Социологический конструктивизм (конструкционизм).

Конструкционисты друг друга узнают по тому, что называют друг друга конструкционистами таки.

Наиболее полноценно – Питер Бергер и Томас Лукман Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. Знание – фундаментальное явление нашей жизни – имеет социальную природу. Это не значит, что общественне бытие определяет общественное сознание, но и то, что знание – компонент соиального взаимоействия, и анализ этого взавмодействия подразумевает анализ знания.

Знание как общая культурная среда. В чем важность? Социология здорово изменилась после ВОВ. Классическая социаология ориентирована на анализ институтов, и где социаолог инсититута не видит, социологии нет.

После ВОВ пышным цветом расцвели новые религиозные движения, на которые первыми обратили внимания социологи. Религиоведы блюли респектабельность, итали тексты на арамейском и греческом, и временность и современность свидетельствовали о преходщем характере явлений нью-эйдж.

Социологам важно – нью-эйдж отличается размытостью соц институтов, их не нивелировать. Странная ситуация: у индивида может быть своя религия. Это такой же абсурд, как для лингвиста – индивидуальный язык. Какая-то глоссолалия – не лингвистический фактор.

А в НРО нет института. Саентология – это религия или не религия? Организация или не организация? Отсюда – формулировка концепции невидимой религии для социолога – для него религия по умолчанию социальна. Здесь религию видит только психолог, а сциолог – смысловую лакуну. Такая религия не регистрируется классическими социологическими средсвами, не срабатывают критерии идентификации, саентолог может внезапно быть атеистом, нет способов легитимации. Как к явлениям соцально относиться и можно ли.

Обратились к поистрепавшейся философской феноменологии. Уникальная ситуация: социологи реабилитируют, а не пытаются вымарывать философское учение. Обычно они в своем мире пребывают, а умствования оставляют философам, то есть людм бесполезным, с т.з. накопления знания.

Востребованной оказалась философия Альфреда Шуца – пример того, что философию можно делать и вот так тоже. Это тоже философия. «Мир, светящийся смыслом». Название говорит само за себя: человек всегда пребывает и действует неким образом в реальности смыслов, с которыми себя ассоциирует. Понятие жизненного мира – система смыслов, с которыми себя соотносит субъект и которые определяют его самоидентификацию. Это система. Если мы исключаем какой-то из этих смыслов, субъект становится другим субъектом. Смыслы – интенциональные объекты, определяющие взаимодействие. Социологи таки изучают индивида в системе его социальных связей, и эти связи могут быть и не институциональными.

Шуц был не слишком ориентирован на эмпирические исследования. Как и Макс Шелер и ранний марксизм тоже были востребованы в этом учении. Маркс на 70 лет аньше опсал тто, чем будут потом занимться социологи (Немецкая идеология)

Для социолога-традиционалиста критерий религиозности – более-менее регулярное посещение субъектом церкви. Ходит на службу или не ходит. А вот если человек не ходит на службу, а ежедневно читает труды отцов церкви – это не измеряется числовыми параметрами.

Субъект очевидным образом должен узнавать себя в том описании, которое дает социолог. Вот индивид Рахманин соотносит себя с ранней американской поэзией. Его взаимодействие с другим субъектом…

Момент, отстутсвующий в классической социологии – доверие к человеку. Раннее: человек вляется лишь в той мере человеком, в каокй он оказывается фрагментом общественной системы. На уровне нормы, он участвует во взаимодействиях бессознательно. Чем более неосознанно он это делает, тем более он социален.

А в социологии знания (понимающей социологии) человек считается объясняющим себе свои взаимодействия. И нужно выяснить те миры и среды, в которых человек пребывает. Перестройка жизненного мира – другой субъект.

Элементы жизненного мира имеют социальную природу. Сам человек с раннего возраста социализируется. Нас далеко заведет, но Л и Б выделяют два типа социализации:

- первичная (воспитание, включение человека в сообщество, освоение языка – мы свой родной язык не учим, мы его осваиваем, а потом в школе ретроспективно изучаем, и в нашей школе – совершенно ужасно и отвратительно, может вызвать только отвращение к языку. Альтернативы в освоении нет, мы русский учим не потому, что захотели – у нас нет выбора. Мы опредмечиваем реальность, воспроизводим кудьтурные смыслы, узнаем, что Пушкин – это наше все, про Мамая и прочие прелести. Наша осведомленность о Пушкине – феномен освоения языка, а не результат обучения. Пушкин как интенциональный объект светится в нашем мире благодаря тому, что мы встроены в ту же стихию языка. Также мы ничего не интерпретируем, мы получаем готовое знание)

- вторичная (приобретение специфических навыков, специализация. Человек обосновывает ими собственное пребывание в сообществе. Приобретение специалитета – тоже социализация, и она не однородна, можно выбирать).

Обе социализации предполагают обретение субъектом социальных смыслов, потому что других смыслов нет. Благодаря этим смыслам возможно взаимопонимание а также выстраивание властных отношений и распределение статуса.

Вопрос – а где же здесь сам человек? Тут хитро. У понимающих социаологов так – набор элементов жизненного мира у всех людей более-менее одинаковый, но вот соотношение между этими элементами уникально. А главное, что они вступают в отношения друг с другом.

Одно из следствий – некий элемент жизненного мира может получить индивидуальный смысл, не совпадающий с социальным. Пушкина можно читать как великого поэта, а можно его читать в религиозном ключе. Евангелие – как религиозный текст, а можно как поэтический. Знание – зафиксированный, концептуализированный, узнаваемый фрагмент. Социальная деятельность стремится к балансу = упрощению, к тому, чтобы все смыслы имели общее для людей значение.

Все эти элементы происходят в процессе социализации. Человек является человеком настолько, насколько он включен в коммуникативное взаимодействие, и потому социализация постоянна. Интересная загогулина – автокоммуникация, это тоже коммуникация.

Элемент жизненного мира в принципе дает нам взаимодействовать.

Америка – социология безумия. Каким образом субъекты с психическими патология включены или выключены из общества. Институт безумия – достаточно развернутый, древний и почтенный. Поскольку не психотерапевт, не могу внятно высказаться, но было сказано: неудачи современной психиатрии от того, что к новым формам безумия применяются старые методы лечения, а это потому, что безумие есть институт. В России все ограничивается диспансеризацией, в других традициях – вроде как лечат, и социализация после лечения возможна.

Почему РВ ухватились за эту концепцию? Многообещащие перспективы изучения закономерностей, надежда все-таки изучать религию как религию, религиозные явления как явления сознания (хотя РВеды долго говорили, что ее утрачивают как раз социологи). Религия есть не институт, а система смыслов, она может быть по-разному реализована и институациализирована. Намерение не редуцировать религию только к социальным институтам.

Если нет взаимодействия, непонятно, есть ли человеческое. То, с чем человек себя соотносит – не Пирсовская, не французская концепция смысла. Вообще это социология здравого смысла, в ней редки отсылки к бессознательному, без рафинированных конструкций. К ним близок Вебер, так что НФ – это некая реабилитация Вебера.До войны он был не очень популярен: люди думают и думают, важно же, как они действуют. А что они действуют исхоя из того, как думают – упускалось.

Критерий самоосмысления. Жизненный мир субъекта – это смыслы, в которые он погружен, и мы не должны их конструировать за субъекта. Это реабилитация человека: человек понимает, что он делает. Редки ситуации, когда челвек не анализирует свою деятельность. Социологическая фантастика. Дюркгейм: есть социальная функция, и человек вынужден ее реализовывать просто потому, что это функция.

Современная феноменология: носитель традиции всегда прав (критерий самоосмысления).

Никаких других свидетельств относительно субъекта, кроме его самопрезентации, у нас нет. Как говорит – так и есть. Высказывание – это частный случай поведения, это и хорошо и плохо, но не будем.

Исчезает необходимость мистифицировать, как делали уважаемые классики – связенное, нуминозное, универсальное, само по себе и т.п. Религия – система элементов жизненного мира, которая определяет отношение человека к предельным вопросам.

Плохо изученный сюжет. Предельный интерес – понятие, которое придумали богословы. Потому что если привязать не к ним, не будет называться религией. Это понятие ввел Пауль Тиллих как онтологическую категорию, а социологи используют как психологическую. Религия определяет то, как человек видит критерий тождества своей личности. То, благодаря чему человек определяет себя – предел человеческого существования.

Это далеко не идеальное определение, но формулировка схематичная. Бергер – Священное убежище или Священная завеса (Sacred Canapy). То, за чем человек укрывается. Феноменологическая социология (социология знания) религию не то чтобы реабилитировала, но сделала нейтральной. В социологии 1920х религия – только иллюзорное сознание, иррациональное, а человек стремится к иррациональности, когда-нибудь это все исчезнет, ну, то есть скоро. Дюркгейм – explain away – развенчать объяснением.

На уровне методики все получаетс достаточно емко. В исследованиях антропологического характера мы имеем возможность выявлять в процессе интервью и наблюдения элементы жизненного мира. Мы видим, исходя из чего человек себя ведет. Какие смыслы для него фундаментально важные, а какие нет. Ключевая практика – интервью.

Она позволяет выявить два уровня самоосмысления. В интервью мы можем выявить спонтанную реализацию предметов жизненного мира. Что-то пропустили? Я повторю. Попытаюсь.

С саентологами, не подучившись, общаться трудно, лучше этому учиться в традиционной культуре, носители которой не привыкли к апологии. Саентологи вынуждены себя всякий раз оправдывать. Им можно посочувствовать, но общаться чудовищно. А с носителями традиции обстоятельства выясняются при контексте их нарушения. Так размечается пространство смыслов, в которых субъект находится и без которых его личность теряет цельность.

Во-вторых, уровень рефлексии. У нас в курсе не будет, как это все делать. Сейчас скажу. То, что информант говорит в ответ на ваш вопрос и то, что он говорит под вашим воздействием – это разные вещи. Приезжаете в деревню. На вопрос, нужно ли верить в бога – да, а религия - это хорошо или плохо? Религия это плохо. И как это объяснять для самого себя? И под влиянием исследователя информант включает рефлексию. ОН слышал, что в партактиве в колхозе говорили, что религия плохо, значит, плохо. В жизненном мире субъекта религия и вера в бога могут не совпадать. Если вы вынудите его примириться с противоречием, он начнет конструировать рефлексивное определение.

Себя мы определяем по лекалам, они не нами придумываются, а употребялются в ситуациях. Если ничего не подходит, используем тот, что ближе всего.

Выявив элементы жизненного мира в антропологическом исследовании (в истории никак, и это принципально важно) мы можем соотнести элементы религиозности с другими элементами жизненного мира. НЕ только, как человек релииигиозен, но и как это соотносится с эстетикой, политикой и т.п. Никаким другим методом мы это добыть не сможем.

Понимать другого человека – всегда почетная задача.

В историческом исследовании мы связаны чтением текстов. Надо уметь их читать. В такого разреза здесь такая штука: любой текст содержит в себе указания на то, как его читать. Вам будут говорить, что любое сообщение выполняет металингвистическую функцию, т.е. содержит указание на код.

Если я вам говорю: человек – это не трансцендентальное единство апперцепции, а результат промысла божьего. Разные элементы кода относят нас к разным философским\религиозным системам. Каждое сообщение – множество интерпретаций, и мы отсекаем лишние, неактуальные.

Сообщение в самом себе несет шлейф возможнных интерпретаций. Смысл социализации – верно выбирать способы интерпретации сообщений.

Каждый текст содержит в себе те элементы, в системе которых он должен быть прочитан. М.Пай ввел понятие «герменевтическая доминанта», то, что предопределяет наще толкование. Где-то они очевидны, где-то надо отыскивать, но их обнаружение – единственное условие понимания.

Всякий текст религ традиции отсылает к религ традиции. Гипертекстуальность. Евангелие от Марка предолагает Евангелие от Матфея. А тантра предполагает сутры. Воспроизводство традиции – отсечение неадекватных элементов традиции, так появляются канон и апокрифы. Религиозный текст, как правило, сам себя утверждает и обосновывает. Есть и такие апокрифы, который созданы еще до формирования канона.

Всякий текст вызывает потребность в комментариях. Различия между католицизмом, православим и т.п. создается не Библией, а комментариями к ней, и эта разница маркируется социализацией.

Разница между католиками и православными – в разном способе смыслополагания в одних и тех же ситуациях, заданном социализацией.

Полезность в том, что правила чтения текста, которые мы извлекаем или из самого текста, или из традиции вокруг него, нам надо сопоставить с интерпретацией носителя традиции.

Это методика, здесь нет никакого смысложизненного основания.