Крестьянский вопрос в период царствования Александра I.

Вступление на престол императора Александра I, как известно, было встречено в обществе с большим энтузиазмом и восторгом. «Дней Александровых прекрасное начало» - так говорил о первых порах правления молодого императора А. С. Пушкин.

Воспитанник Лагарпа, неоднократно высказывавший либеральные идеи, Александр I внушил обществу надежду на проведение долгожданных реформ, в том числе и в разрешении крестьянского вопроса. Подобного можно было ожидать, если учитывать, как высказывался по крестьянскому вопросу воспитатель и наставник императора швейцарец Лагарп.

Он считал, что «крестьянское сословие - самое неиспорченное
и приносящее наиболее пользы; из него вышло много великих людей;
к сожалению, никто не дает себе труда позаботиться о его просвещении». Лагарп, к примеру, всегда с большим сочувствием говорил о восстаниях рабов, с большим сочувствием относится и к возмущению крестьян. Оправдывая борьбу против рабства, Лагарп говорил: «Инстинкт, общий всем животным, заставляет защищаться от нападений. Пчела впускает свое жало в угрожающую ей руку и муравей язвит попирающую его пяту. По какому же праву человек может безнаказанно угнетать себе подобных и требовать от них безропотного перенесения жесточайших страданий? Жестоко было бы зажимать рот страдальцам, чтобы не слышать их криков и рыданий, и в высшей степени неблагоразумно доводить людей до отчаяния с его гибельными последствиями».

В конце XVIII века Лагарпу, ставшему во главе Швейцарской республики, удалось воплотить на деле свои либеральные взгляды, окончательно отменив там все остатки феодализма и крепостничества. Имел подобные планы и Александр, во всяком случае, в Негласном, или как его называл историк С.Ф. Платонов, «интимном» комитете, эти идеи неоднократно высказывались. Платонов пишет, что «вопрос о крепостном праве крестьян много занимал комитет».

Конечно, далеко не все в России надеялись на отмену крепостного права, для подавляющего большинства помещиков ничего страшнее невозможно было и придумать, но были и такие люди, которые восторженно приветствовали молодого императора, среди них был Василий Назарович Каразин, которому принадлежала записка, посвященная вступлению Александра на трон: «…Он обеспечит права человечества в помещичьих крестьянах, введет у них собственность, поставит пределы их за­висимости,—и cиe не законом, могущим опасно поколебать нынешние общественные связи».

В первый же год своего правления Александр не без участия Негласного комитета издает несколько указов, «робко затронув щекотливый вопрос о крепостном праве». Сначала были запрещены пожалования дворянам государственных крестьян, а в газетах запрещены публикации объявлений о продаже крепостных крестьян без земли.

С конца XVIII века в газетах регулярно публиковались объявления, в которых можно было прочитать:

«За 180 рублей продается девка двадцати лет, которая чистит белье и отчасти готовит кушанье. О ней, как и продаже подержанной кареты и нового седла, спросить на почтовом дворе...»

или:

«Продается каменный дом с мебелями, также пожилых лет мужчина и женщина, и холмогорская корова с теленком...»

Иногда крепостных продавали за долги проигравшегося хозяина. Пример подобного объявления мы находим у Радищева в «Путешествии из Петербурга в Москву»:

«Сего… дня по полуночи в 10 часов, по определению уездного суда или городового магистрата, продаваться будет с публичного торга отставного капитана…недвижимое имение, дом… и при нем шесть душ мужеского и женского полу, продажа будет при оном доме.»

Помещики пытались извлечь выгоду из своих крепостных любым способом. Историк Лаппо-Данилевский пишет об одном помещике, «которому принадлежало почти 400 душ; из них он распродал в рекруты до 100 человек; выручив из продажи 16 тыс. рублей, он уплатил свои долги и в то же время сохранил свою деревню; негодные в рекруты продолжали работать в ней и платить оброк помещику». Лаппо-Данилевский также пишет, что «продажа крестьян… обыкновенно вместе с пожитками их производилась оптом и в розницу…; муж с женою чаще продавались вместе, чем родители с детьми». В столицу «привозили людей целыми барками для продажи».

Именно это «наиболее возмутительное право помещиков — торговать людьми в розницу без земли»9 решил в первую очередь устранить император. 6 мая 1801 года, генерал-прокурор, по повелению государя, внес на рассмотрение Госсовета записку о запрете продавать крестьян без земли и проекты указов по этому вопросу. В ней прежде всего упоминалось, что «правительство уже и прежде считало нужным охранить помещичьих крепостных людей от злоупотребления над ними власти господской, не только противного человечеству, но и общей пользе, которые прино­сились в жертву безрассудному корыстолюбию, прихоти и даже порокам частных людей; однако, еще не поставлена точная преграда этим злоупотреблениям и до ныне с людьми как с вещественною собственностью поступается и ими торг и продажа, даже публично, про­изводится, а к тому самые земледельцы от семьи и домов их отлу­чаются и обращаются, со всем последующим родом их, в состояние дворовых людей, большею частью бесполезных, а от праздности и развратных. Поэтому, необходимо изыскать и определить точно положение, в каком должны и могут быть крестьяне и дворовые люди при помещичьей и господской над ними власти, без нарушения порядка и общей пользы».

Но Государственный Совет счел эти предложения несвоевременными и даже опасными. Члены Совета опасались, что эта мера «вызовет сильное волнение в простом народе, всегда жаждущем свободы, который не раз выходил из повиновения и по менее важным поводам, особенно в на­чале новых царствований, когда слух о новых учреждениях располагает его к надеждам и заставляет во всем видеть исполнение его желаний». Таким образом, государственный Совет предложил отложить на будущее решение этого вопроса, а Александр, лично присутствовавший на заседании, не стал настаивать.

В.И. Семевский пишет, что в этом «впервые обнаружился недостаток решительности в молодом императоре по отношению к крестьянскому вопросу». Действительно, не став настаивать на своем предложении, Александр ограничился «косметическими мерами», отдав приказ о запрете публикаций в прессе объявлений о продаже крепостных без земли.

По сути, этот указ мало что изменил, и, как писал декабрист Якушкин, «прежде печаталось прямо - такой-то крепостной человек или такая-то крепостная девка продаются; теперь стали печатать: такой-то крепостной человек или такая-то крепостная девка отпускаются в услужение, что означало, что тот и другая продавались».

Наиболее значительным шагом в «робких попытках» решения крестьянского вопроса стал указ от 20 февраля 1803 года о «вольных (свободных) хлебопашцах», согласно которому помещики могли отпускать своих крепостных на волю с земельными наделами за выкуп.

Примечательно, что подтолкнула правительство к принятию такого указа инициатива графа Румянцева, пожелавшего отпустить на волю 199 крестьян на основе добровольного соглашения и предложившего проект этого закона. Об этом говорится и в самом тексте указа: «Действительный тайный советник граф Сергей Румянцев, изъявив желание некоторым из крепостных его крестьян при увольнении их утвердить в собственность продажею или на других добровольных условиях участки из принадлежащих ему земель, испрашивал, чтоб условия таковые, добровольно заключаемые, имели то же законное действие и силу, какое прочим крепостным обязательствам присвоено, и чтоб крестьяне, таким образом уволенные, могли оставаться в состоянии свободных земледельцев, не обязываяся входить в другой род жизни». И далее: «Мы считаем справедливым и полезным, как ему графу Румянцеву, так и всем, кто из помещиков последовать примеру его пожелает, распоряжение таковое дозволить».

Историки до сих пор расходятся в оценке этого указа. С одной стороны, это был первый в истории России закон, дававший возможность освобождения крестьян от крепостной зависимости. Еще В.О. Ключевский писал, что «закон 20 февраля был первым решительным выражением правительственного намерения отменить крепостное право». Подобное мнение высказал и С.Ф. Платонов, написав, что указ «послужил для общества достоверным признаком, по которому можно было заключить о направлении правительства в крестьянском вопросе», признавая при этом, что он «остался почти без применения».

Действительно, практическое применение указа было незначительным. Помещики, естественно, не спешили расставаться со своей собственностью. За 1804 год от крепостной зависимости было освобождено 5232 крестьянина, а всего за 25 лет царствования Александра приобрести себе свободу, договорившись с помещиком, смогли только около 47 тыс. крестьян.17 Семевский также пишет, что из 161 случая освобождения крестьян только 17 помещиков отпустили своих крестьян на волю без всякого выкупа, общее число таких помещиков составило 7415 человек, из них – 7 тысяч крестьян было освобождено без земли по духовному завещанию помещиком Каршем, значит – в остальных 16 случаях было освобождено всего 415 человек. Среди этих крестьян были 199, освобожденных графом Румянцевым, 71 крестьянин – освобожден олонецким помещиком Рагозиным, потребовавшим, правда, с них выплаты оброчной недоимки в сумме 1280 рублей, и 44 крестьянина освобождено нижегородским помещиком Трофимовым по духовному завещанию. Примерно половина отпущенных на волю за вознаграждение крестьян должна была компенсировать помещику определенную сумму сразу или с рассрочкой, таких случаев, по данным Семевского, было 73, число освобожденных за выкуп крестьян – 28 944 человека, что составило 61% от всех, перешедших в вольные хлебопашцы.

Иногда крестьян отпускали с обязанностью исполнения барщины до смерти помещика, иногда барщина сочеталась с оброком, взносом продуктов или другими обязанностями. Семевский приводит несколько подобных фактов: оренбургская помещица Живоглотова отпустила на волю 58 крестьян с условием, что до ее кончины они должны были выплачивать ей 150 рублей, обрабатывать ее земли и давать по 1 барану, по 1 гусю, по пуду свинины, по 20 аршин льняного полотна; помещица Коптева освободила 52 своих крестьянина в сара­товской губернии и 5 - во владимирской, с условием выплачивать ей до смерти 400 руб. оброка, выстроить дом в 400 руб. и внести по 100 руб. за каждую крестьянскую девушку, достигшую 14-ти лет.

Но в целом, как уже отмечалось, закон не имел большого практического значения, зато обсуждения данного закона были очень оживленными. Либеральная общественность встретила его воодушевленно, а сторонники старых порядков – с большим опасением.

Показательная с этой точки зрения позиция Карамзина, которую он высказал в своей «Записке о древней и новой России

в ее политическом и гражданском отношениях» и которая соответствовала взглядам большинства представителей высшего сословия: «Что значит освободить у нас крестьян? Дать им волю жить, где угодно, отнять у господ всю власть над ними, подчинить их одной власти правительства. Хорошо. Но сии земледельцы не будут иметь земли, которая — в чем не может быть и спора — есть собственность дворянская». По мнению Карамзина, получившие волю крестьяне «или останутся у помещиков, с условием платить им оброк, обрабатывать господские поля, доставлять хлеб куда надобно, одним словом, для них работать, как и прежде, — или, недовольные условиями, пойдут к другому, умереннейшему в требованиях, владельцу». В первом случае, помещики пойдут по пути навязывания крестьянам «самых тягостных условий», ведь «дотоле щадили они в крестьянах свою собственность», а после освобождения крепостных «корыстолюбивые владельцы захотят взять с них все возможное для сил физических: напишут контракт, и земледельцы не исполнят его, — тяжбы, вечные тяжбы!». Во втором случае, считает историк, будет нанесен ущерб казне «в сборе подушных денег и других податей», земледелию, так как многие поля останутся необработанными, превратятся в пустоши. Видел Карамзин в этом шаге и другую проблему: «уже не завися от суда помещиков, решительного, безденежного, крестьяне начнут ссориться между собою и судиться в городе, — какое разорение!.. Освобожденные от надзора господ, имевших собственную земскую исправу, или полицию, гораздо деятельнейшую всех земских судов, станут пьянствовать, злодействовать, — какая богатая жатва для кабаков и мздоимных исправников, но как худо для нравов и государственной безопасности!».

Карамзин тем самым указывал и на экономические последствия подобного указа, и на последствия для правопорядка, считая, что освобождение крестьян нанесет ущерб государственной безопасности и правопорядку.

Об этом говорили и многие другие, отмечая, что многие обнадеженные указом крестьяне, требуя освобождения, начнут бунтовать. С целью предотвращения беспорядков, о которых говорили противники закона, министром внутренних дел графом Кочубеем был разослан особый циркуляров для губернаторов, в котором указывалось, что указ вовсе не предполагает «ослабить порядок, ныне существующей между помещиками и крестьянами». Крестьяне должны остаться в той же зависимости и в безмолвном повиновении к своим господам. Губернаторам было рекомендовано при малейшем непослушании «действовать силою вверенной им власти по всей строгости закона». Но подобные меры не понадобились.

Существует много версий и рассуждений о причинах того, почему Александр так и остановился в крестьянском вопросе на указе «о вольных хлебопашцах», не пойдя дальше по пути освобождения крестьян. Одни связывают это с противоречивой личностью самого императора, который, по сути, так и не довел до конца ни одно из своих начинаний, другие, со слабостью его характера, поддавшегося давлению дворянства, третьи – с несвоевременностью этих планов и трудностью их осуществления. С.Ф. Платонов писал, что «если правительство не пошло здесь далее частной меры, то причина этого не в его настроении, а в трудности дела. Интимный комитет нашел в крепостном праве камень преткновения, не разрешив этого основного вопроса русского общественного устройства, ему современного…».

Камнем преткновения для «интимного комитета» крестьянский вопрос был не только по тому, что большинство дворянства воспринимали любые попытки его решения очень болезненно, но и потому, что в самом комитете не было единства по этому вопросу.

Наиболее консервативные взгляды среди членов Негласного комитета (куда входили Новосильцев, Строганов, Кочубей, Чарторыжский) имел Новосильцев. На прозвучавшее в комитете предложение покупать дворовых крестьян за счет казны, он говорил, что это может поселить в крестьянах преувеличенные надежды, а в помещиках – опасения относительно немедленного освобождения крестьян. В составленном им позже проекте Конституции крестьянский вопрос вообще не затрагивался. Вместе с тем, он предложил запретить помещикам, жестоко обращавшимся со своими крестьянами, присутствовать в крестьянских собраниях.

Князь Чарторыжский высказывал мысли, что «право помещиков на крестьян столь ужасно», что не следовало бы «ничем удерживаться при нарушении его», а Кочубей в Негласном комитете предлагал ввести запрет на продажу людей без земли и распространить его на всю Россию.

Наиболее радикальные взгляды на решение крестьянского вопроса высказывал граф П.А. Строганов, которого за его позицию по многим вопросам называли «граф – якобинец». На все разговоры о том, что положительное решение крестьянского вопроса всколыхнет дворянство, он возражал, что «дворянство вовсе не составляет такой силы, с которой правительству нужно считаться». Гораздо более серьезной и грозной силой ему представлялось крепостное крестьянство — «девять миллионов людей, размещенных в разных частях империи... они везде одинаково чувствуют тяжесть своего рабства; везде мысль о неимении собственности подавляет их способности и производит то», что их промышленная деятельность «для народного благосостояния ничтожна,... их способности не получают полного развитая.. но дают им чувствовать вполне тягость бремени, их гнетущего. С самого дет­ства они преисполняются ненавистью к помещикам, своим притеснителям. Народ всегда предан правительству; он верит, что император постоянно готов защищать его, и если является какая-либо стесни­тельная мера, то ее приписывают не государю, а министрам». Строганов указывал, что, исходя из фактов истории, если и нужно бояться чьего-нибудь возмущения, то не со стороны дворян, а со стороны крестьян, и подлинная опасность заключается не в освобождении крестьян, а в сохранении крепостного состояния. Ему, однако, не удалось переубедить товарищей по Негласному комитету, и, как пишет Семевский, Строганов как-то заметил, что «император уже решил отложить предложенные меры в пользу крепостных».

Действительно, на этом вопрос о крепостном праве был практически закрыт и на долгое время Александр к нему не возвращался. Одной из последних попыток решения крестьянского вопроса в начальный период царствования Александра I стал проект М.М. Сперанского, который после постепенного отхода императора от Негласного комитета, имел большое влияние на Александра.

Крестьянский вопрос стоял далеко не на первом плане в проектах государственных преобразований, предложенных Сперанским, однако, нельзя признать справедливым и мнение тех, кто считает, что Сперанский совсем игнорировал вопрос об ограничении крепостного права. Сперанский был одним из тех, кто участвовал в разработке указа «О вольных хлебопашцах», в своих проектах он призывал лишить помещиков права наказывать крепостных без суда и сдавать их в рекруты без очереди, предлагал установить крестьянские суды, законодательно определить повинности крестьян. Сперанский также неоднократно указывал на губительность крепостного права для экономического развития страны. Таким образом, постепенное ограничение крепостного права он видел не в освобождении крестьян без земли, а в постепенных мерах, которые необходимо начинать с установленных законодательно размеров крестьянских повинностей и ограничения власти помещика над крепостными.

Однако, как известно, проект М.М.Сперанского, как и многие проекты переустройства империи, был не реализован, ни в части политических преобразований, ни в части ограничения крепостного права.

Таким образом, несмотря на столь воодушевившие либералов заявления и начинания первой половины своего царствования, Александр I в решении крестьянского вопроса не пошел дальше некоторых осторожных шагов, которые, в принципе, не затрагивали основ крепостничества. Историк А.А. Корнилов писал: «На деле он положил лишь предел дальнейшему распространению его путем раздачи казенных населенных имений частным лицам, широко практиковавшейся при его предшественниках, и облегчил способы увольнения крепостных крестьян частными лицами в свободные хлебопашцы».

Как считает Корнилов, «от более последовательного и решительного проведения в жизнь своих либеральных мечтаний он отказался под влиянием напряженной борьбы, которую ему пришлось вести с Наполеоном… Слова, сказанные Александром генералу Савори в 1807 г., что он ценою собственной жизни освободил бы крестьян, «если бы образованность была на более высокой степени», представляются нам пустой отговоркой». По мнению историка, «не отсутствие образованности в народе послужило ему в этом случае препятствием, а необходимость напряжения до последней крайности всех наличных средств государства для подержания той блестящей по внешности роли покровителя легитимизма в Европе, которую он себе создал в ущерб насущнейшим интересам родной страны».

Подобную точку зрения высказал и В.В. Леонтович в «истории либерализма в России». Он писал: «Вообще, что касается осуществления либеральных принципов, надо сказать, что во время царствования Александра I было достигнуто если не слишком мало, то, во всяком случае, значительно меньше, чем можно было ожидать. Наверное, с одной стороны, это можно объяснить войной с Наполеоном, а с другой стороны, тем, что большой политический талант Александра I проявлялся в первую очередь во внешней политике, а не в области внутриполитических дел, которые были ему явно более чужды, чем дипломатическая деятельность».
Таким образом, помимо нерешительности самого императора, поддавшегося на давление консерваторов, еще одной из причин, помешавших реализации либеральных планов Александра, в том числе и в решении крестьянского вопроса, стала его переориентация на вопросы внешней политики.

38. Деятельность министерства духовных дел и просвещения.

Министерство духовных дел и народного просвещения — центральное государственное учреждение в Российской империи, руководившее духовными делами всех исповеданий в России и учреждениями народного просвещения и науки. Существовало в 1817—1824 годах. Известно также под неофициальными названиями «двойное министерство» и «сугубое министерство».

История министерства

Министерство учреждено указом императора Александра I от 24 мая(5 июня) 1817 года.

Оно было образовано путем объединения:

§ Министерства народного просвещения;

§ Главного управления духовных дел православного исповеданияСвятейшего Синода;

§ Главного управления духовных дел иностранных исповеданий.

Указом от 15 (27) мая 1824 года министерство было расформировано в связи со значительным дублированием его функций Синодом — в результате давления со стороны партии противников министра князяА. Н. Голицына во главе с А. А. Аракчеевым. «Сугубым министерством» также было крайне недовольно высшее духовенство во главе с митрополитом Санкт-Петербургским Серафимом (Глаголевским). Взамен расформированного министерства были восстановлены три указанных выше ведомства с некоторым изменением их функций относительно 1817 года.

Основные подразделения министерства

Департамент духовных дел

Ведал делами всех российских вероисповеданий, осуществляя связь с другими ведомствами, ведавшими духовными делами:

§ православного исповедания: Святейшим Правительствующим Синодом и его обер-прокурором, вошедшим в подчинение к министру духовных дел; синодальными конторами, консисториями и дикастериями; Комиссией духовных училищ Синода; главами православных епархий;

§ других христианских вероисповеданий: Римско-католической духовной коллегией, Юстиц-коллегией лифляндских и эстляндских дел, Генеральным лютеранским Синодом и др.;

§ нехристианских вероисповеданий: иудаистскими общинами, мусульманскими муфтиями и др.

В ведении департамента было управление религиозной деятельностью на территории Российской империи, а такжеЦарства Польского, Палестины и некоторых других территорий, включая вопросы открытия и упразднения церквей и монастырей, хозяйственные вопросы относительно духовного имущества, статистики и т. д.

Департамент состоял из четырех отделений:

§ 1 отделение — дела греко-российского вероисповедания;

§ 2 отделение — дела римско-католического, греко-униатского и армянского вероисповеданий;

§ 3 отделение — дела всех протестантских вероисповеданий;

§ 4 отделение — дела еврейского, мусульманского и других вероисповеданий (кроме ламаистского, оставшегося в ведомстве Министерства иностранных дел).