Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь FAQ Написать работу КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Закон разрыва шаблона. Работа сознания над неожиданным изменением контекстаСодержание книги
Похожие статьи вашей тематики
Поиск на нашем сайте
Выделим три качественно разных типа неожиданности для сознающего субъекта: 1. Неожиданное изменение контекста — осознанные или неосознанные ожидания, имевшиеся у субъекта ещё до возникновения исследуемой ситуации, оказываются в противоречии с опытом, так как внезапно выясняется, что субъект находится в качественно другом классе ситуаций, чем ожидает; 2. Неожиданное нарушение закономерности, чаще всего количественной, найденной субъектом для данной конкретной ситуации (т. е. «здесь и теперь», как говорят восточные мистики и гуманистические психологи); 3. Ситуации вероятностного ожидания (когда субъект не имеет достаточной информации, чтобы построить строгую закономерность): более неожиданны будут такие стимулы и реакции, которые менее вероятны. Эта классификация не претендует на строгость. Прежде всего, потому, что контекст не может быть точно определён. Он всегда заведомо субъективен — это то, что ранее было принято субъектом за истину. Появление слова «стул» в наборе слов «стол, диван, кресло, шкаф» вероятнее, чем, скажем, слова «усердие» или какой-нибудь цифры. С чем это связано — с контекстом или с ситуацией? Чем, например, для сознания субъекта будет появление пуговицы в ряду цифр, предъявляемых для запоминания: нарушением ситуативной закономерности, сменой контекста или предъявлением менее вероятного стимула? И всё же можно попытаться оценить, о каком типе неожиданности идет речь. Если испытуемый многократно участвовал в экспериментах по запоминанию цифр, предъявление пуговицы будет нарушением контекста — испытуемый может даже не понять, что пуговица является стимульным материалом, который также следует запоминать. Если он впервые участвует в эксперименте, то первое предъявление пуговицы окажется лишь нарушением ситуативной закономерности. Если же пуговица уже появлялась, хоть и редко, в ряду цифр, то её предъявление будет лишь менее вероятно. Наибольшей неожиданностью для сознания, разумеется, является внезапная смена контекста. В этом случае у испытуемых наблюдается Состояние растерянности (иногда даже шока), которое исчезает только тогда, когда испытуемому удаётся переинтерпретировать ситуацию и найти иной контекст, соответствующий данной ситуации. Вслед за основателями нейролингвистического программирования назовем поведенческую и сознательную реакцию на такую смену законом разрыва шаблона: неожиданная смена контекста вызывает эмоциональный шок U сбой в поведении до тех пор, пока в результате работы защитного пояса сознания не произойдёт переинтерпретация ситуации, не будет найден новый контекст (извлечённая на поверхность другая часть базового содержания сознания), с точки зрения которого и будет далее рассматриваться эта ситуация. Ещё структуралисты изучали субъективные переживания испытуемых, когда они встречались с «неожиданным восприятием, противоречащим всему запасу прежних впечатлений» (например, восприятие ребёнком первого в своей жизни солнечного затмения). Такое восприятие, отмечает К. Г. Ланге, не находит доступа к нашему сознанию, служит причиной страха и ужаса. «Новое восприятие вызывает остановку, сопротивление в сознании: оно возбуждает группы представлений и чувств, быстро сменяющих друг друга, приводит душу в состояние беспокойства и напряжения». К. Ланге приводит пример: слуга Ливингстона, поехавший с ним из Африки в Европу, не смог приспособиться к бесконечной водной глади океана, бросился в воду и утонул '. Даже одно только попадание в непривычную обстановку (мама уехала в командировку, а двухлетний сын впервые остался ночевать у бабушки) может оказывать на маленьких детей травмирующее воздействие и вызывать у них заикание 2. Экспериментальные исследования в этом направлении проводились редко, но всё же можно встретить эксперименты, непосредственно связанные с внезапной сменой контекста. Неожиданность смены контекста вызывалась разными способами. • Н. Р. Шенгер-Крестовникова впервые наблюдала действие обсуждаемого закона в 1916г. Она проводила опыты на собаках в лаборатории И. П. Павлова и описала феномен, позднее получивший название экспериментального невроза. (Напомню, что мы вправе говорить о работе сознания у животных. В соответствии с ранее принятым ' Ланге К. Г. Об апперцепции. // Приложение к «Циркуляру по Варшавскому учебному округу», 1905, 1-9, с. 9-15. 2Kypшeв В. А. Заикание. М., 1973, с. 50 и др. нами определением, если у них есть психика, то присутствует и сознание). Опишем суть эксперимента. На первом этапе животному предъявляют круг, и если в ответ на предъявление оно совершает определенное действие, то получает положительное подкрепление: ему дают пищу или перестают бить током и т. п. Если же предъявляется не круг, а эллипс, то что бы животное ни делало, его действия не подкрепляются (или — в другом варианте — для получения подкрепления оно должно совершить также определенное, но другое действие). Животное обучается дифференцировать, как говорят в школе Павлова, предъявляемые раздражители и вести себя так, чтобы получать подкрепление. На следующем этапе экспериментатор начинает уменьшать различие между кругом и эллипсом: округлять эллипс и слегка сдавливать круг. Собаке приходится прилагать всё больше усилий для дифференцирования предъявляемых фигур, ибо по мере их деформации различение становится всё более трудным. Уже сам экспериментатор, чтобы отличить эллипс от круга, вынужден делать карандашные пометки на обратной стороне этих фигур... В конце концов наступает третий этап — собака перестает различать предъявляемые стимулы. Вот тогда-то у нее и возникает экспериментальный невроз — выработанные условные рефлексы нарушаются: она может начать кусаться или, наоборот, стать вялой; может скулить или лаять; может отказаться от пищи; застыть на месте; забраться под стол; лизать руки экспериментатору — в общем, проявлять то, что называется расстройством поведения или «срывом высшей нервной деятельности» '. Подобные «экспериментальные неврозы» возникают только после участия животных в эксперименте на первых двух этапах. Если же сразу начинать вырабатывать условный рефлекс с неразличимых стимулов, то никакого расстройства поведения наблюдаться не будет. Поэтому нарушения в поведении животного при экспериментальном неврозе можно трактовать как следствие смены контекста — в данном случае как следствие обманутого ожидания зависимости подкрепления от собственных действий по различению стимулов. А в итоге у собаки наблюдаются растерянность и, рискну сказать, непонимание ситуации — она не может найти адекватный способ действий, обычные для нее программы поведения нарушаются. Способность к переинтерпретации ситуации у собак, видимо, не слишком высока. ' Подробнее см., например, Яковлева Е. А. Экспериментальные неврозы. М., 1967. • К. Левин, наверное, был первым, кто начал экспериментировать с людьми, создавая прямо в эксперименте бессмысленные для них ситуации, т. е. ситуации, в которых естественный контекст внезапно оказывался ошибочным. Например, испытуемый находится в контексте «участие в эксперименте с целью исследования его интеллекта или памяти». Экспериментатор приглашает его в кабинет, но вдруг извиняется за вынужденный перерыв в исследовании: «Я забыл, что мне необходимо позвонить», выходит из экспериментальной комнаты и более не возвращается. Испытуемый ждёт 10-20 мин., начинает производить какие-то манипуляции с предметами: перелистывать книгу, трогать бисерную занавеску на шкафчике, все без исключения позванивали колокольчиком (в том числе почтенные профессора и сотрудники берлинского института психологии — например, ученица Левина Б. В. Зейгарник '). В конце концов испытуемый перестает понимать, что происходит и что же он должен делать. И, как пишет Л. С. Выготский, в течение долгого времени остаётся «в состоянии колебания, растерянности, нерешительности»2. • Ранее уже упоминался эксперимент А. Бейвеласа, описанный Г. Бейтсоном: перед испытуемым ставят доску, на которой имеется несколько кнопок, и просят его найти правильный способ нажатия кнопок. Испытуемый нажимает кнопки, а звонок сообщает испытуемому, что он правильно нажал кнопки. У испытуемого вырабатывается, пользуясь термином Скиннера, суеверное поведение. В этом разделе, однако, нас интересует другое — реакция испытуемого на неожиданное для него изменение контекста. Итак, Бейвелас прекращает эксперимент и сообщает испытуемому, что между кнопками и звонком нет никакой связи. Испытуемый потрясён. Он не верит экспериментатору. Испытуемый, оказавшись — вопреки ожиданиям — в ситуации неожиданного обмана со стороны экспериментатора, переживает растерянность, недоверие, непонимание. Он попадает в логически противоречивое положение. Он понимает, что его ожидания не соответствуют действительности, и надо принять решение: либо созданная им детерминированная «теория» нажатия кнопок — полная чушь, спровоцированная обманом экспериментатора при постановке задачи в начале эксперимента, либо его теория верна, и экспериментатор, ' Зейгарник В. В. Теория личности К. Левина. М„ 1981, с. 45. 2 См. Выготский Л. С. Собр. соч., 2, с. 463. заведомо обманывающий его в конце эксперимента, не является обманщиком. Нарушено контекстное ожидание. Поэтому испытуемый сохраняет веру в свою ничем не обоснованную теорию до тех пор, пока не переинтерпретирует ситуацию и не поймёт, что эксперимент посвящен как раз изучению реакции испытуемого на нарушение его ожиданий. • Г. Гарфинкель создал, как он объявил, особый тип эксперимента, названный им этнометодологическим. Суть эксперимента — в неожиданном нарушении общепринятого и нормального хода событий, что приводит, по его утверждению, к возникновению «чувства смущения, неуверенности, внутреннего конфликта, психосоциальной изоляции, острой и непонятной тревоги»'. Например, в ходе обычного разговора экспериментатор начинает приближать свое лицо к лицу ничего не подозревающего собеседника. Сначала партнёр испытывает смущение, отодвигается. Но, в конце концов, интерпретирует ситуацию понятным для себя способом, воспринимая действия экспериментатора либо как действия психически больного, либо как действия, имеющие прямую сексуальную направленность. Типичная реакция испытуемого: «Ты что, ненормальный?». • Основатели нейролингвистического программирования среди эффективных приемов психологического воздействия выделяют такой: неожиданное прерывание автоматического действия (шаблона). Часто используемый в их работах пример — прерванное рукопожатие. Экспериментатор протягивает испытуемому руку для рукопожатия. Тот, в соответствии с имеющимся шаблоном поведения, охотно отвечает тем же. В ответ экспериментатор обхватывает его запястье левой рукой и внезапно приподнимает протянутую для рукопожатия руку вверх. В течение короткого времени (не больше 10 секунд) испытуемый оказывается без программы действий. В этот момент он легко поддается разнообразным внушениям экспериментатора. Например, возможно такое: «Дайте вашей руке медленно опуститься, но не быстрее, чем вы впадёте в глубокий транс» 2. • Изменение контекста применяется как психотерапевтический приём. Ф. Зимбардо, например, утверждает, что одно лишь использование ' Garfmkel H. Studies in ethnomethodology. New Jersey, 1967, p. 55. 2 Трансформация личности: нейролингвистическое программирование. Одесса, 1995, с.271-273. неожиданных костюмов и масок, разыгрывание чужой роли и говорение чужим голосом способствует излечению от застенчивости '. Известный актёр И. В. Певцов преодолевал на сцене собственное заикание, внушая себе, что на сцене действует не он, а персонаж пьесы, который не заикается 2. Где-то я читал, что шокирующее влияние неожиданного изменения контекста способно даже излечивать от пьянства. В комнате, где пьяница спал после излишнего возлияния, специально сделанные макеты всех вещей прикреплялись к потолку. Это настолько противоречило привычному контексту, что проснувшийся утром человек мог дать себе зарок более не прикасаться к алкоголю. • Такое резкое изменение контекста, как война, приводит к чрезвычайно мощным психологическим сдвигам. Ограничусь только одним примером: отмечается, что во время войны неоднократно уменьшается либо даже вовсе исчезает шизофреническая деградация 3. • Когда действия в результате постгипнотического внушения не имеют для лиц, подвергавшихся гипнозу, естественного сознательного объяснения, то, по мнению В. М. Бехтерева, они удивляются осуществлению постгипнотических внушений не менее окружающих 4. А как уже отмечалось, такие действия приводят испытуемых в состояние волнения и беспокойства, отмечаемое практически всеми исследователями. Растерянность и удивление продолжаются до тех пор, пока испытуемый не найдет объяснения (пусть ложного) собственному действию. • П. Жане говорит о больных в состоянии меланхолической депрессии как о людях, прогнозирующих исключительно ужасные последствия любого события, всегда пессимистичных и предчувствующих катастрофу. Используя наши термины, можно сказать, что они находятся в контексте постоянного ожидания неудач и неприятностей. Как реагируют такие больные на неожиданное для них приятное известие, противоречащее принятому ими контексту? Любое приятное событие само по себе не столько вызывает шок (такие больные и так всегда в шоке 5), сколько сразу интерпретируется как приносящее беду. Стоит сделать замечание: прогнозирование ' Зимбардо Ф. Застенчивость. М., 1991, с. 178-179. 2 См. таинственные явления человеческой психики. Харьков, 1997, с. 213. 3 См. Кемпинский А. Психология шизофрении. СПб, 1998, с. 55. 4 Бехтерев В. М. Гипноз. Внушение. Телепатия, М., 1994, с. 277. 5Как признавался самому Жане один из его больных, инстинктивный страх перед принятием любого решения его парализует. плохих последствий даже самого замечательного события всегда возможно. Вот текст Жане: «Девушка 27 лет находится на отдыхе в санатории. Я хочу её обрадовать и сообщаю, что жена её брата, которую она очень любит, родила ребенка, и малыша собираются привезти к ней в гости, чтобы она смогла на него посмотреть и поцеловать его. «Не делайте этого, — отвечает она. — Автомобиль врежется на улице в деревья; моя мать, кормилица и ребенок разобьются. О, как это ужасно!» ' • Э. Аронсон продемонстрировал в своих экспериментах, что если человек обладает знанием «меня преследуют неудачи» (такое знание, иначе говоря, становится контекстом всех его действий и оценок), то он не будет испытывать удивления в случае неуспеха. Такие люди «отворачиваются от успеха» и склонны действовать способом, гарантирующим им неудачу. А вот удача вызывает у них шок и растерянность. Они начинают оправдываться и убеждать самих себя, что их успех случаен, что им повезло, что другие просто не замечают их ошибок и т. д.2 • На внезапную смерть своих близких в результате неожиданных физических катаклизмов (землетрясения, смерчи, наводнения и т. п.) или катастроф (автомобильных, авиационных или железнодорожных) люди реагируют переживанием горя. Такая смерть разрушает прежде всего привычный контекст жизни, где многие планы и эмоциональные ожидания связаны со ставшим невозможным взаимодействием с внезапно погибшими людьми (но, конечно, также нарушает и вероятностные прогнозы поведения, а заодно и многие ожидаемые ситуативные закономерности). Кратко рассмотрим стадии переживания горя, выделенные в эмпирических исследованиях3. Первая фаза — шок и оцепенение. В сознании человека появляется ощущение нереальности происходящего, душевное онемение, бесчувственность, оглушённость. Следующая фаза — фаза поиска (пик приходится на 5-12-е сутки после известия о смерти). Скорбящий живет двойной жизнью — своей, обычной, и другой, в которой постоянно как бы ждет встречи с умершим (звонок в дверь — мелькает мысль: это он; вдруг на улице слышишь его голос или видишь, как он входит в телефонную ' Жане П. Страх действия как существенный элемент меланхолии. // Психология эмоций. Тексты. М., 1984, с. 193. 2См. Трусов В. П. Социально-психологические исследования когнитивных процессов. Л., 1980, с. 28. 3Васшюк Ф. Е. Пережить горе. // О человеческом в человеке. М., 1991, с. 230-247. будку). В этой фазе, например, отец погибшей дочери рассказывает о ней в настоящем времени как о живой. Реалистическое понимание происшедшего сочетается с надеждой на чудо. Третья фаза — фаза острого горя — длится до 6-7 недель с момента трагического события. Её именуют также периодом отчаяния, страдания, депрессии и дезорганизации. Психофизиологические нарушения (утрата энергии, мышечная слабость, повышенная чувствительность к запахам, сексуальные дисфункции и т. п.) сопровождаются ощущением пустоты и бессмысленности, чувством вины, одиночества, беспомощности и т. д. Типична необыкновенная поглощённость образом умершего (по свидетельству одного пациента, он вспоминал о погибшем сыне до 800 раз в день). На этой фазе происходит преобразование психологического времени: погибший в сознании скорбящего субъекта переходит из настоящего времени в прошедшее, т. е., в принятых ранее терминах, происходит переинтерпретация ситуации. Четвертая фаза — фаза остаточных толчков — длится в течение года и переходит в завершающую фазу. Смысл и задача работы горя в этой последней фазе состоит в том, говорят исследователи, чтобы образ умершего занял постоянное место в памяти и в продолжающейся жизни скорбящего. (Разумеется, добавим мы, слово «постоянное» здесь не более чем метафора). • Задача подготовки космонавтов привела к изучению поведения в состоянии невесомости. Л. А. Китаев-Смык описывает реакцию людей, не имевших лётного опыта, на созданное в земных условиях кратковременное состояние невесомости. Восприятие собственной тяжести относится к базовому содержанию сознания, и даже предварительное знание о том, что в процессе эксперимента придётся пережить состояние невесомости, не может помочь испытуемому приноровиться к неведомым условиям. В итоге подавляющее большинство испытуемых переживали эмоциональное потрясение и пространственную дезориентацию. При этом происходила переинтерпретация ситуации в более привычных терминах: 20% ощущали утрату опоры и чувство падения, 60% — ощущение подъема вверх, а у 9% вначале возникало чувство падения, которое через 5-7 с сменялось ощущением «тяги вверх». Из протокола наблюдения за одним из испытуемых: «Во время полёта до наступления невесомости сидел, беседуя с врачом. С первых секунд невесомости появилось двигательное возбуждение, сопровождающееся непроизвольным криком и выражением ужаса на лице. Схватившись за какой-то предмет, испытуемый не мог удержать его, так как руки продолжали непрерывно взмахивать. Вступить с испытуемым в словесный контакт не удавалось. Об этих своих реакциях испытуемый сразу после окончания режима невесомости ничего не мог вспомнить. При просмотре после полёта кинофильма, в котором было показано его поведение в невесомости, он был крайне удивлен увиденным». А вот впечатления самого испытуемого: «Я не понял, что наступило состояние невесомости. У меня внезапно возникло ощущение стремительного падения вниз, в черную бездну. Мне казалось, что вес кругом рушится, разлетается. Меня охватило чувство ужаса, и я не понимал, что вокруг меня происходит». Только 29 человек из 215 сохранили представление о стабильности пространственной среды '. Реальные впечатления, если они столь сильно противоречат ожиданиям и жизненному опыту человека, что он не может их себе представить, воспринимаются как неожиданные даже тогда, когда он заранее знает о том, что должно произойти. • Ситуация внезапного отказа двигателя является ярким примером изменения контекста для лётчиков. Вот описание своего состояния пилотом при внезапной остановке обоих двигателей на одноместном самолёте: «Я весь сжался, ноги одеревенели. Вынужденная посадка была невозможна, и я решил катапультироваться. Но меня охватило оцепенение, так что я не мог перенести ноги на катапультное сиденье... Придя в себя на высоте 8000 м (произошла переинтерпретация ситуации - В. А.), я произвёл запуск обоих двигателей и благополучно произвёл посадку» 2. • Дж. Стрэттон в 1896 г. сообщил на III Международном психологическом конгрессе о своём опыте, когда он сам в течение нескольких дней носил специальные оптические устройства, переворачивающие изображение на сетчатке. Этот опыт положил начало широкому циклу исследований. Жить в зрительно перевёрнутом мире оказалось непросто. Первые впечатления (по дневнику Стрэттона) были такими: всё зрительно воспринимаемое выглядело инвертированным, комната со всеми находящимися в ней предметами казалась поставленной с ног на голову; все образы ' Китаев-Смык Л. А. Психология стресса. М., 1983, с. 77-84. 2Цнт. по Экспериментально-психологические исследования в авиации и космонавтике. М., 1978, с. 127.. были четкими и определёнными, но они казались фальшивыми, смещёнными, иллюзорными; вещи виделись одним образом, а мыслились другим; рука обычно начинала двигаться в направлении, противоположном желанию... К концу первого дня эксперимента Стрэттон oufyufan лёгкое головокружение и тошноту. Через несколько дней и Стрэттон, и другие испытуемые привыкают к перевёрнутой картине мира, «переинтерпретируют» её. К концу эксперимента Ф. Снайдера и Н. Пронкло, длившегося 30 дней, испытуемый не чувствовал необычности своего зрительного мира. Однако на вопрос: «Как выглядят сейчас вещи для вас? Они перевёрнуты?», испытуемый просил больше не задавать ему подобных вопросов: «Вещи были правильными до тех пор, пока вы не задали мне вопрос. Теперь, когда я вспомнил, как они выглядели до того, как я надел линзы, я вынужден отвечать, что теперь они выглядят перевёрнутыми. Но до того как вы задали мне вопрос, я абсолютно не осознавал этого и не думал об этом»1. • Студенты (добровольно согласившиеся принять участие «в психологическом эксперименте», организованном великим экспериментатором Ф. Зимбардо) должны были по жребию играть роли заключённых и надзирателей с весьма простыми заданными правилами поведения: для заключённых — соблюдать порядок, для охраны — этот порядок поддерживать и предупреждать побег. Исследователи смоделировали «тюремную жизнь». 20 испытуемых-заключённых были внезапно арестованы полицейскими независимо от того, где они находились, их обыскали, взяли отпечатки пальцев, надели на них специальную робу и шапочки и т. д. Охрана ходила в униформе, тёмных очках, имела наручники и т. п. В результате студенты оказались в ситуации, где готовые шаблоны поведения не работают, а новые правила не определяют, что, собственно, им надо делать в течение нескольких суток подряд. Обстановка, одежда и прочие тюремные атрибуты.(смена контекста) спровоцировали студентов в ситуации крайней ролевой неопределённости принять на себя лично отвратительные, но знакомые по книгам и фильмам (а потому определённые для себя и понятные для окружающих) роли. Сами участники эксперимента потом не помнили то, что они вытворяли, и после эксперимента с ужасом смотрели на своё поведение в видеозаписи. Эксперимент 'См. Логвиненко А. Д. Перцептивная деятельность при инверсии сетчаточного образа// Восприятие и деятельность. М., 1976, с. 209-230. пришлось прервать через шесть суток (вместо планировавшихся двух недель) из-за опасности необратимого личностного изменения участников'. Итак, люди не любят неопределённости контекста. Они должны знать, где они находятся, почему и что должны делать. Они предпочитают ситуации с определёнными социальными ролями, с готовыми шаблонами поведения и ожиданием встречных действий партнеров по заданным правилам социальной игры. Определённость предпочитается неопределенности даже тогда, когда в силу других характеристик неопределенность была бы, казалось, субъективно предпочтительнее. Определённость социального контекста, задающего правила разыгрывания социальной роли, важнее, чем привлекательность самой роли. • Как подчёркивают американские исследователи, в период с 1890 по 1940 годы напряжения в отношениях между белыми и неграми в США были более острыми на севере страны, хотя дискриминация негров в северных городах была меньше, чем в южных. Но на юге статус негров был более ясно определён, а потому для негров он был субъективно предпочтительнее 2. • Больные часто предпочитают знать заведомо тяжёлый диагноз, чем не знать никакого. Даже безнадёжный прогноз переносится легче, чем неопределенная оценка своего состояния то ли как безнадёжного, то ли как в скором времени приводящего к выздоровлению.
Закон Узнадзе. Работа сознания над нарушением ситуативной закономерности Если человек находит какую-то закономерность в ситуации, то он, разумеется, и ведет себя в соответствии с найденной им закономерностью. Навяжем испытуемому закономерность в предъявлении стимульного материала, и у него действительно — осознанно или неосознанно — возникает готовность (или, по терминологии Д. Н. Узнадзе, установка) реагировать на предъявляемые стимулы в соответствии с ожиданиями, построенными на основе этой закономерности. А вот если закономерность внезапно нарушить, то испытуемый оказывается в рудном положении. Созданием иной интерпретации ситуации уже не отделаться — необходимо вначале отказаться от найденной закономерности. Поэтому нарушение ситуативной закономерности ведёт к разрушению привычных схем поведения, к затруднениям в принявший самых простых решений, вызывает сбой в поведении и хаотические попытки избавиться от навязанной ситуацией закономерности. Этот эмпирический закон предлагается назвать в честь грузинского исследователя, тщательно изучавшего одно из частных его проявлений, законом Узнадзе. Собаки при изучении стереотипноорганизованной условно-рефлекторной деятельности заранее знают, что им дается пища (безусловно-рефлекторное подкрепление) определенного объема (веса), вида и качества после предъявления положительного (подкрепляемого) условного раздражителя (сигнала). Отрицательные условные сигналы дифференцировки не подкрепляются в результате опыта. Н. П. Муравьева в лаборатории П. С. Купалова (на этих опытах неоднократно присутствовал Б. Ф. Поршнев), наблюдала «нарушения регулирующего торможения» у собаки, когда ей вместо обычных 20 г мясо-сухарного порошка при подкреплении условных раздражителей дали всего лишь 2 г. А в лаборатории П. К. Анохина вместо этого же порошка, обычно использовавшегося при изучении условных рефлексов, собаке дали гораздо более привлекательную для нее пищу — мясо. Голодная собака, к удивлению исследователей, не только не обрадовалась, но, наоборот, от неожиданности не стала есть '. Именно этот экспериментальный результат лег в основу созданной Анохиным концепции. В нём он увидел факт предвосхищения животным результатов своей деятельности. Раз предвосхищение оказалось ошибочным, раз найденная закономерность для данных ситуаций не работает, то собака по существу демонстрирует растерянность и непонимание того, как надо себя вести — даже в том случае, когда ей, казалось бы, генетически задан алгоритм поведения. • Типичный методический приём школы Д. Н. Узнадзе (хотя он был известен уже Г. Фехнеру, но особенно тщательно применялся грузинскими психологами): испытуемому предъявляются один за другим два стимула с задачей сравнить их по интенсивности или ' См. Анохин П. К. Философские аспекты теории функциональной системы. М.,,с.378. величине, при этом в нескольких первых предъявлениях ' первый стимул в паре значительно интенсивнее или больше, чем второй. (При зрительном предъявлении могут использоваться два разных по размеру круга, при оценке на ощупь — два неравных шара, при слуховом — два различающихся по интенсивности звука и т. п.). По завершении этих установочных опытов испытуемые получают для сравнения два одинаковых стимула, которые без установочных опытов практически всеми испытуемыми воспринимаются как равные (два равных круга, шара, звука и т. д.). В самых разных модальностях после выработки (фиксации, по терминологии Узнадзе) установки на неравенство раздражителей и последующем предъявлении равных раздражителей равными их воспринимает, как правило, только 1% испытуемых и — редко — до 15%2. Для того чтобы испытуемый смог всё же признать одинаковость стимулов, равные стимулы необходимо предъявлять много раз подряд—обычно 10-15. После 15 установочных экспозиций неравных стимулов при восприятии равных стимулов ощущения испытуемого хаотично меняются: чаще всего вначале отмечается фаза контрастных иллюзий (если больший по величине стимул предъявлялся всё время слева, то левый из равных стимулов будет казаться меньшим); затем может временно появиться ощущение равенства стимулов, сменяющееся фазой ассимилятивных иллюзий (левый стимул начинает казаться большим); потом разные ощущения начинают чередоваться, пока окончательно не возникнет фаза констатации равенства 3. Итак, предъявление стимулов, противоречащих выработанной установке, затрудняет работу сознания и ведет к хаотическим скачкам в восприятии стимулов, не соответствующих навязанной в установочных опытах закономерности. • Если предъявлять испытуемому набор стандартных арифметических задач, решаемых, как выясняется им в процессе эксперимента, ' Минимум 4-5 раз (Кавагучи И. Метод измерения установки и способности ребенка к сегментации при сравнении величин. //Теория установки и актуальные проблемы психологии. Тбилиси, 1990,с. 102), необычно используется 10-15 предъявлений. 2См., например, Бжалам И. Т. Психология установки и кибернетика. М., 1960. с. 38-50. 3 Узнадзе Д. Н. Психологические исследования. М., 1966, с. 185 и ел. Примечаний я участвовал в подобных опытах как испытуемый. Стимульным материалом при первых 15 предъявлениях была одна и та же пара неравных шаров. Начитавшись грузинских психологов, я заранее знал, что на 16-й раз мне предъявят равные шары. Тем неожиданнее для меня было: зная, что шары равные, я отчетливо чувствовал их неравенство. по одной и той же формуле, то переход к другой формуле решения (т. е. к другому ответу) оказывается для него весьма затруднительным. Например, испытуемым дается задача (методика Лэчинза): отмерить Х литров с помощью трех сосудов емкостью а, Ь, с. Первые пять заданий подобраны так, что они решаются по формуле Х = Ь - а - 2с, шестое и седьмое задание — как по этой формуле, так и по формуле Х = а ± с, восьмое — единственным способом: Х = а - с. Обычно отмечают, что шестое и седьмое задания решают по первой формуле подавляющее большинство испытуемых. Сам А. Лэчинз перед предъявлением шестого задания даже просил испытуемых написать на листке бумаги: «Не будьте слепыми!» — это не помогало. Ещё фантастичнее: в группах школьников и студентов в качестве шестой задачи Лэчинз предлагал такую: «Даны сосуды емкостью в 3, 64 и 29 л. Как отмерить объем в 3 л?» И от 52 до 85% испытуемых в разных группах предложили наполнить сосуд в 64 л, два раза вычерпать из него по 29 л и один раз 3 л, после чего в нем останется как раз требуемые 3 литра '. В связи с обсуждаемым законом наиболее важно, что, по данным Лэчинза, от 68 до 87% испытуемых не могли решить восьмое задание за отведенные 2,5 мин. По данным Г. В. Залевского, 64% (из более тысячи испытуемых) не могут решить эту задачу (против всего лишь 5% испытуемых контрольной группы, не решавших первые пять задач)2. Итак, внезапное изменение уже найденной закономерности ведет к хаотическим и мало продуктивным попыткам решения. • Г. Г. Граник и А. Н. Самсонова просили испытуемых читать художественный текст, высказывая после каждой фразы свои предположения о дальнейшем развитии сюжета. В случае, если их прогнозы оказывались неверными (т. е. нарушалось их видение закономерного развития ситуации), то, отмечают авторы, смысл текста искажался или даже просто блокировался, делая невозможным понимание читаемого 3. • Н. Л. Элиава предлагала испытуемым вставить буквы в текст, начинающийся так: «0-ёл ле-ал средь -орных -уч и с-ал». Выбор 'Липер Р. Познавательные процессы. // Экспериментальная психология (под ред. С. Ст ивенса), М., 1963, 2, с. 301-302. 23aлeвcкuйГ. В. Внимание в связи с индивидуально-типическим проявлением ригидности. // Экспериментальные исследования внимания. М., 1970. 3Граник Г. Г., Самсонова А. Н. Роль установки в процессе восприятия текста (на материале худ. текста).//Вопросы психологии, 1993,2, с. 72-79. одного из двух возможных вариантов («Орёл летал средь горных туч и скал» и «Осёл лежал средь сорных куч и спал») полностью определял дальнейшее чтение текста. Испытуемые, выбравшие один возможный вариант прочтения (например, про орла), практически не были способны перейти к другому прочтению даже тогда, когда продолжение текста явным образом заставляло читать его как сюжет об осле '. • Различие в реакции на неожиданную смену контекста и на нарушение ситуативной закономерности явственно заметно в эксперименте М. А. Цискаридзе и И. А. Рухадзе. В двух сериях этого эксперимента испытуемым предъявлялась одна и та же последовательность двоичных цифр (1 или 2), где один знак предъявлялся часто (80 предъявлений из 100), а другой — редко (20 из 100). После 100 предъявлений обоих знаков редкий сигнал начинал повторяться 25 раз подряд. В первой серии испытуемый угадывал следующий знак, полагая, что играет в рулетку. Во второй серии испытуемый угадывал следующий знак, играя «в карты» с экспериментатором, хотя на самом деле знаки предъявлялись ему в той же последовательности, что и в первой серии. Рассмотрим, что происходило в этих сериях, когда структура последовательности внезапно нарушалась, и начиналось предъявление одного и того же знака. В игре в рулетку, т. е. в игре с физическим объектом, подчиняющимся законам природы, почти все испытуемые после стабильного появления несколько раз подряд одного знака начинали стабильно его и предсказывать, но при этом меняли интерпретацию ситуации. Они говорили экспериментатору, что с прибором что-то произошло, что в нем возникли какие-то неполадки и т. д., — в общем, вели себя как в ситуации неожиданной смены контекста. В игре в карты испытуемые при стабилизации предъявляемого знака вели себя более хаотично: они постоянно меняли стратегию поведения — то пытались повторять этот редкий знак, то возвращались к называнию неповторяемого сигнала — т. е. вели себя как в случае нарушения ситуативной закономерности 2. Различие объяснимо: в первой серии им было ясно из контекста, что любой физический объект (пусть даже рулетка) не может, в ' Ср. Злима Н. Л. Мыслительная деятельность и установка. // Исследование мышления в советской психологии. М., 1966. 2 Цискаридзе М. А., Рухадзе И. А. Имитация и статистическая оценка в процессе прогнозирования. // Вероятностное прогнозирование я деятельности человека. М., 1977, с. 156-168. отличие от экспериментатора, произвольно менять закономерность (хотя бы статистическую) предъявления знаков. • Р. Шиффрин и У. Шнайдер просили испытуемых искать заданные зрительные цели в ряду помех. В качестве цели были выбраны согласные буквы первой половины английского алфавита, а в качестве помех — согласные буквы второй половины алфавита. В течение 1500 проб происходило постепенное (а в итоге весьма существенное) улучшение продуктивности решения задачи зрительного поиска и по времени, и по точности поиска. Затем в течение ещё 600 проб эта продуктивность удерживалась на достигнутом высоком уровне. После этого экспе<
|
||||
Последнее изменение этой страницы: 2016-12-28; просмотров: 1005; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.145.152.168 (0.018 с.) |