Обобщение представлений о тренинговых методах

Рассмотрим таблицу «Важнейшие методы тренинга» (см. с. 79). Если сопоставить предлагаемую нами классификацию тренинговых методов с традиционными (во всяком случае, с наиболее известными), то легко обнаружить, что речь идет, в общем-то, об одних и тех же способах работы тренеров. Как уже говорилось, обычно к основным методам тренинга относят групповую дискуссию, игровые методы (ролевую и деловую игру) и психогимнастику. Критерии выделения именно этих методов — чисто эмпирические. «Событийная» классификация представляется нам методологически более обоснованной и имеющей более широкий охват.
При этом «привычные» тренинговые методы оказываются представленными не в рамках одного метода по нашей классификации, а распределяются по нескольким (область их применения охватывает несколько клеток таблицы). Групповая дискуссия применяется во всех тренинговых методах, реализуемых в пространстве дискурса (клетки 2, 5и 8). Ролевые игры используются в рамках методов работы в физическом пространстве (клетки 3, 6 и 9). Деловые игры характерны для метода операционализации. Исключение составляют приемы психогимнастики: они не входят в предлагаемую классификацию, поскольку не являются способами работы с событиями, а служат лишь вспомогательным средством стимулирования активности и снятия усталости участников.
На тренинге нельзя забывать о важных, хотя и вспомогательных методах — таких как психогимнастические игры. Психогимнастические игры делятся на: разминочные (разогревающие), имеющие целью мотивировать участников на дальнейшую работу через создание соответствующего эмоционального состояния, и разряжающие, используемые для разрядки скопившегося напряжения и снятия усталости.
Пример — игра «Любое число»:
Тренер называет по имени любого из игроков. Тот мгновенно должен назвать какое-нибудь число от одного до числа, равного количеству участников группы. Тренер дает сигнал группе. Одновременно должно встать столько игроков, какое число названо. При этом игрок, назвавший это случайное число, сам может встать, а может остаться сидеть.
Кто-нибудь из участников быстро соображает, что существуют беспроигрышные варианты: нужно назвать либо «один» и вскочить самому, либо назвать число членов группы, и тогда встанут все. Тренеру лучше прекратить игру после одной-двух удачных попыток: участники остаются с ощущением возросшей групповой сплоченности.

ЛИТЕРАТУРА
1. Бурно М.Е. Терапия творческим самовыражением. — М., 1989.
2. Вачков И.В., Дерябо С.Д. Окна в мир тренинга. Методологические основы субъектного подхода к групповой работе. — СПб.: Речь, 2004. — 272 с.
3. Вачков И.В. Групповые методы в работе школьного психолога. 2-е изд., доп. — М.: Ось-89, 2006. — 224 с.
4. Кротов В.Г. Массаж мысли. Притчи, сказки, сны, парадоксы, афоризмы. — М.: Совершенство, 1997.
5. Лебедев В.Б., Бинъковская Н.В. Миры воображения: Руководство по интерактивной имагогике. — М.: Изд-во Института психотерапии, 2002. — 229 с.
6. Обухов Я.Л. Символ-драма: кататимно-имагинативная терапия детей и подростков. — М.: Эйдос, 1997.
7. Пелевин В. Чапаев и Пустота. — М.: Вагриус, 1999. — 400 с.

ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ ДЛЯ САМОКОНТРОЛЯ
1. Раскройте содержание понятия «метод символического самовыражения» в тренинге. Приведите примеры конкретного воплощения этого метода.

2. Раскройте содержание понятия «метод группового решения проблем» в тренинге. Приведите примеры конкретного воплощения этого метода.
З. Раскройте содержание понятия «метод операционализации» в тренинге. Приведите примеры конкретного воплощения этого метода
4. Объясните разницу между диспозиционными и операциональными играми, а также между деловыми и поступочными играми.

5. Вчем специфика «событийной» классификации тренинговых методов? Какие еще классификации тренинговых методов вам известны?
«Важнейшие методы тренинга»

Типы тренинговых методов	Методы, реализуемые в психологическом пространстве	Методы, реализуемые в пространстве дискурса	Методы, реализуемые в пространстве физической реальности
Методы работы с прошлыми событиями	1 Метод регрессии	2 Метод обмена опытом	3 Метод имитации
Методы работы со случающимися событиями	4 Метод концентрации присутствия	5 Метод групповой рефлексии	6 Метод построения диспозиций
Методы работы с конструируемыми событиями	7 Метод символического самовыражения	8 Метод группового решения проблем	9 Метод операционализации

Глава 7
МЕТАФОРИЗАЦИЯ В ПСИХОЛОГИЧЕСКОМ ТРЕНИНГЕ

 

Понимание метафоры

Как уже указывалось выше, принцип метафоризации является одним из важнейших для психологического тренинга. Для того чтобы понять, почему это так и каким образом ведущий тренинговой группы может использовать метафору, обратимся к психолингвистическим особенностям метафоры.
МЕТАФОРА (греч. «перенос»), троп или фигура речи, состоящая в употреблении слова, обозначающего некоторый класс объектов (предметов, лиц, явлений, действий или признаков), для обозначения другого, сходного с данным, класса объектов или единичного объекта. Когда мы употребляем названия животных не по отношению к самим животным, а переносим их, например, на человека, то это можно считать метафорой. Скажем, фразы о каком-то человеке: «Ну, это орел!» или «Настоящая акула бизнеса» — конечно же, являются метафорическими. В расширительном смысле термин «метафора» относят также к другим видам переносного значения слова.
В психологическом контексте метафора определяется как «выведение, расширение, перенос одной реальности дискурса или содержания на другое, более яркое, вспоминающееся» (Reber, 1995, с. 19). Это нечто большее, чем яркий и полезный образ, приводящий к новому пониманию или видению. Метафора требует способности отражения определенной позиции в понимании вопроса и транслирования этого понимания за рамки привычного контекста в систему других образов при сохранении основного значения.
Как отмечают R.R. Hoffman, Е.L. Cochran и J.M. Nead, «понятие метафоры может быть определено различным образом: как «произнесение одного, подразумевая другое», как «отклонение от семантических правил» и как «совершение имплицитных сравнений, отличающихся от наблюдаемых у объектов» (1992, с. 176 — цит. по В.А. Янчук, 2000).

Психологическое воздействие метафоры чрезвычайно активно используется в художественной литературе. Но не следует думать, что ее роль ограничивается «украшательством» текста. Эстетика метафоры — лишь одна из ее сторон, можно сказать, ее «внешность», заставляющая обратить на нее внимания и восхититься ее красотой (в особенности если метафора неожиданна, нестандартна). Но за внешней формой очень часто скрываются разнообразные смысловые содержания, которые могут быть настолько богаты, что, метафорически говоря, не всякому удается «забрать и унести» все.
Но, кроме того, метафора оказывается инструментом, с помощью которого расширяется круг возможностей для перевода содержания одного понятийного поля в другое. Ведь еще Аристотель говорил, что искусство метафоры — это искусство находить сходство между разными, порой очень непохожими вещами.
И еще: метафора — это нечто большее, чем яркий и полезный образ, приводящий к новому пониманию или видению. Опыт любого человека, связанный е познанием собственного внутреннего мира, составляет основу для огромного разнообразия метафор, в котором психические феномены могут трактоваться как некие сущности и овеществленные или даже одушевленные предметы. Скажем, мы, общаясь с другими людьми, часто говорим, не замечая используемых метафор: «у него мягкий характер», или «эта мысль глубока и ярка», или «меня радует твоя смелая идея».
Сталкиваясь с метафорой (в письменном тексте или в устной речи — неважно), человек не просто осуществляет акт познания; разворачивается процесс осознавания, в котором слиты многоаспектные процессы понимания и интерпретации. Ситуация особенно осложняется, если встает задача передачи усвоенного материала другому, то есть возникает необходимость объяснения.
Известный специалист в области психологической герменевтики А.А. Брудный указывает, ссылаясь на Ирвинга Дж. Ли, семь значений слова «понимание»:
Понимание 1 — следование заданному или избранному направлению (понимание железнодорожного расписания, выполнение приказа и т.п.).
Понимание 2 — способность прогнозировать. Предположение о том, какие последствия повлекут намерения, высказанные кем-то.
Понимание З — способность дать словесный эквивалент.
Понимание 4 — согласование программ деятельности.

Понимание 5 заключается в решении проблем.
Понимание б — способность осуществить приемлемую реакцию (собеседники достигают некоторого единого уровня постижения сущности обсуждаемого текста).
Понимание 7— реализованная способность правильно провести рассуждение, то есть дифференцировать ситуацию от сходных, но отличных, действовать адекватно объекту или ситуации. «Понимание, — говорит В. Гейзенберг, — означает адаптацию нашего концептуального мышления к совокупности новых явлений».
В отечественной науке понимание оказывалось в центре внимания таких исследователей, как А.А. Потебня, П.Л. Блонский, Н.А. Рубакин, М.М. Бахтин, а позже — М.С. Роговин, Г.И. Рузавин, В.А. Лекторский, и другие. При этом во многих концепциях осуществляются попытки интеграции лингвистических, семантических, логико-познавательных, коммуникативных аспектов проблемы понимания. Глубоко проработанный подход к решению этой проблемы предложил А.А. Брудный. С его точки зрения, «понимание есть последовательное изменение структуры воссоздаваемой в сознании ситуации и перемещение мысленного центра ситуации от одного ее элемента к другому. При этом значимость связей между элементами ситуации меняется. Главнейшее звено процесса понимания заключается не только и не столько в установлении связей, сколько главным образом в определении значимости их... Таким образом, понимание здесь рассматривается как взаимодействие с некоторым объектом, в результате которого воссоздается работающая модель этого объекта. Понять — значит собрать работающую модель» (с. 138—139).
С психолого-педагогических позиций понимание метафоры, по нашему мнению, продуктивно рассматривать, опираясь на труды С.Л. Рубинштейна, который считал понимание специфической способностью процесса мышления субъекта. Рубинштейновская трактовка понимания, раскрываемая в свете предложенного им принципа имплицитного и эксплицитного, представляется чрезвычайно эвристичной для анализа восприятия метафоры. Переход от непонимания к пониманию метафоры предполагает совершенно особую форму мыслительной работы субъекта — ведь в метафоре семантические элементы даны в таком качестве, в котором они нё прямо входят в образующий контекст. Здесь нет подобия или тем более изоморфизма ситуация требует от читателя преобразования, реконструкции текста в соответствии с другой системой связей другого контекста СА. Рубинштейн указывает, что дляпонимания текста необходимо повернуть все элементы такой стороной, чтобы они выступили в том качестве, которым они включаются в данный контекст, в образующие его связи. Тут правомерно вспомнить идею А.А. Потебни о неисчерпаемости содержания произведения, открывающейся контекстом читателя, тогда как само произведение должно представлять собой законченное в себе целое. Эту же мысль встречаем у А.А. Брудного: «Можно сказать даже, что поливариантность понимания есть специфическая особенность текстов художественной литературы. Это зависит не только от содержания текстов, но и от особенностей ихконструкции» (с. 139).

Интерпретация и объяснение метафоры

Вообще проблема соотношения понимания и объяснения в науке весьма запутанна. Как известно, по В. Дильтею именно эти категории обозначают разделение психологии на гуманитарно-ориентированный и ествественно-научный подходы. При этом в понимании более важным является механизм переживания и ценностное отношение, а в объяснении - рационализация и выделение общих законов.
В герменевтике, педагогике, психологии категории понимания, интерпретации и объяснения трактуются столь разнообразно, что, прежде чем описать некоторые особенности осмысления метафоры участниками тренинга, следует хотя бы кратко проанализировать соотношение указанных категорий исходя из субъектной парадигмы.
Герменевтический подход содержит в себе достаточно противоречивые взгляды на соотношение понимания, интерпретации и объяснения. В одних случаях понимание рассматривается как процесс проникновения в причины явлений, а интерпретация — как выведение следствий такого проникновения (Э.В. Ильенков). В других — критерии разграничения этих понятий связаны с объективностью-субъективностью: понимание трактуется как рациональный процесс, а интерпретация — как субъективный процесс произвольного толкования (Г. Фреге). Довольно часто интерпретацию считают средством понимания (правда, при этом содержательно интерпретация и объяснение фактически оказываются совпадающими).
Однако что представляет собой в целом активность субъекта при столкновении с метафорой?

Следует заметить, что согласно Рубинштейну деятельность — это не единственная форма активности. Кроме познания, раскрывающего сущность объектов и деятельности, преобразующей эти объекты, можно и нужно учитывать еще одну форму активности, о которой писал С.Л. Рубинштейн — созерцание, благодаря которому субъект особым образом относится к бытию.
Детская фантазия, философские построения, математическое оперирование идеальными объектами, художественное творчество — это всего лишь различные методы созерцания, имеющего активный характер. Модели отношений действительности, отражаемые в метафорах, служат средствами более глубокого раскрытия сложных связей, существующих между различными объектами. Метафора как способ обозначения одного через другое, переноса свойств одних предметов на другие является продуктом характерного для созерцания способа фиксации человеком своей особой субъективной реальности. «Метафоричность высказывания, создаваемая за счет использования житейских (в терминах Л.С. Выготского) понятий, имеющих большое число семантических признаков, семантических полей, чем конкрентно-научные понятия, создает широкий простор для возможной конкретизации, раскрытия концептуального содержания» (В.Ф. Петренко, 1997, с. 142—143).
Встречаясь с метафорой, субъект соотносит полученную информацию, осмысленное содержание с конструктами своего сознания; он как бы размещает новое знание в сформированной у него к настоящему моменту когнитивной системе. А интерпретируя метафору, он осуществляет выработку собственного — личного — отношения к воспринятым смыслам.
Например, на тренинговом занятии от кого-то из участников звучит фраза: «Жизнь похожа на бублик׃ кому-то достаются края, а кому-то — серединка». Один из воспринимающих эту метафору интерпретирует ее так: Для N. вся жизнь сводится к питанию — возможно, потому, что в его, слушателя, когнитивной системе устойчиво зафиксирована идея о роли пищи для физиологического выживания. А другой участник, опираясь на собственный опыт неудачника, истолкует прозвучавшую метафору иначе: «Очевидно, N., так же как и я, все время оказывается опоздавшим к раздаче жизненных благ». Вот тут и обнаруживается отличие понимания от интерпретации: понимание состоит в том, что возникает подобие (в идеале — изоморфизм) между смысловым полем текста и семантическим пространством субъекта; интерпретация же вовсе не связана с таким подобием, напротив, она в первую очередь определяется теми контекстами, в которых воспринимается метафора, и концептами сознания субъекта.
Когда же субъект воспроизводит смысловое содержание текста для другого лица, следует говорить об объяснении. Однако заметим, что при этом правомерно говорить о двух типах объяснения: в случае передачи смыслов исходного текста происходит объяснение понятого, в случае изложения собственной точки зрения на метафору — объяснение своей интерпретации. Можно, по-видимому, считать эти два типа разноуровневыми, поскольку второй случай подразумевает более высокую степень мыслительной деятельности, включающей и понимание, и нечто большее — новое, субъективное выявление смыслов текста и эксплицирование осознанного для другого субъекта, требующее учета контекстов воспринимающего.
В приведенном выше примере, рассказывая кому-то третьему об услышанной на тренинге метафоре, участник может произнести следующее: «Жизнь уподобляется N. продуктам питания, которые делятся не по справедливости. Похоже, он относит себя к тем, кому достается дырка от бублика. Я так думаю потому, во-первых, что он уже не раз упоминал о своей неуспешности, а во-вторых, он произнес это с такой интонацией...»
Интерпретация метафоры представляет собой сложное сочетание когнитивного и оценочно-смыслового процессов, имеющее ярко выраженный индивидуально-специфический характер. Одни субъекты при интерпретации ориентируются в большей степени на раскрытие смысла, вложенного в метафору автором, другие — на те смыслы, которые связаны с контекстом и не слишком очевидно представлены в тексте, третьи — на смыслы, проецируемые на текст ими самими, четвертые — на оценку автора и его позиции и т.д.

Метафора и субъектность

В своей монографии, посвященной личности как субъекту интерпретации, А.Н. Славская дает такое определение интерпретирования: «...Индивидуальное толкование действительности во всей совокупности ее социальных процессов, событий, структур, человеческих отношений, поступков, личностей и собственной жизни» (с. 63). Иными словами, она выносит понятие интерпретации за рамки привычного использования лишь в отношении текста (впрочем, тут можно вспомнить утверждение Ю.М. Лотмана о том, что культура вообще «тяготеет к тому, чтобы рассматривать созданный Богом или Природой мир как Текст, и стремится прочесть сообщение, в нем заключенное» (с. 10). И еще очень значимое с психологической точки зрения утверждение А.Н. Славской: «Чрезвычайно важна при раскрытии функций и форм интерпретации их своеобразная и прямая и обратная связь с субъектом интерпретирования: чем выше идентичность субъекта, тем определеннее его мнение и способ самовыражения; чем более определенно выражает себя субъект в сложных, меняющихся и противоречивых условиях, тем большую уверенность он обретает.
Важнейшей функцией интерпретации является создание личностью своего внутреннего субъектного мира, который принимает форму ценностно-смыслового конструкта, выражающего понимание и объяснение субъектом мира и самого себя» (с. 76).
Развивая эту идею относительно понимания и толкования метафор, можно говорить, что в этих действиях субъект открывает себя в разнообразных аспектах. Глубина осмысления, нестандартность трактовок метафор свидетельствуют не только об уровне интеллектуального развития субъекта, но и многогранности его внутреннего мира, его ценностно-смысловом отношении к действительности и к себе. Пусть не всегда имеющееся в мысли находит полноценное отражение в речи (имплицитно, по С.Л. Рубинштейну), однако часто именно в таком интуитивном, образном, эмоциональном выражении и проступает подлинная экзистенциальность личности.

С.Л. Рубинштейн писал: «Всякая метафора выражает общую мысль; понимание метафоры, поэтому требует раскрытия в образной форме ее общего смыслового содержания, так же как при употреблении метафорического выражения требуется подыскать образы, которые бы адекватно выразили общую мысль. Но метафорические выражения были бы совершенно никчемным украшением и собственно излишним балластом, если бы образ ничего не прибавлял к общей мысли. Весь смысл метафоры — в тех новых выразительных оттенках, которые привносит метафорический образ; вся ее ценность в том, что она прибавляет к общей мысли, выражая ее. Метафорические образы выражения общей мысли имеют смысл, только поскольку они содержат больше того, что дает формулировка мысли в общем положении» (с. 335).
Метафора оказывается не только языковым тропом, но и одним из наиболее ярких способов самовыражения субъекта посредством понимания, интерпретации и объяснения открывшихся ему метафорических смыслов.
Субъектность связана с расширением экологического мира человека, то есть с выходом в новые пространства представлений, отношений и действий, а метафора как раз и является универсальным средством перехода в новые пространства. Следовательно, метафоризация может выступать ключевым принципом реализации субъектного подхода в психологическом тренинге.

Особенности метафоры как инструмента психолога

Очевидно, что речевое взаимодействие, возникающее между ведущим и участниками психологического тренинга, должно обладать характеристиками, позволяющими максимально естественно и быстро порождать их общее семантическое пространство. Последний термин означает множество совпадающих по значению элементов, присутствующих в сознании разных людей. Например, слово «дом» имеет совершенно разное значение для бомжа, строителя, эколога и крестьянина. Мы можем говорить вроде бы об одном, но на самом деле неправильно понимать друг друга именно за счет несовпадения наших семантических пространств. Общее семантическое пространство возникает как условие и результат понимания людьми друг друга.
В чем же заключаются особенности метафоры, которые нужно учитывать, применяя ее во взаимодействии психолога-тренера и членов группы как необычное средство перевода смыслов?
Во-первых, метафоры лежат в основе мышления и могут быть применены для развития мышления.
Даже научное мышление не может обойтись без метафор. Важная роль метафор в науке определяется тем достаточно очевидным фактом, Что почти все наиболее значимые открытия в естественно-научных и общекультурных областях с помощью метафорическтих аналогий находили свое отражение в научных теоретических моделях и концепциях. Достаточно вспомнить, например, в рамках психологии некоторые классические метафоры сознания, на которые явно или неявно опираются основатели фундаментальных психологических школ «поток, птичий полет (У. Джемс), «вершина айсберга» (З. Фрейд), «симфония, фуга, музыкальная композиция» (Д. Джойс, А. Бергсон), «горизонт, перспектива» (В. Келер) и т.п.

Некоторые ученые полагают, что научный текст должен быть чрезвычайно строгим и полностью избавленным от всякой метафоричности. Однако легко увидеть, что почти любая научная теория не только в своей основе имеет некоторую метафорическую модель, но и часто развивается в метафорическом контексте. В математике, скажем, теория множеств постоянно иллюстрируется представлением неровного овала с набором кружочков внутри. При том, что понятие «множество» включает не только такие примитивные образцы! В физике классическая механика всегда апеллирует к метафоре взаимодействия двух или нескольких тел; в нейробиологии популярна компьютерная метафора — уподобление действия нейронных сетей работе сложного компьютера.
К. Прибрам на примере развития исследований в области нейропсихологии демонстрирует роль метафоры в процессе научного исследования:
группа исследователей начинает с общей метафоры — широкого и неопределенного ощущения сходства между двумя объектами;
они упорядочивают эту метафору первоначально посредством рассуждений по аналогии между сравниваемыми объектами;
посчитав проделанную работу достаточной, они трансформируют исходную метафору в строгую научную модель, теоретическую конструкцию, предлагаемую широкому научному сообществу для проверки.
Так и хочется воскликнуть: существовала бы вообще наука без способности ее творцов к созданию метафор?!
Фактически можно говорить о том, что, несмотря на кажущуюся неочевидность основополагающего влияния метафор в научном мышлении, они всегда скрыто присутствуют, и претензии на неиспользование метафор являются не чем иным, как обманчивой видимостью.
Интересно, что Альберт Эйнштейн, человек, традиционно воспринимаемый как образец рационально-ориентированного ученого, посвятил метафоре потрясающие по своей метафоричности слова «Рациональный разум — это преданный слуга, интуитивный разум — это священный подарок. Парадокс современной жизни заключается в том, что мы начали поклоняться слуге и порочить Божественное».
Получается, напрасно психологи иногда стремятся избавить содержание преподносимого клиентам материала от метафор, считая, что они засоряют смысл. Если уж в научных концепциях метафора необходима, то уж в процессе практической психологической работы без нее никуда не деться. При этом требуется глубокая переработка и трансформация психологического материала в приемлемые и понятные формы. Поскольку метафоричность присутствует, как было показано, даже в научных текстах, представляется целесообразным и естественным максимально эффективно использовать принцип метафоризации представлений в тренинговой работе.
Во-вторых, метафора является великолепным средством связи различных областей знания и перевода с языка одного человека на языкдругого.
Возможностям использования метафоризации глубокое обоснование дает теория автокоммуникации Ю.М. Лотмана, который опирается на положение о необходимости для существования и развития культуры двух систем кодирования — дискретной (то есть прерывной) и континуальной (то есть непрерывной, бесконечной). Лотман указывает «для существования культуры как механизма, организующего коллективную личность с общей памятью и коллективным сознанием, видимо, необходимо наличие парных семиотических систем, с последующей возможностью последующего перевода текстов» (Ю.М. Лотман, 1996, с. 44). Содержание, закодированное в одной системе, невозможно абсолютно без искажений перевести в другую систему кодирования. Некоторая неадекватность, несовпадение открывают возможность выхода в новые семантические пространства, благодаря трансформации исходной информации порождают новые смыслы. «дискретной и точно обозначенной семиотической единице одного текста в другом соответствует некоторое смысловое пятно с размытыми границами и постепенными переходами в область другого смысла.. В этих условиях возникает ситуация непереводимости, однако именно здесь попытки перевода осуществляются с особенным упорством и дают наиболее ценные результаты» (Ю.М. Лотман, 1996, с 47).
Что это значит для психолога-тренера?
Если мы хотим помочь клиентам в развитии творческого мышления, надо чаще предлагать им самостоятельно «строить мосты» между самыми разными областями знаний. А что, если жизненные проблемы клиента рассмотреть через призму совершенно неожиданных аналогий? Можно, например, использовать сказочные образы для освещения трудностей ведения бизнеса или сложных вопросов семейных отношений.
Многие люди порой относятся к некоторым сказкам с предубеждением, считая, что «они учат чему-то не тому», «проповедуют сомнительную мораль». Происходит это часто просто от недостатка знаний о метафорических смыслах, скрытых в подобных произведениях.
Е.В. Улыбина предлагает рассматривать «правильные» и «неправильные» тексты. «Правильные» связаны с верой в то, что мир справедлив и каждый получает в нем то, что заслуживает. Они составляют основную часть официальной культуры или близки к ней по духу направлены на упрочение существующего мира, выражают ценности стабильности и значимости принадлежности к группе. «Неправильные» тексты рассказываюто нарушениях основных запретов, налагаемых культурой на человека, показывают несовпадение морали и успеха, силы и добродетели. Мир, изображенный в них, не удобен, не пригоден для жизни, и соблюдение в нем любых правил либо глупо, либо трагично. В массовую куль туру «неправильные» тексты почти не попадают.
По мнению Е.В. Улыбиной, оба вида текстов выполняют в человеческой психике защитную функцию, сосуществуют на уровне обыденного сознания, воспроизводя исходную амбивалентность и поддерживая полноту системы смыслов. Нарушение этой системы негативно сказывается на функционировании личности. Таким образом раскрывал вместе с участниками группы неочевидные смыслы таких, например, трагических сказок, как «Русалочка» или «Снегурочка» психолог может способствовать развитию у них новой картины мира.
В-третьих, метафора является эффективным средством развития самосознания и субъектности.
Чрезвычайно важной в связи с этим представляется мысль Е.В. Улыбиной о взаимовлиянии процессов формирования субъектности, самосознания, а также знаковых и символических форм, в которых отражаются самопредставления: «Формирование субъектности связано с изменением форм репрезентации знаний о себе. Информация, представленная в знаковой форме, имеющей дискретный характер, переводится в чувственную форму, имеющую континуальный характер, что приводит к изменению первоначального содержания. Такое же движение совершается в обратном порядке... Неоднозначность символа дает возможность преодолевать четкую закрепленность системы значений, не теряя при этом связи с группой, опираясь на архаические смысловые связи, объединяющие всех членов группы. Терпимость к противоречиям позволяет сосуществовать противоречивому субъективному отношению к развитию — стремлению к изменению и
страху перед изменениями» (Е.В. Улыбина, 2001, с. 241).

 

По К. Юнгу, именно способность к созданию метафор и символов есть специфически человеческая черта, определяющая его сущность: «Ни одно живое существо на земле не выстраивает между собой и
природой символическую среду» (с. 6).
В-четвертых, метафора обладает качеством смягчения, облегчения восприятия болезненной информации.
Она позволяет сообщить важную для участников группы информацию о желательных формах поведения, важных ценностях, нравственных нормах таким образом, что всякая пафосность и морализаторство просто исключаются. А значит, метафорический язык дает возможность психологу донести до клиента определенные сведения не просто в более легкой для восприятия форме, а в форме, не вызывающей у него протеста и преодолевающей барьеры понимания, ненавязчиво предложить варианты решения проблемы. Возможность разнообразного толкования клиентом услышанной метафоры определяет выбор наиболее подходящего именно для него решения.
Можно сказать, что метафоры действуют гораздо мягче и деликатней, чем многие другие средства психологического воздействия. Об этом говорят, например, Д. Миллс и Р. Кроули как об «утонченности» терапевтической метафоры: «Смысл рассказанного «попадает в точку», но каким-то удивительно отстраненным путем. Проблема хоть и высвечивается, но предстает спокойно расплывчатой; повествование хоть и пробуждает скрытые возможности и способности, но неким обобщенным и отнюдь не напористым образом» (с. 57 ).
Кроме того, как было показано в рамках юнгианской психологии, метафоры и сказки актуализируют архетипы коллективного бессознательного, что включает дополнительные психические ресурсы. Юнг отмечал: «Огромное преимущество мифологических представлений в том, что они гораздо в большей степени объективизируют конкретику и соответственно делают возможной персонификацию ее... Любовь и ненависть, страх и благоговение выходят на сцену, поднимая конфликт до уровня драмы».
Надо помнить и том, что метафоры могут использоваться психологом не только в форме вербальных конструкций. Упражнения, игры, психологические техники, которые он применяет в работе с детьми и взрослыми, являются, по сути дела, метафорами — ведь они говорят об одном предмете через признаки другого.
Практический психолог, проводящий тренинг, фактически всегда осознает он это или нет — опирается на метафору, поскольку каждую психологическую игру можно считать поведенческой метафорой.

В-пятых, метафора транслирует от одного человека другому скрытые смыслы.
Суть лежащего в основе этой функции механизма состоит в следующем. Обладая «свойством преломления», метафорический образ позволяет разглядеть новое содержание в обычных вещах и перенести эти смыслы за пределы области, их породившей. За счет того, что в метафорическом образе уже по определению помимо его самого есть и еще «нечто», что он скрыто содержит — и количество скрытых смыслов чрезвычайно велико, — у субъекта возникает возможность черпать из метафоры то содержание, которое соответствует его миропониманию и видению своих проблем. Скажем, даже во всем известной сказке «Колобок» один увидит картину жизненного пути человека; вынужденного преодолевать разные трудности на разных этапах своей жизни, другой благодаря сказке осознает идею о необходимости автономии от родителей, третий откроет в ней смысл, связанный с предопределенностью судьбы и следованием своему предназначению, и т.п. Образно говоря, метафора — это волшебный сундучок, в котором каждый находит то сокровище, какое именно он способен там найти.
В-шестых, метафоры пробуждают творческие ресурсы воображения.
Язык метафор, будучи одним из универсальных языков человеческого общения и одним из важнейших средств искусства, обеспечивает раскрытие творческих потенциалов субъектов в процессе совместной активности. Как писал Стендаль, «стремление к новому есть первая потребность человеческого воображения». Психолог, стремящийся к развитию у участников тренинга творческих способностей, неизменно должен опираться на воображение. И метафора — лучший инструмент для этого.
В-седьмых, метафоры сближают образы мира, имеющиеся у ведущего и участников группы.
Возникает возможность не только понимания (в когнитивном аспекте), но и взаимопроникновения в систему трудновербализируемых смыслов, что сочетается с принятием, сопереживанием, открытиями. Наполняя содержание тренинга яркими, красивыми метафорами, психолог-ведущий дает возможность членам открыть новые смыслы и психологии, и своей собственной жизни через использование близких им и интуитивно понятных образов.
Ведущий и участники тренинга становятся психологически ближе друг к другу, и мысли одного становятся понятны другим именно благодаря метафоре. Сухость и чеканность языка сушат отношения; «безобразность» — просто безобразна!

ЛИТЕРАТУРА
1. Брудный А.А. Психологическая герменевтика. — М.: «Лабиринт», 1998.
2. Вачков И.В. Метафорический тренинг. — М. Ось-89, 2006. —144 с.
3. Лотман Ю.М. Несколько мыслей о типологии культур //Языки культуры и проблемы переводимости. — М., 1987.
4. Миллс Д., Кроули Р. Терапевтические метафоры для детей и «внутреннего ребенка». — М.: Класс, 1999. — 144 с.
5. Петренко В.Ф. Основы психосемантики. — Смоленск: Изд-во СГУ, 1997. — 400 с.
6. Рубинштейн С.А. Основы общей психологии. — СПб., 2001.
7. Славская А.Н. Личность как субъект интерпретации. — Дубна: Феникс+, 2002.
8. Улыбина Е.В. Психология обыденного сознания. — М.: Смысл, 2001. — 263 с.
9. Юнг К.Г. Структура психики и процесс индивидуации. — М.: Наука. 1996. — 269 с.
10. Янчук В.А. Методология, теория и метод в современной социальной психологии и персонологии: интегративно-эклектический подход. — Мн.: Бестпринт, 2000. — 416 с.

ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ ДЛЯ САМОКОНТРОЛЯ
1. Дайте определение метафоры. Объясните, опираясь на соответствующую литературу, чем отличается метафора от метонимии, оксюморона, сравнения и других тропов.
2. Что значит — понять метафору?
3. Раскройте соотношение понимания, интерпретации и объяснения метафоры. Приведите примеры.
4. В чем связь метафоры и субъектности? Может ли метафора служить средством развития субъектности?
5. Назовите особенности метафоры, позволяющие эффективно использовать ее практическому психологу.
6. Почему принцип мет