь на Равнину Авраама был открыт.

Монкальм узнал о высадке Уолфа лишь в шесть часов утра — еще один факт, подтверждающий абсолютную неготовность французов к решительным действиям англичан. Приняв бомбардировку города, осуществляемую Саундерсом, за главную угрозу, он был попросту шокирован известием о происшедшем в бухте Фулон. Возникла дилемма, от решения которой зависело многое: либо атаковать высадившихся с теми отрядами, которые имелись у Монкальма под рукой, либо же дождаться корпуса Бугенвиля, находившегося с несколькими тысячами человек близ местечка Бопор, в полутора десятках километров ниже по течению реки Cвятого Лаврентия{28}. Поскольку посты, находящиеся [524] выше по течению, оказались отрезаны от основных сил, а Водрей настаивал, чтобы солдаты, входившие в гарнизон Квебека, оставались в городе на случай неожиданной атаки эскадры Саундерса, Монкальм мог собрать под своей командой лишь около 4200 человек. Более того, ему было отказано в просьбе усилить его части полевыми орудиями: де Рамсе, командир гарнизона, заявил, что ослабить оборону города не представляется возможным. В помощь полевым войскам выделили лишь три орудия.

Стоило ли Монкальму начинать атаку в этих условиях? К вечеру, после прибытия Бугенвиля и частей, оказавшихся “за спиной” Уолфа, он имел бы около девяти тысяч человек, — численностью его корпус почти в два раза превосходил бы высадившихся англичан. Однако два обстоятельства побудили французского командующего предпринять атаку. Во-первых, до вечера англичане, вероятно, сумели бы возвести на Равнине Авраама полевые укрепления, установить за ними тяжелую артиллерию (и еще неизвестно, соизволил бы де Рамсе на следующее утро выделить орудия для поддержки наступления) — и тогда штурм их лагеря обошелся бы французам дорого. Во-вторых, провианта в Квебеке оставалось всего лишь на два дня.

Пожалуй, последнее и стало решающим аргументом для Монкальма. Он не захотел ждать Бугенвиля, не стал раздумывать над тем, как спасти подходивший со стороны Монреаля продовольственный конвой и доставить его в город, не пожелал продолжения позиционной войны (хотя именно она в данном случае сулила французам более всего выгод). Монкальм понадеялся на удачу, на порыв своих войск, на то, что англичане, возможно, еще не завершили высадку и не приготовились к бою. Он поставил на кон в этот момент все, что у него было, — и проиграл.

Пытать счастья в атаке на открытой местности, когда под твоим началом войска, составленные по большей части из ополченцев, охотников, союзных индейцев, оказалось делом самоубийственным. Из “Истории…” Архенгольца мы помним, насколько тяжело было держать в руках самых лучших содат, когда они оказывались перед длинными линиями инфантерии, изрыгающей по наступающим залп за залпом. Даже прусские [525] полки — наиболее управляемые части из всех, сражавшихся на полях Семилетней войны, — неоднократно теряли при этом ритм наступления, координацию действий, и стоило немалых усилий, чтобы собрать их и повести в новую атаку.

Между тем основная сила канадских французов была не в регулярном бое, а в умении сражаться на пересеченной местности, в лесу, где главным орудием становились маневр и засада. Как показали это многие сражения, они были устойчивы в обороне, а в партизанской войне обладали превосходством даже над ополченцами-охотниками из английских колоний. Наилучшей для этих воинов была бы любая тактика солдат-индивидуалистов: рассыпной строй, неожиданные нападения, подвижная оборона — та тактика, которая спустя два десятилетия приведет английские колонии к победе в Войне за независимость. Жизнь в колониях, особенно в североамериканских колониях, с их необъятными, богатейшими, но враждебными просторами, требовавшими индивидуального усилия для выживания и успеха в борьбе за существование, воспитывала именно таких солдат. Атака в линейном строю органически была чужда им — да по-настоящему их и не обучали такой атаке.