Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь FAQ Написать работу КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Парадигма естественной наукиСодержание книги
Похожие статьи вашей тематики
Поиск на нашем сайте
Психология, объявив о своей самостоятельности, подняла над собой стяг эмпирической науки. Этот момент обычно связывают с двумя датами: 1860 год — выход в свет книги Г. Т. Фехнера «Элементы психофизики»; и 1879 год — создание В. Вундтом в Лейпциге первой в мире лаборатории экспериментальной психологии. Новый путь противопоставлялся и спекулятивному рационализму философов, пытавшихся все проблемы решить путем одних логических рассуждений, и мистицизму, окутывавшему психическое завесой непознаваемой тайны, в которую можно проникнуть, но нельзя понять. Естественнонаучный подход предлагает иной подход к решению как проблемы сознания, так и других загадочных головоломок. Естественная наука стоит на двух китах одновременно — на логике и опыте. Объявив себя естественной наукой, психология приняла очень важную для науки норму: отныне все свои утверждения психолог, считающий себя ученым, должен проверять в эксперименте. Это требование ясно осознавалось пионерами новой науки, которые, будучи по образованию естествоиспытателями (физиками, физиологами), привыкли, как пишет П. Фресс, «подчиняться и доверять фактам больше, чем умственным конструкциям»'. Г. Айзенк то же самое говорит о современных психологах, для которых «самые разумные доводы значат меньше, чем экспериментальные доказательства»2. Такая позиция была предопределена исходной установкой: природа (и, в частности, психика как часть природы, т. е. часть существующей в мире реальности) организована мудрее и тоньше всех наших рассуждений о ней3. Эвристичной для естественных наук признаётся также убеждение: как бы блестящи ни были наши умозрительные построения, они не могут соревноваться с соразмерностью и логической стройностью, присущей природе. Действительная логика психической ' Фресс П. Развитие экспериментальной психологии. // Экспериментальная психология (под ред. П. Фресса и Ж. Пиаже), 1-2. М„ 1966, с. 27. 2 Айзенк Г. Проверьте свои способности, М., 1972, с. 17. 3 Эту исходную установку естественных наук сформулировал ещё Ф. Бэкон (Соч., 2. М., 1978, с. 15): «Никоим образом не может быть, чтобы аксиомы, установленные рассуждением, имели силу для открытия новых дел, ибо тонкость природы во много раз превосходит тонкость рассуждений». деятельности совершеннее наших предположений. Поэтому не следует приписывать природе логику, даже кажущуюся нам сегодня самой замечательной. Надо учиться этой логике у природы, задавая ей вопросы с помощью экспериментальных исследований. Вера в совершенство природы пока ещё не подводила ученых. Без умения строить предположения (пусть самые безумные — они в цене среди ученых) никакую науку нельзя построить, но без умения отказываться от собственных предположений можно построить только безумную науку. Хотя психологика главную свою задачу видит в построении теории, т. е. в описании психики как логической системы, но она больше доверяет не логическим построениям, а опыту и эксперименту. Ибо разных логик много, а реальность одна. И результаты опыта всё-таки зависят от реальности в большей степени, чем логические рассуждения. Опишем классический пример, во многом определивший становление естественных наук. Аристотель утверждал (в полном соответствии с обыденным опытом), что тяжёлое тело падает быстрее лёгкого. Что, однако, произойдёт, если оба тела скрепить вместе? Галилею было известно, что теория движения Аристотеля дает противоречивый ответ на этот вопрос. Во-первых, более лёгкое тело должно замедлять движение более тяжёлого, и поэтому вся связка должна падать медленнее, чем одно тяжёлое тело; но, во-вторых, оба тела вместе тяжелее тяжёлого тела, а потому эта связка должна падать быстрее. Полученное противоречие разрешается в том случае, если оба тела падают с одинаковой скоростью. Этого рассуждения достаточно? Казалось бы, с логической точки зрения — да. Но Галилей ответил: нет. Согласно легенде, он поднимается на Пизанскую башню, сбрасывает с неё мушкетную пулю массой 200 г и пушечное ядро массой 80 кг. И регистрирует, что они упали на землю одновременно '. Логика и опыт могут в какой-то мере проверять друг друга, так как в каждом акте познания логика существует до конкретного опыта, а потому относительно независима от этого опыта. Именно поэтому любой учёный должен проверять свои логические конструкции в эксперименте. Но строго точно также, все опытные данные, все найденные эмпирические законы только тогда признаются достоверными фактами науки, когда они получают логическое обоснование, т. е, вписываются в логически связную теоретическую конструкцию 2. Требование проверять факты логикой, а 1 Лип сон Г. Великие эксперименты в физике. М., 1972, с.12-13. 2Аллахвердов В. М. Опыт теоретической психологии, с- 98-101. Об этом красиво говорит Р. Фейнман: «По мере развития науки мы наблюдаем явления, затем с помощью измерений получаем числа и, наконец, находим закон, связывающий эти числа. логику — фактами действительно уменьшает произвол в выдвижении гипотез. Перенос этого утверждения на методологию психологических исследований предполагает, что психика логически объяснима, а экспериментальные данные следует рассматривать в их логической взаимосвязи. Это требование полезно хотя бы тем, что позволяет науке бороться с шарлатанством и бредовыми идеями. Тем не менее, эта же норма науки имеет свои недостатки. Во-первых, она зачастую приводит учёных к тому, что они не замечают новых, не поддающихся логическому объяснению явлений. Под созданным героем А. П. Чехова лозунгом «этого не может быть, потому что не может быть никогда» медицина боролась с гомеопатией, психология — с парапсихологией и т. д. В истории науки много курьёзных примеров консерватизма учёных. Например, в течение двадцати лет отвергались как заведомая подделка наскальные изображения ледниковой эпохи, так как из-за отсутствия копоти на стенах не удавалось логично объяснить, как без искусственного освещения эти изображения могли быть сделаны в тёмных пещерах '. Во-вторых, опровержение логических построений в эксперименте ещё не опровергает теорию. Прежде всего потому, что любая теория, как замечает К. Роджерс, содержит ошибки, даже число которых неизвестно 2. Поэтому теории не отбрасываются, а развиваются. Любая научная теория обязана использовать логические возможности спасти себя от опровергающих данных. Когда Э. Шрёдингер впервые пришел к идее своего уравнения, он попытался применить его для описания поведения электрона в атоме и... получил результат, не совпадающий с экспериментом. Но — заметил Шрёдингер, — если в этом уравнении отказаться от релятивистских требований, то получаемое таким путём грубое приближение хорошо соответствует эксперименту. Он опубликовал статью, в которой излагалось это грубое приближение, и которое получило название волнового уравнения Шрёдингера. Впоследствии оказалось, что если учитывать неизвестный в то время спин электрона, то результатам эксперимента точнее соответствует первоначальное уравнение. Ныне оно известно как уравнение Клейна-Гордона. П. Дирак, анализирующий эту историю, делает вывод; «Если нет полного согласия Но истинное величие науки состоит в том, что мы можем найти такой способ рассуждения, при котором закон становится очевиднылт. Фейнман Р. и др. Фейнмановские лекции по физике, З.М., 1967, с. 9. ' Фролов Б. А. Открытие и признание наскальных изображений ледниковой эпохи. // Научное открытие и его восприятие. М., 1971. с. 194-235. 2 Эволюция психотерапии, 3. М., 1998, с. 21-22. результатов какого-либо теоретического исследования с экспериментом, то не следует падать духом, ибо это несогласие может быть обусловлено более тонкими деталями, которые не удалось принять во внимание, и оно, возможно, будет преодолено в ходе дальнейшего развития теории»'. У такого признания есть и оборотная сторона: всегда существует возможность переинтерпретировать опровергающие данные в подтверждающие или, при желании, наоборот: подтверждающие — в опровергающие 2. А значит, любую, самую фантастическую гипотезу, самое фантастическое представление можно подтвердить в опыте. Но всё-таки это нормальный путь развития теории. Коррекцию гипотез, которую приходится осуществлять по ходу нормального развития событий, можно (и должно!) проверять в независимом эксперименте. Психологика стремится к строгому соответствию с общими методологическими требованиями к естественной науке. Иначе говоря, она исходит из того, что психика поддается естественнонаучному объяснимо. А поскольку алогичной науки не бывает, то построение логики психического признается в ней столь же разрешимой задачей, как и построение логики физического, биологического и т, п. Отсюда и уверенность в том, что психика сама по себе написана на языке логики. Понимание этого требования не было явно сформулировано основателями психологии. Однако они признавали, что психика — часть природы,- и были вдохновлены позицией физиков, заявлявших, что природа написана на языке математики 3. Отчасти поэтому в становлении психологии как самостоятельной науки огромную роль сыграла публикация в 1843 г. «Логики» Д. С. Милля, в которой явления сознания рассматривались как следствие логических структур. И также не случайна восторженность, с какой многие психологи отреагировали на показанную Г. Фехнером возможность применения в психологии математических формул. Наконец, психология, как и положено естественной науке, не может ссылаться на сверхъестественное, таинственное или чудесное в качестве объяснения. Ибо сверхъестественное тем и отличается от естественного, что оно или экспериментально непроверяемо» или — как в случае ссылки на наблюдаемые кем-либо чудеса — логически не обосновано, Обратите внимание: естественные науки не могут доказать 'Дирак П. Эволюция взглядов физиков на картину природы. // Вопросы философии, 1963,12,с. 85-86. 2 Ср. Агасси Дж. Наука в движении. //Структура и развитие науки. М., 1978,с. 157. Известно высказывание Галилея: «Понять Вселенную может лишь тот, кто научился понимать её язык и знаки, которыми она изложена. Написана же она на языке Математики». несуществование сверхъестественного, а потому и не могут опровергнуть наличие сверхъестественного. Они лишь не признают его как факт науки и не считают возможным ни изучать сверхъестественное научными методами, ни всерьез его обсуждать в научных дискуссиях. (Поэтому как не следует удивляться тому, что естествоиспытатели — чаще всего атеисты, так и не следует делать каких-либо подтверждающих религиозный взгляд на мир выводов из того, что среди них встречаются и такие глубокие мистики, как И. Кеплер и И. Ньютон). Отсутствие логического обоснования наблюдаемых явлений является для психолога-теоретика головоломкой, требующей решения, а не свидетельством вмешательства чего-либо непознаваемого или иррационального. Естественные науки вообще (и психологика в частности) исходят из того, что е принципе можно найти решение любой головоломки. Естественная наука не может рассуждать о проблемах, лежащих за пределами опыта. Эти проблемы не поддаются экспериментальному исследованию. Поэтому, в частности, проблема первоначал и конечных целей не является естественнонаучной. Ибо нельзя экспериментально исследовать, что было до того, как всё началось, и что будет после того, как все закончится. Поэтому некорректен — в рамках естественной науки — вопрос о первоначалах души. Понимание границ естественной науки не означает слабости научного метода. Считать то или иное ограничение существенным или, наоборот, непринципиальным — дело вкуса, образования и мировоззрения. Ведь из того, что наш язык имеет определенные границы, не следует, что лучше выражать свои мысли без использования языка. (Поскольку, кстати, любая наука выражается на языке, то она ограничена, к тому же, и возможностями использования языка). Естественнонаучное знание — всегда сомневающееся знание, т. е. знание, открытое изменениям. Ученый является искателем истины, а не её носителем. То, что мы знаем сегодня, наверняка не соответствует тому, что мы будем знать завтра. А. Маслоу так характеризует ситуацию; учёный должен быть отважным и выдвигать самые смелые предположения, а потом в течение нескольких лет, терзаясь страхами и сомнениями, искать им подтверждение, отдавая себе отчёт, что он ставит на то, в чём не уверен '. Естественнонаучное знание — наиболее проверенное, наиболее достоверное знание — заведомо не совсем верно (причем заранее никому не известно, что именно не совсем верно). В теории, т. е. в основанной на опыте логической структуре, обязательно найдётся несколько внеопытных и внелогических моментов: аксиомы, которые ' Маслоу А. Дальние пределы человеческой психики. СПб. 1997, с. 18. психологически воспринимаются основанными на опыте, хотя логического пути, ведущего от опытных данных к аксиомам, не существует; вывод из аксиом естественнонаучных гипотез, опирающийся, как выше уже отмечалось, на только кажущиеся неизбежными правила вывода; сопоставление гипотез с опытом, которое всегда является интуитивным, потому что по своей природе не может быть логически обосновано '. Никакое знание не может быть обосновано окончательно. Действительно, попытки окончательного обоснования никогда не могут закончиться, так как любое обоснование всегда надо ещё обосновывать. Процесс обоснования бесконечен. Поэтому нельзя достоверно доказать даже такой очевидный факт, что в процессе своего развития человеческие знания становятся все более и более совершенными. Стоит отметить: если рассматривать научное знание как предположительное, уход в обоснованиях в бесконечность уже не обязателен. Как замечает великий методолог науки И. Лакатос, поскольку в любой науке «мы никогда не знаем, мы только догадываемся», то и на вопрос: «Откуда мы знаем, что наука в процессе развития улучшает свои догадки?», можно ответить просто и непротиворечиво: «Я догадываюсь»2. Естественнонаучные теории строятся не для реальных, а для заведомо несуществующих, идеализированных объектов (типичные примеры: материальная точка, математический маятник, абсолютно упругое тело, идеальный газ и т. д.). Всякое теоретическое описание явления означает его логическую идеализацию. В результате отбрасывания ряда факторов, которые кажутся «малыми, незначительными» или «несущественными», теория никогда не бывает точной. Поэтому, говорят методологи науки, даже самые корректные, самые хорошо доказанные теории — это только карикатура на действительность, а не её реалистическое изображение 3. Тем не менее, все сказанное не делает науку бессмысленной, а научное творчество — бесполезным. Великие ученые (как и выдающиеся спортсмены) постоянно нацелены на получение нового, ранее никем не достигнутого результата, заранее зная, что за ними придут другие, которые превзойдут их достижения. 'Я почти буквально повторил рассуждения, высказанные А. Эйнштейном в известном письме от 7 мая 1952 г., которые заканчиваются признанием вечно сомнительной взаимосвязи всего мыслимого (т. е. логического) и ощущаемого (т. е. опыта) — см. Эйнштейн А. Собр. научных трудов, 4. М„ 1967, с. 570, 2 Лакатос И. Бесконечный регресс и основания математики. // Современная философия науки. М., 1996, с. 115. 3См. Грязное Е. С. Логика, рациональность, творчество. М., 1982. Поппер К. Логика и рост научного знания. М., 1983. Поэтому, кстати, в науке, как отмечает К. Поппер, весьма почётно быть создателем опровергнутой теории. И не только потому» что наличие попыток опровержения само по себе говорит о внимании к этой теории последующих исследователей. Сам факт экспериментального опровержения теории означает, по Попперу, признание этой теории в качестве полноправной естественнонаучной теории. Религиозные и философские концепции в принципе не могут быть опровергнуты. Напротив, все теории в физике или химии были или будут опровергнуты. Когда исчезают люди, придерживающиеся тех или иных религиозных или философских концепций, эти концепции приобретают во многом лишь исторический интерес. Однако научные теории, которые были приняты научным сообществом как верные хотя бы в течение 50-100 лет, навсегда сохранят свое место в созданной человечеством картине мира, пусть и в неузнаваемой для самих создателей этих теорий форме '. Ведь, создавая новую теорию, нельзя просто сказать: то, что мы знали раньше, неверно. Надо ещё объяснить, почему то, что мы ранее лишь ошибочно полагали верным, всё же способствовало развитию науки. В методологии науки это называется принципом соответствия. История науки показывает, что всегда удается найти такой способ интерпретации предшествующего знания, чтобы оно не противоречило новому знанию 2. Так, теория К. Птолемея, опирающаяся на представление о Земле как центре Вселенной, после исследований Галилея и Кеплера вряд ли кем-либо (кроме астрологов, но это — другая песня) рассматривалась всерьез. Тем не менее, эпициклы, с помощью которых Птолемей описывал движение планет, ныне оцениваются как достаточно точное приближение к первым членам фурье-разложения истинных ньютоновских орбит. А сама механика Ньютона, принципиально не совместимая в своих посылках с теорией относительности Эйнштейна, трактуется как частный случай последней. И хотя взгляд на роль атомных весов в квантовой механике принципиально отличен от взглядов Менделеева, это не мешает изучать в школах таблицу Менделеева. Мистическое знание ищет свою опору в прошлом, ибо опирается на знание учителей, учителей этих учителей и т. п. Для мистиков очень важно то, о чем думали древние — будь то Пифагор или вавилонские 'Для математических теорем В. Я. Перминов дает ещё меньшую оценку. Он утверждает, что как бы ни менялись основания математики (аксиомы), математическая теорема «признается в своей истинности навсегда», если в первые 20 лет после её доказательства не была обнаружена ошибка в рассуждениях. — Перминов В. Я. Развитие представлений о надежности математического доказательства. М., 1986, с. 51. 2 См. Принцип соответствия. М., 1979; Аллахвердов В. М. Ук. соч., с. 132-133. мудрецы, — так как древние стояли ближе к началу всего, а потому лучше понимали первопричину. Рациональные построения, в свою очередь, предназначены для будущего, так как только на языке логики можно доказательно рассуждать о том, что еще не наступило, будучи уверенным, что недоступное наблюдению будущее следует известным законам. Естественная же наука может изучать прошлое (ибо опирается на факты, а факты — это всегда только то, что уже было в прошлом) или предсказывать будущее (ибо опирается и на логику), но живет всегда в настоящем. Она даже в своих доказательствах опирается не на вечные и неизменные положения, а лишь на принятые в данный момент научным сообществом правила обоснования '. Наука несовершенна, но она открыта изменениям и способна к поразительным достижениям. Естественная наука, к тому же, разрешает себе быть не до конца логичной. Ибо мир, который нас окружает, сам по себе ни логичен, ни алогичен. Он таков, каков он есть. Наука стремится построить логичное описание этого мира, исходя из предположения о логическом совершенстве природы, но никогда не сможет закончить это строительство. Впрочем, этот её недостаток оборачивается важным достоинством: никакая сделанная логическая ошибка и никакой противоречащий теории факт не приведет научное построение к полному краху 2. Осознание ошибки (как и неожиданное расхождение с фактами) не опровергает научные теории. Это лишь ставит перед ученым проблему (головоломку), дабы он придумал, как исправить теорию и избавиться от ошибок и расхождений. Так продолжается до тех пор, пока не будет создана принципиально новая теория, непротиворечиво описывающая и круг явлений, рассматриваемых в старой теории, и новые, ранее не известные факты.
Требование независимой проверяемости в естественных науках Экспериментальные данные потенциально имеют огромное число интерпретаций, т. е. могут быть описаны множеством различных теорий. 'См. Карпович В. Н. Проблема, гипотеза, закон. Новосибирск, 1980, с. 97-98, Аллахвердов В. М. Ук. соч., с. 141-142. 2 Как заметил А. Эйнштейн (Собр. научных тр., 4, с. 572) «...если в науке не грешить против логики, то вообще невозможно прийти к чему-нибудь...»(Впрочем, в подлиннике у Эйнштейна стоит не «логика», a «Vernunft» — разум, но переводчик, по моему мнению, правильно передал смысл высказывания). «Никогда не бывает так, чтобы существовала только одна теория, находящаяся в полном согласии со всеми наблюдаемыми фактами. Наоборот, почти всегда есть несколько теорий, находящихся в частичном согласии с ними», — пишет Ф. Франк '. «Одно и то же множество данных наблюдения совместимо с очень разными взаимно несовместимыми теориями», — добавляет П. Фейерабенд2. Для методологов науки второй половины XX в. это оказалось неожиданным открытием. Они обстоятельно исследовали проблему выбора научных теорий и не нашли критериев, позволяющих осуществить однозначный выбор наилучшей из них, т. е. такой теории, которую можно считать «наиболее истинной». Это неудивительно: истина не допускает сравнительной степени. Тогда они решили создать регулятивы, позволяющие хотя бы отбрасывать наихудшие теории. Прежде всего, методологи запретили конструировать такие гипотезы, которые либо не имеют никаких предсказаний, либо принципиально не подлежат проверке. В. Гейзенберг пишет: «Нужно помнить, что человеческий язык допускает образование предложений, из которых нельзя вывести никаких следствий и которые поэтому, в сущности, совершенно бессодержательны, хотя и дают своего рода наглядное представление. Так, например, утверждение, что наряду с нашим миром существует ещё один, с которым, однако, невозможна принципиально никакая связь, не приводит ни к какому следствию; несмотря на это, в нашем уме возникает при таком утверждении некоторая картина. Вполне понятно, что такое утверждение не может быть ни доказано, ни опровергнуто»3. Такие гипотезы являются научной патологией. Их следует отбрасывать, если есть хоть что-нибудь лучше. (Хотя подобные гипотезы могут иметь культурологическое и практическое значение — например, религиозные идеи обладают мощным культурным воздействием и имеют выраженный психотерапевтический эффект). Но как проверить теорию? После эксперимента всегда можно придумать много дополнительных гипотез, объясняющих расхождение его результатов с исходной теорией. Поэтому методологи утверждают: эмпирические данные, для объяснения которых была создана научная гипотеза, не являются обоснованием этой гипотезы. Полученные в опыте данные — в лучшем случае лишь основания для выдвижения гипотезы. Сама же она должна ещё быть проверена на ином эмпирическом 1 Франк Ф. Философия науки. М., i960, с. 518. 2Фейерабенд П. Избр. тр. по методологии науки. М., 1986, с. 53. 3Гейзенберг В. Физические принципы квантовой теории. Л.-М.. 1932, с. 17. материале. Только если полученный ранее вывод подтвердится в новом эксперименте, можно надеяться, что эти данные не случайны. Что значит «иной материал»? Простейший случай — исследование повторяется в другое время, в другом месте или на другом контингенте испытуемых. Если при повторении эксперимента получается тот усе самый результат, можно констатировать: обнаруженный факт, по-видимому, действительно существует. Учёные-гуманитарии часто критикуют требование повторяемости результатов исследования. Они говорят: жизнь человека уникальна и неповторима. А значит, есть события или ситуации» которые нельзя повторно исследовать. Следовательно, естественнонаучное требование повторяемости результатов неприменимо к гуманитарной науке. На мой взгляд, эта критика преувеличена. Фактом вполне может быть неповторимое уникальное явление, в достоверности которого практически никто не сомневается. Если на морозе лопнул радиатор машины, не надо повторять это событие, чтобы убедиться в том, что лопнул радиатор. Если мы читаем книгу изречений Франциска Ассизского, то существование текстов, считающихся изречёнными св. Франциском, есть факт, не требующий специального подтверждения. И даже упоминание одевитации св. Франциска есть факт. (Другое дело, что саму левитацию опасно считать достоверным фактом — писавшие об этом вряд ли были достаточно объективны). Если мы уверены в добросовестности исследователя, то полученные им в эксперименте конкретные данные являются эмпирическим фактом, подлежащим объяснению. Однако в том случае, если исследователь сам не уверен в достоверности факта (например, оценивает достоверность с помощью статистических методов), то речь идёт о гипотезе, которую надо еще проверять. В этом случае одним (не главным и не единственным!) из приёмов такой проверки может служить повторение эксперимента. К сожалению, психологи не всегда обращают на это внимание. Допустим, в эмпирическом исследовании получено статистически значимое различие средних или найден статистически значимый коэффициент корреляции. На этом основании очень часто утверждается, что средние на самом деле отличаются или что найденная связь действительно существует в реальности. Однако то, что обнаружено в результате анализа данных, — это всего лишь статистическая гипотеза, которую требуется проверить в независимом исследовании! Действительно, статистически значимый результат означает лишь то, что вероятность случайности этого результата составляет не более 5% (1%, 0,1% и т, д. в зависимости от уровня достоверности). Можно надеяться, но нельзя гарантировать, что данный результат эксперимента не попал в эти 5 или 0,1%. Иное дело—экспериментальное исследование, заведомо направленное на проверку логической гипотезы. Экспериментатор, проводя своё исследование, задаёт природе такой вопрос, на который она отвечает (да» или «нет» — правда, обычно не строго однозначно, а с некоторой вероятностью, Если из не зависимых отданного опыта соображений логически выведено, что некое явление должно существовать, то получение статистического подтверждения служит более-менее надёжным основанием для утверждения о существовании этого явления (с одновременным указанием вероятности того, насколько достоверно это утверждение). Когда ученый проводит эмпирическое (а не экспериментальное!) исследование, то он, как правило, вдохновлён вопросом: а что будет, если?.. В таком случае ответ, даваемый природой, настолько разнообразен, что зачастую невозможно определить, что в этом ответе существенно, а что является игрой случая. Например, экспериментатор получил 100 разных коэффициентов корреляции '. При полностью случайном разбросе данных примерно 5 полученных коэффициентов будут значимы на уровне достоверности 95%' Даже если ученый получил в реальном эксперименте больше чем пять значимых коэффициентов корреляции, то какие-то 5 из них (и какие именно — неизвестно) вполне могут быть случайными. А ведь ученый ещё может по-разному классифицировать данные — например, разделить испытуемых по разным группам (по полу, возрасту и пр.) и считать коэффициенты отдельно по каждой группе; он может менять исходные допущения при обработке (о нормальности распределения данных, о линейности или нелинейности связи и т. п.); может пренебречь теми данными, которые сильно выпадают из общей картины, и т, д. Как человек, в течение нескольких десятков лет обрабатывавший опытные данные, убежден: при желании всегда можно подобрать такой способ статистического анализа, который позволит обнаружить статистически достоверное различие средних у двух групп данных, случайным образом сформированных из одной генеральной совокупности, и найти значимую связь у несвязанных переменных... Поэтому полученный статистический результат эмпирического исследования должен быть обязательно проверен в повторном исследовании. ' Это очень немного. Например, в исследованиях влияния индивидуальных параметров на успешность деятельности и обучения почти никогда не вычисляется меньшее число коэффициентов корреляции, На самом деле требование повторяемости — очень слабое требование. Оно лишь позволяет рассматривать нечто как эмпирический факт. Повторяемость ещё ничего не говорит о его природе и его значении. Каждое явление можно интерпретировать тысячью разных способов. Следовательно, из принимаемой исследователем интерпретации надо делать логические выводы, которые затем следует специально проверять r независимом эксперименте, Из двух гипотез следует отбросить ту, которая не прошла такую проверку. Методологи сформулировали как регулятив, как принцип научного познания: любая теория (гипотеза) должна независимо проверяться. Поясню на примерах: — Камень падает с высоты быстрее, чем лист бумаги или сосновая шишка. Это факт, который может быть проверен повторением эксперимента. Но утверждение Аристотеля, что тяжёлые тела всегда падают быстрее лёгких, является интерпретацией этого факта, требующей независимой проверки. — Нострадамус написал текст: «Появится символ с огнём в руках, и он поможет обрести свободу...» Это факт, не требующий доказательства (при условии, что нет оснований считать данный текст подложным). Но утверждение, что Нострадамус описал Статую Свободы, является интерпретацией этого факта и требует независимой проверки. — Математик В. Кокс собрал статистику о числе пассажиров в поездах, потерпевших крушение. По его данным, в таких поездах пассажиров всегда оказывалось меньше, чем обычно (с вероятностью ошибки 1%)'. Эту статистическую гипотезу, конечно же, необходимо прежде всего проверить на других данных, не вошедших в анализ Кокса. Однако даже если полученный результат будет подтверждён, интерпретацию Кокса — люди предчувствуют возможность катастрофы — следует проверить в дополнительном исследовании. Интерпретаций ведь может быть сколь угодно много. Приведу наугад несколько: а) в дни катастроф на всех людей влияют одинаковые неблагоприятные факторы (погодные, космические и пр.), поэтому пассажиры не хотят в эти дни ездить, а железнодорожники чаще допускают ошибки; б) машинисты поездов, зная, что в поезде пассажиров меньше, чем обычно, становятся беспечнее, что может увеличивать вероятность катастрофы; в) катастрофы чаще происходят в праздничные дни, когда потенциальные пассажиры стараются оставаться дома, а работники железнодорожного транспорта чаще употребляют спиртные напитки и т. д. Итак, повторяемость результата эксперимента полезна лишь для установления эмпирического факта, если в нём есть какие-то сомнения. ' Таинственные явления человеческой психики, Харьков, 1997, с. 288 Но эмпирический факт еще не является фактом науки. Он обязательно должен получить теоретическую интерпретацию. А интерпретация фактов должна обязательно проверяться е независимом исследовании и предсказывать результаты принципиально иных экспериментов — помимо тех, для объяснения которых она выдвинута. Иногда в качестве способа, удовлетворяющего этому методологическому требованию, предлагается приём получения данных об одном и том же, но с помощью разных методов. Одно время в психологии был даже введён специальный принцип конвергенции: гипотеза подтверждается, если результаты разных методов сходятся. Однако этот принцип не слишком хорош. Во-первых, планирование такого гетеромето-дического эксперимента в психологии встречается редко, поскольку, как пишет Д. Кэмпбелл, подобный эксперимент должен приводить к столь обескураживающим результатам, что «у многих вовсе пропала бы охота проводить исследования»'. А во-вторых, и это самое важное, не задан критерий, позволяющий оценить, что результаты действительно сходятся. Рассмотрим пример. Среди параметров когнитивного стиля человека выделяют полезависимость. Чаще всего этот параметр измеряется с помощью двух методик; теста «стержень — рама» и теста замаскированных фигур. (Для данного текста знание самих этих методик не имеет значения). В 17 независимых исследованиях получены следующие значения коэффициентов корреляции между ними2: — менее 0,3 — 3 исследования; — от 0,3 до 0,4 — 8 исследований; — от 0,4 до 0,5 — 3 исследования; — от 0,5 до 0,6 — 0 исследований; — свыше 0,6 — 3 исследования. По всей видимости, можно говорить о существовании положительной связи между результатами выполнения двух тестов. Но допустимо ли считать, что эти два теста измеряют одно и то же? Тождественность — это результат принятия решения, а не следствие обработки данных. Эмпирическим путём нельзя обосновать, что два метода измеряют одно и то же. Обнаружение даже высокой корреляции не может доказать тождественность измеряемых параметров. Вполне вероятно, что ' Кэмпбелл Д. Модели экспериментов в социальной психологии и прикладных исследованиях. М., 1980, с. 216. рост и вес человека лучше коррелируют друг с другом, чем измерения долезав и с им ост и с помощью вышеупомянутых тестов. Но из этого не следует, что рост и вес тождественны друг другу. Тождественность двух методов — следствие логики, а не эмпирики. При использовании в исследовании разных методов независимо должна проверяться логика отождествления данных, полученных с помощью этих методов. Нарушение требования независимой проверяемости ведёт к далеко идущим последствиям. Ведь всегда можно спасти теорию от опровержения, если ввести опровергающие опытные данные в качестве дополнительных допущений самой гипотезы. Так, гипотеза «лебеди — малиновые» не опровергается предъявлением белого лебедя, ибо это наблюдение легко может интерпретироваться так: среди малиновых лебедей иногда встречаются белые '. Лейбниц называл данный способ обоснования горопизированием — в честь некоего Горопия, доказавшего с помощью этого приёма, что Адам и Ева говорили на фламандском языке 2. Горопизирование часто встречается и в современной науке. Более того, без такого приёма просто нельзя построить серьёзную теорию. Например, когда 3. Фрейд вводит в бессознательное стремление к смерти, он создаёт горопизм, приспосабливающий его теорию к опыту тех сновидений, которые, казалось бы, противоречат его исходному представлению о том, что в сновидениях реализуется стремление к удовольствию. Горопическая гипотеза сама по себе не является признаком дефектности исходной теории — правда, при одном условии: эта дополнительная гипотеза должна подтверждаться на независимом эмпирическом материале. О дефектности защищаемой таким образом теории говорит только упорное наращивание допущений с каждым следующим опровергающим опытом.
Гипотеза о структурной ограниченности объёма кратковременной памяти как пример методологически дефектной гипотезы Рассмотрим важный для психологии пример. Много лет существует гипотеза о том, что объём кратковременной памяти (обычно обозначаемой аббревиатурой КП) изначально ограничен и лежит в пределах от 5 до 9 знаков. Гипотеза является обобщением многовековых наблюдений и накопленных с конца XIX в 1См. подробнее Аллахвердов В. М. Ук. соч., с. 143. 2 Лейбниц Г. В. Соч.. 2. М„ 1983, с. 286. экспериментальных данных: после однократного предъявления ряда знаков на короткое время испытуемый способен воспроизвести 7 или около того знаков. «Эти эксперименты, — пишет Р. Солсо, — проводились на протяжении всего этого века с применением самых разных мелких предметов, включая бобы, бессмысленные слоги, числа, слова и буквы, но результат был неизменен»'. Можно ли считать, что разнообразие запоминаемого материала обеспечило не
|
||||
Последнее изменение этой страницы: 2016-12-28; просмотров: 443; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 18.119.114.187 (0.013 с.) |