Орлов А.Б., Хазанова М.А. Феномены эмпатии и конгруэнтности

Стремление к проведению сущностных различий, к большей однозначности по­нятий, к более четкому определению и пониманию феноменов — важный по­казатель научного мышления. Особенно отрадно наблюдать это стремление в таких областях психологического знания, за которыми закрепилось имя «не вполне научных» или, как принято говорить в англоязычных странах, «soft science».

В статье Ю. Б. Гиппенрейтер и соавторов предпринята попытка теоретического и эмпирического анали­за феноменов псевдоэмпатии и конгру­энтной эмпатии. Прекрасный обзор ли­тературы по проблеме эмпатии, одно­временно исчерпывающий и лаконич­ный, задает тон всей статье, основную задачу которой авторы видят в том, чтобы добиться «более однозначного понимания эмпатии». История вопроса прослеживается авторами начиная от классических исследований Э. Титченера или Т.Лиипса вплоть до послед­них работ К. Роджерса и его последо­вателей. Результаты проведенного ана­лиза позволили авторам сформулиро­вать следующий вывод: за понятием «эмпатия» стоят «очень разные содер­жания, иногда даже противоположные его первоначальному смыслу». Выход из этой ситуации авторы видят в введении нового термина «конгруэнт­ная эмпатия», обозначающего комп­лексную способность: а) последо­вательно выражать эмпатическое пони­мание другого в речи и/или действии и б) гибко переключаться от состоя­ния эмпатического понимания другого к искреннему выражению своих реаль­ных чувств, в том числе отрицательных, без потери общего позитивного приня­тия другого. Результаты эм­пирического исследования, как их ин­терпретируют авторы, подтверждают обоснованность и полезность введения в научный оборот термина «конгру­энтная эмпатия».

Переходя от констатирующей к оце­ночной части рецензии, сформулируем наш исходный и основной тезис: пол­ностью соглашаясь с авторами в их общей оценке неоднозначного употреб­ления термина «эмпатия», мы не соглас­ны с использованием термина «кон­груэнтная эмпатия» в качестве средст­ва внесения большей определенности и непротиворечивости в психологи­ческий концептуальный аппарат; на наш взгляд, феномена конгруэнтной эмпатии не существует, есть феномены эмпатии и конгруэнтности. Мы прове­дем обоснование данного тезиса по сле­дующим взаимосвязанным линиям: определение эмпатии; структура эмпа­тического акта; соотношение феноменов эмпатии и конгруэнтности; феномен псевдоэмпатии.

Определение эмпатии

Приводя в своей статье и анализируя различные определения эмпатии, авто­ры, к сожалению, игнорируют три весь­ма существенные особенности эмпати­ческого процесса, которые были описаны в работах К. Роджерса. Выявле­ние и фиксация данных особенностей представляют собой, на наш взгляд, саму суть вклада К. Роджерса в разви­тие современных представлений об эм­патии. Мы имеем в виду, во-первых, сохранение в эмпатическом процессе собственной позиции эмпатирующего, сохранение психологической дистанции между ним и эмпатируемым, или, дру­гими словами, отсутствие в эмпатии отождествления между переживаниями эмпатируемого и эмпатирующего (что собственно и отличает данный процесс от фенотипически сходного процесса идентификации), во-вторых, наличие в эмпатии сопереживания (каким бы по своему знаку ни было переживание эмпатируемого), а не просто эмоцио­нально положительного отношения (симпатии) эмпатирующего к эмпатируемому; в-третьих, динамичный про­цесс, действие), а не статичный (со­стояние, способность) характер феноме­на эмпатии. Данные отличительные при­знаки эмпатии подчеркиваются многи­ми авторами.

Следует отметить, что первый из указанных отличительных признаков эмпатии (так называемое условие «как если бы») появляется в работах К. Род­жерса уже в 50-е гг.: «Ощущать личный мир клиента, как если бы он был вашим собственным, но без какой- либо утраты этого качества «как если бы» - вот что такое эмпатия... Ощущать гнев, страх или смущение клиента, как если бы они были вашими собственными и, однако же, без привне­сения вашего собственного гнева, стра­ха или смущения вот то условие, которое мы пытаемся описать».

Данный признак эмпатии отмечается К. Роджерсом в ряде его последующих определений эмпатии лишь в неявной, косвенной форме. Приведем для иллю­страции одно из наиболее полных опре­делений эмпатии, данное К. Роджерсом в книге «Способ бытия». Отмечая про­цессуальную, а не статичную природу эмпатии, К. Роджерс пишет: «Она (эмпатия) означает вхождение в личный перцептивный мир другого и основательное его обживание. Она подразумевает сензитивность к постоянно изменяющимся в этом другом человеке чувственным смыслам, которые плавно переходят друг в дру­га,— к страху, или гневу, или нежности, или смущению, или чему бы то ни было еще, что переживает он или она. Эмпатия означает временное проживание в жизни другого человека, осторожное перемещение в ней без того, чтобы делать какие-либо оценки; эмпатия оз­начает ощущение смыслов, которые он или она едва ли осознают, но без стрем­ления раскрыть неосознаваемые чувст­ва, поскольку это могло бы быть слиш­ком угрожающим... Эмпатия означает частую сверку с человеком в отноше­нии точности ваших ощущений и руководствование теми реакциями, которые вы получаете от него. Вы являетесь надежным спутником человека в его или ее внутреннем мире».

Вместе с тем концептуальное разли­чение эмпатии и идентификации не было одномоментным действием, но, скорее, процессом, который, начавшись в середине 50-х гг., продолжался почти два десятилетия и был обозначен рядом промежуточных «кентаврических» по­нятий. Дж. Уоткинс в этой связи пишет: «Под точной эмпатией Роджерс пони­мает способность терапевта полно и точно понимать реакции клиента, и осо­бенно заключенные в них пережива­ния... Дискутируется вопрос, действи­тельно ли Роджерс требует, чтобы по­нимание было основано на сходном переживании, которое терапевт акту­ально ощущает в данный момент. В од­ной из работ Роджерс писал: «Переживание вместе с клиентом, про­живание его установок, но не в терми­нах эмоциональной идентификации со стороны консультанта, а, скорее, в тер­минах эмпатической идентификации, когда консультант воспринимает от­вержения, надежды и страхи клиента посредством погружения в эмпатический процесс, но без того, чтобы самому в качестве консультанта ощущать эти отвержения, надежды и страхи». В бо­лее позднем высказывании Роджерс определяет эмпатию следующим образом: «Она (эмпатия) означает, что он (те­рапевт) ощущает и по­нимает непосредственное осознание клиентом своего собственного личного мира — это означает не только обна­ружение тех аспектов опыта, которые клиент уже способен вербализовать, но также тех несимволизированных ас­пектов его опыта, которые каким-то образом оказываются понятыми посред­ством тонких невербальных проявле­ний клиента с помощью чувствитель­ного радара психотерапевта. Умелый терапевт ощущает мир клиента, как если бы он был его собственным, но без какой-либо утраты этого качества «как если бы». Он утверждает, что если это «как если бы» ка­чество утрачивается, то мы имеем дело с состоянием «идентификации». Род­жерс очевидно считает, что, «как толь­ко эмпатия превращается в иденти­фикацию, консультант уже больше не способен полно понимать клиента, поскольку для того, чтобы делать это, необходимо, чтобы он сохранял свою объективность».

Если поначалу психотерапевты, ра­ботавшие в рамках клиенто-центрированного подхода, настаивали на прожи­вании чувств и установок клиента для того, по-видимому, чтобы отойти от ме­дицинской (диагностической и интер­претационной) модели терапевтическо­го процесса, то в более поздних рабо­тах в рамках данного направления вполне однозначно подчеркивается не­обходимость «как если бы» качества эмпатии.

Т. Мерри, один из британских сто­ронников и пропагандистов личностно-центрированного подхода, прямо указы­вает на данную особенность эмпатии: «Особое качество эмпатии, которое де­лает ее столь творческим способом бы­тия в терапии, состоит в том, что она позволяет нам войти в личный эмо­циональный мир другого человека, как если бы мы были этим другим челове­ком (без утраты качества «как если бы»)».

С нашей точки зрения, указанные выше признаки достаточно четко огра­ничивают «зону неопределенности», существующую применительно к содержа­нию понятия эмпатии, и в значитель­ной степени обеспечивают однознач­ность в его понимании, поскольку за­дают его различение от фенотипически сходных когнитивно-эмоциональных процессов.