Отношение исследователя к опросу

Понятие «отношения исследователя».

В отличие от отношения к опросу со стороны представите­лей населения, для которых исполнение роли респондента является лишь случайным и незначительным эпизодом, отношение исследователя к опросу формируется при специ­альном обучении и под влиянием накопленного им опыта. Оно входит в качестве обязательного, хотя и не во всем и не всегда осознаваемого компонента в его профессиональную деятельность.

При всей сложности и многогранности понятия «отно­шение», включающего в психологическом плане и объектив­ную, и субъективную стороны, ограничимся здесь анализом

Стр. 15

тех отношений социолога к опросу, которые существенны с точки зрения его общения с респондентами. В самом общем виде отношение как субъективное явление пред­ставляет собой активную сторону сознания, предпола­гающую обратную связь с отражаемым миром, что и обес­печивает его регулятивную функцию.

Чем необычна ситуация опроса, заставляющая спе­циально анализировать отношения к ней ее участников? Исследователь оказывается в довольно парадоксальном положении. Призванный как ученый искать ответы на актуальные вопросы о важнейших социальных явлениях и процессах, он обращается за сведениями к рядовым людям и собирает информацию, почерпнутую из их обыденного сознания. Ему важно построить общение с респондентами таким образом, чтобы можно было получить научное знание из обыденных представлений людей. Деятельность социолога носит специфический характер: осознание научных целей, оперирование строго научными методами соседствует, сочетается с представле­ниями обычного здравого смысла. Подобная особенность исследовательского сознания нуждается в тщательном анализе, для чего рассмотрим далее специально: роль методологической рефлексии в социологическом иссле­довании; отношение социолога к сознанию; двойственность отношения социолога к изучаемому «миру людей».

Методологическая рефлексия в социо­логическом исследовании. Человеческая дея­тельность — предметная или познавательная — всегда про­исходит на основе предварительно возникшей готовности к ней. Причины возникновения готовности к деятельности могут быть объективными, т. е. не зависящими от воли и сознания человека, и субъективными — порожденными внутренними процессами» состояниями субъекта (в ко­нечном счете также детерминированными объективной действительностью).

Познавательное отношение не начинается с чисто прак­тического измерения, расчленения или группировки дан­ных, а предполагает наличие некоторого предпосылочного знания, определяющего подход и способ действий субъекта с изучаемым объектом. Прикладная научная деятельность основывается на определенных предпосылках самого раз­ного уровня. Каждый ученый, к примеру, идеологизирует социальную реальность, вкладывая в работу свою веру и убеждения. Это, правда, совсем не значит, что все социо­логи способны видеть это обстоятельство во всей полноте.

Стр. 16

Более того, чем внимательнее исследователь детализирует те или иные внутренние аспекты своего исследования, тем менее важными в его глазах становятся такие проблемы, как внешняя значимость и обоснованность его исследова­ния, а также предпосылки, на которых строится его науч­ная деятельность, принимаются те или иные решения. Общее как бы вытесняется частным, что и приводит в соци­женных к относительно опережающему развитию конкрет­ных исследований по сравнению с фундаментальными.

Однако в последние годы исследователи все больше внимания начинают уделять методологическим проблемам. Появляются не только многочисленные работы о социаль­ных функциях науки, о мировоззрении основателей и пред­ставителей различных научных школ и направлений. Спе­циальному анализу подвергаются и иные, также неявные предпосылки, во многом определяющие ход и исход дея­тельности ученого.

Понимают ли организаторы и участники опроса друг друга? В состоянии ли респонденты разобраться в предло­женных им вопросах? Способен ли социолог допустить, что существует иная, помимо его собственной, «система ко­ординат» для обсуждения той или иной проблемы? Влияет ли он на содержание ответов опрошенных, и если да, то как именно? Как следует интерпретировать эти ответы — как равноценные или каким-то иным образом? И если иным, то каким именно?

Ответы на эти неформулируемые, как правило, вопросы, опираются на неявное знание, своего рода предположения и предпосылки, даже предрассудки исследователя, которые и формируют его отношение к «техническим», процедурным в частности, сторонам опроса. Там, где нет определенных допущений, проверенных предпосылок, невозможно оце­нить правильность избранного исследователем пути, а зна­чит, быть уверенным в истинности результатов. С их вы­яснения только и начинается собственно научный анализ предмета исследования.

Отсутствие интереса к вопросу о главных предпосылках, лежащих в основе существующих методов сбора данных, в значительной степени можно объяснить тем, что в социо­логии, как и во многих других отраслях науки, принято сообщать только о части проделанной работы, формулиро­вать только некоторые допущения и предпосылки. Слож­ность обнаружения и анализа предпосылок того или иного отношения исследователя к процессу исследования в целом или к отдельным его звеньям заключается в том, что ни

Стр. 17

в одном готовом результате не фиксируются те действия. или тем более предпосылки действий, на основе которых] данный результат был получен. Лишь сравнительно недавно в научных журналах стали появляться статьи, содержащие ' такие разделы, как «Исходные предпосылки исследования», «Методика», «Обсуждение результатов», в которых пред-, принимаются попытки по крайней мере частично эксплици­ровать неявное знание исследователя. Однако чаще речь идет о том, что надо получить или что было получено, но не о том, как это делается.

Простого указания на существование неявного знания в любом и каждом познавательном действии явно недоста­точно: проблема здесь заключается в том, что оно не просто не поддается осмыслению на уровне привычного опыта исследователя, но играет в самом исследовании роль свое­образного фильтра, обеспечивающего ту или иную степень обоснованности всех осуществляемых им шагов.

Выявление оснований отношения исследователя к опро­су необходимо, так как иначе невозможно реальный объект отличить от субъективных иллюзий. Не случайно на это указывал еще В. И. Ленин. Он подчеркивал, что невежество менее удалено от истины, чем предрассудки.Изучение неявного знания — не самоцель, а исходный пункт для решения целого ряда задач, связанных с определением обоснованности и надежности, достоверности всего иссле­дования.

Разграничение твердо установленных и предполагае­мых, гипотетических знаний возможно только тогда, когда эти знания становятся предметом изучения, т. е. в резуль­тате рефлексивно-критического отношения к путям и сред­ствам решения тех или иных проблем. Такую возможность предоставляет методология науки. Применительно к изуче­нию отношения исследователя к опросу методологичность научного мышления представляет собой не что иное, как осознанное отношение социолога к средствам и предпо­сылкам деятельности по формированию и совершенствованию средств и условий опроса. Степень и форма осознания этих средств и неявного знания в прикладном исследовании варьируют в очень широком диапазоне — от стремления к доступности и понятности отдельных анкетных вопросов до анализа познавательных возможностей опросного мето­да в целом.

Уровень разработки проблем, связанных с научной реф-

¹ См.: Ленин В. И. Поля. собр. соч. Т. 10. С. 309.

Стр.18

лексией над методами прикладной социологии, пока нельзя признать удовлетворительным. Поэтому социолог-практик не может сразу приступать к конструктивному решению тех или иных вопросов, связанных с предпосылками конкретно­го исследования, а вынужден выяснить его условия на уровне гносеологии и методологии. Такая ситуация застав­ляет прибегнуть к развернутому переложению некоторых элементов неявного знания, используемого обычно социо­логом при сборе и интерпретации ответов респондентов и определяющего их отношение к опросу в целом. Наиболь­ший интерес в этом плане представляет «скрытая часть айсберга», не присутствующая в публикациях. Нередко, кстати, эта часть остается скрытой не только от читателя, но и от авторов исследования, что и приводит к неадекват­ной интерпретации данных, к необоснованным рекоменда­циям.

Содержание, которое в данный момент не известно никому из тех, кто им пользуется, имеется в любом объек­тивированном знании. Неосознаваемое до некоторых пор не становится предметом обсуждения. Вместе с тем современ­ный этап развития науки характеризуется научным само­сознанием, проявляющимся, в частности, в становлении внутринаучной рефлексии. Эта рефлексия сказывается пре­жде всего на осознании необходимости обосновывать науч­ное познание. Вырабатываемые в познавательном процессе сведения принимаются не вследствие веры, авторитета или традиции, а путем сознательного убеждения в их истинно­сти на основе общезначимых для научного сообщества норм и критериев. В то же время сами эти нормы и крите­рии носят исторический характер и претерпевают в процес­се развития науки определенные изменения. Любое содер­жание неявного знания, не выступающего предметом кри­тического анализа, может оказаться неверным и тем самым нанесет ущерб всему исследованию.

В результате научной рефлексии неявное знание стано­вится явным. То, что прежде выглядело простым, явным и понятным, может оказаться не только сложным, но и ошибочным. Так, применительно к ситуации опроса долгое время считалось возможным вопросы, ответы на которые ищет социолог, раскрывать без помощи средств научного познания, без опоры на логику, определен­ный понятийный аппарат и т. п., а черпать непосредственно

■ См.: Лекторский В. А. Субъект. Объект. Познание. М., 1980. С. 261.

Стр. 19

из обыденных знаний респондентов. Тем самым на респон­дентов возлагалось решение задач, стоящих перед учеными.

Неявное знание социолога, приступающего к опросу, состоит из более или менее определенных положений о сознании и вербальном поведении респондентов, положе­ний, которые могут быть реконструированы на основе анализа применяемых социологом средств исследования. Эти положения можно рассмотреть в терминах истинности или ложности. Для этого остановимся предварительно на основной предпосылке, связанной с представлением о сущ­ности сознания и определяющей ход и исход общения социолога с респондентами.

Предположения социолога о состоя­нии сознания респондентов. Изучение много­уровневой и разнородной системы отношений человека с миром, анализ социального бытия непосредственно связа­ны с изучением сознания.

Активность сознания. Чтобы уяснить сложную диалек­тическую связь сознания и действительности и степень их соответствия в ответах респондентов, прежде всего необхо­димо избавиться от широко распространенного (хотя на словах и отрицаемого) представления о механическом, фотографическом характере человеческого отражения. В марксистской науке сознание рассматривается как субъективная реальность: субъектом ее выступает личность. При этом имеется в виду, что личность в своей индивиду­альности есть общественное явление. Следовательно, «пси­хологически» сознание есть превращенное социальное, «субъективное — для себя — бытие мыслимого и ощущае­мого общества… тотальность человеческого проявления жизни» '.

Индивидуальный познавательный акт осуществляется в свете интересов и потребностей данного индивида. «Там,— писал К. Маркс,— где существует какое-нибудь отношение, оно существует для меня…» ² Благодаря специ­фической активности сознания, образы действительности, формируемые в нем, находятся не просто в отношении подобия с воспринимаемыми объектами и явлениями. А. Н. Леонтьев в этой связи указывает: «Ленинская теория отражения рассматривает чувственные образы в сознании человека как отпечатки, снимки независимо существующей реальности. В этом состоит то, что сближает психическое

¹ Маркс К., Энгельс Ф. Из ранних произведений. М., 1956. С. 424.

² Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 3. С. 29.

Стр. 20

отражение с «родственными» ему формами отражения, свойственными также и материи, не обладающей «явно выраженной способностью ощущения». Но это образует лишь одну сторону психического отражения; другая же сторона состоит в том, что психическое отражение, в отли­чие от зеркального и других форм пассивного отражения, является субъективным, а это значит, что оно является не пассивным, не мертвенным, а активным, что в его определе­ние входит человеческая жизнь, практика и что оно ха­рактеризуется движением постоянного переливания объек­тивного в субъективное» •.

Объективное и субъективное в сознании. Согласно ленин­ской теории отражения, субъективное не исключает ни процесса отражения, ни объективности его содержания, но представляет собой только специфическую форму отраже­ния, а именно объективность в субъективной форме. Субъективность индивидуального отражения вовсе не озна­чает его ложности, ошибочности. Против такого отожде­ствления понятий выступал еще В. И. Ленин. Так, в «Мате­риализме и эмпириокритицизме», возражая Богданову на его фразу: «Откуда мы знаем, что наши субъективные чувства доставляют нам правильное представление о ве­щах?»,— Ленин объявил такую постановку вопроса бес­смыслицей, так как «иных чувств, как человеческих, т. е. «субъективных»,— ибо мы рассуждаем с точки зрения человека, а не лешего,— не бывает» ².

Иными словами, в качестве субъекта социального по­знания, осуществляет ли его социолог или любой другой человек, выступает не некий абсолютный разум, чуждый всему человеческому, а сознание конкретных людей со свойственными им интересами, симпатиями, склонностями и т. п. Другое дело, что эти интересы, склонности, симпа­тии разными людьми в разных обстоятельствах осознаются неодинаково.

Осознанное и неосознанное. Сознание не вытесняет из психики человека неосознанное. Иллюзия тождества вос­принимаемого извне и осознаваемого создается благодаря тому, что субъективно, по непосредственному самонаблюде­нию воспринимаемое и познаваемое неразличимы. Между тем сознательное и неосознанное присутствуют не только в разных ощущениях и восприятиях, но и внутри каждого отдельного акта психического отражения. В этой связи

¹ Леонтьев А. Н. Деятельность. Сознание. Личность. М., 1977. С. 54.

² Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 18. С. 112—113.

Стр. 21

А. Н. Леонтьев указывает на то, что понятие субъективно­сти включает в себя понятие пристрастности субъек­та '. Объективные многообразие и бесконечность окружаю­щего мира заставляют человека производить при его отра­жении бессознательный отбор. Эту же идею выражает и другой известный советский психолог С. Л. Рубинштейн: «Сознание — это не только отражение, но и отношение человека к отражаемому... Всякий вообще акт познания мира есть вместе с тем и введение в действие новых де­терминант нашего поведения. В процессе отражения явле­ний внешнего мира происходит определение их значения для индивида и тем самым его отношения к ним» ².

Таким образом, всякий акт сознания является одновре­менно и актом оценки познаваемого содержания с точки зрения познающего, а сознание в целом выполняет ценно­стную функцию.

Эти широко известные положения о специфике психи­ческого отражения необходимо еще раз напомнить в связи с тем, что для любой науки особую проблему представляет личность исследователя. А поскольку в социологии предме­том изучения выступает сознательная деятельность, по­ступки и мысли людей, то специального рассмотрения требует вопрос о соотношении их обыденного знания с на­учным знанием, которым обладает исследователь.

Обыденное и научное сознание. По поводу содержания обыденного сознания существует множество точек зрения. Так, ряд исследователей относятся к нему как к досадному источнику помех и искажений в поиске истины. Некоторые полагают, что основная его особенность заключается в на­коплении привычных, но ошибочных норм и способов рассуждения. Одни предрекают ему быстротечный конец в связи с развитием науки и общим повышением культурно­го уровня населения, другие, исходя из представлений о неизбежности его существования в любых условиях, анализируют способы его взаимодействия с наукой, и т. п.³

Под обыденным сознанием здесь понимается форма отражения, в идеальном виде воспроизводящая жизнь об­щества, сложившиеся в нем отношения и имеющая уни­версальный характер. Как особый вид нерефлексирующего сознания, к ак особый тип отношения к действительности,

¹ См.: Леонтьев А. Н. Указ. соч. С. 55.

² Рубинштейн С. Л: Принципы и пути развития психологии. М., 19591
С. 158. ^ч

³ См.: Кукушкина Е. М. Познание, культура, язык. М., 1984.

Стр. 22

неотделимый от любой жизненной ситуации, оно является предпосылкой осмысления действительности во всех его (научном, идеологическом, философском и т. п.) видах.

Научное знание в идеале представляет собой совокуп­ность обоснованного, доказанного, достоверного. Если обы­денное знание фрагментарно, в нем многое принимается на веру, без доказательств, то научное систематизировано. Научное познание оперирует логическими методами, обы­денное — в основном житейскими (психологическими). Различия научного и обыденного знания проявляются так­же и в используемых в этих сферах языковых средствах. Обыденное сознание как исторически первичная форма развивается целиком на базе естественного языка, языка повседневного общения. Возникновение научного знания связано с новыми требованиями к языку (сказанное о раз­личиях между обыденным и научным познанием относится к тому, какими эти различия являются в самом общем виде, поскольку далеко не всегда имеется возможность провести четкую грань между основаниями, способом организации, достоверностью, методами и средствами обыденного и на­учного познания).

Сознание и язык. Из всего широкого круга вопросов, связанных с отношением сознания и языка, здесь будут рассмотрены лишь те аспекты, которые наиболее непосред­ственно связываются с отношением исследователя к созна­нию и его объективации в языке.

Все познавательные вопросы формируются в языке, так же как и ответы на них. Неудивительно, что от характера их формулирования зависит и та форма, в которой мы их осознаем: язык как бы запечатлевает свою социальную природу на тех проблемах и их решениях, которые пред­стоят нашему сознанию. При изучении языка и сознания основное внимание обычно уделяется соотношению языка и мышления, т. е. процессу отображения действительности в формах понятий, суждений, умозаключений. На первое место чаще всего выдвигают разнообразные логические аспекты, хотя всем хорошо известны и эмоциональные, ассоциативные, а также контекстуальные и тому подобные факторы, влияющие на функционирование языка. Ограни­чение лишь логическими аспектами языка существенно обедняет исследование речевого общения. В психологии Для более полного анализа речевого общения проводится дифференциация понятий «значение» и «смысл».

Значение рассматривается в качестве элементарной еди­ницы связи языка и сознания. Оно представляет собой

Стр. 23

единство общения и обобщения. В отличие от этого личностный смысл содержит в себе не объективное значение, а внутренне мотивированное значение для субъекта. Дифференциация этих понятий связана с различением того, что человек знает о действительности (значение) и как он к ней относится (смысл). Содержание значения зафиксировано в сфере понятий, обобщенных образов. Смысл же выступает как конкретизация значения в процессе общения, является индивидуальным значением слова, избранным из объективной системы связей, воплощенных в значении, в соответствии с данным моментом и данной ситуацией '.

Применительно к средству общения социолога с респондентами — тексту анкеты — это означает, что использование в принципе любых слов может вызывать серьезные разночтения.

Во-первых, могут не совпадать смысл, вложенный в вопрос социологом, со смыслом, «вычитанным» из него всеми респондентами (например, при изучении социально-психо-логического климата респондент заявляет: «А климат у нас неважный. Дует все время и запахи разные»). Во-вторых, разные респонденты могут вкладывать в вопрос или в ответ неодинаковый смысл (например, на вопрос «Как вам понра­вился спектакль?» часть респондентов отвечала, имея в виду режиссуру, часть — игру актеров, часть — проблему, и т. п.).

С применением понятий «значение» и «смысл» можно уточнить процесс общения между социологом и респондентами. Так, высказанное каждой стороной сообщение может иметь значение для них и в то же время представлять различный смысл для каждой из сторон. Респондент уста­навливает или «восстанавливает» основное значение ска­занного через то, что оно будет означать для него, усматри­вает в нем личностный смысл. Социолог, в свою очередь, восстанавливает значение ответов респондентов. Однако этот процесс более сложный: во-первых, социологу необходимо понять, что имел в виду респондент. Такую же задачу мы повседневно решаем в общении с другими людьми. Ограничивать этим деятельность социолога означало бы сводить на нет роль теоретической интерпретации данных. Поэтому, во-вторых, социолог проникает за фасад выска­зываний и устанавливает научный смысл и ценность полу­ченных сообщений, выражений согласия — несогласия

¹ См.: Леонтьев А. Я. Указ. соч. С. 149.

Стр. 24

т. п. (подробнее см. гл IV). Иными словами, он вписыва­ет их в качестве некоторых симптомов состояния сознания респондентов в теоретическую концепцию и лишь на этом основании приступает к выработке итоговых решений.

Наряду с трудностями дифференциации значений и смыслов существует еще одна проблема, связанная с от­ношением исследователя к воплощению сознания респон­дентов в языке. Дело в том, что мысль как результат созна­тельной деятельности людей формируется с помощью речи. Мысль не существует в сознании в готовом виде, ожидаю­щая лишь своего «выхода» в виде сочетаний звуков или знаков. Определенная трудность состоит в переходе от понятного лишь одному субъекту смысла к понятной лю­бому говорящему на данном языке системе значений. Сте­пень понятности при этом бывает различной — от уяснения значения в самых общих чертах до уяснения как передавае­мого смысла, так и причин, его породивших (подробнее об этом пойдет речь в связи с восприятием и пониманием отдельных вопросов и ответов).

Предположения исследователя о со­держании процедуры опроса. Среди многочисленных детерминант познавательной деятельности социальная обусловленность тех или иных форм познания применительно к социологическим исследованиям является довольно изученной областью. Изучение убеждений учено­го, отношения к результатам и идеологическому смыслу его труда, как уже отмечалось, обычно ведется с точки зрения отражения в этой деятельности тех или иных социально-классовых интересов. Это важный и сложный вопрос, но нельзя ограничивать рассмотрение сферы отношений и воз­можных заблуждений исследователя только уровнем идео­логии или гносеологии.

Пристальное внимание к используемым в прикладном исследовании «чисто техническим» и методическим прие­мам обнаруживает целый комплекс проблем, связанных с уяснением того, насколько, в какой мере осмыслены исследователем те или иные этапы самого исследователь­ского научно-познавательного процесса и применяемые в нем средства. При изучении общения социолога и респон­дентов требуется прежде всего осветить круг вопросов, касающихся различных проявлений отношения первого к сознанию вторых, что неизбежно сказывается на отноше­нии к предмету исследования; отношении к респондентам; отношении к средству общения с ними.

Предмет исследования в массовом опросе — это состоя-

Стр. 25

ние сознания людей в связи с той или иной проблемой. Следовательно, предмет — это отражение действительности в сознании респондентов, в обыденном сознании людей.
Недооценка активности сознания, творческого, избирательного, оценочного отражения в нем явлений действительности приводит социолога к неосознанному предположению
о правомерности сблизить, а то и отождествить предмет опроса и отношение респондентов к этому предмету. Конечно, ни один исследователь никогда в этом не сможет признаться даже самому себе, однако фактически такой опасности при пренебрежении активностью сознания респондентов социолог может и не избежать.

Отношение к респонденту. Это наиболее сложный вопрос, поскольку отношение исследователя к респонденту многогранно. Среди тех неявных предположений, на которые исследователь опирается при подготовке массового опроса, наиболее распространенными, как показывает практика, оказываются следующие:

— все респонденты, попавшие в выборку, примут участие в опросе;

— все респонденты будут отвечать на все вопросы;

— все респонденты с одинаковым интересом отнесутся к опросу;

— все они в равной степени будут способствовать тому, чтобы помочь разобраться в научной проблеме, о которой идет речь в анкете;

— они все правильно понимают содержание предлагае­мых вопросов;

— они все способны правильно разобраться во всех видах вопросов (таблицах, шкалах, множественных, совме­стных и т. п.);

— все респонденты хотят отвечать на все вопросы;

— все респонденты могут отвечать на все вопросы со знанием дела;

— все в одинаковой степени способны формулировать свои ответы;

— все одинаково понимают, что имеет в виду социолог в предлагаемых вариантах ответа;

— все обладают достаточной фантазией, чтобы представить себе все возможные варианты альтернативных ре­шений с достаточной основательностью;

— одинаково добросовестно относятся ко всему списку вопросов (ничего не пропускают, не допускают противоречий в ответах, стремятся уточнить правильность понимания
задач анкеты и др.);

Стр. 26

-обладают достаточной памятью, чтобы помнить ин­тересующие социолога проблемы;

- имеют достаточно терпения, чтобы с одинаковым вниманием заполнять все части анкеты;

— говорят о себе всю правду; объективны в самооценках и т. д. (список можно было бы продолжить).

Как видим, практически любое из перечисленных допу­щений, определяющих отношение исследователя к респон­денту, основывается на неявном, непроверенном и не анали­зируемом знании. Это следствие того, что исследователь сам осуществляет пристрастный выбор в силу свойств своего сознания из имеющихся альтернативных допущений (этому будет посвящен специальный раздел о позиции социолога по отношению к «миру людей»).

Названные допущения свидетельствуют о том, что соци­ологи во многом пренебрегают активностью сознания рес­пондентов, относятся к этому явлению как к досадной помехе, вызывающей искажения в ответах. Подобный под­ход чреват не только научными, но и серьезными морально-этическими издержками.

Поясним это обстоятельство. Сам факт присутствия респондента предполагает определенное к нему отношение со стороны социолога. И если респондент для социолога выступает лишь как источник информации, присутствие которого только включает его в ситуацию общения с целью получить необходимые ответы, то и само это общение носит иной характер и фактически плодотворным не становится. Дело в том, что в подобном случае образ респондента оказывается на самом деле не столько связан с реальными респондентами, сколько содержит проекцию личностной позиции социолога — приписывание респонденту умений и навыков, значимых для социолога. Поэтому результатом подобного «общения» является самовыявление личности социолога Ч Как следствие, новой информации социолог не получает, мнений и отношений респондентов не узнает и фактически начинает изучать только то, что сам же

и «сотворил».

Действительных респондентов со свойственными им желаниями, способностями, умениями при таком подходе фактически не рассматривают как самостоятельные лично-

■ См.: Абулъханот-Сжвская К. А. Личностный аспект проблемы общения//Проблема общения в психологии. М., iv»i-

Стр. 27

сти, способные на самоопределение, и не идентифицируют их интересы с интересами социолога.

Проблема «отношения к социологу» выходит за рамки чисто методических вопросов организации исследования и касается этики исследования. Нравственность личности выражается не только в том, что она следует тем или иным нравственным ценностям, а прежде всего в ее способности относиться к человеческому в другом человеке, умении строить с ним достойные отношения.

В социологических исследованиях проводимых в нашей стране на сегодня путем проб и ошибок, в общих чертах выработаны принципы этики исследований. Само требова­ние этического подхода важно и в узкометодическом смыс­ле: ущемленный в чувстве собственного достоинства рес­пондент и сам уклоняется от ответов, и может повлиять на негативное отношение к опросу среди других.

Отношение к анкете. В социологических опросах часто не принимаются в расчет личностные стороны сознания людей и респондент рассматривается как беспристрастный источник искомой информации, поэтому нетрудно предпо­ложить, что и сама анкета скорее всего представляется идеальным измерительным прибором, все сложности с ко­торым заключаются лишь в определении ее содержания. Такое отношение к анкете — одна из наиболее часто встре­чающихся ошибок, наиболее характерных для тех, кто впервые организует исследование. О том, что анкета вовсе не нейтральный прибор, а основное средство общения, речь пойдет в главах III и IV. Здесь же важно подчеркнуть, что среди неявных допущений социолога, носящих ошибочный характер, оказывается и подобное отношение к анкете, а также и к анкетеру как к лицу, только помогающему раздать и собрать анкеты. Отсутствие знания о проблеме посредников еще не означает отсутствия самой проблемы; необходима не только специальная работа по конструиро­ванию анкеты, но и специальный инструктаж анкетеров. Инструктаж должен включать как сообщения о построении выборки, так и правила поведения и отношения к респон­дентам. Если социолог это упустит из виду, то придет к существенным потерям на всех этапах опроса.

Необходимо также отметить, что респонденты вместе с реакцией на вопросы социолога оценивают и его действия, имея и коррелируя некоторые представления как о нем самом, так и о проблемах его дела. Небрежность в отноше­ниях с респондентами оказывается замеченной и приводит к серьезным нарушениям общения. Эти нарушения обнару-

Стр. 28

живаются в различных формах симуляции, несогласия, в преднамеренной дезинформации социолога, в уходе от общения, увеличении объема общения «не по существу» и так далее. Иными словами, характер отношений, склады­вающихся между социологом и респондентами, влияет на ход и исход опроса '.

Двойственность позиции социолога. Ошибочные представления и допущения социологов оказы­ваются удивительно живучи, несмотря на все усиливающие­ся призывы к тщательному обоснованию исследовательской практики. Причины подобных ошибок имеют не только гносеологические (недооценка активности сознания), но и психологические истоки.

Изучение психологических особенностей определенных видов исследовательской деятельности ведется в различных направлениях. Исследуется психология разных видов твор­чества, детально анализируется процесс выработки реше­ний, рассматривается влияние разнообразных микро-и макроусловий на порождение нового знания и т. п. В применении к прикладному социологическому исследованию основные трудности в психологическом пла­не связаны с тем фундаментальным для любого социально­го исследования фактом, что социолог — такой же человек, как и исследуемые им люди. Что означает для анализа отношений исследователя к опросу это достаточно триви­альное утверждение?

Прежде всего то, что социолог занимает по отношению к участникам опроса (и вообще к изучаемой совокупности) двойственную позицию. Во-первых, он является ученым, цель которого — объективное описание и научное познание тех или иных социальных явлений. Во-вторых, он сам с присущими ему привычками, предубеждениями, установ­ками, симпатиями и т. п., разделяемыми в какой-то мере с другими людьми, является членом исследуемого общест­ва. В своей научно-познавательной деятельности он не изолирован от других людей, а включен в социальную жизнь, использует общественно выработанные средства познания и общения.

Подобная двойственность и облегчает и затрудняет социологу исследовательскую деятельность, поскольку при­водит к непоследовательному разграничению обыденных и научных знаний.

¹ См.: Цуканова Е. В. Влияние межличностных отношений на процесс общения в условиях совместной деятельности//Проблема общения в пси­хологии. М., 1981. С. 165.

Стр. 29

Человек, будучи ученым, не перестает быть субъектом повседневного опыта и связанной с ним практической деятельности. Деятельность социолога имеет очень много общего с деятельностью людей, включенных в изучаемую им совокупность. Его представления, установки, ценност­ные ориентации, неотделимые от повседневной деятельно­сти, принципиально не могут быть вытеснены знаниями, детерминированными на уровне научного познания.

Такого рода смешение возникает уже при восприятии тех или иных аспектов запланированной для изучения проблемы. Дело в том, что более высокие уровни познава­тельной деятельности не снимают действия механизмов обычного восприятия, а надстраиваются над ними и вклю­чают их в более сложный познавательный процесс. Поэто­му обыденная и научная системы представлений сосуще­ствуют в сознании исследователя '. Элементы первой заме­няются элементами второй лишь тогда, когда их различие (если таковое имеется) осознается, или по крайней мере ощущается, а затем осознается и анализируется. А так как сам процесс научного поиска не во всех аспектах выступает как строго логичный и многие его звенья не осознаются, то нередко происходит неосознанное использование социоло­гом знаний здравого смысла. Это случается на тех этапах, ступенях научного исследования, которые по тем или иным причинам не получили научного обоснования. Трудности возникают также вследствие того, что осознать в целом, что человек думает (слышит, видит, говорит) гораздо легче, чем осознать, как он это осуществляет. В результате оказы­вается, что социолог может допустить ошибки.

Вывод по аналогии. Исходя из представлений об общно­сти содержания психических процессов у людей, отдельные социологи делают выводы, порой поспешные, а значит, недостаточно или вовсе не обоснованные, о внутренних состояниях респондентов по аналогии с собственными. То, что интересно исследователю, представляется интересным респондентам, что волнует его, приписывается и им. Поэто­му нередко элементы неявного знания, даже если они и становятся предметом научной рефлексии (скажем, по поводу желания респондентов участвовать в опросе), вос­принимаются социологом как разумеющиеся, естественные, не имеющие альтернатив.