Семнадцатый-восемнадцатый века.

Начало 17-го века ознаменовалось фактом применения шведами полковой артиллерии. Фальконеты мощностью от одного до шести фунтов использовались в полевых сражениях и раньше, но организация их не отличалась от организации прочей артиллерии. Еще за темно рабочие оборудовали позицию, а возчики вытаскивали на нее пушки, затем, вся эта компания от греха удалялась в лагерь. На рассвете, солдаты под руководством канонира наводили пушки. Когда появлялся противник, пушки открывали огонь. Если он уходил с линии огня батареи, пушки можно было развернуть, но это требовало времени, так как наводчик был один, обычно, на дюжину орудий. Если противник наступал на пушки, подвести к ним передки было не возможно, - возчики под пули идти не нанимались. Если противник отступал, то для преследования надо было вызвать из лагеря возчиков и обеспечить пехотой безопасность движения к новой позиции. Все это было крайне хлопотно, так что маневр колесами практически не применялся. Еще в практике Карла VIII случалось, что пушки вступали в бой прямо с марша, отражая неожиданное нападение вражеской кавалерии. Но и здесь принцип был тот же, - пушка стреляла с того места, где ее бросили сбежавшие возчики.
Но около 1630-го года Европа увидела вещь совершенно невероятную, - шведские пушки рысью наступали впереди своей пехоты, подскакивали к противнику на 200-250 метров, лихо разворачивались и засыпали противника картечью, подготавливая атаку своей пехоты. Причем, передок стоял всего метрах в 50-ти позади, и, если враг устремлялся к пушке, немедленно возвращался и увозил ее. Сама по себе пушка представляла собой совершенно заурядный чугунный 4-х фунтовый фальконет, таких любая армия могла найти сколько угодно, но расчет пушки, включая и возчиков, состоял из солдат, причем, солдат отборных. Скорострельность ее по тем временам в 4-5 раз превосходила скорострельность мушкета, но предполагалось что заряжать ее будут профессионалы. Солдаты подбирались гренадерского роста, так как крепить, откреплять, разворачивать и двигать перекатами полковую пушку надо было очень быстро. В половине случаев, одной рукой отмахиваясь от наседающего противника. Очевидно, что и наводчик (самый дорогой и технологичный элемент в батарее, - сколько-то образованных людей тогда вообще еще мало было) требовался каждой такой пушке, - они часто действовали по одиночке.
Сверх этого для принятия на вооружение полковых пушек потребовалось вывести новую разновидность лошадей, пригодных для скоростной буксировки, и содержать их постоянно, - даже в мирное время, - на полном государственном довольствии. В принципе, подходящими по физическим возможностям были каретные лошади, развивающие максимальную скорость при движении рысью, но они стоили дорого.
Позже, эти нововведения были распространены и на полевую артиллерию, ибо стало ясно, что кадры (как человеческие, так и лошадиные) решают все. Однако артиллерийские лошади расплодились не за один день, и вся полевая артиллерия получила постоянный конский состав только на рубеже 17-18 веков, раньше всего в России, - на почве энтузиазма Петра Великого. А так же потому, что русские рабочие лошади менее европейских были пригодны для перевозки артиллерии. В России же появилась и конная артиллерия.
Однако артиллерийские лошади имели очень серьезный недостаток, - в мирное время, сколько бы оно не продолжалось, они проживали в государственных конюшнях, причем непрерывно ели казенный овес. В общем, - обременяли казну своим содержанием. Уже в советское время в России попытались было отправить их на сельхозработы в совхозы, но эта идея вышла боком, - лошади портили социалистическую собственность (плуги и телеги), в которую их пытались запрягать, и разоряли тружеников села расходами на фураж.
К началу 18-го века исчезли и толпы рабочих сопровождавших артиллерию. Солдат 16-го века был существом привередливым, держал персональную прислугу, и работать не желал. Только в некоторых армиях имелись специальные солдаты-рабочие (у испанцев - вастадоры, у французов - пионеры), но их было мало, они использовались только если надо было осуществлять инженерные работы под воздействием противника. В русской армии той эпохи иностранцев особенно удивляло именно отсутствие нонкомбатантов. Воеводы с помощью частых упоминаний какой-то, неизвестной еще в Европе, матери заставляли работать даже поместную кавалерию. Хотя, в составе "нарядов" для осуществления квалифицированных работ имелись и плотники, и инженеры. В армиях 18-го века для работ использовались сами солдаты. Подвижность полковых пушек (перетаскивание через препятствия, форсирование рек, доставка боеприпасов на позиции) было целиком на совести полка. Для обслуживания полевой артиллерии использовались солдаты из прикрытия. Только осадные пушки сопровождались саперами.
Таким образом, выявился следующий момент, - сами пушки в 18-м веке уже ни чего не стоили. При Петре их отливали иногда по 1000 штук в год, они штабелями лежали на арсеналах, в Англии их использовали в качестве балласта на кораблях. Но полевая артиллерия стоила дорого, Россия к 1725-му году имела 16000 пушек, в том числе 300 полевых, - то есть укомплектованных квалифицированными людьми и лошадьми.
В проигрышном положении оказались азиатские страны, так как богатые турки и арабы перемещались либо верхом, либо на носилках, но не в каретах. Телеги в восточных странах буксировались так же по преимуществу волами. Сделать себе артиллерийских лошадей туркам было буквально не из чего. Так что еще в начале 19-го века турецкие пушки чаще перевозились волами, что делало скорость их возки неприемлемо низкой.
Крепостная артиллерия, к которой и принадлежала львиная доля сухопутных пушек, была организована намного хуже. В большинстве случаев она обслуживалась горожанами. Канонир из городского гарнизона наводил пушки, а заряжали и стреляли ополченцы или солдаты из гарнизона. Принцип действия крепостной артиллерии по большей части и в 18-м веке оставался прежним, - пушка стреляла когда противник появлялся на линии огня.
К концу 18-го века численность крепостной артиллерии резко снижается, - пугающее количество стволов остается характерным только для турецких крепостей. Опыт обороны укреплений к этому времени уже показал бесполезность массы фальконетов на стенах, - задействована могла быть только небольшая часть из них (противник не бросался на штурм со всех сторон разом), кроме того, крепостная артиллерия всегда проигрывала не только осадной, но и полевой, - сказывалось превосходство последней в мощности и подготовке кадров. В конце 18-го века крепости, напротив, стали вооружаться небольшим количеством мощных (осадного типа) орудий, не эффективных при отражении пехоты (это возлагалось на гарнизон), но способных разрушать укрытия вражеских осадных пушек.
Таким образом, в начале 18-го века полевая артиллерия по своей мобильности и качеству кадрового состава стала приближаться к полковой, в связи с чем, роль полковой артиллерии в течение 18-го века постепенно снижалась. В период Наполеоновских войн, однако, полевые пушки все еще считались преимущественно оборонительным оружием, в то время как полковые и конные - наступательным. Но Наполеон предпринял попытку реформировать артиллерию путем замены 4-х фунтовых полковых и 12-ти фунтовых полевых орудий единым образцом универсальной 8-ми фунтовой пушки. До поражения Франции ему не удалось осуществить этот замысел в полной мере, но французы успешно применяли в наступательных действиях и несколько облегченные 12-ти фунтовые пушки.
Удешевление бомб, массовое производство артиллерийских офицеров и улучшение качества железа применяемого для изготовления осей к пушечным лафетам способствовали распространению в 18-м веке полевых гаубиц, что особенно чувствовалось в русской артиллерии. Пушечное ядро, скачущее рикошетами, поражало довольно протяженный участок местности, на котором, во время сражения, противник находился с достаточно высокой вероятностью. Перенацеливать пушки приходилось сравнительно редко, причем, вертикальная наводка применялась вяло, обычно ствол пушки ориентировали горизонтально, - "в полчеловека". Гаубица нуждалась в наведении по вертикали и горизонтали для каждого выстрела, - во всяком случае в полевом сражении. По этому, в условиях дефицита кадров, в 16-м и 17-м веках гаубицы применялись только при осаде крепостей. Они, как и мортиры, в слепую метали бомбы и брандскугели за стену, а канонир лишь периодически вмешивался, если видел, что какое-то из орудий сдвинулось и стреляет совсем уж не туда.
Рикошет до середины 19-го века все еще оставался более эффективным способом поражения живой силы противника, чем бомба. Но успех при стрельбе из пушек сильно зависел от характера местности. Если на пути ядер оказывался овраг, то они (смотря по размерам оврага) либо пролетали над ним, либо, напротив, падали в него. Так или иначе, но возникало непоражаемое пространство. Очень серьезным препятствием для ядер оказывался и вал, во время Бородинского сражения батарея Раевского была подавлена только после попадания 20000 ядер французских полевых пушек. Сильно зависела эффективность рикошетов и от свойств грунта, - по песку или по болоту ядро как мячик прыгать не могло. Исключали рикошетное движение и крупные камни. Так что, пушки имело смысл дополнять гаубицами.
Не смотря на эти соображения, смешанные батареи (пушки + единороги) были приняты только в России. В европейских странах использовались гаубицы меньшей мощности выполнявшие функции современных батальонных минометов. Кроме того, гаубичная мелочь эффективно била картечью метров на 150, перекрывая то пространство, на котором эффективность картечного огня пушек быстро снижалась.

Мобильность артиллерии.

Стратегическая мобильность артиллерии, исключая осадные орудия, во все эпохи не уступала таковой у пехоты и кавалерии, - как уже упоминалось, вся армия двигалась со скоростью обоза. Единственно, если обоз был не тележным, а вьючным, его проходимость резко повышалась, и пушки задерживали бы движение. Вьючные пушки (2-х фунтовые фальконеты, небольшие мортиры) появились во Франции в начале 16-го века.
Тактическая мобильность артиллерии долгое время была неудовлетворительной из-за характерного для бомбард большого времени перехода из походного положения в боевое. Пушки 16-го и 17-го веков не имели этого недостатка, но невозможность возки в виду противника лишала их возможности маневрировать на поле боя. Пушки 18-го века возможность двигаться по полю боя получили, так что вопрос встал уже о скорости этого движения.
Для увеличения подвижности в 18-м веке у полевых орудий численность запрягаемых лошадей была увеличена, нагрузка (с учетом веса передка) была снижена с 300 до 220-150 кг на лошадь. Нагрузка при возке полковых пушек была такой же, а для конных не превышала 128 кг. Очень существенно возросла и сила лошадей, на которых эта нагрузка приходилась. Теперь по ровному месту даже полевая пушка двигалась с такой скоростью, что расчет бегом не поспевал за ней. Конные пушки не отставали от быстрой кавалерии. Скорость движения артиллерии стала более чем достаточной. "Более чем" в данном контексте означает, что пушки (кроме конных) и не должны были двигаться так быстро. Избыточная мощность упряжки требовалась, чтобы затаскивать их на возвышенности и выдергивать из грязи.
Другой вопрос, что мобильность орудий упиралась чаще не в скорость, а в проходимость. Для легкой кавалерии барьер в 1.5 метра, ров в 4 метра, средней ширины река и средней густоты лес препятствием не являлись. Но пушка там пройти не могла. Точно так же передвижение полевых орудий не всегда было возможным там, где проходила пехота. Проблема была еще и в несущих свойствах грунта, - пушки той эпохи двигались на деревянных колесах без шин, и давление на грунт было весьма велико. Для полковых орудий это еще не составляло большой проблемы, но осадные орудия постоянно норовили провалиться в землю по самую ось. Иногда, для прохождения осадных парков саперы должны были выстроить дорогу.
По этой же причине, подвижность полковых и полевых орудий существенно разнилась не смотря на примерно равную нагрузку на лошадь. Все-таки, полевая пушка проваливалась в грязь на втрое большую глубину. Кроме того, вес полковой пушки был таков, что расчет, призвав на помощь пехоту, мог перетаскивать ее через преграды. Полковые пушки вместе с их зарядными ящиками иногда даже забрасывались во вражескую крепость через проломы в стенах. Ни чего подобного проделать с полевой пушкой было нельзя.

Артиллерия азиатских стран.

Артиллерия Турции в 16-м веке постепенно начала отставать от европейской. Качество стволов в ту эпоху у турок было даже выше, лафеты вполне соответствовали, но отсутствие конной тяги и неудовлетворительное качество чугунных ядер (из-за большой примеси шлаков в штукофенном чугуне ядра получались неровные, непрочные и менее тяжелые, чем европейские) серьезно снижали боевые качества турецкой артиллерии. В 16-м веке это еще нивелировалось лучшей организацией и большим количеством орудий, но в 17-м веке турки стали отставать и в качестве стволов, - кулеврины использовались до конца века. В 18-м веке турецкая полевая артиллерия все еще могла давать только оборонительный бой на заранее подготовленных позициях. Полковых и конных орудий у турок не было до середины 19-го века. Не использовали турки также и гаубиц, так как если уж не были способны отлить нормальное ядро, то, тем более, не могли изготовить и разрывной снаряд с чугунным корпусом.
Индийская артиллерия страдала всеми этими болезнями, плюс к чему имела несравненно меньший против турецкой опыт. К середине 18-го века в армиях индийских государств все еще служили кулеврины местного, турецкого и португальского производства. Основным боеприпасом оставались каменные ядра. Количество орудий было очень небольшим в сравнении с европейскими странами, Россией или Турцией. Вероятно, на всю Индию их было не более 5000. Любопытно, что нередко использовалась слоновья тяга. Это было лучшей идеей, чем запряжение волов.
Военное искусство в Китае с 14-го века находилось в застое. Серьезных войн не велось, манчжурские полководцы некритично воспринимали содержимое древних китайских трактатов, а собственного опыта использования артиллерии у манчжуров не было. Тем не менее, в каком-то количестве китайские полевые пушки использовались даже народами Центральной Азии. Например, уйгурами и чжурчженями в 17-м веке. Но в самом Китае артиллерии не имелось как рода войск, она не имела организации и использовалась эпизодически. В основном, как и везде, пушки употреблялись для обороны крепостей, но и в этом качестве они не были распространены в Китае. Более китайцы полагались на свои мушкеты и крепостные ружья. А еще более - на луки и арбалеты. Сунь-Цзы ни чего про использование пушек не писал (он, кроме колесниц, вообще, мало что в жизни видел), а китайские полководцы и императоры не хотели, чтобы сложилось впечатление, будто они стремятся превзойти мудростью самого Сунь-Цзы. Это было бы непочтительно к предкам. Китайские металлурги почти не имели отечественных заказов на артиллерию. Но если таковые поступали из-за границы, то еще в 16-м веке делались броненосцы с 50-ти фунтовым калибром в железном каземате. Использование лошадей для перевозки пушек китайцам было знакомо, и отливка чугунных ядер их не затрудняла.
Японцы к концу 16-говека имели армию вполне соответствующую европейским стандартам того времени. В частности имели они и полевую артиллерию. Хотя общее количество пушек в государстве было невелико, но для полевой артиллерии их много и не нужно. Качество материальной части было не всегда удовлетворительно (фактически сами японцы могли тогда отливать только небольшие бомбарды, мортиры и фальконеты, - все приличные пушки были китайскими или европейскими), но тяга была конной, а организация вполне прогрессивной.
Однако, после того как японское вторжение в Корею окончилось катастрофой, два столетия внешней политики Япония как-то пропустила. Внешнего врага страна не ощущала (Европа была очень далеко, а китайцы не имели ни какого призвания к экспансии, - иначе, не то что Японии, Англии мало бы не показалось), гражданских войн не велось и надежд завоевать что-нибудь не имелось. Самые крутые самураи в 17-18 веках служили в пожарной охране, - это не шутка, другой службы для самураев не было. Пушки при тушении пожаров, а равно и при ликвидации последствий землетрясений и цунами не применялись. Японская армия снова стала набирать силу только в начале 19-го века.

Неогнестрельная артиллерия

Некоторые народы эпохи античности и средневековья использовали в военных целях метательные машины. Именно некоторые, а не все, - распространение такой техники было довольно-таки ограничено. Первые упоминания о машинах бросающих огромные камни и копья относятся к Ассирии начала первого тысячелетия до Новой эры. От ассирийцев искусство изготовления таких машин перешло к персам и финикийцам (6-й век до Н. э.), от финикийцев к грекам (5-й век до Н. э.), в 3-м веке до Н. э. машины уже применялись в большом количестве римлянами. Именно в это время и в этом регионе катапульты и баллисты были наиболее совершенны и разнообразны. Здесь они играли наибольшую роль во время войн.

Античные машины.

Машины этого типа выделяются из ряда других использованием торсионных катушек в качестве упругих элементов. Упругий элемент представлял собой рычаг качающийся на оси, на которую были намотаны жилы и женские волосы. При повороте оси жилы натягивались и возникала упругая сила стремящаяся вернуть рычаг в исходное положение. Такой принцип устройства был изобретен, видимо, ассирийцами, а утерян византийцами. Упругие элементы работающие на скручивание снова стали применяться лишь в 20-м веке.
Своего наивысшего развития техника подобного рода достигла в Великой Греции, - Южной Италии 3-го 5-го веков до Н. э. Крупнейший греческий город этого региона - Сиракузы властвовал над городами помельче и, в указанный период, с успехом воевал с Афинами. Широко известна Пелопонесская война, названная так по той причине, что от Крыма до Сицилии Пелопонесский полуостров оставался единственным незатронутым боевыми действиями местом. Формальным противником Афин в этом конфликте считалась Спарта, но практически спартанцы были не при делах, - против них Афины послали 3 тысячи человек, а против Сиракуз 60 тысяч. Приблизительно так же соотносилось участие Спарты и Сиракуз в морской войне против Афин, которая и привела к разгрому Морского союза. За господство на Западе Средиземноморья Сиракузы не без успеха сражались с Карфагеном. Тиран Сиракуз наряду с Филиппом Македонским рассматривался как возможный претендент на гегемонию в Греции. До того гегемоном Греции (верховным правителем, судьей в конфликтах между полисами, формальным главнокомандующим объединенными силами - если они вдруг объединялись) был персидский царь. Оттого персидская армия и состояла главным образом из греков.
Великая Греция имела мощную экономическую базу, постоянно вела войны, а кроме того, в Сиракузах жил Архимед. И не случайно, - правители Сиракуз специально собирали по всему Средиземноморью механиков, как Афины собирали философов в своей Академии. Позже, римские историки, как нечто само собой разумеющееся, отмечали, что хоть Цезарь и любил метательные машины, но таких, которые были у римлян в период пунических войн иметь уже не мог, - зря Архимеда зарубили, не подумав, - поторопились. Мысль, что механиком может быть не только грек, причем непременно сицилийский, а вообще любой житель империи, если его научить, римлянам так и не пришла.
Самой внушительной машиной торсионного устройства была катапульта. Катапульта имела один вертикально расположенный рычаг на горизонтально расположенной катушке. Рычаг отклонялся назад с помощью ворота. Спуск осуществлялся путем перерубания удерживающего рычаг каната. Рычаг начинал двигаться и ударялся о вертикальную стопорную раму.
Катапульты часто можно видеть на иллюстрациях, но рисовальщики почти в обязательном порядке допускают ряд неточностей. Во-первых, даже у небольших катапульт рычаг оканчивается "ложкой" - углублением, в которое закладывался снаряд. По жизни у большинства катапульт к концу рычага крепилась праща, - снаряд закладывался в петлю, это позволяло увеличить его начальную скорость процентов на 30. Хотя, точность при этом падала. Во-вторых, на вертикальной стопорной раме, в том месте, о которое ударялся рычаг, располагалась амортизирующая удар подушка, - ее ни когда не рисуют. В-третьих, обычно изображаются небольшие катапульты - метра два в высоту, хотя в данном классе машин преобладали крупнокалиберные системы. В-четвертых, на рисунках рама и рычаг размещены таким образом, что снаряд должен был вылетать параллельно земле, что, в общем случае, было не характерно для катапульт.
Обычная катапульта имела вес около двух тонн и метала 30-ти килограммовые каменные ядра (в том числе и обмотанные пропитанной смолой паклей и подожженные) на 500 метров. По своим баллистическим качествам она примерно соответствовала двухпудовой мортире 16-го - 18-го веков. Делала катапульта до 4-х выстрелов в час. Недостатками были большие габариты установки, низкая, даже в сравнении с мортирой, точность стрельбы ("приблизительно в ту сторону") и техническая невозможность прицеливания. Катапульта всегда стреляла на одно и то же расстояние. Дульная энергия составляла порядка 100 кДж.
Такие машины использовались при осаде крепостей, для бомбардировки сооружений через стену. Плохая точность стрельбы и низкая начальная скорость снаряда делали стрельбу по укреплениям бесполезной. Перевозились средние катапульты в разобранном состоянии.
Кроме средних катапульт иногда использовались гигантские системы, вес которых составлял 15-20 тонн. Если средние катапульты по своему назначению соответствовали мортирам, то гигантские - осадным бомбардам 15-го века. Как и бомбарды, гигантские катапульты являлись стационарными сооружениями рассчитанными на малое количество выстрелов. Мощность этих систем достигала 600 кДж, а вес снаряда 500 кг. Снарядом являлся грубо обработанный камень. Скорострельность не превосходила одного выстрела в час, - хотя выстрел нередко всего один и получался, - как и лафет гигантской бомбарды, рама такой катапульты редко выдерживала больше. Такая катапульта с дистанции 100-200 метров первым выстрелом могла поразить не слишком прочную стену или ворота. Для разрушения сооружений способных выдержать несколько попаданий таких камней использование катапульт было нецелесообразно, - надо было прибегать к тарану или подкопу. Рама и рычаг у стенобойных катапульт располагались так, чтобы камень вылетал под небольшим углом к горизонту.
Использовались также и полевые катапульты весом порядка 800 кг, и мощностью 30кДж, способные передвигаться в не разобранном состоянии и даже имевшие отделяемый колесный ход. Существовало две модификации, - одна имела ложку и разом выбрасывала метров на 200-250 десяток камней весом от одного до двух килограммов каждый. Вторая имела пращу, но, подобно стенобойной катапульте, стреляла под небольшим углом к горизонту, пуская рикошетами 15-ти килограммовый камень. Досягаемость так же составляла порядка 200 метров. Врезавшийся в фалангу камень мог покалечить пару человек и сбить с ног еще нескольких.
Последняя модификация была распространена больше, так как отсутствие возможности вертикальной наводки делало навесную стрельбу в условиях полевого сражения неэффективной. Даже легкие катапульты требовали нескольких минут для заряжения.
Иногда катапульта имела на рычаге поперечную перекладину, которая снижала КПД, но позволяла распределить удар по стопорной раме на большую площадь и увеличить ресурс установки. В этом случае в раме можно было прорезать пару желобов и положить в них стрелы. Стрелы, получив удар по торцу, отправлялись в полет с солидной скоростью. Однако, прицеливаться из катапульты и так было невозможно, а уж попасть куда-то разом и стрелами и основным снарядом было совсем уж немыслимо. Так что, если уж хотелось метать с рамы катапульты стрелы, то от пращи и ложки приходилось отказаться. При таком устройстве катапульты рычаг заканчивался поперечной доской, которая била по торцам десятка 500 граммовых болтов от карробаллисты. Дальность стрельбы определялась наклоном направляющих (то есть была заложена в конструкции при ее изготовлении) и могла, в теории, превышать 1000 метров, но обычно ее устанавливали с таким расчетом, что бы действие стрел было достаточно эффективным, то есть около 150 метров.
В полевых сражениях катапульты первыми применили спартанцы против македонцев. Катапульты выстрелили через головы спартанской фаланги, чтобы поразить македонскую фалангу рикошетами. Но - промахнулись. Позже по одной катапульте имелось на каждые 500 солдат в римском легионе. Цезарь считал, что метательные машины следует придавать наименее обученным и стойким подразделениям, - чисто на предмет поднятия духа.
Другую породу машин представляли баллисты. Баллиста смахивала на гигантский арбалет, но сходство было чисто внешним, на самом деле "лук" состоял из двух горизонтально расположенных катапульт с полным набором рам. Смысл такого их размещения заключался в том, чтобы сделать возможной вертикальную наводку.
Крупные баллисты имели размах рычагов до 6-ти метров, длину 12 метров и вес более 4-х тонн. Мощность, однако, была менее 60 кДж. Снарядом могли служить 30-ти килограммовые каменные ядра, но, обычно использовались гигантские копья длиной порядка 4-х метров и весом более 100 кг, иногда с зажигательным зарядом на наконечнике. Предельная дальность стрельбы копьями составляла свыше 1000 метров, но на зажигание стреляли не далее 400 метров, а на пробитие (ворота, частокол, борт корабля, но не каменная стена) - на 100-200 метров. Каменное ядро летело на расстояние порядка 400 метров.
Такие машины использовались преимущественно для береговой обороны, реже, при осаде крепостей. Точность стрельбы была сравнительно с пушками хороша, - на 400 метров корабль поражался достаточно уверенно. Если, конечно, правильно были определены падение, упреждение и снос ветром. Скорострельность не превышала 4-х выстрелов в час.
Средние баллисты имели примерно вдвое меньшие габариты, весили порядка 600 кг и мощность имели около 10 кДж (у мушкета 16-го века дульная энергия составляла 7 кДж). В качестве снарядов могли использоваться болты, свинцовые и каменные ядра, сосуды с огнесмесью. Вес любых снарядов составлял порядка 2-х килограммов. Дальность стрельбы болтами и свинцом в теории превышала 1000 метров, но особой пользы от таких выстрелов не предвиделось, - для стрельбы по групповым целям и по сооружениям они были слабоваты. Обычно использовались каменные ядра и брандскугели. Дальность эффективной стрельбы зажигательными снарядами по сооружениям и камнями по пехоте не превышала 200-400 метров. Но с такой дистанции камни проламывали укрытия из щитов и наносили смертельные удары латникам.
Такие машины массово использовались для вооружения крепостей. Стрельба со стен препятствовала осадным работам. Использовались они и для вооружения кораблей. При осаде крепостей они имели лишь то значение, что подвижность позволяла быстро развернуть их.
Наконец, наименьшей разновидностью баллист были карробаллисты. То есть, баллисты с колесами, предназначенные для использования в полевых сражениях. Весили они по 150-200 кг, а размах рычагов не превышал 1.5 метров, что делало их достаточно удобными и подвижными. В качестве снарядов использовались болты и свинцовые пули по 400-500 граммов весом. Максимальная дальность стрельбы достигала 900 метров, причем со 150 метров болт поражал латника, а с 50-ти - латника сквозь щит. Дульная энергия, однако, составляла всего 2 - 2.5 кДж, но стальной наконечник болта обладал большей пробивной способностью, чем пуля. Зажигательные стрелы не использовались, так как действие их при таком размере было незначительно, а количеством тоже нельзя было взять, - скорострельность составляла 1-2 выстрела в минуту. В общем, карробаллиста примерно соответствовала по своей эффективности мушкету. Точность стрельбы была впятеро лучшей, но и стрела летела до цели впятеро дольше мушкетной пули.
Карробаллисты имелись в легионе из расчета одна на 120 солдат. Использовались они и для вооружения стен.
Самой технологичной сицилийской метательной машиной являлся автоматический арбалет, или "полибол", как его называли греки. Маленькая баллиста с размахом всего около метра была устроена таким образом, что вращение лебедки двумя номерами расчета обеспечивало не только взведение тетивы, но и спуск и подачу нового снаряда из барабанного магазина. Скорострельность достигала 25-30 выстрелов в минуту при собственном весе системы около 150 кг и энергии каждого выстрела на уровне 600 Дж. Болты летели на расстояние до 500 метров, причем вес около 150 г позволял им наносить раны даже на излете, а до 50 метров они были опасны и для латников. Наводить полибол было можно, но, естественно, не во время стрельбы. Его сначала нацеливали, потом фиксировали болтами, потом давали очередь. Полиболы были преимущественно морским вооружением.
Сложность изготовления торсионных машин была достаточно велика, причем, катушки составляли наименьшую проблему. Для катапульт и баллист требовалась исключительная прочность конструкции, что достигалось применением специальных сортов особенным образом обработанного дерева и массы железных деталей. Изготовление механизмов так же требовало большого и высококвалифицированного труда.
Не смотря на это, число метательных машин в определенный период было весьма значительным. У Рима и Карфагена имелось по 1000 - 1500 метательных машин в осадных парках и во флоте и еще множество в крепостях. Всего, вероятно, по 3-5 тысяч с каждой стороны. Позже, у римлян было только полевых машин около 1500. Но около начала Новой эры количество и качество машин стали снижаться. Не с кем стало состязаться в производстве технологичных вооружений, а сицилийская школа механиков приходила в упадок. К концу 3-го века машин у римлян почти не осталось.
Значение метательные машины имели в первую очередь в морских сражениях, - да и то, несравненно меньшую, чем абордаж. Наиболее яркие примеры их успешного применения связаны даже не с морскими сражениями, а с береговой обороной. Так, например, римляне не смогли подойти к Сиракузам с моря. Хотя, римляне были на либурнах, - на пентерах с бронированной палубой они бы, пожалуй, прорвались, а из "машин Архимеда" самыми грозными им показались не катапульты и баллисты, а гигантские журавли выдергивавшие либурны из воды и сбрасывавшие на них огромные камни.
При осаде крепостей успех достигался либо при явном неравенстве сил (6-ти метровая баллиста высаживала хлипкие ворота какой-нибудь варварской крепости), либо за счет морального воздействия на гарнизон. Если крепость, не имеющая такой артиллерии, подвергалась обстрелу, то дух гарнизона резко падал, независимо от реального ущерба. Просто потому, что противник атаковал с помощью "длинной руки" и ответить ему было нечем.
В полевых сражениях роль метательных машин обычно сводилась только к поднятию духа собственных войск. Но были прецеденты успешного их использования для обеспечения переправы. Так, когда македонцам пришлось форсировать реку, на другом берегу которой собрались скифы, то несколько десятков карробаллист, прогнали скифов. Вред от них был не велик, но само по себе то, что внушительные стрелы прилетали со столь громадного расстояния смутил скифов.
Таким образом, для разрушения основательно сделанных фортификаций мощность метательных машин была недостаточна, для эффективной борьбы с пехотой они поражали недостаточную площадь и стреляли слишком редко. Наиболее эффективны в этом плане были карробаллисты, но на легион их было всего полсотни, а что такое полсотни мушкетеров? На фронт в 100 метров их надо было в 10 раз больше. Да и весила карробаллиста в 20 раз больше мушкета. В итоге оказывалось, что действительно уязвимы для метательных машин только корабли и гражданского образца постройки.
Уже тогда стала ясна необходимость массирования огня артиллерии. Метательные машины, кроме гигантских катапульт, не использовались по одиночке, а по большей части именно батареями в несколько десятков стволов.
Около начала нашей эры в небольшом количестве стали производиться метательные машины с металлическими торсионами. Но сведений об их характеристиках нет (кроме случая переносных арбалетов 3-го века, детали которых найдены). В теории при равной силе цельнометаллическая (торсионы, рычаги, рамы, механизм) машина была бы втрое легче деревянной (что и видно на примере арбалета), но очень сомнительно, чтобы римские технологии, даже при условии использования импортного металла, позволяли изготовить металлические детали для крупных машин.
Как и на Западе, в Восточной Римской империи производство метательных машин в 3-м - 4-м веках почти прекратилось. В 6-м и 7-м веках Византия переживала временный подъем, что привело к возобновлению выпуска технологичных вооружений. С 8-го века начался новый период упадка. В 10-м веке производство торсионных машин прекратилось окончательно, а необходимые для этого технологии были утрачены.

Средневековые машины.

Метательные машины применяемые в период средневековья были существенно примитивнее античных. В некоторых регионах они почти не были известны. Так, например, метательных машин не употребляли арабы и индусы. На Руси, возможно, имели место отдельные случаи их применения, имевшие лишь то значение, что русские знали об их существовании. Сколько то систематически машины использовались только в Западной Европе с конца 13-го века. Они появились примерно в одно время с огнестрельным оружием и к середине 15-го века были совершенно вытеснены пушками, не успев заметно усовершенствоваться.
В 12-м и 13-м веках на Востоке Европы некоторое распространение имели гигантские луки. Машины этого типа состояли из горизонтально расположенного лука, который на середине длины крепился к вкопанному в землю основанию. Сооружение было стационарным, ни горизонтальная, ни вертикальная наводка небыли возможны. Длина лука достигала иногда 9-ти метров, хотя чаще встречались экземпляры 5-ти метрового размаха. К середине тетивы крепился канат, за который тянули от 12-ти до 50-ти человек. Снарядом являлась обычного вида, хотя и необычного размера, непереная стрела весом от 10-ти до 70-ти килограммов. Соответственно, один наконечник весил до 10-ти кг. Стрела лежала не в желобе, а свободно, - опираясь ушком на тетиву, а древком на лук. Энергия выстрела составляла от 5 до 35 кДж.
Позади лука в землю вкапывалась плаха, через которую проходил канат. Спуск осуществлялся ударом топора. В наименьших экземплярах расчет мог просто отпустить канат. Стрела могла улететь метров на 700, но ее горизонтальное расположение ограничивало дальность стрельбы несколькими десятками метров. Мишенью выступали хилые ворота в каком-нибудь жалком частоколе.
Делались такие луки, видимо, в Византии и иногда попадали к туркам и половцам, причем последние даже пытались применять их в полевых сражениях.
Как можно заметить, в средневековых машинах вместо торсионного стал применяться тенсионный принцип действия, - использовалась упругость изгиба, а не упругость скручивания. При равном размахе тенсионная машина оказывалась примерно в 2.5 раза слабее торсионной, в том смысле, что выдерживала в 2.5 раза меньшее натяжение, а дульная энергия метательных машин была пропорциональна силе натяжения и размаху. Для ручного оружия это не имело большого значения, так как сила натяжения была ограничена физическими возможностями стрелка и были все основания увеличивать именно размах, но у машин сила натяжения за счет применения воротов могла быть очень велика и узким местом оказывалась прочность лука, каковая с увеличением его размаха только убывала.
Кстати, несмотря на исключительную примитивность устройства, гигантс<