Прилагательные в речи ребенка

 

Что раньше появляется в речи ребенка: существительные, прилагательные или глаголы? Или, точнее сказать, - слова, обозначающие предметы, действия предметов или признаки предметов?

Если проанализировать состав лексикона ребенка полутора-двух лет, то окажется, что в нем преобладают существительные, на втором месте глаголы, а прилагательных ничтожно мало. Это и понятно: ребенку важнее выделять предметы и обозначать действия, с ними связанные, чем указывать на качества этих предметов. Качество ведь есть нечто второстепенное по отношению к предмету. В первичной картине мира, которую отражает речь ребенка, присутствуют в первую очередь предметы и действия, что и создает предпосылки для формирования в дальнейшем категорий существитель­ного и глагола. Все прочие части речи (прилагательные, наречия, числительные и т. п.) формируются на базе указанных категорий и в тесной связи с ними.

К тому же высказывания ребенка на втором году жизни еще эле­ментарны и не могут вмещать более одного-двух синтаксических отношений. Среди начальных структур находим предмет и его принадлежность лицу и предмет, и его качественный признак. Обра­тимся сначала ко второй структуре, которая является базовой для образования основного разряда прилагательных – прилагательных качественных.

При анализе диалогов взрослых с детьми раннего возраста об­наруживается, что взрослые с удивительным единодушием обра­щают внимание ребенка на две основные характеристики предме­та: его общую оценку (положительную или отрицательную) и его размер. Положительная оценка часто поощряет действия ребенка с тем или иным предметом, а отрицательная призвана предостере­гать от контактов с ним. Следует отметить необычайно выразитель­ную интонационную окраску высказывания взрослых, благодаря чему ребенок легче воспринимает смысл речи, даже если отдель­ные детали не до конца ясны.

Соответственно и в детском лексиконе появляются слова, служащие для выражения общей положительной или отрицательной оцен­ки - во многих семьях это слова, которые мы выше назвали словами языка нянь: БЯКА (или КАКA) - для отрицательной оценки обычно неодушевленных предметов и ПАЙ - для выражения одобрения положительной оценки человека и ею поведения. Эти оценки чрезвычайно существенны для ребенка, так как формируют его этичес­кие и эстетические эталоны, помогают классифицировать предметы и события в соответствии с принятыми в обществе установками.

В течение определенного периода предмет и его признак еще не разделены в сознании ребенка, оценочное слово, употребляемое взрослым, а вслед за ним и ребенком, представляет собой некоторый диффузный комплекс, в котором предмет и его качество слиты, и ребенку предстоит через некоторое время их самостоятельно разделить, когда выясняется, что данный признак приложим и к другим субстанциям, а данная субстанция может характеризоваться также и другими признаками.

Так, Оле М. запрещалось брать в рот семечки, в то время как взрослые на ее глазах их усердно щелкали. Когда ребенок тянул семечки в рот, он каждый раз слышал предостерегающее: «Бяка!» Поскольку это слово оказалось закрепленным именно за данной ситуацией, девочке не хватало понятий его другого применения. Когда она слышала слово бяка, то смотрела туда, где обычно лежали семечки. Разделение ситуации на элементы произошло позже, когда речевой опыт ребенка (в данном случае мы имеем в виду опыт не продуцирования, а восприятия чужой речи) поз­волил ему разделить предмет и его признак. Для этого необходимо было произвести некоторый анализ высказываний типа «Нельзя трогать семечки» или «Папа за семечками пошел», "Собачка мои тапки опять утащила. Собачка — бяка» и т. п. Слово бяка, являясь временным подспорьем в языке ребенка может, разумеется, считаться настоящим прилагательным из-за отсутствия необходимых морфологических примет (прежде всего — возможности склоняться и благодаря этому согласовываться с существительным), так и из-за ограниченности своих синтаксических функций (обычные прилагательные могут быть в предложении как сказуемыми, так и определениями, а данное слово, как и ему подобные из языка нянь, в роли определения употреблены быть не могут).

На ранней стадии возникают и первые определения — маленький и большой (отвлекаемся в данном случае от особенностей их звукового оформления). Указание на большой размер предмета вначале происходит с помощью жеста: ребенок показывает размер предмета руками, часто сопровождая это вокализациями с очень характерной интонацией. Заметим, что и в речи взрослых, обращенной к ребенку, большой произносится низким тоном, а маленький высоким. То же характерно для вокализаций, а затем и слов ребенка передающих этот смысл.

В раннем возрасте в лексикон большинства детей входит слово горячий, употребляемое чаще всего в расширительном смысле, как знак чего-то опасного, с чем не дозволяется иметь дело. Так, маленькая Оля С. называла ГАЯГА (горячий) не только горячий чайник, но и острый ножик. Аня П. произнесла это слово, нечаянно дотронувшись до кактуса.

На втором году в речи некоторых детей встречаются случаи не вполне осознанного употребления прилагательных в сочетании с существительными, при этом можно видеть, что подобные сочетания составляют единый комплекс и в сознании ребенка не расчле­няются на элементы. «Замороженными», однако, могут быть не только формы слов, но и словосочетания, и даже целые предложе­нии. Оля К. (1 г. 4мес.) после посещения зоопарка стала говорить БЕЯ МИСЯ (белый мишка), при этом слово белый ни с каким дру­гим существительным не употреблялось. Несомненно, сочетание выступало в роли своего рода цельной номинации явления, тем более что семантика цветовых прилагательных в этом возрасте ре­бенку еще не может быть доступной. Более осознанным было употребление братом Оли Сашей К. сочетаний КАЯ БИБИ (о легко­вой машине) и ГАЯ БИБИ (о грузовике), зарегистрированное в 1 г. 5 мес. Здесь уже можно видеть раздельную номинацию предмета и его признака, т. е. КАЯ и ГАЯ уже несколько ближе к прилагатель­ному, чем употребляемое Олей БЕЯ. Однако и такое употребление можно определить как контекстно связанное. Раннее появление этих слов в лексиконе ребенка обусловлено тем, что они имели вы­сокую прагматическую ценность, потребность как-то выразить важ­ный для ребенка смысл была достаточно сильна.

Первые прилагательные, сознательно употребляемые детьми, это слова, обозначающие размер, вкус, цвет, вес, температуру, разного рода оценки. О том, что они уже являются самостоятельными лек­сическими единицами, свидетельствует тот факт, что они могут упот­ребляться не с каким-то одним, а с разными существительными.

Вот начальный «адъективный словарь» - Ани С., ребенка, речь которого фиксировалась матерью с особой тщательностью. В спис­ке представлены прилагательные, употребляемые ребенком от 1 г. 9 мес. до 2 лет 2 мес. Они приводятся все в форме мужского рода, хотя Аня первоначально предпочитала форму женского рода, неза­висимо от рода существительного, т. е. техника согласования прила­гательных с существительными не была еще ею освоена. Правиль­ное согласование зафиксировано лишь к концу указанного периода. Словарь прилагательных Ани С.: большой, красивый, плохой, хороший, грязный, голодный, мокрый, горячий, длинный, липкий.

Самые частотные — три первых слова, четыре последних заре­гистрированы всего по одному разу. Все прилагательные принад­лежат к разряду качественных. В репертуаре Жени Гвоздева в возра­сте 2 лет 3 мес. насчитывалось 23 прилагательных.

Многие из прилагательных появляются сразу в составе антони­мических пар (большой - маленький, горячий — холодный и т.д.). Зачастую ребенок усваивает общие компоненты значения, объеди­няющие антонимы или члены одной тематической группы, напри­мер цветовой, но при этом не может выбрать нужный член пары или член тематической группы. Так, Юля Ж., воспитывающаяся в доме ребенка, путает большой и маленький и иногда употребляет их параллельно:

Взрослый. Машина большая или маленькая?

Ю л я. БАСАЯ И МАЛЕНЬКАЯ.

Взрослый. Какая машина?

Юля. БАСАЯ.

Ребенком, как правило, сначала усваивается принадлежность слова к определенной тематической области (например, цвет, размер и т. п.) и уже позднее — место, занимаемое данным словом в составе тематической группы. Другими словами, родовые семантические компоненты значения осваиваются раньше, чем дифференциальные. Замечено, что очень многие дети в течение определенного периода понимают, что то или иное слово обозначает цвет, но различий между цветовыми обозначениями постигнуть еще не могут при том, что воспринимают различия и сходство в цвете очень рано. Как показывают экспериментальные исследования, уже полугодовалые дети способны реагировать на изменение цвета предмета, а с полутора-двух лет многие дети, не умея еще ответить с вопрос, какого цвета тот или иной предмет, могут, тем не менее, сортировать их по цвету. Как и в других случаях, восприятие речи в данной сфере значительно опережает продуцирование.

В 2 г. 4 мес. 15 дн. Женя Гвоздев употребляет впервые черный: «ПАПА, ОТРЕС МНЕ ХЛЕПА. ЧЕРНЫЙ». Черный тут надо трактовать как часть устойчивого сочетания черный хлеб, а цветового значения, в сущности, нет. В то же самое время зафиксировано появление других цветовых прилагательных, но, как свидетельствует сам А.Н.Гвоздев, без понимания смысла. Держа в руках черный чулок, Женя говорил: «ЗОЛТЫЙ, КРАСНЫЙ ЦЕЛОК» (желтый, красный чулок).

Хорошо известен следующий феномен: у каждого ребенка в определенном периоде его когнитивного развития одно цветовое прилагательное как бы становится заместителем всех остальных. Так, Сеня Р. всем другим цветовым прилагательным предпочитал слово СИНИЙ, Наташа М. - КРАСНЫЙ, Ваня II. - ЗЕЛЕНЫЙ. Есть случаи своего рода синестезий, когда сенсорные эталоны как бы смещаются из одной области в другую. Так, Миша Т. характеризовал словом СИНИЙ все понравившиеся ему предметы безотносительно к их цвету. Оля С. характеризовала через слово ГАЯГА (горячий) все предметы, представляющие в каком-нибудь смысле опасность (не только горячие, но и колющие, режущие и т. п.). В этом можно видеть проявление своего рода лексико-семантической сверхгенерализации.

Осваивая так называемые «параметрические» прилагательные, т.е. прилагательные, обозначающие размер, вес, ширину, толщину, высоту и т. п., ребенок понимает в первую очередь собственно количественные компоненты значения, а уже во вторую очередь — самый параметр, по которому производится оценка. Отсюда — многочислен­ные случаи отсутствия параметра. Тогда слова большой — маленький употребляются вместо всех других параметрических прилагательных как некие их универсальные заменители: БОЛЬШОЙ ДЯДЯ (о тол­стяке), МАЛЕНЬКАЯ РЕЧКА (о неширокой реке). В других случаях происходит смешение параметров: КРЕПКИЙ ДОЖДЬ (о ливне), ТОЛСТЫЙ ЧЕМОДАН (о тяжелом, но вовсе не широком чемодане). В ранний период прилагательные используются почти исклю­чительно в функции сказуемого, составляя при этом центр сооб­щения.

БАСАЯ КАКАЯ КАТУКА (большая какая катушка), АЯСИЙ ОСЬКА (горячая ложка), МАМА АОСИЙ (мама хорошая), АХОЙ МЯВА, ДАЙ ГУГОЙ! (плохое одеяло, дай другое). Первый пример - из речи Жени Гвоздева, три последних - из речи Саши С., записан­ные в возрасте, когда ему было от 1 г. 9 мес. до 1 г. 10 мес. Характер­но, что в дневниковых записях не встретилось ни одного случая использования прилагательного в функции определения. Практи­чески отсутствуют эти случаи и в дневниковых записях родителей Ани С. Употребление прилагательных, в качестве определений от­мечается значительно позднее. Знаменательно, что в отличие от нашего взрослого языка прилагательные в речи маленького ребен­ка стоят чаще всего не перед определяемым словом, а после него, что в общем больше соответствует природе самих явлений: действи­тельно, ведь предмет важнее, весомее признака, признак - нечто второстепенное. Планируя высказывание, взрослые успевают на ходу изменять естественный, порядок следования компонентов, ре­бенок этого не делает, тем более что русский язык позволяет такие вольности из-за отсутствия строго фиксированного порядка слов.

Вот пример из речи Миши Т. (2 г. 6 мес.): «МАСЯ И СЁЗЯ МЯПЬ ЛАПАПОЙ СИНЕЙ» (Маша и Сережа мяч лопатой синей) - глаго­ла в данном предложении нет, а прилагательное синяя, стоящее после существительного, служит в речи данного ребенка для обозначе­ния наивысшей положительной оценки.

Около двух лет (а у многих и раньше) в речи детей появляются случаи изменения прилагательного по падежам, родам и числам, т. е. одно и то же слово может быть употреблено в разных формах. При этом согласование прилагательного с существительным по числу и падежу усваивается гораздо раньше, чем согласование по роду. Это связано с тем, что и сама категория рода существительных усваи­вается поздно. Замечено, что дети склонны употреблять вначале все прилагательные в форме либо мужского, либо женского рода. Так, Аня С. использовала форму женского рода: «ПАТИНА НОСЬ БАФАЯ» - У Буратино нос большой, (1 г. 10 мес. 9 дн.), Саша С. предпочитал форму мужского рода: «АЯСИЙ ОФКА»- горячая ложка (1 г., 8 мес. 12 дн.). Только позднее начинается дифференциация по родам, при этом период колебаний и ошибок занимает достаточно много времени. У Жени Гвоздева такие колебания наблюдались до двух с половиной лет, к трем годам они окончательно исчезли.

Относительные прилагательные появляются гораздо позднее, чем качественные. Это и понятно — любой язык, в том числе и русский, представляет возможность передать идею отношения к предмету, действию или месту путем прямой отсылки к соответствующему существительному, глаголу или наречию, т. е. вместо молочный кисель всегда можно сказать кисель из молока, купальный костюм - костюм для купания. Относительные прилагательные составляют как бы второй эшелон слов и не входят в число первой необходимости.

Обратимся теперь к рассмотрению проблем собственно грамматических. Дети практически не делают ошибок в образовании форм прилагательных (за исключением компаратива). Для них не составляет особого труда образовать любую из 24 (для относительных и притяжательных) или 30 (для качественных) прилагательных форм. Это обстоятельство на первый взгляд кажется удивительным, ведь по числу форм парадигма прилагательного вдвое превосходит парадигму существительного. Тем не менее, в словоизменении существительных дети допускают огромное число ошибок, а в словоизменении прилагательных ошибок очень мало. Это объясняется простым (относительно системы) построением парадигмы прилагательного в нашем языке все формы образуются от единой основы, ударение неподвижно, запретов и ограничений на образование форм нет: большой, большого, большая, большую, большие, больших и т. п. Самостоятельно образуя форму, ребенок действует в соответствии с данным правилом, и его форма неизбежно совпадает с уже имеющейся в языке, пространства для формотворчества не остается. Это лишний раз подтверждает запрограммированность детских инновации: они возможны там, где налицо иерархически организованная система правил, а также имеются запреты и ограничения на действие правил. Если же система устроена простым и непротиворечивым способом, то даже ее громоздкость не является препятствием для быстрого и безошибочного усвоения. Сейчас мы говорим о конструировании формы, а не о выборе прилагательных. Выбор может бы ошибочным вследствие неусвоенности техники согласования с существительным.

Сложность для ребенка представляет лишь одна языковая опе­рация — образование сравнительной степени (компаратива). Мы будем говорить о сравнительной степени прилагательного, но фак­тически все, о чем пойдет речь, распространяется и на сравнитель­ную степень наречий, а также на так называемые слова категории состояния (типа Мне легко ). В соответствии с внутренними сис­темными закономерностями языка компаратив возможен только у слов, обладающих качественной семантикой и к тому же таких, ко­торые обозначают качество, способное к «градуальному» измене­нию, т. е. к постепенному его уменьшению или увеличению. Поэто­му в нормативном языке невозможен компаратив от относитель­ных прилагательных. Детей это, однако, не останавливает: - «Я бы тебе ПОШОКОЛАДНЕЕ конфету дал, да у меня нет». Приведем разговор между ребенком и взрослым: «Это колечко ЗОЛОТЕЕ». — «А что это значит?» - «Больше блестит». Золотой здесь факти­чески имеет значение блестящий. Девочка отказывается надевать теплую кофту, объясняя, что она ШЕРСТЯНЕЕ, чем та, которая на ней. Отвечая на просьбу объяснить, что это значит, ребенок отвеча­ет: - «Больше кусается». Семилетний мальчик не хочет идти в кино, мотивируя, что фильм ЕЩЕ ДЕТСКЕЕ, чем «Красная Шапочка». В последнем случае преодолевается не только семантический (компаратив образован от относительного прилагательного), но и фор­мально-структурный запрет: в соответствии с нормой языка, компаратив от прилагательных, содержащих суффикс –СК-, не может быть образован. По правилам, действующим в нормативном языке, нельзя образовать сравнительную степень от слов типа слепой, голый и т. п., которые обозначают признак, не способный к градуаль­ному измерению. Однако детей это не останавливает: «Сейчас бу­дешь еще ГОЛЕЙ! Майку с тебя стащу»; «Он еще ЛЫСЕЙ нашего дедушки»; «Без дивана комната еще ГОЛЕЙ будет».

Известно, что в нормативном языке не образуется форма ком­паратива от большей части цветовых прилагательных. Несмотря на это, в речи детей нам приходилось слышать не только ЗЕЛЕНЕЕ и ЖЕЛТЕЕ, но и КОРИЧНЕВЕЕ, ОРАНЖЕНЕЕ.

Еще одно явление детской речи предпринимаемые детьми по­пытки образовать формы компаратива от существительных. В со­временном литературном языке такие формы отсутствуют. Извес­тно, впрочем, что они существуют в некоторых русских народных говорах, однако нельзя предположить, чтобы ребенок, их употребивший, заимствовал их из диалектной речи взрослых. Скорее все­го здесь реализуется чрезвычайно глубокая потенция языка, кото­рая осталась нереализованной в языковой норме. Остается удив­ляться тому, каким образом ребенок оказывается в состоянии ощутить эти глубинные языковые потенции и следовать им, не опираясь ни на какие конкретные образцы. Знаменательно, что модификации может подвергнуться отнюдь не любое существительное, а лишь такое, в котором ребенок чувствует качественное значение: «В поле ВЕТРЕЕ, чем здесь»; «Ой, мама, ты даже ДЫЛДЕЕ нашего папы»; «Я ПРИНЦЕСЕЕ. чем ты».

Нам встретились также формы ЗВЕЗДЕЕ (о ночном небе), ДЫМЕЕ (о печке), ЧУШНЕЕ (о прочитанной книжке ) и даже ПОРТНЕЕ, что было сравнительной степенью к портниха: «У меня бабушка - портниха!» - «А моя еще ПОРТНЕЕ!» Характерно, что подобные формы встречаются в шутливой разговорной речи взрослых.

Когда запрет на образование сравнительной степени абсолютно немотивированный, он снимается в речи детей с большой легкостью. Почему, например, отсутствует возможность образования суффиксальным способом сравнительной степени прилагательных гордый или упругий? Их качественная семантика такую возможность предполагает. Подобные нелогичности легко устраняются в речи детей: «Она еще ГОРДЕЕ стала, когда ее Мария Ефимовна похвалила»; «Этот мячик УПРУГЕЕ, УПРУЖЕЕ, а как правильно сказать?» В последнем случае ребенок, смутно ощущая ненормативность формы УПРУ ГЕЕ, ищет верную форму; но не находит ее, не подозревая, как это часто бывает, о том, что во взрослом языке имеется абсолютная лакуна, которая не может быть заполнена никаким нормативным образованием.

Выше мы рассмотрели случаи заполнения абсолютных лакун.Ребенок каждым раз попадал впросак из-за того, что требуемая форма из-за ряда причин (а иногда и без всяких причин, как в случае с упругий и гордый) отсутствовала.

Еще чаще встречаются случаи, когда дети своим словообразованием заполняют относительные лакуны — во взрослом языке компаратив есть, но образован иначе. Вспомним способы образования компаратива в нормативном варианте: чаще всего с помощью суффикса -ЕЕ/-ЕЙ, при этом происходит чередование последнего согласного основы с парным ему мягким согласным: сильный — сильнее, веселый - веселее. При этом ударение перемещается на суффикс, но есть, однако, случаи сохранения ударения: красивый - красивее. Второй способ - использование суффикса - Е; при этом происходит чередование конечных согласных: Г/Ж, К/Ч, СТ /Щ, Т/Ч, Д/Ж: молодой - моложе. Этот способ в современном языке непродуктивен. С помощью суффикса –Е образуются компаративы от прилагательных с основами на заднеязычный, на Д и Т. Суффикс -Е всегда безударен, при образовании компаратива ударение не перемешается: крепкий — крепче. Третий способ – использование суффикса - ШЕ — применяется лишь по отношению к несколь­ким прилагательным: старый - старше, тонкий — тоньше, да­лекий - дальше, долгий - дольше. В одних случаях при этом -К выпадает, в других - остается в составе основы. Ряд прилагатель­ных образуют форму компаратива еще более сложным способом.

Анализ детских инноваций позволил выявить следующее. Деть­ми используется почти исключительно (в 99% случаев) формооб­разовательный суффикс -ЕЕ/-ЕЙ. Детские окказиональные формы часто отличаются от нормативных эквивалентов только этим аффиксом: «Почищее будут руки?» (почище), «Скоро буду ТОНЬШЕЙ Мариночки» (тоньше), а также местом ударения. Детская форма может отличаться от нормативной не только формообразу­ющим аффиксом, но в большей или меньшей степени — основой. В ней, как правило, отсутствуют чередования: «Сталь ТВЕРДЕЕ, чем железо» (тверже — с чередованием Д/Ж ).

Приведем список наиболее типичных преобразований распространенных прилагательных.

В речи детей В нормативном языке

молодее моложе

толщее толще

чищее, чистее чище

сухее, сушее суше

горькее, горчее горче

мягкее, мягчее мягче

твердее, твержее тверже

высокей, высочей, высотей выше

жестее жестче

глубочей, глубокей, глубиней глубже

старее старше

далекее, далечее дальше

тонкее, тоньшей, тончее тоньше

Особенно трудно для усвоения прилагательное сладкий, обра­зующее в современном языке компаратив аномальным способом: во-первых, оно утрачивает -К, во-вторых, появляется уникальное чередование Д/Щ. Употребляемая взрослыми форма слаще харак­теризуется абсолютной непредсказуемостью, отсюда многочислен­ные детские ошибки: СЛАДКЕЙ, СЛМЧЕЙ. СЛАДЕЕ. В детском саду провели эксперимент, целью которого было проверить, владе­ют или не владеют пятилетние дети способами образования компаратива от ряда широко употребительных прилагательных. Ока­залось, что компаратив от слова сладкий не смог верно образо­вать ни один из детей.

Естественно, что и в этой области устраняется супплетивизм. Поэтому широко распространены окказиональные формы от хороший и плохой - ХОРОШЕЕ, ПЛОХЕЕ. Супплетивизм наблюдается и в английском языке, поэтому англоговорящие дети также стремятся преобразовать формы компаратива. восстанавливая единство основы (ср. good — better в речи англоговорящих взрослых и GOOD - GOODER в речи детей).

Анализ детских окказиональных компаративов позволяет разграничить три разных, хотя и имеющих точки соприкосновения явления: производство формы, воспроизведение формы и модификацию ее. Если в нормативном языке форма образована продуктивным способом и не содержит аномалий; мы, как правило, лишены возможности разграничить производство и воспроизведение ребенком формы. Если ребенок продолжил фразу: «Я сильный, ты, папа, еще… СИЛЬНЕЕ», — то неизвестно, повторил ли он слышанную раньше от взрослых форму или создал ее самостоятельно. Производство (самостоятельное конструирование) формы можно регистрировать тогда, когда нормативная форма содержит какую-нибудь аномалию, и детская форма оказывается правильнее (т. е. более отвечающей требованиям системы языка), чем нормативная. И, наконец, есть варианты промежуточного характера. Бывает, что форма, содержащая какую-нибудь аномалию, отчасти воспроизводится (с сохранением аномалии), отчасти модифицируется (с устранением другой имеющейся аномалии). Так, в речи детей встречаются не только формы ХОРОШЕЕ, ПЛОХЕЕ, но и ХУЖЕЕ, ЛУЧШЕЕ. Нетрудно в них узнать преобразованные лучше или хуже, но они перестроены ребенком: непродуктивный суффикс –Е заменен продуктивным -ЕЕ, сама же основа осталась без изменений. Модификацию нормативной формы можно видеть и в словах ГЛУБЖЕЕ, ТОНЬШЕЙ, которые не были созданы непосредственно от прилагательных глубокий и тонкий по регулярному правилу, но представляют собой результат модификации аномальных форм глубже и тоньше.