Школьная реформа: ближе к природе

 

Обучение детей законам природы должно расцениваться как одно из важнейших событий в их жизни.

Томас Берри

 

Концепция образования, базирующегося на изучении окружающей среды, известна под различными названиями и существует, как минимум, уже столетие. В книге «Школа и общество» (The School and the Society) Джон Дьюи выступает за то, чтобы учащиеся как можно полнее изучали окружающую среду: «Опыт [вне стен школы] имеет свой географический аспект, свою художественную и литературную сторону, научную и историческую. Все исследования начинаются с земли, ибо и сама жизнь обитает на ней». Задолго до возникновения основных принципов образования экспериментальный подход являлся стержневым принципом теории обучения, он получил развитие еще до того, как видеозапись привела в классы ошейниковую змею. Если образование, базирующееся на охране окружающей среды, делает центром обучения вопрос правильного поведения человека в мире, то образование, в основе которого лежит эксперимент, опирается на то, как человек ощущает природный мир.

Значительную поддержку принципу изучения природы в системе образования оказал Говард Гарднер, профессор педагогики Гарвардского университета, который в 1983 году представил теорию многообразия интеллекта. Как говорилось в предыдущей главе, Гарднер выделил семь видов интеллекта детей и взрослых, включающих в себя лингвистический интеллект, логически‑математический, пространственный, телесно‑кинетический, музыкальный, интеллект межличностных отношений и внутриличностный интеллект. Позднее он добавил в свой список натуралистический интеллект (природную смекалку).

Эта и некоторые другие теории породили новое течение, которое можно было бы назвать природной реформой школы – пока еще небольшое, оно неуклонно растет.

Сейчас в Америке есть компании, занимающиеся разработкой обучающих компьютерных программ, потребительской аудиторией которых являются родители двухлетних детей. Кроме того, большинство американских детей, учившихся в подготовительной школе, познали все ужасы тестирования. Лора Сикало, человек высокообразованный и преуспевший в своей профессии, не представляет, как справиться с той стрессовой ситуацией, в которой оказались ее дочь и ее одноклассники. Дело в том, что учитель начальной школы готовит их к калифорнийской стандартной программе тестирования. «Учительница должна их всему научить, начиная с того, как правильно заполнять форму (например, не ставить в тестах X и не выходить за границы отведенной графы), и до того, как уложиться в отведенное время, – рассказала она. – Дети беспокоятся о впечатлении, которое они произведут на взрослых, потому что взрослые придают тестированию очень большое значение. А ведь этим детям всего семь лет. Почему мы позволяем себе оказывать на них такое давление?» Чтобы школы стали лучше? Может быть.

Пока американцы старательно приучают детей к конкуренции, финская система образования идет по другому пути. По данным Организации экономического сотрудничества и развития на 2003 год, Финляндия обошла 31 страну, включая Соединенные Штаты. Она занимает первое место по уровню грамотности населения и входит в первую пятерку стран по математике и естественным наукам. Соединенные Штаты находятся где‑то в середине. «Рецепт Финляндии и очень сложен, и неожиданно прост, – пишет New York Times. – Некоторые из его составляющих могут быть взяты на вооружение (например, меньшее количество ограничений в классах), некоторые – нет (небольшое гомогенетическое население и относительная обеспеченность большинства финнов – вот два из них)».

С точки зрения американских педагогов и методистов, финский подход может показаться противоестественным. В Финляндии дети до семилетнего возраста не ходят ни в какую школу. В Америке они в этом возрасте уже почти взрослые. В Финляндии нет специальных программ для особо одаренных детей, а на обучение каждого ребенка затрачивается меньше средств, чем в США. Финским учителям при выполнении программных требований предоставляется относительная свобода действий; они сами решают, как учить. И финские учителя верят в действенность – представьте себе! – игры. В Соединенных Штатах между тем наблюдается тенденция к сокращению каникул и перемен. А вот в обычной школе в Суутарила, одном из районов Хельсинки, дети просто «разгуливают на свободе. После каждого 45‑минутного урока им разрешено выходить на 15 минут на улицу, чтобы выпустить пар», – сообщает Times. В Финляндии также поощряется обучение на природе, и многие занятия перенесены из классов на открытый воздух. «Стержнем обучения является не информация… которую уже разложили по полочкам, а взаимодействие между ребенком и окружающей средой», – постановило Министерство здравоохранения и социального обеспечения Финляндии. Я не сомневаюсь, что американским преподавателям есть чему поучить финских. Но почему бы и нам не перенять у финнов хотя бы две черты – большее уважение к учителям и тот энтузиазм, с которым они внедряют обучение среди природы?

Лорен Шихан, основатель и преподаватель школы Суолоутейл в Хиллсборо, штат Орегон, считает, что многие люди, включая технарей, далеко ушедших в мир электроники, стараются улучшить равновесие как в своей жизни, так и в жизни своих детей.

«Мы убеждены, что занятия на компьютере в классе должны быть отменены до высшей школы, – говорит она. – Дети все равно могут пользоваться компьютером дома или играть в видеоигры у друзей; этот мир никуда от них не уйдет». Однако Суолоутейл отделяет своих учеников от «электронных импульсов, которые поступают к ним постоянно, чтобы их сенсорные способности были в большей степени открыты для происходящего в окружающем мире». Все это, говорит Шихан, создает «моральные основы для свободы выбора взамен постоянной зависимости от электронных средств массовой информации». Несколько сотрудников компании Intel отдали своих детей в эту школу. Эти родители ценят технические науки, говорит Шихан, «однако они понимают, что формирование человека идет не по компьютерной программе».

Что ни говори, Суолоутейл – школа исключительная. Но все может измениться. Вопреки существующему положению вещей число учителей, поддерживающих обучение через непосредственный опыт, постоянно увеличивается. Определения и формулировки этого движения очень непросты. В последние десятилетия оно проходит под разными названиями: общественно ориентированное обучение, биорегиональное обучение, эмпирическое обучение и последнее его название – обучение, базирующееся на окружающей среде. Вне зависимости от названия образование такого типа, бесспорно, станет одним из способов борьбы с расстройствами, связанными с природодефицитом. И главная его идея заключается в использовании вместо классной комнаты окружающей среды, в том числе природы.

 

Изучение реального мира

 

Для наибольшей эффективности образовательной реформы учителям следует вывести детей из классов. Такого мнения придерживается Джералд Либерман, возглавивший круглый стол по проблемам государственного образования и окружающей среды. В этих словах отражено стремление перейти к образованию, базирующемуся на изучении окружающей среды.

«Так как экосистемы, окружающие школу, претерпевают такие же быстрые изменения, как и природа всей страны, термин „окружающая среда“ может означать для разных школ абсолютно разные вещи; это может быть и река, и городской парк или садик, отвоевавший себе место рядом с заасфальтированной детской площадкой», – отмечается в докладе круглого стола, озаглавленном «Закрывая брешь достижений». Доклад был опубликован в 2002 году, но по большей части остался без внимания образовательных структур. Круглый стол работал со 150 школами в шестнадцати штатах в течение десяти лет, чтобы определить модели программы, базирующейся на окружающей среде. Он также следил за успехами учеников, проходивших стандартное тестирование. Полученные результаты ошеломляют: предложенный тип обучения дает ученикам знания в области социальных и естественных наук, языков и математики; улучшает результаты стандартных тестов и повышает средний уровень, развивает критическое мышление, умение справляться с проблемами, принимать решения.

Во Флориде учителя и студенты высшей школы Тейлор Кантри для группового изучения математики, естественных наук, биологии, химии и экономики использовали возможность заниматься на близлежащей реке Иконфина.

В Сан‑Бернандино, штат Калифорния, ученики начальной школы Кимбарк изучали ботанику и проводили исследования микроскопических организмов и водных насекомых в лагере на берегу пруда, в ближайшей оранжерее и в местном древесном питомнике.

В Гленвуд Спрингс, штат Колорадо, студенты средней школы спроектировали и руководили организацией городского мини‑парка. Городские планировщики попросили их помочь в работе над созданием аллеи для прогулок и парка вдоль реки Колорадо.

В средней школе в округе Хантингтон, штат Пенсильвания, ученики собирают данные о протекающей около школы речке. Учитель Майк Симпсон пользуется этим для обучения дробям, процентным соотношениям и статистике, а также расшифровки таблиц и диаграмм. «Мне больше не приходится беспокоиться о практических задачах. Ученики находят их сами», – говорит Симпсон.

Дэвид Собел, который описывает образование на местности как «обучение в непосредственном окружении студента», провел независимое исследование таких работ, включая исследование Организации национального экологического образования и воспитания. Оказалось, что результаты деятельности этих групп аналогичны результатам, полученным Либерманом. Когда заходит речь об умении читать, «святом Граале реформы образования», говорит Собел, то с ориентированным на местную природу, или экологическим, образованием приходится считаться как с «одним из рыцарей в сверкающих доспехах». Студенты, обучающиеся по этим программам, как правило, превосходят ровесников, обучающихся в классных помещениях.

Так, например, в начальной школе Хочкиса в Далласе оценки четвероклассников, обучающихся по экологической программе, на 13 % превысили их оценки при традиционной форме обучения в классе. Техасское отделение Агентства по образованию и оценке успеваемости учащихся назвало достижения Хочкиса «высокозначимыми», после того как сравнило их со средним результатом по штатам, который за этот же период составил 1 %. В математике отмечены аналогичные результаты. В Портленде учителя экологической средней школы работают по плану, построенному с учетом использования местных рек, гор и лесов. Среди прочих видов деятельности они занимаются посадкой местных видов растений и изучением реки Уилламетт. В этой школе у 96 % учащихся знания о решении математических задач соответствуют общегосударственным нормам или их превосходят, в то время как в обычной средней школе это число составляет только 65 %. Экологическое образование может способствовать успеху проводимой школьной реформы. Так, в Северной Каролине возросшие требования дали 15‑процентное увеличение числа четвероклассников, получивших оценку «отлично» по принятой в стране системе оценок. А четвероклассники экологической школы в Эшвилле, штат Северная Каролина, показали более высокие результаты: число учеников с оценкой «отлично» увеличилось на 32 %.

Есть ли еще какие‑то дополнительные преимущества? Дети, обучающиеся по такой программе, отличаются лучшей посещаемостью и поведением, чем ученики традиционных классов. Высшая школа Литл Фолс, расположенная в Литл Фолс, штат Минессота, сообщает, что среди учащихся по эко‑логической программе отмечено на 54 % меньше пропусков занятий, чем среди других девятиклассников. В школе Хочкиса за один год поступило 560 заявлений по поводу дисциплины. Два года спустя, после введения в действие экологической программы, это число сократилось до 50. «Как директор, так и учителя приписывают это уменьшение проблем с поведением тому, что ученики увлеклись учебой», – отмечает Либерман.

Собел рассказывает изумительную историю о преподавателе физики одной из школ, который обучал принципам механики «вовлекая учащихся в реконструкцию соседних дорог, где им для выполнения поставленных задач приходилось разбирать принцип работы блока, уровня, рычага». В один из так называемых свободных дней старшеклассника, когда учащиеся старших классов имеют право пропустить по желанию уроки, один из учеников сказал учителю физики. «Я хочу, чтобы вы знали, мистер Чеч, что я сегодня пропустил все остальные уроки, но пропустить ваш урок я просто не мог. Я так увлечен тем, что мы делаем здесь, что не мог». Когда налицо такие показатели эффективности проводимой реформы, почему бы другим районным школам не задуматься над этой проблемой? Этот вопрос вряд ли появится в наших нормативных тестах.

Сторонники экспериментального или экологического обучения организовали Ассоциацию экспериментального обучения для поддержки профессионального развития, теоретического продвижения и повсеместного распространения этого метода. Сейчас ассоциация насчитывает около двух тысяч членов из тридцати пяти стран. Некоторые уже перешли от слов к делу. Среди самых старых и широко известных считается Фоксфайр, центр которого расположен в Маунтин‑Сити, штат Джорджия. Программа «Подход Фоксфайр к преподаванию и обучению» ставит своей целью обучение новичков средней школы сельских районов штата Джорджия базовым знаниям английского языка. Результатом этого опыта стал издаваемый учениками журнал Foxfire Magazine и серии книг о жизни в Аппалачах и народных обычаях. Просуществовавший уже три десятилетия, Фоксфайр предлагает учителям и студентам программы, сфокусированные более на культуре, чем на природе, однако в основе любой работы этого центра лежит природа, которая предоставляет информацию обо всем, начиная со змей и диких растений и кончая охотой на медведя.

В число других активных организаций входят заслужившие уважение Национальная федерация дикой природы и Институт естествознания Роджера Тори Петерсона в Джеймстауне, штат Нью‑Йорк. Учителя школы, воспользовавшись программой института Петерсона, посещают летние курсы переподготовки. Вернувшись в классы, они привлекают учеников к изучению обширных окрестностей вокруг их школы.

В журнале Orion более десяти лет публиковались работы таких авторов, как Гари Пол Набхан и Роберт Майкл Пайл из общества «Орион»; массачусетская некоммерческая организация, по словам писателя‑эколога и активного ее участника Уилла Никсона, «решила помочь реализовать некоторые из высказанных идей на практике». Теперь «Орион» помогает учителям изучать природу, проводит летние семинары, выделяет средства на походы, оплату книг и «прочих вещей, которые не могут позволить себе школы с ограниченными средствами».

Никсон приводит слова Бонни Данкерт, одной из учительниц английского языка средней школы Санта Круз, получившей помощь «Ориона»: «Я стала водить учеников в походы по пустыням Калифорнии или в Хай Сьеррас. Мы читали книги об этих местах и изучали их флору и фауну. Это незабываемый опыт». Однако она признает, что никогда не думала о том, чтобы предпринять небольшие экскурсии на прибрежные горы и в бухту Монтерей, которая находится рядом со школой. Она считала, что ученики знают и любят это место, однако она ошибалась. Дети рассказали ей, что не испытывают привязанности к родным местам. Устроив небольшой поход в лесок недалеко от школы, Данкерт обнаружила, что 90 % учащихся ее класса никогда там не были. «Они знали о его существовании, но сами никогда там не были, никогда не сидели под красным деревом и не представляли себе, как это место выглядело лет сто назад», – сказала она Никсону.

Данкерт на время оставила дальние походы и перешла к локальному обучению, остановившись на бухте Монтерей. Она уделила больше внимания местным авторам. Например, когда они читали роман Джона Стейнбека «Консервный ряд» (Cannery Row), Данкерт попросила местного морского биолога сходить с учениками в бухту Монтерей к образующимся во время прилива озерцам, которые исследовал Стейнбек. Помимо того, что ученики узнали много нового из области естественных наук, они еще и обсудили с Данкерт значение биоценоза, потому что один из героев Стейнбека представил живность такого же озерца как метафору жизни общества. И этот поход помог классу сформировать свое собственное сообщество. «Один мальчик никогда не снимал бейсбольной кепки, – вспоминала Данкерт. – Его глаза всегда были в тени. Но после этого он снял кепку и начал общаться с остальными».

Другой представитель «Ориона», учитель неполной средней школы в Гомере, штат Аляска, помог сделать программу, которая позволяла восьмиклассникам заканчивать обычные занятия на три недели раньше. За эти три недели они обследовали находившийся неподалеку ледник, изучали гляциологию, морскую биологию, ботанику и историю культуры. «Это не заучивание информации для теста, – рассказывал Никсону учитель. – Когда вы сидите в тишине перед ледником и видите ледниковое озеро, морену, все растения в их последовательности, начиная с лишайников и кончая лесами, и когда вы еще запишете и зарисуете то, что видели, вы ощутите связь с этим моментом времени. Этот опыт становится частью вас».

 

Джеймс и гигантская репа

 

Растет число родителей и хороших школ, где понимают важность и волшебную силу передающегося из поколения в поколение тесного контакта детей с природой и видят в нем важную составляющую образования. Есть учителя, которые приходят к идее междисциплинарного, базирующегося на местной природе образования самостоятельно, без постановлений свыше, лишь заручившись поддержкой понимающего директора. В большинстве случаев прогресс в образовании фактически исходит от иконоборческой личности, которой может оказаться и директор, и учитель, и родитель, и доброволец‑общественник, прокладывающие собственный курс. Отдельные преданные делу личности и оказывающие услуги организации могут сделать очень и очень многое.

Одна творчески настроенная учительница начальной школы, Джеки Гробарек, описывает свою так называемую «теорию бабочки» в преподавании, основанную на свободной интерпретации теории метеоролога Эдварда Лоренца. В ее основе лежит положение о том, что любые, самые не‑значительные импульсы в начале эволюции системы разрастаются благодаря ответной реакции и приводят к значительным последствиям для всей системы в целом (один популяризатор теории Лоренца назвал это «эффектом бабочки», рассказывая о том, что один взмах крыльев бабочки в Бразилии может вызвать торнадо в Техасе). Гробарек описывает практический опыт, отдача от которого видна не сразу:

 

«Школы относятся к нелинейным системам, и незначительный импульс может привести к очень серьезным последствиям. Этим летом наши ученики выращивали земляных червей, растения, гусениц, а выведенных бабочек отпускали. Так как „детям“, которых выращивали ученики, нужна была еда, то ребята выяснили, что червяки едят мусор, что растения пышно расцветут, если черви разрыхлят землю, а бабочкам для еды нужны особые растения так же, как другие специальные растения нужны им для того, чтобы откладывать яйца. Многое из необходимого было найдено на школьной площадке и в близлежащем овраге. Дети поняли, что наш овраг, который считался досадной помехой и мусорной ямой, на самом деле является замечательной средой обитания. Он зарос диким укропом, который и пища, и приют для гигантской бабочки пяденицы хвостатой. Сейчас мы работаем командами по классам и только на этой неделе вынесли из оврага четыре корзины мусора. Даст ли это детям дополнительные баллы в тестах по чтению и математике? Возможно, но я чувствую, что этот опыт так их изменит, что никакие тесты не смогут этого определить».

 

Иногда катализатором становится руководство, способное видеть перспективу. В начальной школе Торри Пайнз неподалеку от моего дома увлеченный молодой директор со своими учениками занялись соседним оврагом. «Мы проводим уроки прямо внизу; трогаем, пробуем, нюхаем, выслеживаем. Непросто сделать так, чтобы двадцать шесть детей вели себя тихо, но нам это удается», – сказал директор Деннис Дойл. Он уверен, что обучение детей на природе гораздо более продуктивный способ приобщить их к науке, чем просто учебники. Фактически, объяснил он, в XIX веке изучение природы, как это тогда называлось, в начальной школе преобладало над научным обучением. Теперь, когда изучению природы в большинстве случаев дана отставка в пользу новейших технологических достижений, постоянно увеличивается число педагогов, которые считают, что технически ориентированное обучение по одним учебникам не отвечает требованиям времени.

В начальной школе Торри Пайнз шестиклассники плохо справились с общегосударственным научным тестом, разработанным Национальной ассоциацией учителей. По этой причине Дойл и его сотрудники решились на радикальные меры. Они занялись восстановлением оврага за школой, решив привести его в естественное состояние и использовать как место для занятий и изучения природы. Они хотели помочь детям ощутить на собственном опыте тесную связь с природой, которая была когда‑то доступна большинству родителей, а также повысить уровень научных знаний путем индивидуального и непосредственного обучения.

Во время своих вылазок в каньон команды из учителей, детей и родителей удаляли растения, чужеродные для этого ареала, в том числе пампасную траву и солнечник съедобный (более известный как хрустальная травка). Вероятно, его завезли в Калифорнию испанские моряки. Это растение, как объяснил нам присоединившийся к школьной группе сотрудник парка Торри Пайнз, съедобно и отличается выносливостью, богато витамином С и используется для профилактики цинги. Многие считают, что солнечник съедобный, покрывающий землю, препятствует эрозии почвы, однако из‑за большого содержания воды в похожих на пальцы листьях может способствовать проседанию крутого склона. В этом месте для солнечника все было кончено. Студенты вернули оврагу его естественных обитателей, в том числе сосны Торрея, юкку, кактусы и чапарель. В классах ученики проращивали семена для дальнейших подсадок.

Как‑то в выходные тридцать родителей работали в овраге вместе с детьми. Половина родителей были из района, где живет довольно состоятельная публика, другая половина – из района менее обеспеченного (оттуда школьников привозили на автобусе). И те и другие, вооружившись мачете, сражались с пампасной травой. «Это объединяет людей прочнее, чем любые формальные интеграционные программы», – сказал Дойл.

Дойл старается, чтобы подобные детские вылазки в каньон давали возможность расслабиться, а его взрослый взгляд на природу почти бы не ощущался. Когда в один из дней мы проходили по оврагу за школой, он задавал детям вопросы, однако сам не давал на них ответов.

– Посмотрите на эти веточки, – сказал мальчик по имени Дарен. – Кажется, что одна из них мертвая, а другая жива.

– Почему ты так считаешь? – спросил Дойл.

Дарен пустился в подробные и запутанные объяснения.

– Твоя теория довольно интересна.

Дарен не отставал от Дойла, с воодушевлением проверяя другие веточки. В этом особенном классе воображение ценится выше, чем техническая точность.

В 1999 году я встретил замечательную женщину по имени Джоан Столиар. Она жила с мужем в богемном районе Гринвич‑Вилледж. Встречая на улицах Нью‑Йорка эту оседлавшую мотоцикл женщину в туфельках на высоких каблуках и с блестевшими как рыбки серьгами в ушах, трудно было представить, что ей за шестьдесят и что она выстояла в двух схватках с раком. За несколько месяцев до того как рак все‑таки победил ее, я сопровождал ее во время визита в один из классов средней школы № 318 в Бруклине, где группа семиклассников на занятиях изучала форель. Ученики застыли над аквариумом, где был воспроизведен участок форельного ручья.

Вот уже несколько лет Столиар была одной из предводительниц в кругах, интересующихся традиционно развитой в Нью‑Йорке рыбной ловлей. Возможно, она была первой женщиной, вступившей в известный старый клуб рыбаков Теодора Гордона. Она уговорила клуб спонсировать программу «Форель в классе». Им помогли объединения «Траут Анлимитед», Национальный фонд охраны рыбных ресурсов и дикой фауны, Фонд реки Гудзон, корпорация «Водные ресурсы Кэтскил».

Эти программы, начавшиеся в Калифорнии, за последнее время разошлись по всей стране. Их цель – оживить интерес к биологии и соединить детей с природой. Усилия нью‑йоркцев направлены на то, чтобы устранить различия между городскими и сельскими детьми, что Столиар назвала «социальным экспериментом по развитию восприимчивости… с двух концов водного туннеля». Несколько сотен учеников из десяти школ в центре Нью‑Йорка и из восьми школ северной части штата занимаются выращиванием форели и восстановлением флоры ручьев.

 

«Эта программа дает возможность городским детям почувствовать природу и понять, откуда берется питьевая вода. Они привязываются к водной стихии», – говорит она. В октябре школа получила несколько сотен оплодотворенных икринок коричневой форели от Департамента по защите окружающей среды. Руководитель отдела разведения форели даже дал им на всякий случай номер своего домашнего телефона. Ученики положили икринки в аквариумы, в которых воссоздана среда форельного ручья.

На двухметровом отрезке ручья, проходящем через Бруклин, вода прогоняется через круглые камни и водоросли, а затем подвергается охлаждению для постоянного поддержания пятнадцатиградусной температуры. Над водой под прозрачным балдахином насекомые выводятся, поднимаются, падают. «Форельная камера» дает замечательные изображения рыб, которые можно увидеть по стоящему рядом телевизору. Ученики заботятся о форели, проверяют температуру воды, уровень pH и другие факторы, которые могут повредить икринкам или рыбам. Как сказала Столиар, дети учатся понимать, что такое «родительская забота».

 

В январе этого года ученики сообщили о своих достижениях на сайте класса: «Мы видели, как мертвую форель поедали личинки мух, и мы нашли большого малька, у которого изо рта торчал хвостик форели, – вероятно, он съел рыбку, которая была меньше его. Ничего себе обед! Около 42 рыб умерли в 1999 году, но у нас все же осталось 400 рыб». Пока форель подрастает, сельские и городские дети обмениваются письмами и электронными сообщениями, рассказывая о своей работе. «Мы надеемся, что они останутся друзьями на долгие годы, возможно, как и рыбки, которые когда‑то поплывут вместе в одной реке», – сказала Столиар. Каждый год, если нежная форель доживает до весны, дети садятся в автобус и едут на север к тому месту, где река течет в Катскил. Там они встречают местных школьников и вместе с ними выпускают рыб на свободу. Восьмиклассница Латойа сказала мне: «Здесь не чувствуется запаха токсичных отходов. Я никогда раньше не видела эту речку. Она здесь такая красивая, такая чистая».

Как‑то утром я посетил частную детскую школу в Ла‑Йолле, где учителя, родители и дети усердно работали в саду, выполняя рекомендации известного специалиста по садоводству, собиравшегося вскоре зайти к ним. Пока ученики дожидались прибытия Мела Бартоломью, я спросил учеников четвертого, пятого и шестого классов, в которых работает Тина Кафка, что они думают о садоводстве.

 

«Я думаю, что салат латук, который покупают в магазине, вкуснее того, который мы выращиваем, – сказал Джеймс, скептичный одиннадцатилетний мальчик. – В магазине его как следует промывают. У них есть специальные насадки, через них все время разбрызгивается вода». Джеймс – новичок в садоводстве, это его первая школа. Десятилетний Мэтт тоже выступает с критикой: «В садоводстве вот какая проблема: здесь ничего не совершенствуется, не так как в технике, совсем не как в телевизорах или компьютерах. Все эти садовые инструменты уже давным‑давно не менялись». И как настоящий ребенок XXI века он добавляет: «Инструменты должны совершенствоваться». Джеймс и Мэтт – типичные представители современных детей, по крайней мере, тех, кто живет в Южной Калифорнии в домах с небольшими участками на заднем дворе. Сейчас трудно привлечь внимание детей к саду, трудно оторвать их от компьютера.

Прилагая к этому все усилия, Кафка и ее коллега Чип Эдвардс помогли ученикам создать сад по разработкам Бартоломью. Бартоломью, в настоящее время вышедший на пенсию инженер и прекрасный специалист, несколько лет назад написал книгу «Сад из квадратов» (Square Foot Gardening). Эта книга стала бестселлером и легла в основу сериала на канале Дискавери кабельного телевидения. Люди, использующие описанную там систему, отказались от стандартных рядов, имеющих смысл при вспахивании, в пользу посадок на отдельных квадратах со стороной в тридцать сантиметров, каждый из которых обрабатывается отдельно. Ухаживающему за растениями легко достать до любого их них, что облегчает как прополку, так и посадку. Этот метод подходит для детей: руки у них короче, и им труднее дотянуться до растений. Садоводство становится более доступным делом, и повышается вероятность успеха. «Я съел немного салата из нашего школьного сада, – сказал десятилетний Брандон. – Я его помыл и положил соус, и вкус у него получился лучше, чем у того салата, который мы покупаем в магазине».

 

Его одиннадцатилетний одноклассник Бен добавил: «Редиски из нашего сада мне нравятся гораздо больше. Те, которые из магазина, слишком пряные». А десятилетняя Ариана рассказала, как суслик напал на репу, которую она выращивала в школьном саду: «Он выгрыз все внутри!»

Я обернулся к Джеймсу: «Ну что, ты будешь доедать за сусликом?» – «Нет!» – испугался он.

Как раз в этот момент приехал Бартоломью. Он живет в Олд Филд в Нью‑Йорке; это высокий, долговязый мужчина с усами, редеющими волосами и добрыми глазами. Его сопровождала сестра Алтия Мотт из Хантингтон Бич. Они вдвоем основали организацию «Садоводство по квадратам», которая внедряет идею лечебного воздействия садоводства. Они посещают библиотеки, дома престарелых, церкви, школы.

«Мы добиваемся того, чтобы садоводство включили в каждую школьную программу, – объясняет Бартоломью. – Мы пишем программы для всех классов в расчете на разное время года. Нам хочется, чтобы дети общались с другими детьми‑садоводами по всей стране; сначала переписывались, а потом связывались по Интернету. И еще мы надеемся, что они принесут любовь к садоводству домой и привлекут к нему всю семью». Уже готовый к работе в саду, в джинсах, Бартоломью сразу направился в школьный сад. Ребята (включая Джеймса и Мэтта, которые казались особенно заинтересованными) уверенно принялись за прополку и полив. Бартоломью так и кружил над ними, улыбаясь, ласково расспрашивая их об урожае.

Кафка, стоявшая в стороне, сказала: «Для нас садоводство – это не просто посадка овощей и забота о них. Это нечто большее. Это опыт объединения. Когда мы в конце дня всем классом выходим в сад, мы радостны и умиротворенны, и неважно, трудный был день или нет». Она рассказала, как одним дождливым утром в понедельник ученики, придя в сад, обнаружили, что он весь разрушен хулиганами‑скейтбордистами. «Мы решили, что лучше займемся восстановлением сада, чем расследованием», – сказала Кафка. После того, что случилось, ребята назвали сад «Садом Евы», в честь одной из учениц, которая ушла из школы и по которой они очень скучали.

Бартоломью с гордостью посматривал на работающих вместе учеников. «Для детей очень важно понять, откуда берется пища», – сказал он. Неожиданно Джеймс заявил: «Моя репа готова. Ну и большая же она!»

«Джеймс и Гигантская Репа», – сказал кто‑то.

«Бей в барабаны!»

Джеймс хмыкнул и тянул репу, пока она не вышла из земли. Он гордо поднял ее вверх, чтобы все видели, и стер с нее грязь. Потом поднес репу прямо к уху. Постучал по ней, послушал, не пустая ли она. И заулыбался.

 

Экологические школы

 

В идеале школьные экологические программы не будут ограничиваться учебным расписанием или походами; они затронут и изначальный внешний вид новой школы, и переоборудование старой с игровыми площадками, основным принципом дизайна которых станет природа, и, как описывалось ранее, экологические школы будут опираться в работе на национальные заповедники.

Движение за естественную среду школьного двора началось в 1970‑е годы на волне экологических образовательных программ, таких как проект обучающего дерева и проект WILD, а также успешно развернувшаяся в Великобритании национальная программа ландшафтного обучения. Как минимум, треть из тридцати тысяч британских школьных дворов была улучшена благодаря этой программе. Подобная программа под названием «Земля обучающая» появилась и в Канаде, и в Швеции – Сколаанз Утерум. По данным Службы охраны рыбных ресурсов и дикой фауны США, одного из основных агентств, выполняющих традиционную миссию охраны заповедных зон, к 1996 году в естественное улучшение школ было вовлечено более сорока организаций. Некоторые организации, возникшие в связи с развитием экологического направления в образовании, наладили связь с университетами, музеями и природоохранными организациями. Национальная федерация охраны дикой фауны с сертифицированной программой «Школьный двор» стала лидером в разработке возможностей непосредственного обучения на природе, которое неосуществимо при традиционной форме занятий в классах.

Мэри Ривкин, профессор университета Мэриленда округа Балтимор, один из наиболее последовательных и серьезных ученых в области раннего детского образования, опирается на гипотезу биофилии и на исследования Стефана и Рейчел Каплан способов восстановления внимания, особенно на их работу «О природе, которая рядом», и широком спектре преимуществ, которые она дает детям и взрослым. По мнению Рискин, многие дошкольные учреждения «располагают отличными уличными игровыми площадками, потому что педагоги дошкольного воспитания поддерживают давнюю и прочную традицию содержания растений и животных, к которым дети имеют свободный доступ, и включают игры на открытом воздухе в распорядок дня». Она описывает типичные и идеальные способы озеленения: «Обычно школы начинают с небольших проектов, хотя есть и такие, где принимаются за работу с размахом, особенно в школах новой структуры». Можно начать с садов для бабочек, кормушек и купален для птиц, с посадки деревьев или растений местной флоры. Переходя к большим проектам, можно приступить и к разбивке прудов, к прокладыванию природных маршрутов или восстановлению ручьев и рек. Экологические проекты имеют большую ценность, чем просто красота. Искусственные или естественные реки предоставляют возможность для детских игр на воде. «В землю и песок можно не только сажать, из них можно и строить, для различных поделок может быть использована глина. Некоторые растения можно собирать, – советует Ривкин. – Наблюдение – это только часть процесса обучения. Трогать, пробовать на вкус, нюхать, разделять на части – все это тоже очень важно. Кусты и деревья замечательно подходят для того, чтобы по ним лазить». Если школьный двор надежно закрыт, детям нужны еще и места для уединения: кусты, высокая трава, груды камней. «Круг двухметровых сосен кажется маленькому ребенку настоящим лесом».