Есть ли у Бога право прощать.

Теософ. Это касается доктрины Искупления. Я ссылаюсь на опасную догму, в которую Вы верите и которая учит нас, что не имеет значения, насколько бы ни было огромно наше преступление против законов Бога и человека, мы только должны верить в самопожертвование Иисуса для спасения человечества, и его кровь смоет любое пятно. Уже двадцать лет я проповедую против нее, и теперь я могу привлечь Ваше внимание к параграфу из "Разоблаченной Изиды", написанной в 1875 году. Вот чему учит церковь и с чем мы боремся: "Милость Господня безгранична и неизмерима. Невозможно представить себе такой ужасный человеческий грех, чтобы цена, уплаченная для искупления грешника, не искупила его тысячекратно. И, кроме того, никогда не поздно раскаяться. И хотя обидчик ждет до последней минуты последнего часа последнего дня своей смертной жизни, пока его побледневшие губы произнесут признание веры, он может идти в рай; умирающий вор сделал это, а также многие другие, столь же подлые. Таковы предположения Церкви и Духовенства, предположения, вбиваемые в головы Ваших соотечественников любимыми английскими проповедниками, как раз в `свете XIX столетия'", этого наиболее парадоксального века из всех. Ну, и к чему же это ведет?

Спрашивающий. Разве это не делает христиан счастливее, чем буддистов и браминов?

Теософ. Нет; во всяком случае, образованных людей, поскольку большинство из них уже давно утратили всякую веру в эту жестокую догму. Но тех, кто еще верит в нее, она легче приводит к порогу любого мыслимого преступления, чем другие известные мне догмы. Разрешите мне еще раз привести цитату из "Изиды": "Если мы выйдем из узких рамок веры и посмотрим на Вселенную, как Целое, сбалансированное совершенным соответствием частей, — как голос логики и даже самый слабый проблеск Справедливости восстает против этого Искупления чужой вины! Если бы преступник грешил только против себя, и не причинял зла никому, кроме себя, если бы искренним раскаянием он мог вызвать уничтожение прошлых событий, не только из памяти человека, но и из нетленной памяти, которую ни одно Божество — даже Высшее из Высших — не может заставить исчезнуть, тогда эта догма могла бы быть понятой. Но утверждать, что кто-то может причинить вред своему собрату, убить, нарушить равновесие в обществе и естественный порядок вещей, а затем — по причине трусости, надежды или по принуждению, не имеет значения — будет прощен только потому, что верит, что пролитие крови одного смывает другие кровопролития — это же абсурд! Может ли быть уничтожен результат преступления, даже если само преступление будет прощено? Последствие причины никогда не сводится к границам самой причины, так же как результат преступления не может быть ограничен только обидчиком и его жертвой. Любое доброе, так же как и злое действие имеет свои последствия, такие же очевидные, как и те, что производит камень, брошенный в воду. Это сравнение избито, но это лучшее, что было когда-либо придумано, так что давайте прибегать к нему. Концентрические круги, больше и интенсивнее, в зависимости от того, больше или меньше производящий возмущение объект; даже мельчайший камешек, нет, мельчайшая крупинка производит свои колебания. И эти колебания не только видимы и поверхностны. Ниже, невидимо, во всех направлениях — в стороны и вниз — капля толкает каплю, пока берегов и дна не коснется эта сила. Более того, воздух над водой возбуждается, и это возбуждение проходит, как говорят нам физики, от слоя к слою в пространстве во веки вечные Материи дан импульс, и он никогда не прекратится и не может быть возвращен...

То же и с преступлением, и с его противоположностью. Действие может быть моментальным, следствие — вечно. Если бы после того, как камень однажды упал в пруд, мы могли вернуть его обратно в руку, скатать обратно волны, уничтожить приложенную силу, вернуть эфирные волны к их исходному состоянию не-существования и стереть любой след акта бросания камня так, что память Времени не покажет, что что-то случилось, тогда и только тогда мы сможем спокойно выслушать доводы христиан о действенности этого Искупления", и — перестать верить в Кармический закон. При теперешнем же состоянии вещей мы призываем целый Мир рассудить, которая из двух доктрин более близка божественной справедливости и какая более разумна, даже по простой человеческой очевидности и логике.

Спрашивающий. Тем не менее, миллионы верят в христианские догмы и счастливы.

Теософ. Чистая сентиментальность, взявшая верх над мыслительными способностями, которую никогда не воспримет истинный филантроп или альтруист. Это даже не мечта эгоизма, а кошмар человеческого интеллекта. Посмотрите, к чему он ведет, и скажите название той языческой страны, где преступления совершаются так же легко или более многочисленны, чем в христианских странах. Взгляните на длинные и страшные годовые сводки о преступлениях, совершенных в Европейских странах, и обратите внимание на протестантскую и библейскую Америку. Там обращения в веру, происходящие в тюрьмах, более многочисленны, чем после публичных оживлений и проповедей. Взгляните на скользкое равновесие христианского понятия о справедливости(!): убийцы, с обагренными кровью руками, подгоняемые демонами вожделения, мести, жадности, фанатичности или просто животной жажды крови, убивают свои жертвы, в большинстве случаев не дав им времени раскаяться или воззвать к Иисусу. Они, возможно, умерли грешными и конечно — согласно теологической логике — понесли наказание за свои большие или меньшие прегрешения. А убийца, настигнутый человеческой справедливостью, заключенный в тюрьму, оплаканный сентиментальными молящимися с ним и за него, произносит волшебные слова обращения в веру и идет на эшафот, спасенный чадами Иисуса! Если бы не убийство, с ним и о нем не молились бы, и он не получил бы искупления, прощения. Ясно, что этот человек, убив, поступил хорошо, так как в результате получил вечное блаженство! А как насчет его жертвы, его или ее семьи, родственников, подчиненных, общественных связей, разве справедливость не требует для них никакой компенсации? Должны ли они страдать в этом мире и в следующем, в то время как тот, кто причинил им зло, спит рядом со "святым разбойником" с Голгофы и благословлен навсегда? По этому вопросу духовенство хранит осторожное молчание. И теперь Вы знаете, почему теософы — чье фундаментальное убеждение и вера — это справедливость для всех, на Небесах как и на Земле, и в Карме — отрицают эту догму.

Спрашивающий. Значит, конечная судьба человека — это не Небо под владычеством Бога, но постепенное превращение Материи в ее исходный элемент, Дух?

Теософ. Это та самая конечная цель, к которой стремится все в Природе.

Спрашивающий. Не рассматривают ли некоторые из Вас это соединение или "падение Духа в Материю" злом, а новое рождение, несчастьем?

Теософ. Некоторые считают и потому прилагают усилия к тому, чтобы сократить это испытание на Земле. Это, однако, не безусловное зло, поскольку оно обеспечивает опыт, благодаря которому мы восходим к Знанию и Мудрости. Я имею в виду опыт, который учит, что потребности нашей духовной природы никогда ничем не будут удовлетворены, кроме духовного счастья. Пока мы пребываем в теле, мы подвержены боли, страданию, неприятным случайностям, происходящим в течение жизни. Поэтому и для временного облегчения этого, мы, наконец, получаем Знания, которые единственно могут дать нам освобождение и надежду на лучшее будущее.

 

XII