Эмпатия - ключ к процессу консультирования.

Мы изучили природу личности. Теперь стоит перейти к вопросу ее функционирования. Как люди встречаются и какова их взаимная реакция? Здесь следует остановиться на понятии эмпатии, обозначаю­щем контакт, взаимовлияние и взаимодействие личностей.

"Эмпатия" — прямой перевод используемого немецкими психо­логами слова "einfuhhmg", дословно "чувствование внутрь". Слово происходит от греческого "pathos" (сильное и глубокое чувство, близ­кое к страданию) с префиксом "ет-", означающим направление внутрь. Прослеживается аналогия со словом "симпатия", выражаю­щим "со-чувствие" и имеющим оттенок сентиментальности. Эмпатия - чувство более глубокое, передающее такое духовное единение лич­ностей, когда один человек настолько проникается чувствами друго­го, что временно отождествляет себя с собеседником, как бы растворя­ясь в нем. Именно в этом глубоком и несколько загадочном процессе эмпатии возникает взаимное понимание, воздействие и другие значи­тельные отношения между людьми. Так что, обсуждая эмпатию, мы не только рассматриваем ключевой процесс психотерапии, но и ключе­вой момент в работе преподавателей, священнослужителей и предста­вителей тех профессий, сущность которых связана с воздействием на людей.

Для начала приведу, как пример, историю болезни одного студен­та. Он робко вошел в мой кабинет и с извиняющейся улыбкой пожал мою руку своей влажной ладонью. Крупный, рослый, он был похож на большого ребенка. Во время беседы он без конца заливался крас­кой и почти не отрывал глаз от пола. Постепенно он разговорился и робким, запинающимся голосом рассказал мне отдельные эпизоды из своего детства, какие-то моменты домашней атмосферы, которые, воз­можно, привели к его настоящим затруднениям.

Слушая его, я совершенно расслабился, остановившись глазами на его лице. Все мое внимание было сосредоточено на его рассказе, и вскоре я был настолько поглощен, что ничего не замечал вокруг, кроме испуганных глаз этого большого мальчика, его прерывающегося голоса и захватывающей человеческой драмы его жизни.

Его детство прошло на ферме, отец не любил и не понимал его, да еще вдобавок нещадно бил сына. Удивительно, но в тот момент я по­чувствовал боль отцовских ударов, словно они сыпались на меня. За­тем он сбежал с фермы и поступил учиться в школу, с огромным тру­дом зарабатывая себе на пропитание. Окончание школы не принесло радости, а наоборот, породило гнетущее чувство неполноценности. Когда он описывал это чувство, я сам испытал глубокую депрессию, словно это все происходило во мне.

Затем молодой человек рассказал, как рано у него появилась меч­та о высшем образовании и как родители издевались над ним, уверяя, что он не выдержит и одного семестра. С упорством бульдога он все же держался за свою мечту и явился в колледж практически без едино­го цента. С этого момента (а он был на втором курсе) ему приходи­лось зарабатывать на учебу и пропитание и стараться не отстать в за­нятиях, к которым он был слабо подготовлен в школе. Рассказывая о своей студенческой жизни, он признался, что его сковывает чувство застенчивости и ущербности и что ему очень одиноко, хотя его окру­жает живая студенческая среда.

На этом примере следует отметить момент некоторого отождеств­ления психического состояния клиента и консультанта. Его рассказ настолько поглотил меня, что его чувства стали моими. Я переживал как свое собственное чувство отчаяния во время его мучительных школьных лет, его одиночество и жестокость посланных судьбой ис­пытаний. А когда он закончил твердым заявлением, что он скорее ум­рет, чем бросит учебу, я испытал такое волнение, словно сам принял решение.

Это отождествление было настолько реальным, что, кажется, если бы я в ту минуту заговорил, у меня бы тоже запинался голос. Напра­шивается вывод, что ego и психическое состояние консультанта и кли­ента могут временно сливаться, образуя единое психическое целое.

Это и есть эмпатия. Именно в этом состоянии достигается полное взаимопонимание между людьми. Осознавая или не осознавая этот факт, консультант неоднократно переживает подобное состояние в те­чение своего трудового дня. Эмпатия не волшебный процесс, хотя и загадочный. Именно потому, что он так обычен и глубок, его трудно осознать. Адлер считает, что в каждой беседе отчасти возникает эмпа­тия. Это чувство лежит в основе любви. Большинство людей никогда не задумывались, способны ли они испытывать эмпатию, и поэтому способность осталась неразвитой, рудиментарной. Но это чувство по­нятнее священникам, учителям и представителям других подобных профессий, имеющих дело с глубоко личными сторонами людей. Их успех на своем поприще зависит от способности последовать за своим подопечным в глубины его души.

Эмпатия может установиться и с неодушевленным предметом. Иг­рок в крикет, посылая мяч, наклоняется в ту сторону, куда мячу следу­ет катиться, словно пытаясь направить его своим телом. Стоит посмо­треть, как переполненные трибуны в едином порыве реагируют на прорыв футбольной команды, напрягаясь и крякая вместе с бьющим по мячу игроком.

Если человек хочет понять и эстетически воспринять объект ис­кусства, без эмпатии здесь тоже не обойтись. Так мы часто слышим выражения: "Меня уносит на волнах музыки" или "Скрипка словно играет на струнах моего сердца". Или меняющиеся краски заката вызывают соответствующие изменения в эмоциональном восприятии. Юнг считает эмпатию стержнем теории эстетики. Любуясь художест­венным произведением, человек словно входит внутрь него, "отожде­ствляя себя с ним и уходя от самого себя". В этом заключается катарсическая сила искусства — художественное переживание действитель­но заставляет художника или зрителя временно отрешиться от самого себя. Аристотель дал классическое описание духовного очищения зри­телей после просмотра гениальной трагедии. Очищение произошло именно потому, что для каждого сценой была его собственная душа. Эмпатия в драматическом искусстве наиболее доходчива в силу того, что здесь происходит наиболее очевидное отождествление актеров с их вымышленными персонажами и более тонкое отождествление зри­телей с актерами.

Задушевный разговор, благодаря возникающей эмпатии, также обладает катарсическим свойством. Мы даже можем определить цен­ность беседы по тому, насколько она нас захватила, заставила забыть о себе. Полная самоотдача требуется от психотерапевта. Может быть, поэтому, как ни странно, после интенсивного и глубокого сеанса с клиентом консультант чувствует, что сам избавился от всех своих про­блем, испытывая одновременно такую же усталость, как художник по­сле нескольких часов творчества.

Адлер считает эмпатию одной из творческих функций личности и пишет: «Эмпатия возникает в момент разговора одного челове­ческого существа с другим. Нельзя понять собеседника, если не отождествить себя с ним».

... Если мы попытаемся выяснить, откуда возникает эта способность действовать и чувствовать, как будто вы совсем другой человек, мы обнаружим, что такая способность объяс­няется существованием врожденного чувства общности. Разу­меется, это — космическое чувство, отражение нашей связи со всем мирозданием, которое воплощено в каждом из нас; это — неотъемлемая черта принадлежности к человеческому роду".

Одним из принципов при установлении раппорта является способ­ность овладеть языком другого человека. Язык — это то русло, по ко­торому движется эмпатия. Два человека, достигшие определенной сте­пени идентификации, автоматически перейдут к общей манере языко­вого выражения. Практически можно определить степень эмпатии, возникающей у священника с паствой или у преподавателя со студен­тами, по тому, насколько последние овладели языком своих наставни­ков. Во время моих странствий по Европе я заметил, что когда мой со­беседник, скажем француз, пытался для моего удобства говорить по-английски, эмпатия была незначительной, собеседник только прибли­жался ко мне, фигурально выражаясь. Но, когда, общаясь с гречески­ми крестьянами, я переводил свои мысли на греческий язык, чувство возникавшей эмпатии было гораздо глубже. Отсюда следует вывод, что, когда вы пользуетесь языком собеседника, происходит более пол­ное отождествление.

Юнг описывает сопутствующий процесс слияния, при котором из­меняются и терапевт, и клиент: "Контакт двух личностей похож на со­единение двух химических веществ; оба изменяются, если происходит реакция. Если психотерапия идет эффективно, предполагается, что те­рапевт оказал влияние на пациента; но возникновение такого влияния возможно только в том случае, когда врач тоже испытывает на себе воздействие пациента".

Насколько это удалось установить, первичным источником эмпатической способности является способность первобытных людей отождествлять себя друг с другом, со своим сообществом и с тотемом. Для этого существует термин "мистическое участие". Леви-Брюль, из­вестный французский антрополог, уделивший этой проблеме особое внимание, считал, что первобытные люди настолько полно перево­площались друг в друга, что в результате возникало "единство сущно­сти" и "совокупность (continuum) духовных сил". "Таким образом, непосредственно возникало определенное единство бытия не только между членами одной тотемной семьи, но между сущностями любого рода, входящими в один и тот, же класс и связанными воедино мисти­ческим родством". Бывает, что ребенок испытывает на себе воздейст­вие усвоенной родителями пищи или бродящий в лесу охотник чувст­вует, что ест или делает оставшаяся дома жена.

Казалось бы, все это далеко от современной цивилизованной лич­ности, но, по сути дела, это совсем не так. Мы заблуждаемся, легко­мысленно полагая, что можем изолироваться от других и жить своей отдельной жизнью. Это результат нашего непомерного желания быть рациональными и применять к жизни логические отвлечения. Невзи­рая на цивилизацию, люди по своему образу мышления и поведения остаются коллективными существами, что проявляется в современных националистических тенденциях. Если бы мы признали этот факт раньше, мы не оказались бы сейчас перед лицом такого демоническо­го разгула коллективной психологии, какой наблюдается в тоталитар­ных государствах.

Участие в людях или предметах дает нам более сокровенное и зна­чимое понимание, чем строгий научный анализ или эмпирическое ис­следование. Ибо "понимание", даже если взять такие разные вещи, как резиновый мячик, или период истории, означает отождествление субъ­ективного и объективного, что дает в результате новое трансцендент­ное состояние. Леви-Брюль добавляет, что это положение особенно справедливо для нашего познания Бога. Независимо оттого значения, которое мы вкладываем в это понятие, невозможно постичь Бога чис­то рациональными, логическими путями. Человек должен быть соуча­стником Бога, и называется такой путь "вера". Более развернутое оп­ределение веры дает Леви-Брюль: "... Прямой и сокровенный контакт с сущностью бытия путем интуиции, интерпретации, взаимного сопричастия субъекта и объекта, полного участия и имманентности, ко­роче, то, что Плотиний определил как экстаз".

Необходимо личное участие человека, чтобы понять смысл красо­ты, любви или других понятий, известных как ценности жизни. Толь­ко "переживая" их, мы почувствуем их "в биении своего пульса", как выразился Ките. Несерьезно считать, что можно познать человека с помощью научного анализа и формул. Понимание как участие — вот истинный путь познания. Иначе говоря, невозможно познать челове­ка, не любя его. А поскольку состояние любви означает отождествле­ние, то оба партнера почувствуют, что они внутренне изменились.

Влюбленные, в буквальном смысле, становятся похожими друг на друга. Истинная любовь побуждает объекты любви стремиться к со­зданному партнером мысленному идеалу. В этом заключается огромная психологическая сила любви, способная своим воздействием пре­ображать личность.

Как мы уже говорили, эмпатия — основное средство в работе пси­хотерапевта, когда он и его клиент сливаются в единое психическое целое. Таким образом, клиент "взваливает" свою проблему на "свеже­го человека" и тот принимает на себя половину ее тяжести, в то время как клиент получает от консультанта огромную поддержку в борьбе со своими трудностями, заряжаясь от него психологической устойчи­востью, мужеством и силой воли.

Однако следует четко понимать, что эмпатия вовсе не означает совпадение опыта клиента и консультанта, когда последний замечает: "Да, со мной было то же самое, когда мне было столько-то лет". За редким исключением, в истинной терапии нет места личным воспоми­наниям терапевта как таковым, ибо они лишь свидетельствуют о его эгоцентризме, являющимся прямой противоположностью эмпатии. Цель терапевта — понять своего клиента в соответствии с его непо­вторимой личностной моделью. Проецируя собственный опыт на со­стояние клиента, терапевт может причинить ему вред. Личный опыт может значительно помочь терапевту понять клиента, но эта помощь имеет косвенный характер. Во время самой консультации, терапевту лучше вообще забыть о том, что он когда-либо сам пережил подоб­ное. Он должен полностью отдаться своему клиенту, быть для него почти tabula rasa, войти в состояние эмпатии.

Рассмотрим вопрос о связи между эмпатией и телепатией или дру­гими специфическими формами психического перемещения. Телепа­тия означает передачу мыслей от человека к человеку, необъяснимую с точки зрения имеющихся у человека чувств. Налицо сходство этого явления с процессом эмпатии.

Эмпатия — это общий термин для всех видов участия одной лич­ности в психическом состоянии другой, а телепатия гипотетически от­носится только к одному виду такого участия. Эмпатия существует не­зависимо от того, будет ли научно доказано существование телепатии. Мы сталкиваемся с эмпатией повседневно, разговаривая друг с дру­гом и вникая в заботы близких. Но если наука найдет объяснение яв­лению телепатии, что, в общем, не за горами, мы получим яркое и нео­споримое разъяснение одного из аспектов взаимоучастия личностей.

Безусловно, передачи мыслей происходи гораздо чаще, чем мы полагаем. В течение всей своей истории люди всегда подозревали, что существует какой-то неизвестный способ передачи мыслей, помимо слова и жеста, но доказать этого не могли. Фрейд отметил, что чаще всего это происходит между детьми и родителями, подтверждением чему служит ряд вполне достоверных, по его мнению, случаев. Как по­лагал Фрейд, источником телепатических явлений может быть "об­щинный" разум, наподобие того, что наблюдается у насекомых. Воз­можно, это архаический, первичный способ общения человеческих су­ществ.

Чтобы не создавать серьезного и излишнего препятствия на пути понимания человеческой личности, не стоит отрицать возможности психического перемещения только потому, что экспериментальная на­ука еще не имеет достаточных данных в этой области. Кстати говоря, экспериментально доказанные наукой гипотезы, как правило, оказы­ваются истинами, высказанными много веков назад философами или интуитивными психологами. Примером служит атомная теория, еще в III веке до нашей эры гипотеза атомного строения была высказана гре­ческим философом Эпикуром, а затем в XVIII веке была пересмотрена и подтверждена Лейбницем.

Мы полагаем, что будет полезнее откровенно признать, что взаимообще­ние и взаимопонимание очень часто достигаются более тонкими и ме­нее осязаемыми средствами, чем слово и жест. Эмпатия — это понима­ние в общем плане, а ее инструментами следует считать специфичес­кие способы физического или психического общения.

Общение между людьми в значительной мере осуществляется с помощью таких мелких движений, как едва уловимые изменения лица, когда неприятная мысль слегка омрачает его, а приятная проясняет. Это разнообразие выражений, так же, как и движение пальцев рук, может много рассказать тому, кто умеет их читать, ибо все это отражает внутреннее душевное состояние. Люди даже не осознают, как много они узнают о своих собратьях по этим невербальным изменени­ям. Поэтому трудно сказать, где кончается физическая передача мыс­лей и начинается нефизическая.

Позвольте мне привести простои пример из собственного опыта, который осветит обсуждаемую проблему с другой стороны. Думаю, нечто подобное бывало со многими из вас. Разговаривая с кем-ни­будь, я иногда испытываю странное подозрение, что мой собеседник читает в моем уме гораздо больше, чем я высказываю на словах. При этой мысли я испытываю мгновенный испуг. Но тут, же задаю себе во­прос: почему я боюсь, что мой собеседник узнает, что у меня на уме? Ведь мне нечего скрывать, пожалуйста, читайте мои мысли, я и сам помогу словом, если вас что-то интересует.

Эта маленькая психологическая уловка помогает мне быть более честным с другими людьми. То есть, в какой-то мере, я добровольно отказываюсь от той игры в мелкие хитрости, которая в значительной степени присуща человеческим существам в общении друг с другом. Как ни странно, именно гипотеза о существовании телепатии застав­ляет меня отказаться от обмана. Раз можно прочитать мои мысли, то и не стоит ничего скрывать от людей. Таким образом, в практической сфере передача мыслей приобретает этическое значение и становится равнозначной честности. Ложь стала бы невозможной, если бы люди могли читать мысли друг друга.

Чем глубже психологическое понимание, тем труднее произнести слова неправды. Кто из нас не пытался приврать, чтобы предстать пе­ред окружающими в наилучшем свете, но в этот самый момент внут­ренний голос напоминал нам, что конечный смысл нашего существо­вания вовсе не в этом. Понимание этой истины оберегает нас от само­обмана и вскрывает истинные мотивы наших хитроумных рассужде­ний, за которыми нет ничего, кроме тщеславия. Можно было бы пред­положить, как опасаются недостаточно информированные в этой об­ласти лица, что психологическое понимание сможет наделить еще большей силой одаренных, но коварных и беспринципных людей, ибо они обучатся тончайшим способом манипулирования чужой волей. Все это, в основном, пустые запугивания. Истина заключается в том, что понимание глубинной психологии уменьшает вероятность обмана и принуждает человека к большей честности.

"Думаю, люди немало бы удивились, — писал Фрейд, — если бы узнали, что импульсивное желание говорить правду гораздо сильнее, чем обычно считается. Возможно, именно в результате моих занятий психоанализом, теперь я едва ли могу сказать неправду".

У каждого человека появляется поползновение обмануть окружа­ющих, потому что его "Я" всегда старается приподнять свой престиж за счет других. Нравственные личности не прибегают к прямой не­правде, зато предпринимают непрестанные усилия, чтобы выглядеть лучше, чем они есть на самом деле. Пурист, не желающий обманывать других, сам оказывается дважды обманутым. Его "Я" настолько хоро­шо изучило общую игру в обман, что человек оказывается обманутым своим собственным "Я", а потому перед ним открывается возмож­ность обмануть весь мир. Прежде чем научиться быть честным, надо признаться в том, что мотивация человека в той или иной мере опре­деляется его "Я" и что этим порождается его склонность к обману. Вот почему "хорошие" люди, не признающиеся в своих порочных склонностях, могут оказаться более порочными, как часто указывал Иисус, чем признающие свои недостатки плохие люди.

Обман и самообман идут рука об руку. Очевидно, что тот, кто правдив перед самим собой, не будет обманывать других. Попробуем рассмотреть так называемую безобидную, или по-простому "белую", ложь. Скажем, миссис Браун прислала приглашение на обед миссис Девитт. Та, по каким-то соображениям, хочет уклониться от пригла­шения. Она может выбрать любой из дежурных предлогов, начиная со смерти родственника и кончая назначенной ранее встречей. Допустим, миссис Девитт не отличается глубоким пониманием человеческой на­туры и успокоится на том, что миссис Браун поверила ее "белой лжи". Однако есть основание полагать, что миссис Браун заподозрила об­ман. Как правило, люди не высказывают своих подозрений относи­тельно того, что их обманули, потому, что этому препятствуют опреде­ленные психологические мотивы — не очень приятно признаваться, что тебя обвели вокруг пальца. В нашем случае миссис Браун не ска­жет никому о своем подозрении; возможно, не скажет даже мужу. Ве­роятно, не захочет признаться даже себе самой. Ведь если ее подозре­ния верны, это значит, что миссис Девит не хочет бывать у нее в до­ме, а это невыносимый удар по тщеславию. Поэтому миссис Браун за­гонит свои сомнения в подсознание, ибо тщеславие превыше всего. Лучше утешиться самообманом, чем смотреть правде в глаза. Но по­добное подавление скажется потом смущением, когда она, задумает ус­троить следующий званый обед. Во всяком случае, душевное здоровье от этого лучше не станет.

Миссис Браун поступила бы более конструктивно, если бы честно призналась себе в своих подозрениях и задала себе прямой вопрос, ка­кова истинная причина отказа. Такой анализ помог бы ей исправить тот недочет, который нарушил добрососедские отношения. Подобная честность несколько принизила бы престиж собственного "Я", но вряд ли вызвала бы появление "комплекса неполноценности". Миссис Браун пришла бы к пониманию несовершенства всех человеческих от­ношений, а признав этот неизбежный факт, постаралась бы стремить­ся к совершенству в своих отношениях с окружающими.

Иногда у человека вызывает беспокойство тот факт, что, беседуя с кем-либо, он, сам того не желая, начинает нелестно думать о своем собеседнике. Аналогичный процесс происходит и с противоположной стороны, в результате мысли, "прочитанные" собеседниками друг у друга, вряд ли придутся обоим по вкусу. Пережив подобное состоя­ние, человек замечает: "Мне кажется, такой-то меня недолюбливает". Но чаще всего оставляет свои подозрения при себе. Истолковывать данную ситуацию как взаимное недоверие, будет не совсем точно. Дело не в том, что кто-то кого-то "недолюбливает", просто произошло противопоставление двух "Я", борющихся за престиж и превосходст­во в отношениях.

Ego с большим трудом принимает положение подчинения. Ущербный человек будет стремиться принизить других, чтобы возвы­ситься самому. Чем сильнее соперничество между двумя людьми, тем больше между ними ревности и зависти, тем сильнее желание каждого "спихнуть" противника. Без сомнения, у каждого во время беседы бы­вали моменты, когда подсознательно возникала мысль "о собеседни­ке": "Что бы в нем найти плохого?" Осознав эту мысль, вы в сердцах называете себя "сплетником". Но, по-настоящему, следовало бы задать себе другой вопрос: "Почему я должен унижать его?" Что означа­ет: какое ущербное чувство во мне самом заставляет меня пытаться унизить другого, чтобы возвыситься самому?

Передаются не только отрицательные, враждебные мысли, но и положительные, дружеские. Общаясь с любимым человеком, чувству­ешь одобрительное, лестное отношение к себе. Любовь строится на этом глубинном понимании. Без процесса эмпатии невозможно состо­яние влюбленности. Во все времена любящие были убеждены, что об­щение между ними гораздо глубже и полнее, чем могут выразить сло­ва и физическая близость.

Ответственность, доверие и другие аспекты успешного раппорта повышают эффективность эмпатии, а враждебность, соперничество, антагонизм — снижают. Длительные отрицательные отношения дела­ют невозможным даже простое взаимопонимание, не говоря уж об эм­патии. Нельзя понять врага, пока враг остается врагом. Секрет успеш­ных отношений между людьми заключается в использовании эмпатии в ее конструктивном, положительном, дружеском, созидающем значе­нии.

В заключение хочу сказать, что консультанту и клиенту будет полезно исходить из предположения, что передача мыслей существует, тогда в их общении останется место только для открытости и не будет смысла тратить время, обманывая друг друга.

Истинное значение честности — это устранение всех барьеров, с тем чтобы собеседники могли видеть друг друга такими, какие они есть на самом деле. Они как бы "обнажаются" друг перед другом, но нет более очищающего переживания, чем такое психологическое об­нажение.

И, наконец, искренность следует понимать как состояние, близкое к тому, если можно так сказать, которое имел в виду Иисус, когда го­ворил о бесхитростных и чистых сердцем, чьи ответы просто "да" и "нет".

От обсуждения эмпатии перейдем к проблеме влияния. Это слово в ходу у преподавателей и священнослужителей, которые осознают, что их конечная цель — влиять на людей. Но значение самого слова редко подвергалось глубокому анализу. Популярные издания на тему "как влиять" демонстрируют весьма поверхностное понимание про­цесса, а предлагаемые советы могут таить в себе опасность. Влияние — это процесс, воздействующий на подсознание. Поняв его, мы смо­жем успешнее защитить себя и других от вредного воздействия хитро­умных пропагандистов всех видов, которые, как болезни, атакуют ци­вилизованное общество.

Влияние является одним из результатов эмпатии. Само понятие возникло из примитивных астрологических представлений о влиянии исходящих от звезд эфирных потоков на поступки людей. Это говорит о том, что уже в ранних мифологических формах люди признавали на­личие некоего воздействия на подсознание. Словари дают такие сино­нимы, как "индукция", "эффузия", "эманация". Все они представляют собой различные виды эмпатических процессов.

Мы попытаемся рассмотреть другие виды влияния. Возьмем хотя бы влияние идеи. В начале года я выступил с докладом на определен­ную тему перед группой молодых людей, у которых я был консультан­том. Через полгода эта тема снова возникла при обсуждении, и мои студенты почти слово в слово повторяли то, что я им говорил в докла­де. К этому времени они уже позабыли об источнике своих знаний и отстаивали свои идеи с таким рвением, словно именно они были их ав­торами. Всякому, кто работает с людьми, приходилось замечать по­добное воздействие идей, когда, восприняв их, люди начинают счи­тать их собственными.

Второй вид воздействия — временное влияние личности. Наблюдая за двумя собеседниками, можно заметить, как они перенимают друг у друга жесты, интонацию и общий психический настрой. Если человек влетает в комнату и начинает возбужденно говорить, нервное напря­жение передается и собеседнику. Но если последний сумеет сохранить спокойствие и выдержку в разговоре, первый собеседник тоже посте­пенно успокоится. Эта же форма влияния проявляется в том, насколь­ко заразительным становится замешательство внутри социальной группы, если оно появилось вначале только у одного человека. Это вполне объяснимо, поскольку главный принцип эмпатии — это ис­кренность в разговоре, которая невозможна без понимания душевного состояния друг друга.

В качестве подсказки для консультантов можем заметить, что чут­кий и опытный терапевт может создать у клиента определенное настроение, сам настроившись на эту волну. В этом секрет успеха многих хозяев дома, умеющих оказать душевный прием своим гостям.

Рассмотрим теперь общее влияние личности как более постоянный вид воздействия. Такое явление происходит, когда один человек до не­которой степени перенимает личностную модель или роль другого че­ловека. Например, студент может усвоить интонацию или специфиче­ские жесты любимого преподавателя. Прихожане часто подражают своему пастырю в манере держаться или говорить. Члены целых групп перенимают у своего лидера часто незначительные и несущественные особенности поведения. Встречая ученика какого-нибудь известного наставника, невольно замечаешь отдельные мелочи в его поведении, которые неуловимо напоминают наставника. И появляется ощущение, что видишь перед собой самого наставника, точно так же, как мы ви­дим на сцене не актера, а Гамлета. Важно отметить, что, как правило, этот вид влияния неосознанный, т.е. тот, кто подражает, даже не заме­чает этого.

Чем объяснить возникновение влияния? Конечно, не следствием простого контакта, подобно тому, как вода окрашивается в голубой цвет, если капнуть в нее чернил. Влияние возникает в результате воз­действия определенных элементов окружения, но отбирает эти эле­менты сам человек в ходе творческого и в основном подсознательного процесса. Среда состоит из бесчисленного количества элементов, по­этому одна и та же общая среда по-разному влияет на бесчисленное количество людей.

Борясь за более высокое положение и престиж, каждый индивиду­ум хватается за те нити основы своей поведенческой модели, которые обещают больший успех. Поставив перед собой цель и наблюдая за успешным продвижением к такой же цели кого-нибудь из своего окру­жения, человек, неосознанно или в какой-то мере сознательно, имити­рует поведенческую модель удачника. Человек наиболее открыт влия­нию именно в стремлении своего "Я" к власти. Реклама модной губ­ной помады или очередного способа "как стать неотразимой" найдет наибольший отклик у тщеславной женщины, а хилый ребенок непре­менно выберет своим героем "крутого" полицейского или знаменито­го полководца именно потому, что не обладает их силой. Когда один человек выбирает другого своим идеалом, можно предположить, что он надеется добиться таких же успехов. Мы видим ярко выраженный эмпатический процесс, когда индивидуум отчасти отождествляет себя с выбранным идеалом и начинает играть его роль и следовать его по­веденческой модели.

Что касается религиозного и нравственного воспитания, то здесь следует знать, что дети вряд ли выберут своим идеалом то, что в обще­ственном мнении считается "положительным" или "желательным".

Возможно, настойчивость воспитателей заставит их признать “реко­мендованный" идеал, но признание будет осознанным и неглубоким. Отбор идеала, который оказывает по-настоящему глубокое влияние на личность, происходит в подсознании. Это расхождение между со­знательно признанным идеалом и выбранным подсознательно губи­тельно действует на целостность личности и ведет к лицемерию. Впол­не правомерным и эффективным способом нравственного воспитания является эмпатическое отождествление подростком себя еще с каким-нибудь идеальным героем, но это происходит подсознательно и толь­ко в результате совпадения целей.

Поскольку влияние является функцией борьбы индивидуума за престиж и власть, то, естественно, источником влияния является тот, кто обладает властью. В личных отношениях такая власть подразуме­вает социальное мужество, которое слагается из таких качеств, как стабильность, зрелость и других аспектов просветленной личности. Обычно влияние оказывает человек с большей мерой социального му­жества, а попадает под влияние человек, обладающий этим качеством в меньшей мере. Как правило, престиж консультанта достаточно вы­сок в силу его положения и личностных качеств, поэтому в процессе консультирования основной поток воздействия исходит от него. Но ситуация может радикально измениться, если консультант утомлен или находится в подавленном состоянии, в таком случае настроение клиента передается консультанту и инициатива в беседе переходит к первому. В подобной ситуации клиент консультирует консультанта. Чтобы такого не случилось, консультанту надо прекратить работу и восстановить свои силы.

Обсуждая влияние, особенно влияние идей, невозможно не затро­нуть фактор истины. Молодежь в нашем первом примере, не приняла бы идеи, которые не соответствовали бы истине. Некоторые исследо­ватели преувеличивают значение фактора истины, весьма опрометчи­во полагая, что достаточно людям сказать правду, чтобы они пошли за тобой. К сожалению, наши слова не настолько идеальны. Целые группы людей готовы поверить любому вздору, если он совпадает с желаниями их "Я". Примером жестокой расправы с правдой являются страны с фашистскими режимами. Народ желает быть одураченным, заметил Адлер, которого никто не посмеет обвинить в цинизме. Мож­но только добавить, что отдельный индивидуум так же охотно позволяет убедить себя в очевидной неправде, если вера в нее поднимает его в собственных глазах. Нельзя отрицать, что человек должен верить в истинность воздействующей на него идеи, но верно и то, что он спосо­бен проделать немало головоломных рационалистических трюков, чтобы убедить себя в этом. Я думаю, мы не ошибемся, если скажем, что сила убеждения, лишь отчасти зависит от объективной истины выдвинутой идеи.

Рассматривая случай мощного влияния, скорее, следует обратить внимание на те возможно, подсознательные тенденции в психике че­ловека, которые заставили его с такой готовностью поддаться влия­нию, чем на выяснение вопроса, откуда у человека берется способ­ность влиять на других. Должно быть, существует какая-то подсозна­тельная предрасположенность верить и поддаваться влиянию. Те, кто призывают защитить молодежь от тлетворных влияний, должны по­нять, что усилия оградить ее от них влияний не принесут результатов и нашем взаимозависимом мире. Надо обеспечить молодежи нормаль­ное удовлетворение жизненных потребностей и уверенность в буду­щем, тогда молодые люди не подпадут под влияние сил, играющих на их отрицательных склонностях.

И в завершение хотим предложить консультантам несколько серьезных выводов. Первое: процесс влияния является подсознательным с обе­их сторон. Студент обычно не осознает, что он подражает своему лю­бимому преподавателю, о чем и тот безусловно, не догадывается. Процесс подражания является частью процесса «мистического учас­тия» словно оба партнера ведут разговор на уровне подсознания, о чем не ведает их сознание. Здесь можно вспомнить давно известную истину, что воздействие терапевта заключается не столько в его срав­нительно малозначащих словах, сколько в его личности. "То, что ты собой представляешь, звучит так громко, что я не могу расслышать твоих слов".

Второе: все мы консультанты, преподаватели, священники - несем ответственность. Следует открыто признать, что мы влияем на людей, хотим мы того или нет. Исходящие от нас силовые линии рас­ходятся гораздо дальше, чем мы представляем. Как утверждал Юнг, "основные принципы терапии налагают на врача серьезную нравст­венную ответственность, которую можно суммировать одним прави­лом: будь таким человеком, через которого ты хотел бы влиять на других'".

Третий вывод напрашивается сам собой: консультанту необходи­мо развивать способность к эмпатии, что включает умение рассла­биться не только физически, но умственно и духовно, умение с готов­ностью пойти в душевный мир другого человека и самому измениться в процессе. Это — словно умереть, самому, чтобы жить в другом. Про­фессия требует величайшего самоотречения, временного отказа от собственной личности с тем, чтобы обрести ее в другом человеке сто­кратно обогащенной. "Знать, суждено пшеничному зерну на землю пасть и умереть..."