Чего теософ не должен делать

Спрашивающий. Есть ли для теософов в Вашем Обществе какие-либо запрещающие законы или пункты?

Теософ. Много, но — увы! — ни один из них не навязывается. Они выражают идеал нашей организации, — но практическое воплощение их мы вынуждены оставить на усмотрение самих членов. К несчастью, состояние человеческого ума в нашем столетии таково, что если мы не оставим эти правила необязательными, ни один человек не отважится присоединиться к Теософическому Обществу. Именно поэтому я чувствую себя обязанной сделать такое ударение на разнице между истинной Теософией и ее упорно борющимся, и имеющим самые благородные намерения проводником — Теософическим Обществом.

Спрашивающий. А нельзя ли мне узнать, что же это за опасные рифы в открытом море Теософии?

Теософ. Хорошо, Вы можете называть их рифами, поскольку более чем один, по-своему искренний и благонамеренный член Теософического Общества разбил на них свое каноэ в щепки! Тем не менее, обойти некоторые моменты кажется самым простым, что только можно сделать. Например, вот ряд таких "отрицающих", защищающих позитивное, теософических обязанностей: Ни один теософ не должен хранить молчание, когда он слышит злобные выпады или клевету, распространяемую об Обществе или невинных людях, вне зависимости от того, являются или нет они его коллегами.

Спрашивающий. Но представьте себе, что слышимое — это правда или может быть правдой, но этого никто не знает.

Теософ. Тогда Вы должны требовать достоверных доказательств утверждения и беспристрастно выслушать обе стороны, перед тем как позволить обвинению распространяться как неопровергнутому. Но Вы не имеете права верить в злое, пока Вы не получите неопровержимое доказательство правильности утверждения.

Спрашивающий. А что Вы сделали бы потом?

Теософ. Сострадание, снисходительность, милосердие и долготерпение должны быть всегда с нами, чтобы побуждать нас простить наших грешных братьев и вынести тем, кто ошибается, самый мягкий приговор. Теософ никогда не должен забывать, что происходит из-за недостатков и слабостей человеческой природы.

Спрашивающий. Должен ли он в таких случаях прощать полностью?

Теософ. В любом случае, особенно если согрешили против него.

Спрашивающий. Но, если поступая так, он рискует причинить вред или допустить, что будет причинен вред другим. Что должен он делать тогда?

Теософ. Выполнить свой долг, то есть то, что подсказывает ему его сознание и высшая природа, но после зрелого обдумывания. Справедливость состоит в том, чтобы не причинить вреда ни одному живому существу; но справедливость требует от нас, также, никогда не допускать, чтобы несправедливость была допущена по отношению ко многим или даже одной невинной личности тем, что виновный останется безнаказанным.

Спрашивающий. А каковы другие "отрицающие" пункты?

Теософ. Ни один теософ не должен предаваться праздной или пустой жизни, не принося реальной пользы себе самому и еще меньше другим. Он должен работать ради тех немногих, кто нуждается в его помощи, если он не может трудиться для Человечества, и тем самым работать для приближения к цели Теософии.

Спрашивающий. Для этого нужны исключительные натуры, это будет слишком трудно для некоторых людей.

Теософ. Тогда им лучше было бы оставаться вне Теософического Общества, чем поступать лицемерно. Ни с кого нельзя спросить больше, чем он может дать, будь то преданность, время, работа или деньги.

Спрашивающий. Что же дальше?

Теософ. Ни один работающий член не должен придавать слишком большого значения своему личному прогрессу или опыту в изучении Теософии, но лучше быть готовым выполнить столько альтруистической работы, сколько в его силах. Он не должен возлагать всю тяжесть и ответственность теософического движения на немногих преданных работников. Каждый член должен считать своим долгом, взять на себя посильную часть общей работы и помогать в этом любым способом, какой в его силах.

Спрашивающий. Это весьма справедливо. Что же дальше?

Теософ. Ни один теософ не должен ставить свое собственное тщеславие или чувства выше Общества, как целого. Тот, кто приносит Общество или репутацию других людей в жертву на алтарь своего собственного тщеславия, мирской выгоды или гордости, тому не должно быть позволено остаться членом. Один пораженный орган делает нездоровым все тело.

Спрашивающий. Является ли долгом каждого члена учить других и проповедовать Теософию?

Теософ. Да. Ни один член не имеет права оставаться праздным, кроме тех случаев, когда знает слишком мало, чтобы учить. Поскольку он всегда может быть уверен, что найдется кто-нибудь, кто знает еще меньше, чем он сам. И до тех пор, пока человек не начнет пытаться учить других, он не обнаружит свое собственное невежество, и не постарается устранить его. Но это самый маловажный пункт.

Спрашивающий. Тогда что Вы считаете главной из этих "отрицающих" обязанностей теософа?

Теософ. Быть всегда готовым увидеть и признать свои ошибки. Лучше грешить преувеличенной похвалой, чем слишком низкой оценкой усилий другого. Никогда не злословить за спиной и не клеветать на другого человека. Всегда говорить открыто и прямо в лицо все, что Вы имеете против него. Никогда не становиться эхом чего бы то ни было, что Вы можете услышать против другого и не питать чувства мести к тому, кто случайно обидел Вас.

Спрашивающий. Но часто бывает весьма опасно говорить правду в лицо. Вы так не считаете? Я знаю одного члена Вашего Общества, который был сильно обижен, покинул Общество и стал его величайшим врагом только потому, что ему в лицо была сказана неприятная правда, за которую его порицали.

Теософ. Таких у нас было много. Ни один член, ни видный, ни рядовой, не оставил нас, не став нашим врагом.

Спрашивающий. Как Вы это расцениваете?

Теософ. Очень просто. Поскольку все они были, как правило, ревностно преданными Обществу вначале, и расточали в его адрес самые восторженные похвалы, то теперь единственно возможное извинение такого "отпадения от веры", которое они могут дать своему последующему поведению и прошлой близорукости — это встать в позу невинной и обманутой жертвы, тем самым перекладывая порицание со своих собственных плеч на плечи Общества в целом и его лидеров в особенности. Такие люди напоминают одну из старых притч о человеке с дурным лицом, который разбил зеркало на том основании, что оно отражает его лицо искаженно.

Спрашивающий. Но что заставляет этих людей повернуться против Общества?

Теософ. Почти во всех случаях — уязвленное тщеславие в той или иной форме. В основном потому, что их послания и советы не были восприняты как окончательные и авторитетные, или еще потому, что они из тех, кто скорее будет повелевать в аду, чем служить на Небесах. Короче говоря, потому, что они не могут вынести, чтобы быть вторыми в чем-либо для кого-либо. Так, например, один член Общества — истинный "Господин Оракул" — критиковал и почти поносил каждого члена Общества, как перед посторонними, так и перед теософами, под предлогом, что все они были не-теософами, порицая их именно за то, что он сам делал все это время... В конце концов, он покинул Общество, приводя в качестве причины глубокое убеждение, что все мы (особенно основатели) — МОШЕННИКИ! Другой, поинтриговав всеми возможными способами, чтобы оказаться во главе большой секции Общества, обнаружив, что никто из членов не хотел бы иметь его в качестве руководителя, обратился против Основателей Теософического Общества и стал их злейшим врагом, понося одного из них везде, где только можно, просто потому, что последний не мог и не стал бы настаивать, чтобы другие члены его приняли. Это был случай просто исключительного уязвления тщеславия. Еще один собирался заниматься и фактически занимался черной магией, т.е. недозволенным личным психологическим воздействием на отдельных членов, претендуя на преданность и все теософические добродетели. Когда его деятельность приостановили, он порвал с Теософией и теперь злословит и лжет о тех же самых злополучных руководителях самым ядовитым образом, стараясь разрушить Общество и очернить репутацию тех, кого этот достойный "член" был неспособен обмануть.

Спрашивающий. Что бы Вы сделали с ними?

Теософ. Оставили бы на их Карму. То, что один человек творит зло — не причина для других поступать так же.

Спрашивающий. Но, если вернуться к злословию, как провести границу между злословием и справедливой критикой? Разве не долг каждого предупредить своих друзей и близких о том, что с кем-то, известным ему, иметь дело опасно?

Теософ. Если от его безнаказанности могут пострадать другие, то, без сомнения, наш долг предотвратить опасность, предостерегая их лично. Но правомерное или ложное обвинение против другого человека не должно распространяться широко. Если оно правомерно, и проступок не задевает никого, кроме грешника, то оставьте его на его Карму. Если оно ложное, то Вы не допустите увеличения несправедливости в мире. Таким образом храните молчание о таких вещах со всеми, кто не связан с ними непосредственно. Но если есть вероятность того, что благоразумие и спокойствие могут причинить вред или подвергнуть опасности других, тогда, добавляю я: "Говорите правду любой ценой", и говорю вместе с Эннесли, "Согласуйтесь с долгом, а не случаем". Бывают ситуации, когда человек вынужден говорить: "Лучше умереть, чем не выполнить долг".

Спрашивающий. Мне кажется, если Вы будете выполнять эти максимы, Вы снимете прекрасный урожай неприятностей.

Теософ. Так и есть. Мы допускаем, что теперь мы открыты для тех же презрительных насмешек, что и ранние христиане. "Посмотрите, как эти теософы любят друг друга!" — может быть сказано о нас без тени несправедливости.

Спрашивающий. Если Вы сами признаете, что в Теософическом Обществе злословия, клеветы и ссор, по меньшей мере, столько же, если не больше, чем в христианских Церквях, не говоря уже о научных Обществах — что же это за Братство?

Теософ. Действительно, то, что мы имеем сейчас — плохой пример, и до тщательного отбора и реорганизации — не лучше, чем другие. Но помните, что человеческая природа в Теософическом Обществе та же, что и вне его. Его члены не святые, они в лучшем случае грешники, старающиеся стать лучше, и подвержены отступлениям из-за человеческой слабости. Добавьте к этому, что наше "Братство" — не "признанная" или учрежденная организация и находится, так сказать, за пределами юрисдикции. Кроме того, она находится в состоянии хаоса и так незаслуженно непопулярна, как ни одна другая организация. Что же удивительного тогда, что те члены, которые не соблюдали его идеалов до конца, покинув Общество обращаются к сочувственному покровительству наших врагов и изливают всю свою желчь и горечь в их уже готовые для этого уши! Зная, что они найдут поддержку сильного и полное доверие для любого обвинения, каким бы абсурдным оно ни было, которое может пригодиться им, для нападок на Теософическое Общество, они спешат делать это и обращают свой гнев на невинное зеркало, которое слишком правдиво отразило их лица. Люди никогда не прощают тем, кому они причинили вред. Испытанное чувство благодарности, оплаченное ими неблагодарностью, толкает их в безумие самооправдания перед миром и своей собственной совестью. Но мир слишком готов верить во все, что говорится против Общества, которое он ненавидит. Совесть... но я не буду говорить больше, ибо боюсь, что я и так сказала слишком много.

Спрашивающий. Ваше положение мне кажется не завидным.

Теософ. Оно не является таковым. Но не считаете ли Вы, что должно быть что-то очень благородное, очень возвышенное, очень настоящее за Обществом и его философией, если руководители и основатели движения все же продолжают работать для него со всей своей энергией? Они жертвуют ради него всем своим комфортом, всем мирским процветанием и успехом, вплоть до доброго имени и репутации — да, вплоть до своей чести — для того, чтобы получить в благодарность непрекращающееся и непрерывное злословие, безжалостные гонения, неустанную клевету, постоянную неблагодарность, непонимание своих лучших устремлений, проклятия и удары со всех сторон — в то время, как просто бросив свою работу, они немедленно, сразу же, оказались бы освобожденными от всякой ответственности и избавленными от всех дальнейших нападок.

Спрашивающий. Признаюсь, такая настойчивость кажется мне поразительной, и я удивляюсь, зачем Вы все это делаете.

Теософ. Поверьте мне, не для собственного удовольствия, только в надежде научить немногих людей вести нашу работу ради человечества по ее изначальной программе, когда Основатели умрут, и их не будет. Они уже нашли несколько таких благородных и преданных душ, чтобы заместить себя. Грядущие поколения, благодаря этим немногим, найдут путь к миру немного менее тернистым, дорогу несколько более широкой, и, тем самым, все эти страдания принесут хорошие плоды, и их самопожертвование не будет напрасным. В настоящее время основная цель Общества — это посеять в сердцах людей семена, которые со временем могут прорасти, и при более благоприятных обстоятельствах привести к здравой реформе, способной привести массы к большему счастью, чем они до сих пор имели.

 

 

XIII