Ные монастыри в Византии начинают оказывать помощь слепым и калекам.

395 г. Разделение единой Римской империи на Восточную (сто­лица — Константинополь) и Западную (столица — Рим).

410 г. Падение Западной Римской империи. Захват Рима гер­манскими племенами.

484 г. Первый церковный раскол на западное христианство (ка­толичество) и восточное христианство (православие). Като­лическую церковь возглавляет папа римский, православ­ную — патриарх.

ок. 530 г. Бенедикт Нурсийский основал монастырь (Италия) и создал устав бенедиктинского ордена, включавший предпи­сания христианского милосердия к больным и нуждающим­ся. (Впоследствии бенедиктинские монастыри станут глав­ными центрами культуры Западной Европы

Христианство предложило новую картину мира, новые цен­ности, новый взгляд на немощного человека. Идеалом античного полиса являлся гражданин. Античный мир исповедовал культ те­ла, физическая сила и здоровье входили в систему ценностей эл­линов и римлян, христианское же вероучение признало тело лишь тленной оболочкой души, а заботу о нем — занятием никчемным и суетным. «На место греческого идеала, великой объемлющей души, радостно взирающей сияющими глазами на чувственно эмпирический мир, ценивший мужество, смелость, дерзание, становится понятие смирения, отказа от своего чувст­венного „я", погружения своей души в Бога» [15, с. 76].

Тело человека, его жизнь меняют свое значение, поскольку противопоставляются духовным ценностям. Средневековая куль­тура превозносит ограничение телесных потребностей, ее иде­ал — тело униженное, страдающее, «загубленное». Пренебреже­ние телесными нуждами, терпение рассматриваются как особая доблесть [12]. Слабость, которую греки считали пороком, хрис­тиане осмысливают как добродетель — все мы слабы пред Все­вышним. Презрительное, нетерпимое, агрессивное отношение к нищему или калеке, являвшееся нормой в языческом мире на протяжении многих столетий, новая религия не приемлет.

Христианство дарует человеку, говоря словами Григория Бо­гослова, «луга добродетелей, на которых произрастают вера, на­дежда, любовь, страннолюбие, братолюбие, человеколюбие, дол­готерпение, кротость...». Духовные пастыри учат вчерашних язычников любви к ближнему и дальнему, снисхождению к сла­бым и страждущим. Христианство закладывает фундамент толе­рантного отношения к единоверцам, вне зависимости от их про­исхождения, социального положения, физической силы или степени смышлености. Миланский эдикт, узаконивший христи­анскую Церковь, открыл в жизни человечества новую эпоху

значимыми становятся ценности орга­низации сообщества в соответствии с его высшими моральными норма­ми — справедливости, любви, жерт­венности, долга в отношениях между людьми.

Милосердие провозглашалось не просто добродетелью, но обязанностью христианина. Суть этой обязанности точно выразил русский религиозный философ В. С. Соловьев: «Везде, где у человека проявляется начало внутрен­ней духовной жизни, везде, где он воз­вышается над физической силой и над формальным законом, там везде мило­стыня признается одною из коренных
религиозных обязанностей. Так при­знается она у браминов и буддистов, у евреев и мусульман. Совершенного же своего выражения и освящения; это начало достигает в христианстве, где сама абсолютная сила и абсолютное богатство (полнота благости) — Бог принес и не­ прерывно приносит Себя в жертву нашей немощи и бедности»

 

Деятельную благотворительность первыми демонстрируют выдающиеся христианские подвижники — «отцы-каппадокий-цы» святые Василий Великий, Григорий Богослов, Григорий Нисский, их современник Иоанн Златоуст. IV веком дати­руется рождение монастырских богоугодных заведений: богаде­лен, хосписов (госпиталей), приютов, странноприимных домов. И хотя число их поначалу оставалось крайне малым, значим сам факт возникновения. Благодаря подвигу Отцов Церкви христианский мир получил модель учреждения, где убогий

(увечный, слепой, слабоумный и пр.) мог получить пищу и кров. Родиной богоугодных заведений оказалась Восточная Римская империя — Византия.

Приверженец христианства, римский император Констан­тин не любил языческий Рим и задумал противопоставить ему столицу христианскую. В 324 г. он захватывает и разрушает древний город Византию, дабы утвердить на ее месте новую столицу. Так на европейском берегу пролива Босфор в 330 г. возникает город Константинополь, где проводятся первые Все­ленские соборы, завершившие формирование государственной христианской Церкви. В том же IV в. огромная держава распа­лась на два государства: Западную Римскую империю со столи­цей Римом и Восточную Римскую империю — Византию со столицей Константинополем.

При правлении Константина Церковь обретает возможность строить собственные культовые здания, причем делает это на деньги императора. Он же установил долю постоянных отчисле­ний от налогов, поступающих из имперских провинций, на нуж­ды христианской благотворительности. Боголюбивый властелин прекрасно понимал, что лишенные официальной поддержки и средств из казны «луга добродетелей, на которых произрастают... страннолюбие, братолюбие, человеколюбие», останутся тощими. Без государственной инициативы благие призывы к деятельному милосердию вряд ли принесли бы скорые позитивные результа­ты. Пальма первенства в деле поощрения и поддержки церков­ной благотворительности государством принадлежит императору Константину. И в законотворчестве император пытался руковод­ствоваться христианскими заповедями, благодаря чему из-под его пера вышли повеления, отменившие традиционное для ан­тичного мира право родителей на убийство собственного чада. Признав христианский постулат о том, что человек создан по об­разу и подобию Божьему, власть не могла более терпеть де­тоубийство, которое с той поры расценивается судом как пося­гательство на Божью волю, как преступление. Константин Великий пытался изменить и смягчить языческие нравы, сфор­мировать у граждан милосердие к детям, он сделал беспреце­дентное для своего времени предложение: оказывать помощь семьям, которые по бедности желали отказаться от новорожден­ных или убить их. То, что властители-язычники считали справед­ливым, правильным, законным, для ревностного приверженца христианства было недопустимо, противоправно, запретно.

Активная государственная политика принявшего христиан­ство императора обеспечила появление на подвластных ему тер­риториях особых церковных институтов — монастырей (IV в.), ставших образцами милосердия в сотрясаемом войнами мире.

Есть основания считать, что по мере экономического укреп­ления монастырей и их распространения по континенту актив­ность епископов-подвижников привела бы к тому, что единичные монастырские приюты и госпитали, пекущиеся об инвалидах, по­ложили бы начало широкому распространению в Европе призре­ния убогих. Поступательному развитию деятельной церковной благотворительности помешал распад Римской империи на За­падную и Восточную (IV—Vbb.). Политическое размежевание обострило конфликт клира, подчинявшегося на Западе папе, а на Востоке — патриарху, доведя его до церковного раскола на запад­ное (католичество) и восточное (православие) христианство. В 410 г. германские племена захватили и разорили Рим, и в ско­ром времени под натиском варваров пала Западная Римская им­перия. Длительный и кропотливый труд священников по взра­щиванию в душах паствы ростков милосердия прервался, не успев обеспечить плоды деятельной благотворительности.

Византия на несколько веков переживет Западную Римскую империю, но на эти столетия выпадет немало тяжелых испыта­ний. Начало VII в. ознаменуется арабским нашествием на ви­зантийские земли (639). Примерно тогда же на Аравийском полуострове (Азия) родится новая мировая религия — ислам. Подогреваемые религиозной враждой, взаимные претензии ара­бов и византийцев многократно усиливаются. В сгустившейся атмосфере неприятия чужих (по вере, языку, цвету кожи, одежде и т. п.) не могло не обостриться и неприятие бросающейся в гла­за человеческой инакости. Немногочисленными оазисами состра­дательного отношения к калекам и убогим на византийской зем­ле остаются монастыри. Именно они предъявят миру первый опыт заботы о нищенствующих странниках, среди которых обреталось немало людей с умственными и физическими недо­статками. Гостеприимство по отношению к паломникам стало действенным актом милосердия: христианину довольно было за­свидетельствовать свою принадлежность к общине, дабы полу­чить кров по крайней мере на трое суток. Масштабы щедрости и радушия всецело зависели от местного епископа, ибо он контро­лировал церковные доходы и расходы.

Изначально счет оазисам милосердия, где убогий путник мог рассчитывать на заботу, шел на единицы. Благодаря по­движничеству св. Василия Великого и св. Иоанна Златоуста появились монастырские госпитали. Эти первые христианские лечебные заведения принимали наряду со странниками-пилиг­римами престарелых, инвалидов, инфекционных и хрониче­ских больных. В хоспис (госпиталь) при монастыре Базилиас могли попадать разные категории страждущих, прежде всего прокаженные и незрячие, но также паралитики и сумасшедшие. Архиепископ Николай из византийского города Миры 1 опекал слабоумных, за что впоследствии был признан покровителем умственно отсталых. Другой почитаемый святой, ведший от-

шельническую жизнь, св. Лимнеус, согласно житийной литературе, давал кров слепым странникам, более то­го — обучал их церковному пению. Некоторые церковники изучали меди­цинские науки, иные даже служили при императорском дворе в качестве священников-врачей. Так Восточная православная церковь положила нача­ло институту врачей-клириков.

Рис. 6. Святой Бенедикт

Первые прецеденты милосердного отношения к людям с умственными и физическими недостатками возникли в монастырях на территории Визан­тии. Точно так же и в Западной Ев­ропе очагами призрения убогих из­начально выступили монастыри, но здесь они появятся позднее — в VI— VII вв. Строгая хронологическая фик­сация прецедентов заботы об убогих на Востоке и Западе в данном случае не играет решающей ро­ли, важно иное — прослеживается духовное единство процесса, порожденного распространением христианской религии. В Ви­зантии возникла монастырская модель организации помощи, которая затем будет воспринята Западной церковью. Обратим особое внимание на пять заповедей, предложенных святым Бе­недиктом. Они регламентировали отношение слуг Божьих к людям, которые за стенами монастыря не вызывали сочувствия и сострадания у большинства населения: «Почитай всех людей. Облегчай участь бедных. Одевай нагих. Посещай больных. Не оставляй дел милосердия» [14].

Возникновение монастырских больниц стало не следствием поступательного развития античной медицины, но результатом христианизации Римской империи. В числе первых и крупней­ших для своего времени благотворительно-лечебных заведений прославился уже упоминавшийся хоспис, основанный еписко­пом Василием Кесарийским (Василием Великим), блестяще образованным выходцем из христианского патрицианского ро­да. Стоит сказать, что поначалу даже для большинства видных священнослужителей призрение калек и убогих оставалось де­янием редким, не случайно факты заботы об инвалидах толко­вались современниками как свидетельство святости. В силу своей единичности и исключительности милосердные деяния подвижников Церкви не могли быстро изменить систему цен­ностей паствы. Крещеный люд в массе своей продолжал в част­ной жизни придерживаться мононорм — обычаев доцивилиза-ционного времени. Отголоски языческих традиций и суеверий долго еще сохранялись в общественном сознании, негативновлияя на отношение европейцев к людям с умственными и фи­зическими недостатками.

Итак, милосердное отношение к убогим, призрение людей с физическими недостатками, слабоумных и сумасшедших ро­дилось в лоне христианской Церкви. Первыми институтами христианской благотворительности оказались монастырские богоугодные заведения, им выпала миссия стать первыми уч­реждениями, взявшими на себя функцию организованного при­зрения убогих и калек.

Развитие христианского милосердия на европейском континенте: традиции и новые ценности

Хронологические ориентиры (VII — XIII вв.)

691 г. Трулльский собор (Византия) утверждает церковные кано­ны, противоречащие римским. Однако в части, касающей­ся отношения Церкви к юродивым, византийские и рим­ские иерархи находят согласие и предписывают пастве не попустительствовать ни истинно бесноватым, ни юродивым.

VII—VIII вв. Идеи монашества, ухода от мира, аскезы получают рас­пространение среди населения Европы. Число монастырей на континенте резко возрастает. Со временем при мо­настырях открываются богадельни, больницы, школы, библиотеки.

нач. VII! в. Арабы (мусульмане) захватывают часть Пиренейского полуострова (711) и южную часть современной Франции (721).

754 г. Во Франкском королевстве положено начало церковному государству. Согласно договору с папой, франкские короли обязуются гарантировать и повсеместно распространять власть римского иерарха.

800 г. Франкский король Карл Великий создает новую Римскую империю в границах: от Атлантического океана на западе до Карпат на востоке, от Южной Италии до Балтийского моря. Верный договору с папой, император насаждает христиан­ство (католичество) в Европе, способствует распро­странению образования.

805 г. Указ Карла Великого, запрещающий убивать людей, подозреваемых в одержимости бесом.

IX в. Западные монастыри по примеру восточных активно открыва-

ют школы для подготовки детей к духовному поприщу.

X в. Христианство распространяется на европейском континенте.

Католичество принимают Венгрия, Польша, страны Сканди­нави 1054 г. Раскол христианской Церкви на Восточную и Западную, православную и католическую.

XI в. Эпидемия проказы вынуждает церковные и светские власти от-

крывать лепрозории. В Англии основан лепрозорий Св. Вар­фоломея (1078) — один из самых больших в стране. 1095 г. Византийский император Алексей I Комнин обращается к Западу с просьбой помочь освободить христианские свя­тыни в Палестине (на бывшей территории Византии) от му­сульман.

1096—1099 гг. Первый крестовый поход завершается создани­ем главного государства крестоносцев — Иерусалимского королевства. Для искалеченных воинов в Иерусалиме откры­вается приют (госпиталь) Св. Иоанна. Позже вокруг него со­здается монашеский орден иоаннитов (госпитальеров), или тамплиеров. По обету члены ордена брали на себя обязательство проявлять заботу о больных и искалечен­ных.

XII в. Открываются первые европейские университеты в Италии

(Болонья, 1119), Франции (Сорбонна, 1160), Англии (Окс­форд, 1168).

1147—1149 гг. Второй крестовый поход под предводительст­вом французского и германского королей завершается не­удачно.

1189—1192 гг. Третий крестовый поход в Палестину возглавля­ют три монарха: германский — Фридрих I Барбаросса, анг­лийский — Ричард I Львиное Сердце, французский — Фи­липп II Август. Одним из результатов походов становится знакомство европейцев с культурными достижениями Ближ­него Востока, научным наследием Античности и арабских ав­торов.

Первая половина XIII в. Массовое открытие лепрозориев — прию­тов для прокаженных (Франция, Англия, Германия). Открытие университетов в Англии (Кембридж, 1209), Испании (Сала-манка, 1219), Италии (Падуя, 1222, Неаполь, 1230).

1198 г. Отгон IVВельф (из рода Гогенштауфенов) основал первый светский приют для слепых (богадельню для ослепших крестоносцев) (Бавария)1.

1254—1260 г. Людовик IXстроит в Париже приют на 300 мест для ослепших крестоносцев.

Предписанное христианством милосердное отношение к убогим оказалось трудной задачей для всех европейцев, однако население Северной Европы сумело решить ее быстрее и успешнее южан. Причина тому — несовпадение базисных, икони — еще в дохристианский период — сложившихся на Севе­ре и Юге представлений о свободе отдельного человека, допус­тимой степени его своеобразия, инакости.

В IV—VII вв. Византия отвергает античные правила и нормы отношения к инвалидам (убогим). Хотя враждебность и непри­язнь в сознании подавляющего большинства населения по отно­шению к калеке сохраняются, градус неприязни снижается, она перестает быть естественным свойством каждого человека. «Ви­зантийцы считали, что мир может быть обустроен благодатно и главные усилия человека должны быть направлены на обустрой­ство его собственной души — „зерна" будущего преображения мира в целом» [10, с. 21]. Согласно христианскому вероучению, Божественную благодать можно обрести вне зависимости от личных заслуг, как Божий дар, даром. Следуя этой логике, при­ходится признать возможность обретения благодати носителем телесного или душевного недуга, изгоем. Преследуемый людьми пария в глазах Высшего Судии обладал правом на благодать на­равне с прочими, а значит, проявляя неприязнь, тем паче агрес­сию по отношению к убогому, христианин впадал в грех.

На Божьих весах «социальная полезность» человека не имела значения, а потому византийская Церковь учила мило­сердному отношению к каждой христианской душе, и ее пропо­ведь постепенно находила отклик у паствы. Подаяние — личная милость калеке, нищему — начинает осмысливаться как норма. Приняв идеалы милосердного отношения к убогим, христиан­ская община оказывается способной воплотить их на практике, перейти к организованному призрению инвалидов. На протя­жении IV—VII вв. в Византии неуклонно растет число состоя­тельных нищелюбцев, не скупящихся на милостыню, примеры личного милосердия к убогим демонстрирует и Церковь, и им­ператор. К X в. на территории Восточной Римской империи формируется сеть разнообразных богоугодных заведений, и, что особенно важно, вслед за монастырскими здесь появляются городские (светские) приюты, госпитали, богадельни, стран­ноприимные дома. Средства на их содержание жертвуют и мо­нархи, и знать, и горожане.

Иначе развивались события в латинском мире — Западной Римской империи, где и после признания христианства офи­циальной религией сохранялось настороженное, если не непри­язненное отношение к убогим. Оценка человека с точки зрения его социальной полезности, представлявшаяся византийцам ко­щунством, здесь оставалась допустимой. Западный мир строился на основе корпоративного деления на сословия и их иерархиче­ского подчинения. В этой строго структурированной конструк­ции общества и государства уродливому калеке, слепцу, глухо­немому, сумасшедшему места не находилось. Не в пример имиантийцам, западные христиане по-прежнему воспринимали человека, лишенного разума или телесного органа, бесполезным

Заповеди о прощении и милосердии в латинском мире обрели иное толкование, а потому ребенку с умственными или физиче­скими недостатками, словно в эпоху Античности, не приходи­лось рассчитывать на любовь и заботу ближних. По мнению ряда авторов, от подобных детей здесь, как и прежде, старались изба­виться [4, 6, 9]. Кроме того, Западная церковь подчинялась папе и действовала автономно от светской власти, а потому ее иници­ативы в сфере благотворительности никак не зависели от лич­ных представлений правящих монархов о милосердии и при­зрении убогих. Вплоть до XI—XII вв. группы сердобольных подвижников, вышедших из латинского мира, оставались немно­гочисленными, католическая Церковь не торопилась с организа­цией призрения инвалидов. Наиболее яркой и влиятельной фи­гурой среди упомянутых подвижников, безусловно, является Блаженный Августин, но даже этот титан пастырского служения не достиг в сфере призрения людей с физическими и умственны­ми недостатками тех вершин, на которые сумели подняться его современники — духовные авторитеты православия Василий Ве­ликий, Григорий Богослов и Иоанн Златоуст. Более того, бого­словские изыскания «отца католицизма» Блаженного Августина привели к ухудшению положения людей, рожденных глухими. В трактате «Об обучении оглашаемых» религиозный философ доказывал: путь к вере лежит через слушание и объяснение Свя­щенного Писания. «Слушающий нас слушает через нас Бога, на­чинает совершенствоваться и в нравах, и в знании, бодро вступа­ет на путь Христов» [1, с. 163]. Освоение чтения и письма, по мнению Августина, для глухого не представлялось возможным [2, 3, 6], в силу чего глухонемота понималась им как непреодоли­мая преграда в восприятии Слова Божьего. Дискуссия, условно делящая калек и убогих на «заслуживающих» и «не заслуживаю­щих» христианской заботы в обществе, которая искони отторгала людей с физическими и умственными нарушениями, была чрева­та пагубными для инвалидов последствиями. Идея о том, что глухонемые, в силу невозможности исповедоваться при помощи словесной речи, «пребывают в ереси», привела к тому, что им от­казывают в таинстве причастия, перестают допускать ко многим церковным обрядам, обязательным для христианина. Вплоть до XII столетия в странах Западной Европы глухонемой, вознаме­рившийся вступить в брак, не мог венчаться без личного разре­шения папы римского. Впитывая религиозную мораль, западный крещеный мир тем не менее сохранил, если не усилил, холод­ность к глухонемым, на них новые правила не распространялись, и на протяжении тринадцати веков христианства издревле нега­тивное отношение латинян к человеку, родившемуся глухим, не смягчилось.

Повлиял Августин и на отношение западноевропейцев к лю­дям с грубыми интеллектуальными нарушениями. Врожденное уродство, слабоумие, по рассуждению богослова, плохо соотноси

лись с положением о том, что всякое человеческое существо со­творено по образу и подобию Божию. Найденное объяснение ле­жит на поверхности, но корни его уходят в дохристианские, доцивилизационные глубины — носители отталкивающих неду­гов либо наказаны Всевышним за грехи, либо, что еще хуже, не есть твари Божьи. Так, теологические формулы, вышедшие из-под пера Блаженного Августина, со временем привели к тому, что многие европейцы с умственными и физическими недостат­ками оказались отвергнутыми, лишенными христианского мило­сердия, обрели статус не просто «чужих», но париев-еретиков. Если языческий римский светский закон дискриминировал глу­хонемых и сумасшедших по одним резонам, то на заре Средневе­ковья западные богословы, руководствуясь иными доводами, освятили «старую» дискриминацию Господним именем.

Вторжение варваров привело к гибели Западной Римской империи (V в.), негативно сказалось на нравственном климате в этой части континента, усугубив и без того тяжелую участь инвалидов.

Описывая долгий и трудный путь европейцев к вершинам христианского милосердия, следует подчеркнуть, что куль­турные традиции раннего Средневековья формировались в условиях невыносимо трудной жизни, в атмосфере кровопро­литных междоусобиц, голода и эпидемий, тяжелого демографи­ческого спада. Низшую точку демографической депрессии ис­торики единодушно относят к VII — первой половине VIII в. [8, 21]. Численность континентального населения в «эпоху эпи­демий чумы» сократилась на треть. Необходимость защититься от пандемии способствовала установлению строгих санитар­но-гигиенических правил городской жизни, разработке первых нормативных актов, регламентирующих отношение к больному. В ту пору роль светской медицины, городских больниц свелась к минимуму. Католическая церковь перестала благосклонно от­носиться к врачевателям, противопоставляя медицинским ма­нипуляциям исцеление с помощью елея и чудодейственных мощей. Храмы и монастыри, обладающие святыми реликвия­ми, превращаются в места массового паломничества, к ним сте­каются толпы больных, нищих, инвалидов.

Страшащиеся болезней и подвластные грубым суевериям средневековые люди (прежде всего сельские жители) считали причиной многих недугов происки дьявола и прислуживающих ему колдунов и ведьм. Не удивительно, что в качестве «лече­ния» часто предписывалось «изгнание бесов», а то и умерщвле­ние одержимого ими. Крещеный мир в известном смысле воз­вращается в языческое прошлое, не приемлющее христианских идеалов, убийство «одержимого» (больного) единоверца ради «спасения» окружающих признается моральным.

Канон (церковный закон) отказывал глухонемым, слабоум­ным и умалишенным в равенстве даже перед ликом Божьим светский закон закреплял их бесправие как норму. Все прославленные рефор­маторы Запада долгое время либо об­ходили несчастных вниманием, либо сомневались в их духовной состоятель­ности. В VIII в. на континенте прои­зошли серьезные политические переме­ны. Франкский король Карл Великий подчинил себе многие европейские го­сударства и создал новую Священную Римскую империю, распростершуюся от Атлантического побережья на западе до Карпат на востоке, от Южной Ита­лии до Балтийского моря. Центр им­перии, получившей название «новой Европы», переместился от Средиземно­морья на плодородные равнины, протя­нувшиеся от Южной Англии через Се­верную Францию далее в Германию. По договору с папой император принялся насаждать католичест­во на всей подвластной ему территории. Почти на столетие ла­тинский мир обрел политическую стабильность. Понимая, сколь велика роль образования в деле сплочения государства и создания единой церковно-латинской культуры, император, сам выучившийся читать после сорока лет, прило­жил огромные усилия для распространения грамотности. Мо­тивы задуманного им массового и принудительного обучения лежат в сфере политики — грамотность способствует проник­новению идей, поощряемых государством, в массы. Создатель Священной Римской империи войдет в историю европейской цивилизации как монарх, первым вознамерившийся ввести всеобщее обучение. Начиная с 789 г. всем аббатствам, монасты­рям и храмам предписывалось открывать школы; датируемый 802 г. Капитулярий обязывал мирян посылать детей на учебу в церковные и монастырские школы. Умершему императору не нашлось достойного преемника, понимавшего цену грамоты для укрепления государства, а потому и школьное строитель­ство прекратилось. Опыт светского «всеобщего» обучения грамоте оказался непродолжительным, личная энергия Карла Великого не подвигла других европейских монархов к органи­зации обучения детей грамоте, но в известной мере подтолкну­ла Церковь к созданию монастырских школ. Задуманная госу­дарем-провидцем образовательная реформа опередила свое время — «в крайне бедном обществе, где неграмотность и плохо развитая система коммуникаций были нормой, только светская элита и духовенство оказались прямо затронуты ею» [21, с. 83]. Однако маховик европейской системы школьного обучения пришел в движение и уже не остановится. Со временем в этойсистеме найдется место и для учеников с недостатками физиче­ского и умственного развития. Так в IX в. Карл Великий, сам того не предполагая, заложил камень в фундамент, на котором по прошествии девяти столетий возведут специальную школу.

Неустанная борьба Карла Великого с языческими суеверия­ми обусловила появление указа, запрещающего убивать людей, подозреваемых в одержимости бесом (805), и в последующие пять веков подобные казни в границах Священной Римской империи официально не проводились.

Итак, на протяжении тысячелетия христианства латинский мир оставался неприветливым к убогим. Причина негативного отношения католического населения Европы к глухонемым, слабоумным, душевнобольным заключалась и в крепости ис­конной традиции, и в полном тягот и лишений быте, и в особой позиции отцов Западной церкви.

Тем временем усилиями франкских императоров и Римской церкви христианское вероучение проникло в восточные и север­ные земли, в X в. католичество приняли Венгрия, Польша, стра­ны Северной Европы. Сила ростков христианского милосердия, терпимости и благодеяний во многом зависела от той культур­ной почвы, на которую попали семена нового для язычников вероучения. Чтобы понять это, стоит обратиться к истории наро­дов, населявших Скандинавию. С христианскими идеями мило­сердия викинги познакомились много позже византийцев и ла­тинян, но восприняли их легче и освоили быстрее в силу того, что проповедуемое сострадание к убогим оказалось созвучно тра­диции, сложившейся в Скандинавии в дохристианский период.

Викинги прославились как вспыльчивые, отчаянно храб­рые, свирепые и безжалостные воины, тем удивительнее их от­ношение к физическим недостаткам сородичей. Ирландский эпос и исландские саги содержат поразительные свидетельства терпимости северян к инвалидам, следовательно, и до приня­тия христианства, по крайней мере в IX—X вв., викинги отно­сились к ним достаточно спокойно, не отторгая и не преследуя. В чем же причины исконной терпимости северян к людям с физическим недугом?На огромных малозаселенных территориях Скандинавских стран ценилась жизнь каждого соплеменника. Подтверждением этого могут служить наставления верховного божества Одина, is которых подчеркивается полезность любого человека: «Ез­дить может хромой, безрукий — пасти, сражаться — глухой; даже слепец до сожженья полезен — что толку от трупа!» [20, с. 195]. Религиозное мышление северян допускало, что потеря одного из жизненно важных органов не меняет статуса постра­давшего. Достаточно вспомнить, что особо чтимый скандинав­скими вождями и воинами отец всех богов Один был одногла­зым. Согласно легенде, глаз он отдал сознательно за глоРунопевцы убеждали слушателей: в моменты наивысшего напряжения, смены обличил, медитации боги или мифологиче­ские герои могли на время слепнуть и глохнуть. Реальная поте­ря слуха или зрения соплеменником, полагаем, не пугала скан­динавов, во всяком случае, не связывалась в их сознании с действием злых и опасных для человека сил. Состояние эмоци­онального всплеска на грани неистовства тоже не удивляло ви­кингов. Они с уважением относились к берсеркам — свирепым, по поверью, неуязвимым воинам, которые перед схваткой дово­дили себя до экстаза: приходили в исступление, выли, словно дикие звери, кусали край щита и в атаку двигались бегом. От­сюда отсутствие подозрительности, суеверной боязни сумас­шедших или людей с нарушениями слуха, зрения, речи.

Наконец, известно, что носитель физических недугов мог пользоваться уважением сородичей. Норвежский король Олаф, повествуют ирландские саги, не постеснялся обратиться за со­ветом к Арнвиди Слепому, Торвиду Заике и Фрейвиду Глухо­му — трем богатым, влиятельным и мудрым братьям из швед­ской Упсалы [7]. Первый обладал столь слабым зрением, что в схватке едва различал противника, но слыл храбрым и отчаян­ным в бою. Второй брат не мог без запинки произнести двух слов, но, как и старший, отличался отвагой. Третий плохо слы­шал (возможно, утратил слух). Явные физические недостатки не помешали братьям быть в фаворе у князя, более того — в критический момент сражения будущий король именно им до­верил возглавить войско. Сохранили скандинавские мифы и почтительную память о низкорослом и горбатом конунге Инги Харальдссоне, который едва мог самостоятельно передвигаться из-за того, что одна нога у него была сухая. Калекой Инги стал в двухлетнем возрасте, но это не помешало ему наследовать ро­довой княжеский титул, стать знаменитым воином и воена­чальником [20]. Если верить сагам, положение лиц с физиче­скими недостатками в средневековых скандинавских общинах, расположенных на территории сегодняшних Норвегии, Ислан­дии, Швеции, Дании, было не столь тяжелым, как у их собрать­ев по несчастью в Западной, Центральной или Южной Европе.

Итак, в период раннего Средневековья христианское, мило­сердное отношение к убогим осваивалось медленно и трудно всеми народами континента, но жителям Северной Европы оно давалось легче, поскольку церковные рекомендации оказались созвучными сложившейся ранее традиции неагрессивного от­ношения к сородичам, страдающим различными недугами. Выработанное в суровых условиях Севера представление о ценности любого человека явилось благодатной почвой для формирования терпимого и милосердного отношения к убогим. Жители Юга, на землях которых когда-то были написаны зако­ны Ликурга, с большим трудом осваивали христианские идеа­лы милосердия, расходящиеся с исконной традицией агрессивток из источника мудрости и пониманияного отношения к человеческой инакости. Южане оставались более нетерпимыми, чем северяне, и к инородцам, и к иновер­цам, и к людям с физическими и умственными недостатками.

| Деятельное милосердие и его движущие силы

За шесть веков распространения христианства на европей­ском континенте заметно изменились нормы отношения к убо­гим. Теперь уже и по закону, и по церковному учению их нель­зя было лишать жизни. Богобоязненные верующие все чаще благодетельствовали калекам: кто жертвовал куском хлеба, кто потрепанной одеждой, кто несколькими монетками, одновре­менно ширилась сеть монастырских богоугодных заведений. И хотя отношение к людям с физическими и умственными не­достатками в Византии, латинском мире и Скандинавии замет­но различалось, истоки и движущие силы деятельного мило­сердия были сходными.

На отношение европейцев к инвалидам повлияла урбаниза­ция. Начиная с X столетия на континенте множится число го­родов с развитым ремесленным производством и оживленной торговлей; численность населения крупнейших из них нередко достигает нескольких десятков тысяч. Преимущественно в го­родах концентрировались храмы, обладающие чудодейственны­ми реликвиями, сюда нескончаемым потоком тянулись пилиг­римы, желавшие поклониться святыням, стекались толпы ищущих исцеления больных и инвалидов, скапливались жив­шие подаянием орды нищих. Наряду с паломниками-богомоль­цами в города устремлялись и те, кто искал независимости от феодалов и монастырей. Городской воздух делал человека свободным. В процессе длительного военно-политического противоборства с королем, папой, феодалами, на чьих землях располагались города, последние обрели определенную полити­ческую независимость, право на самоуправление.

Урбанизация оказала заметное влияние на изменение отно­шения к людям с физическими и умственными недостатками, и, хотя городское право не распространялось на недееспособ­ную часть горожан непосредственно, косвенно оно стимулиро­вало грядущие перемены в их жизни. В предшествующие эпохи калека повсеместно — и в захолустной деревушке, и в импер­ской столице — оставался существом ничтожным и бесправ­ным. Теперь же инвалид, живущий в городе, — не только убо­гий, но и горожанин, в силу чего наравне с прочими получает личную свободу. Местные органы самоуправления вынуждены думать как о горожанах-инвалидах, так и о пришлых калеках.

Толпы пилигримов, в том числе жаждущие исцеления боль­ные, представляли вполне определенную опаснос

ровья бюргеров. Плохо питавшиеся, физически ослабленные люди оказались весьма восприимчивы к различным инфекци­онным заболеваниям. Бичом Средневековья стали дизентерия, «огненная чума», туберкулез, малярия, лепра, уносившие тыся­чи жизней. Желая обезопасить население от эпидемий, город­ские церкви открывают госпитали (хосписы), предназначенные не столько для оказания медицинской помощи, сколько для фильтрации странников. «Скудные средства и приоритет ду­ховной помощи над материальной ограничивали возможности этих учреждений: обычно там размещались 12 или 24 человека, срок пребывания не превышал три дня, еды давали немного и самую простую» [24, с. 355]. Обслуживали пациентов госпита­лей монахи-лекари. По мере роста количества монастырских и светских больниц становится очевидной нехватка врачей, обла­дающих медицинскими знаниями. Ситуация вынудила сред­невековых лекарей совершенствовать собственную лечебную практику, обращаясь к ранее игнорируемым христианами до­стижениям античной медицины, и даже перенимать зна