Синдром страшилы возвращается 


Мы поможем в написании ваших работ!



ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?

Синдром страшилы возвращается



 

Сердце человека вдали от природы черствеет. [Лакота] знал, что тот, у кого недостает уважения ко всему растущему и живущему, вскоре в достаточной мере не будет уважать и людей.

Лютер Стоящий Медведь [61]

 

Страх – самая могущественная сила, стоящая на пути родителей и не позволяющая им дать собственным детям ту самую свободу, которой они, родители, с таким наслаждением пользовались в юные годы. Страх – это эмоция, отделяющая развивающегося ребенка от жизненно необходимой ему природы. Страх перед движением, перед преступлением, перед подозрительными незнакомцами – да и перед самой природой.

Пространство, в котором проходит жизнь ребенка, сжимается все плотнее и плотнее. В 1991 году изучение трех поколений девятилетних детей показало, что между 1970 и 1990 годами радиус вокруг домов j где детям позволяли ходить без взрослых, уменьшился настолько, что в конце периода составил одну девятую того, что существовало в 1970 году. В 2003 году в зимнем выпуске журнала American Demographics компания TNS сообщила, что 56 % сегодняшних родителей признают: им к десяти годам разрешалось ходить в школу пешком или ездить туда на велосипеде. Сегодня только 36 % тех же самых родителей говорят, что их детям следует дать такую же свободу. В независимых работах исследовательско‑консалтинговой компании Тейлора показано, что 41 % детей в возрасте от восьми до одиннадцати лет волнует проблема собственной безопасности в своем районе.

Когда Робин Мур, специалист по ландшафту и играм, в 1980 году изучал район залива Сан‑Франциско, он объединил свои данные с данными международного исследования и пришел «к одному неизбежному заключению»: увеличение местного и транзитного транспорта «стало одной из основных причин ограничения пространственными барьерами развития детей, что в свою очередь делает невозможным изучение родных мест, в которых живут дети, – включая их естественные характеристики и составные части».

Однако у меня есть «ненаучное» ощущение, что с 1980 года боязнь незнакомцев, а еще сильнее – смутный, необъяснимый страх превысили боязнь транспортного движения. Из‑за этого многие дети даже не знакомятся с местами, в которых они живут, не знают местных парков и не представляют, какие уголки природы уцелели на окраинах.

Задолго до того как теракт 11 сентября усилил наш общий страх, я провел день в семье Фицсиммонсов в городе Суортморе в штате Пенсильвания. Они живут в доме викторианского стиля. Качели на веранде перед домом слегка скрипят на ветру. Суортмор – не городок, а идиллия: со старыми большими деревьями, маленькими детьми и широкими пешеходными дорожками, в котором, как позднее рассказал мне Фицсиммонс, существует только одно правило – никто не имеет права обидеть ребенка и причинить вред дереву. Короче говоря, где угодно, только не здесь можно предположить, что встретишь родителей, которые боятся за своих детей. И все же Бет рассказала мне следующее:

 

«Когда я была ребенком, лес начинался прямо от той улицы, где мы жили, и я обычно вставала утром часов в шесть и шла туда часа на два, на три – собирала голубику. Никто за меня не беспокоился… Ружья и наркотики – вот причина, почему мы запрещаем сейчас детям делать то, что им, возможно, хотелось бы делать. Сегодня полно сумасшедших. Все изменилось. Даже если [моя дочь] Элизабет отправляется в Крам‑Крик за колледжем, я заставляю ее брать с собой собаку и проверяю, что она идет не одна».

 

Я был удивлен, узнав, что в Канзасе страхов не меньше, чем в Пенсильвании. Один папа рассказывал:

 

«У меня есть одно правило. Я хочу двадцать четыре часа в день и семь дней в неделю знать, где находится мой ребенок. Я должен знать, где он. В каком он доме. В каком конкретно месте. Какой там номер телефона. Я так хочу. Оба моих ребенка знают, что я убежден: в мире полно сумасшедших людей. Так оно и есть. Где только ни встретишь этих безумцев. Полно людей, которых нужно лечить годами, а потом засадить в тюрьму.

Но они на свободе, разъезжают в машинах, с ружьями на сиденьях. И нужно же что‑то делать в такой ситуации. Я бы не решился позволить своим детям одним пойти в парк. Да и все говорят, что нельзя оставлять их одних».

 

То же самое было в Канзасе. Приятная учительница средних лет с горечью говорила о том, что в повседневной жизни неизменно присутствует теперь страх.

 

«Я недавно стояла в очереди в аэропорту, и маленький мальчик обошел стойку, за которой был кассир, и заглянул за нее. Мама тут же сказала ему: „Хочешь, чтобы тебя кто‑нибудь утащил? Зачем ты от меня уходишь?“ А я стояла в очереди за ними и про себя думала, что я ведь совсем не похожа на тех, кто крадет детей. Но мы с раннего возраста учим наших детей всего остерегаться. Мы лишаем их поры невинности. Моим семиклассникам приходится сталкиваться с ситуациями, о которых мы не имели представления, пока не повзрослели. Учить детей осторожности в разумных пределах при общении с незнакомыми людьми очень важно; они должны знать, как сказать „нет“ человеку, который может оказаться одним из тех, кто способен обидеть ребенка. Но наше представление об опасности должно иметь разумные пределы. Нельзя забывать о вреде, который может быть причинен ребенку в тех семьях, где его учат никогда не разговаривать с незнакомыми взрослыми, забывая, что он живет в обществе, где потребность в коммуникации все более возрастает. Действуем ли мы в интересах ребенка?»

 

Как ни странно, но представление многих американцев о лесах вернулось к тому дремучему и необоснованному страху, с каким наши далекие предки боялись страшилу, прячущегося в ветвях деревьев.

 

В оцепенении от страха

 

В начале 1990‑х годов Джоэл Бест, тогда профессор и глава департамента социологии в городе Фресно штата Калифорния, занимался исследованиями «страха перед незнакомцами», в частности перед терроризмом на Хеллоуин. Он обратил внимание на рассказы о конфетах, начиненных наркотиками или булавками, бритвенными лезвиями или ядом; изучил семьдесят шесть историй подобного типа и питаемые слухами сообщения, публиковавшиеся с 1958 по 1984 год в New York Times, Chicago Tribune, The Los Angeles Times и Fresno Bee. Он заявил: «Мы не обнаружили ни одного случая, когда ребенок был убит или серьезно пострадал от недоброкачественных конфет. Хеллоуин‑садист – это городской миф». В 2001 году Бест, теперь уже профессор университета в Делавэре, привел обновленную им информацию в книге «Проклятая ложь и статистика» (Damn Lies and Statistics): «Каждые два года, начиная с 1950‑го, удваивается количество американских детей, застреленных из ружья». Далее следует получивший широкую известность официальный отчет, который обязан своим рождением материалам Фонда защиты детей в середине 1990‑х годов. Бест назвал его статистические данные самыми ошибочными из когда‑либо распространявшихся в мире. «Если бы это число удваивалось каждый год, тогда после двух детей, застреленных в 1951 году, четверо уже были бы убиты в 1952‑м, в 1953‑м – соответственно восемь и т. д.», – пишет он. В 1983 году количество застреленных детей должно было бы составлять 8,6 млрд (цифра, почти вдвое превышающая население Земли того времени). В соответствии с подобным неудержимым процессом количество американских детей, застреленных только в 1987 году, превысило бы предполагаемое общее население земного шара со времени появления первого человека. «Чудовищная нелепица» – вот как назвал это Бест.

Я, в свою очередь, назову подобное явление «синдромом страшилы».

На волне паники, охватившей общество при первом исчезновении ребенка лет десять назад, некоторые организации по поиску пропавших детей заявили, что четыре тысячи детей в год убивают неизвестные люди. Это неверно, объяснил Дэвид Финклехор, начальник лаборатории изучения семьи в университете Нью‑Гемпшира, проводивший совместно с Министерством юстиции в 1990 году исследование случаев похищения детей, которое считается самым полным и точным по этой теме. Большинство похитителей были не незнакомцами, а членами семьи либо знакомыми этой семьи. Во‑вторых, точное ежегодное количество похищений в год составляло двести или триста человек и сейчас остается на этом же уровне.

Финклехор называет эпидемию страха похищения детей незнакомцами «оптической иллюзией», вызванной возросшей тревогой в обществе, широким сотрудничеством органов правопорядка и групп помощи пропавшим детям и шумихой в средствах массовой информации. Обратимся к последним. В 1990 году, изучая в течение пяти лет работу радиостанций Лос‑Анджелеса, Фрэнк Гильям, профессор политологии Калифорнииского университета в Лос‑Анджелесе и первый помощник директора Центра по изучению американской политики, обнаружил, что в местных теленовостях в обязательном порядке специально для «накачивания» общественного сознания выстраивается «сценарий преступлений», искаженную стенограмму которого мы постоянно храним в сознании. «Вечерние новости, производящие более глубокое и сильное впечатление, чем печатное слово, способствуют распространению расизма и насилия, – говорит он. – Те, кто их смотрит, автоматически связывают преступление с расовой принадлежностью преступника».

Но разве телевидение не просто рассказывает нам хоть и о неприятных, но все же реальных событиях? «Нет, – говорит Гиллиам. – Насильственные преступления, связанные с расовой принадлежностью, диспропорционально доминируют в местных новостях». В Лос‑Анджелесе представленная картина насильственных преступлений ошеломляюще искажает реальность – фактически из преподнесенных публике 30 случаев убийств совершается одно. Некоторые новостные программы стараются поддерживать равновесие в подаче информации о преступлениях. И все же Гильям настаивает, что новости «грузят» нас, навязывая «грубые стереотипы, представляя членов групп расовых меньшинств», формируя общественное мнение и порождая необоснованный страх.

Такой страх, наоборот, может осложнить жизнь наших детей. В 1995 году «опрос недоверчивости» показал, что 47 % участников характеризуют себя как недоверчивых, в то время как в середине 1970‑х к этой категории себя причисляли только 40 %. «Люди стали считать социальные контакты более опасными, чем они есть на самом деле», – говорит Линн Гендерсон, клинический психолог, приглашенный на работу в Стэнфорд. Она высказывает опасение, что, предпочитая держать детей дома под строгим контролем, родители тем самым лишают их возможности обрести уверенность в себе и умение ориентироваться в жизненных ситуациях, научиться общаться с соседями, строить цельное общество – а ведь это единственная защита от психопатов.

Чрезмерный страх может повлиять на личность и привести к серьезным изменениям в поведении человека; он может вызывать даже структурные изменения мозга. Это же может произойти и с культурой в целом. Каково будет нашим детям расти в окружении, контролируемом как в социальном, так и в природном планах, среди распланированных систем, в домах, где все регламентируется сообществами в соответствии с заключенными договорами, обнесенными заборами с запертыми воротами, с установленными системами наблюдения? При таком образе жизни ни одна семья не сможет посадить сад! Хотелось бы знать, как выросшие в условиях такого контроля дети будут представлять себе свободу, когда станут взрослыми?

Сейчас родители могут купить своим чадам весело раскрашенный браслет весом меньше ста граммов, так называемый персональный локатор (глобальная система навигации и определения положения GPS), позволяющий определить местонахождение владельца, и запереть его наглухо на запястье ребенка. Если такой водонепроницаемый браслет срезать или снять силой, его непрерывный сигнал трансформируется в сигнал тревоги, который известит операторов срочной помощи. По крайней мере на первый взгляд сопротивление повсеместной слежке за каждым кажется не только бесполезным, но и эгоистичным – мы же все любим наших детей и хотим их защитить. Но эта гарантия свободы, или только ее иллюзия, может оказаться купленной по слишком опасной цене. Представьте себе будущие поколения детей, воспитанные на неизбежности того, что каждый день, каждый миг, в любом месте, где бы они ни находились, за ними неотступно следит электронное око нового мира, в котором забыли, что такое смелость. Такие технологии, может, и сработают на какое‑то время, но подспудно они создадут у людей ложное ощущение безопасности и не станут достойной заменой проверенных временем сил, противостоящих преступности: это активная позиция общественности, больше внимательных глаз на улицах и сами дети, которые умеют за себя постоять.

 



Поделиться:


Последнее изменение этой страницы: 2016-12-13; просмотров: 163; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы!

infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 44.200.49.193 (0.008 с.)