Но она была бледна и настолько близка к обмороку, Насколько это вообще Возможно для телохранителя.

— Пусть у Химеры не было тигра, — сказал Римус, — но в нем были гиена, змея, медведь — может, и еще что-нибудь. Почему Анита на них не реагирует?

Мика пожал плечами:

— Они на нее никогда не нападали. Похоже, сперва нужно, чтобы ей такой зверь пустил кровь.

Он погладил меня по голой спине, и это мне напомнило, что мы сидим голые, но почему-то все воспринимали это нормально, так что и я как-нибудь переживу.

Ричард, сидевший с другой стороны, придвинулся ко мне ближе, будто, раз Мика меня трогает, он тоже должен. Или он просто нервничал и так успокаивался. Но я все выискивала у него нехорошие мотивы. Даже не хотела сама, но он так часто делал мне больно и так глубоко ранил, что я искала в нем всегда негатив, а не позитив. Сейчас я сделала глубокий вдох и медленно выдохнула.

— Ты нормально? — спросил Римус, но его глаза скользнули от меня вправо-влево, будто он знал, что именно у меня не так.

Я кивнула — и слишком резко. Все и без того болело, но сейчас боль полыхнула пламенем. Она утихнет, но черт меня побери, если я понимаю, как оборотни это терпят. Полностью перекинуться — это же должно быть еще больнее?

— Ты знаешь, почему ты реагируешь не на все животные облики Химеры? — спросил Римус.

— Жан-Клод считает, что для того, чтобы такой зверь восстал, необходимо, чтобы на меня воздействовал вампир, у которого этот зверь подвластный.

— То есть сочетание пережитых тобой нападений — и вампирских сил, — сказал он.

— Что-то вроде.

Ричард провел ладонью по моим плечам, попытался притянуть к себе, отодвигая от Мики. Я старалась не напрягаться, но у меня не получилось. Ричард остановился, оставив руку у меня на плечах, и движение, которое только что было так естественно, вдруг стало неуклюже. А в неловкие моменты, если я голая, мне хочется одеться.

— Тогда ты должна реагировать на нас, гиен, потому что мы — подвластные звери Ашера, а он на тебя воздействовал когда-то, Анита. Да так, что чуть тебя не убил.

Я попыталась не думать про Ашера, не вспоминать, что мы делали в последний раз, когда нам разрешили быть вместе только вдвоем. Его укус вызывает оргазм, а в сочетании с обычным сексом это такое наслаждение, за которое можно отдать жизнь. Чего я чуть не сделала.

Мика тронул меня за плечо.

— Анита, не надо.

Я вздрогнула, обернулась к нему, удивленная. Он был прав: я слишком сильно задумалась об Ашере. Одно только воспоминание могло вернуть и удвоить это удовольствие — в самые неподходящие моменты или самые неловкие. И потому мысли об Ашере, о водопаде его золотых волос я задвинула как можно дальше, насколько могла, но последнее время он никогда особо далеко не был, с той ночи, когда нас так захватила его способность дарить радость…

Мика схватил меня — сильно — и повернул лицом к себе.

— Анита, думай о чем-нибудь другом!

Я кивнула:

— Ты прав, ты прав.

— К тебе все возвращаются картины той ночи? — спросил Ричард.

Я кивнула.

Он снова тронул мою спину — осторожно, нежно — не пытаясь отодвинуть от Мики, а просто коснулся. С этим я готова мириться.

— Трудно конкурировать с тем, кто может вызвать у тебя оргазм одним только воспоминанием.

Я повернулась к нему — он отвел глаза, будто не знал, понравится ли мне выражение его лица. Я знала, что он ревнует к другим мужчинам. И вряд ли могла бы, наверное, поставить ему это в вину.

Он наклонил голову, и тяжелая волна волос упала вперед, скрывая его лицо — волосы не такие длинные, как у Ашера, но жест тот же. Ашер так скрывал шрамы, которые получил от инквизиции много веков назад при попытке выжечь из него дьявола святой водой. Ричард подражает этому жесту сознательно или случайно?

Тревис, лев, издал резкий вдох, и это отвлекло мое внимание от Ричарда. Мика отпустил меня, и я смогла погладить льва по мягкому пушистому боку — у Тревиса лев был цвета светлой соломы. Он перевернулся на живот и посмотрел на меня — его лицо стало идеальной львиной мордой, но взгляд был совсем не львиный. Он явно говорил, что там, внутри, все еще человек. Львы не глядят на тебя с таким отвращением.

— Мне жаль, что было так больно, — сказала я.

Он встряхнул головой так, что распушилась грива — сухая. Никогда этого не понимала: сам процесс превращения дико влажный, а результат на каждом конце почти сухой. Пол или кровать будут мокрые, народ вокруг забрызгается, а сам оборотень остается сухим. Я спрашивала знакомых ликантропов, как это получается — они тоже не знают.

— Я поведу Тревиса чего-нибудь поесть, — сказал Натэниел.

Он стоял, все еще голый и измазанный слизью, которая не попала на льва.

— Тебе нужно в душ, — сказал Мика.

— Схожу в один из общих.

Натэниел молча исключил себя из кандидатов на утреннее кормление — утренний секс. Тут до меня дошло, что я не питала ardeur с вечера — он не проснулся, а мы не стали специально его пробуждать.

Я обернулась к гробу Дамиана, но его заслоняла кровать.

— Черт, — тихо сказала я.

— Жан-Клод говорит, что ты можешь сейчас увеличить интервалы между кормлениями, — сказал Натэниел.

— Но сейчас-то мне надо.

Мой голос звучал разочарованно, и я не могла этого скрыть. Заниматься сексом, когда сама хочешь — одно дело, а быть вынужденной делать это, чтобы не умереть — совсем другое. Я не люблю, когда меня что-нибудь заставляют делать, даже то, что мне нравится.

— Я отведу Тревиса поесть и вымоюсь.

Он посмотрел на двух мужчин рядом со мной, и я ощутила его мелькнувшее чувство. Его уже здесь не было. Он умел поставить на своем, если надо было, но Натэниел не любил играть в царя горы, особенно если горой была я. Он знал, что это меня раздражает, и потому старался устраниться заранее. Мика иногда тоже. Они живут со мной и потому иногда понимают меня лучше других мужчин моей жизни. Ладно, лучше, чем Ричард. Ну вот, я это сказала, пусть даже про себя. Ричард вечно мерится со всеми известно чем, а в результате получается, что предмет измерения кладут на меня.

— От кого ты питалась последнего? — спросил Ричард.

— От меня, — ответил Мика, глядя на него.

Долгую минуту они смотрели друг на друга, и я, как вчера в постели, ощущала себя лишней.

— Я не знаю, как это делается, — сказал Ричард.

— А ты просто это скажи, — ответил Мика.

— Я не хочу, чтобы мне надо было просить твоего разрешения на секс с Анитой.

Мика рассмеялся — резко, удивленно:

— Ушам своим не верю, что ты это сказал.

— Все равно не хочу.

— Не моего тебе разрешения надо просить, Ричард, — сказал Мика.

Это, кажется, до Ричарда дошло, потому что он обернулся ко мне и даже был столь любезен, что смутился.

— Я не то хотел сказать.

— А что ты хотел сказать? — спросила я голосом настолько нейтральным, насколько у меня получилось.

— Я пытаюсь ужиться с другими мужчинами в твоей жизни. А как это сделать, я не знаю. Я хочу тебя попросить питаться от меня, но у меня такое чувство, что нужно одобрение не только от тебя, но от всех. Я не прав?

У меня мышцы лица несколько расслабились. Он, бедняга, очень старается. Я взялась пальцами за его волосы — в них засыхали брызги слизи. Наверное, я была еще грязнее, поскольку Тревис перекинулся прямо на мне. А чем превращение более бурное, тем оно более грязное.

— Всем нам надо отмыться, — сказала я.

Он посмотрел на меня неуверенно.

— Я с Натэниелом пойду в душевые, — сказал Мика, вставая. Потрепал Тревиса по спине. — Пошли, лев, покормим тебя.

Он перегнулся ко мне и чмокнул меня в щеку с уверенной улыбкой — изо всех сил показывал мне, что все в порядке. Что я больше всего в нем люблю — что он любую ситуацию делает проще, а не сложнее.

Он вышел, сопровождаемый с одной стороны мускулистым огромным львом, с другой — Натэниелом. Натэниел от двери послал мне воздушный поцелуй, но поцеловать меня реально не попытался. Не знаю почему — мне бы понравилось.

Ричард тронул меня за руку, и я посмотрела на него. То, что он увидел у меня на лице, не сделало его счастливым — по глазам видно было. Поскольку я сама не знала, что у меня в глазах читается, изменить этого я не могла. Что было в них, то он и увидел.

Он улыбнулся, хотя глаза у него остались грустными.

— Пойдем в ванну мыться. — Он опустил голову, волосы упали на лицо. Вздохнул так, что плечи поднялись и опустились. — Если ты согласна.

Я тронула его за руку:

— Горячая ванна успокаивает ноющие суставы. При полном превращении так же больно?