Глава девятая. Царствование императоров Александра II и Александра III.

 

 

ВОСШЕСТВИЕ НА ПРЕСТОЛ АЛЕКСАНДРА II Разгром России в Крымскую войну и смерть Николая Павловича открывали для масонства широкое поле деятельности.

Смерть Императора-Рыцаря представители передовой общественности встретили или с предательским равнодушием, или с необузданным восторгом.

 

<В Английском клубе, - записал в своем дневнике Погодин, - холодное удивление. После обеда все принялись играть в карты. Какое странное невежество>. <Смерть Николая, - писал Герцен, - удесятерила надежды и силы. Я тотчас написал напечатанное потом письмо к Императору Александру и решился издавать "Полярную Звезду". "Да здравствует разум" - невольно сорвалось с языка в начале программы. "Полярная звезда" (рылеевская) скрылась за тучами николаевского царствования; Николай прошел, и "Полярная звезда" явится снова в день нашей великой пятницы, в тот день, в который пять виселиц сделались для нас пятью распятиями>*. Наступила, как тогда выражались, <оттепель>, но все ждали полной <весны>. Печати был предоставлен полный простор. Университетам разрешено было принимать студентов в неограниченном числе. Вернулись из ссылки декабристы. Оппозиционные и революционные силы подняли голову. Начинается новая страница русской истории, новый ее период - период революционный. Реформы, необходимость которых сознавал Император Николай Павлович и его сын Александр, масоны избрали как средство вызвать всеобщее возбуждение и создать революционное настроение.

 

* А. А. Корнилов. Общественное движение при Александре II.

 

КРЕСТЬЯНСКАЯ РЕФОРМА и МАСОНСТВО Император Александр, как и его родитель, вполне разделял взгляд на крепостничество как на одно из коренных зол русской жизни.

Деятельных помощников себе он нашел в родном брате, великом князе Константине Николаевиче, и в тетке, великой княгине Елене Павловне жене вел. кн. Михаила Павловича женщине просвещенного ума и широкого образования. Большую услугу оказал делу освобождения крестьян Я. И. Ростовцев, пользовавшийся личным доверием, уважением и дружбою Государя. К несчастью, к этому святому делу пристроились масоны: министр внутренних дел граф Ланской, Н. A. Mилютин и А. И. Кошелев. Сама по себе крестьянская реформа мало интересовала масонов, они мечтали о конституции. Кошелев после смерти Императора Николая Павловича 18 февраля 1855 года в мае представляет Александру Николаевичу записку <О денежных средствах России в настоящих обстоятельствах>, где <единственным выходом> считает <немедленное собрание представителей всей русской земли>. Демократические замашки Н. А. Милютина едва не стоили ему отставки, и только заступничество великой княгини Елены Павловны предотвратило его падение... Наряду с фигурой Н. А. Милютина вырисовывается на фоне той же реформы облик Степана Сергеевича Ланского, сподвижника Милютина. Ланской, состоя мастером масонской ложи, где только мог проповедовал начала братства, равенства, свободы. Попав на пост министра внутренних дел, он становится во главе прогрессивного движения. Милютин и всецело подчинившийся его влиянию Ланской через благодетельную крестьянскую реформу стали разжигать революционное брожение. Государю хотелось, чтобы инициатива по освобождению крестьян шла не от правительства, а от самих дворян и чтобы вообще этот важный вопрос был разрешен постепенно и безболезненно. Но не то нужно было масонам. Им нужно было восстановить провинциальное дворянство против Государя, и эта затея удалась.

 

Государь, видя нерешительность дворянства, издаст рескрипт от 20 ноября 1857 года. В рескрипте указаны были главные начала, на которых правительство предоставляло дворянству в губернских комитетах, составленных из выборных его представителей (по два от каждого уезда и под председательством губернского предводителя), устроить быт крестьян в помещичьих имениях. Основания эти были следующие:

<1) помещикам сохраняется право собственности на всю землю, но крестьянам остается их усадебная оседлость, которую они в течение определенного времени приобретают в свою собственность посредством выкупа; сверх того, предоставляется в пользование крестьянам надлежащее, по местным удобствам, для обеспечения их быта и для выполнения их обязанностей перед правительством и помещиком, количество земли, за которое они и платят оброк или отбывают работ) помещику;

2) крестьяне должны быть распределены на сельские общества, помещикам же предоставляется вотчинная полиция; и

3) при устройстве будущих отношений помещиков и крестьян должна быть надлежащим образом обеспечена исправная уплата государственных и земских податей и денежных сборов>.

Для выработки положений на изложенных основаниях повелевалось открыть дворянские губернские комитеты в губерниях: Виленской, Гродненской и Ковенской. 5 декабря последовал такой же рескрипт петербургскому дворянству (на имя генерал-губернатора Игнатьева). Хотя петербургское дворянство об этом не ходатайствовало вновь, но правительство воспользовалось ранее представленным этим дворянством ходатайством о разрешении ему установить свои отношения к крепостным крестьянам на началах феодального эмфитевтического права. Большинство Комитета для подготовительной работы хотело испросить у Государя разрешение приостановить рассылку рескрипта;

но было уже поздно: Ланской и Милютин распорядились немедленно, в ту же ночь, отпечатать обе бумаги, и уже 21 ноября они были сданы на почту...

 

Открытие губернских комитетов ознаменовалось крупной работой, они собрали материалы о положении вопроса и имели высказать свои соображения Государю. Но депутатов благодаря Милютину и Ланскому не выслушали. В августе 1859 года в Петербург были вызваны депутаты от 19 комитетов, ранее других успевших окончить свои занятия, почему они и назывались впоследствии депутатами первого приглашения. Перед прибытием депутатов Милютин, убежденный, что крестьянскую реформу можно провести лишь диктаториальными мерами и очень опасавшийся оппозиции депутатов, составил записку под названием <Взгляд на положение крестьянского вопроса в настоящее время>. Ланской представил се от своего имени Государю. В этой записке была не только откровенно, но и весьма сурово разобрана деятельность губернских комитетов, а по поводу предстоявшего прибытия депутатов в Петербург указывалось на опасность допущения их к образованию <разноцветных партий>. Упомянув, что депутаты вызываются <для представления правительству тех сведений и объяснений, кои оно признает нужным иметь>, составитель записки писал: <Правительству же полезно иметь от них отзывы не о коренных началах, которые признаны неизменными, не о развитии их, которое принадлежит самому правительству, а единственно только о применении проектированных общих правил к особенным условиям каждой местности. Посему не должно давать развиваться мечтаниям, будто бы избранные комитетами члены приглашаются для разрешения каких-либо законодательных вопросов или изменения в государственном устройстве... Уничтожение крепостного права есть дело уже решенное в благотворной мысли Вашего Величества и никакой перемене подлежать не может. Царское слово непоколебимо. Дело подданных осуществить это священное слово с таким же радушием и любовью, с каким оно произнесено Вами для блага современников и потомства>.

 

Дворянство было оскорблено в своих сословных чувствах. Раздражение их было перенесено косвенно на Государя. В ненависти к бюрократии, которая душит всякое свободное народное мнение, сошлись как славянофилы, так и западники. С резкой критикой выступает Безобразов, который в своей записке доказывал, что при вызове и приеме депутатов царская воля была искажена бюрократией, дворянство несправедливо оклеветано, хотя оно всегда было самой лучшей и прочной опорой престола. В своей записке Безобразов обвиняет и правительственные учреждения в сообществе с заграничными памфлетистами (намек на Герцена с его <Полярной звездой>) и не без основания доказывает, что корень крамолы <глубоко зарыт в замыслах иностранных>. Неудовольствие против бюрократии и правительства стало всеобщим. Разжиганию недовольства и смуты большое содействие оказали возвращенные из ссылки декабристы и петрашевцы. Декабристу Волконскому по приезде в Москву были устроены торжественные овации. Декабристы, которым было разрешено жить в провинции, вели работу в том же направлении общественного возбуждения. В Калуге работали декабристы князь Оболенский Свистунов и Каншин, в Твери - Муравьев-Апостол и Европеус, в Нижнем - Муравьев и Анненков. В оппозиции к правительству оказались самые лояльные правительству провинциальные помещики.

 

Масон Кошелев подсказывает дворянам коварную мысль непосредственно обращаться к Государю, не полагаясь <на слова и уверения бюрократии>, то есть рекомендует тактику <прямого действия>... Дворянство Владимирской, Ярославской, Нижегородской и Харьковской губерний подает адреса, в которых доказывают необходимость созыва выборных русской земли, то есть с ходатайствами о конституции. Ширится и растет оппозиция. Возникают студенческие беспорядки в Петербургском и Казанском университетах. Потом появляются подпольные листки <Великорусс> и <К молодому поколению>, в которых призывают крестьян к восстанию против помещиков, требуют всеобщего передела земли, замену постоянной армии народным ополчением, ограничения самодержавной власти конституцией и даже замену монархии республикой... Государь понял, какую черную работу вели масоны Милютин и Ланской, в апреле 1862 года они были удалены со своих мест, но было уже поздно. Все было приведено в брожение, страна революционизировалась.

 

ПОЛЬСКОЕ ВОССТАНИЕ 1863 ГОДА В это же время начала волноваться Польша.

Начиная с 1832 года польская эмиграция сгруппировалась в Париже, Лондоне и Швейцарии и повела подготовку новой революции. Более значительные представители, с графом Замойским во главе, вошли в состав Лондонского революционного комитета, работавшего под руководством масонов Мадзини, Саффи, ле Тур и Кошут. В этом же комитете вместе с поляками участвовали Герцен и Бакунин. Брат князь Владислав Чарторийский объединял парижскую польскую группу.

Успехи революционных выступлений в Италии и подвит масона Гарибальди имели следствием поднятие в январе 1863 года открытого восстания поляков. Общее руководство восстанием принял на себя тайный комитет <Ржонда Народова>. в составе которого были заграничные польские масоны и иезуиты. Восстание в Польше было делом рук Англии и Франции. Иностранцы готовились растерзать Россию. Австрия уже мобилизовала войска, чтобы отнять у России Украину. Герцен, Огарев и Бакунин становятся на сторону поляков против России. Герцен, несомненно, был масоном и всецело находился под влиянием масонских идей французской революции. Эти идеи были внушены Герцену его учителем французом Бюшо, видным участником французской революции, архитектором Витбергом, масоном мистиком, оказавшим громадное влияние на Герцена, и вообще всей умственной обстановкой русского интеллигентного общества. Дело декабристов Герцен считал святыней и служил ему силой своего громадного таланта.

 

<Мы мечтали о том, - пишет Герцен, - как начать новый союз по образцу декабристов, и самую науку считали средством>. В Лондоне им издается журнал <Полярная звезда> - в память рылеевской <Полярной звезды>, который в свою очередь дал название своему журналу в честь самой зловредной ложи иллюминатов <Полярная звезда>, в которой подвизались Фесслер и Сперанский. Обложка журнала <Полярная звезда> Герцена украшена пятью портретами казненных декабристов- Пестсля, Рылеева, Каховского, Муравьева-Апостола и Бестужева - и осыпана пятиугольными масонскими звездами.

 

Принадлежность Герцена и Огарева к масонству доказывается письмом их к старому масону Н. И. Тургеневу, писанному из Лондона 28 марта 1861 года. Вот содержание этого письма:

<Милостивый Государь Николай Иванович!

Вы были одним из первых, начавших говорить об освобождении Русского народа; вы недавно, растроганные, со слезами на глазах, праздновали первый день этого освобождения. Позвольте же нам, питомцам вашего союза, сказать вам наше поздравление и с чувством братской или лучше - сыновьей любви пожать вам руку и обнять вас горячо, от всей полноты сердца. Тот же наш привет просим передать князю Волконскому. С живым умилением мы писали эти строки и подписываем наши имена с той глубокой, религиозной преданностью, которую мы во всю жизнь сохранили к старшим деятелям русской свободы. Александр Герцен. Николай Огарев> *.

Когда польское восстание 1863 года стало совершившимся фактом, Герцен открыто проповедует пораженчество, приветствует поляков как борцов за отчизну и требует сочувствия к ним всего русского общества. В своей прокламации, распространенной в Москве и Петербурге в конце февраля 1863 года, общество <Земля и воля> подает руку полякам во имя юной России и обращается к солдатам и офицерам, удерживая их от повиновения.

По поводу этой прокламации Герцен также развивает пораженческие мысли. <Мы с Польшей, - пишет он в номере <Колокола> от 1 апреля, - потому что мы за Россию! Мы со стороны поляков, потому что мы русские. Мы хотим независимости Польши, потому что мы хотим свободы России. Мы с поляками, потому что одна цепь сковывает нас обоих. Мы с ними, потому что твердо убеждены, что нелепость Империи, идущей от Швеции до Тихого океана, от Белого моря до Китая, не может принести блага народам, которых ведет на смычке Петербург>**.

 

* Гр. С. Д. Толь. Масонское действо. С. 10.

** 3. Ленский. Польское восстание. - История России в XIX веке. СПб.,1907-1908. Т. XVI. С. 320.

 

Польскому движению помогали и русские университеты, в которых под влиянием польской пропаганды происходили забастовки и волнения. Среди польских революционеров была весьма популярна мысль о достижении победы над русским правительством при помощи распространения смуты внутри России.

 

<Университетские беспорядки, как и другие уже чисто революционные проявления, - пишет А. А. Корнилов, - имели несомненную связь с развивавшимся в то время польским движением. Показания многих современников, описывавших волнения студентов в Москве, в Петербурге и особенно в Киеве, прямо указывают на существование польской пропаганды как на один из факторов брожения в студенческой среде. Несомненно, что среди польских революционеров и патриотов была очень популярна мысль о достижении победы над русским правительством при помощи распространения смуты внутри России. Так, еще во время крестьянских волнений 1855 года обнаружено было деятельное участие поляков в возбуждении крестьян разных губерний. В 1863 году были опубликованы некоторые документы, захваченные при обыске у графа Замойского, и между ними программа восстания, составленная революционным генералом Людвигом Мерославским 1 марта 1861 года.

"Пусть там распространяют казацкую гайдаматчину против попов, чиновников и бояр, уверяя мужиков, что они стараются удержать их в крепостной зависимости, - говорила эта польская программа. - Должно иметь в полной готовности запас смут и излить его на пожар, зажженный уже во внутренности Москвы. Вся агитация малороссианизма пусть перенесется за Днепр; там обширное пугачевское поле нашей запоздавшей числом хмельничевщины. Вот в чем состоит вся наша панславистическая и коммунистическая школа. Вот весь польский герценизм. Пусть он издали помогает польскому освобождению, терзая сокровенные внутренности царизма... Пусть себе заменяют вдоль и поперек анархией русский царизм, от которого наконец освободится и очистится соседняя нам московская народность. Пусть обольщают себя девизом, что этот радикализм послужит "для вашей и нашей свободы" (слова из статьи "Колокола"). Перенесение его в пределы Польши будет считаться изменой отчизне и будет наказываться смертью - как государственная измена". Дальше указывалось, как всякими средствами вызвать вмешательство в польское дело иностранных правительств, с тем чтобы заставить эти правительства "скомпрометироваться перед Россией". При этом как на пример, заслуживающий подражания, указывалось на "неустанную работу итальянских патриотов, сумевших втянуть Наполеона в свое дело">*.

 

* А. А. Корнилов. Общественное движение при Александре II. С. 104-105.

 

Энергичные меры, принятые русской властью к прекращению смуты, вызвали протест со стороны масонов Наполеона III и Биконсфильда с требованием созыва европейской конференции для разрешения польского вопроса. Император Александр II приказал министру иностранных дел князю Горчакову ответить на это твердым отказом на недопустимость постороннего вмешательства во внутренние дела России. Ответ князя Горчакова вызвал среди здоровых элементов русского общества восторженный подъем патриотического чувства. После предъявленной ноты иностранными державами к русскому правительству последовали дворянские адреса, адреса от городских дум, университетов, крестьян, старообрядцев и т. д. Заказывались молебны о торжестве русского оружия, несколько сот студентов Московского и Харьковского университетов подписали верноподданнические заявления, полные чувств негодования по адресу поляков.

Герцен по поводу патриотического взрыва в русском обществе негодовал. <Что делается в народе, - писал он в "Колоколе" по этому поводу, - мы не знаем. Проделка адресатов ничего не значит. Но зато знаем, что общество, что дворянство, вчерашние крепостники, либералы, литераторы и даже ученики повально заражены: в их соки и ткани всосался патриотический сифилис>. Предательство русских масонов не имело успеха. Русское общество отвернулось от <изменника родины> Герцена и его соратников по развалу России.

 

РЕВОЛЮЦИОННАЯ и СОЦИАЛИСТИЧЕСКАЯ ПРОПАГАНДА Позорный финал не обезоружил масонов.

Мировой масонский заговор меняет метод борьбы и выдвигает новую тактику. В масонских ложах Парижа и Лондона принимается решение <серьезно заняться обработкой идеологии русской интеллигенции в гуманитарных целях франкмасонства>.

При Николае Павловиче на смену учению масонов мистиков Бема, Сведенборга, Сен-Мартена и других, чем увлекалось русское общество при Императоре Александре 1, явились различные философские влияния, также более или менее вредные для церкви и государства. В 1820-1830 годах выступили поклонники пантеистической философии Шеллинга (Павлов, Одоевский и другие). В 1830-1840 годах выступают поклонники также пантеистической философии Гегеля, рассматривающей христианскую религию как преходящую форму проявления и раскрытия абсолютной идеи в человеческом сознании (Станкевич, Бакунин и другие). На 1840-1860 годы падает распространение в русском обществе антихристианского сочинения Штрауса <Жизнь Иисуса Христа>, вышедшего из гегельянского лагеря. С 1840 года началось знакомство с позитивной философией О. Конта, Литтре и Спенсера, которая рассматривала всякое религиозное мировоззрение как изжитую стадию умственной жизни человечества, долженствующую смениться высшим положительным знанием. С 1840 года началась пропаганда материализма (Фейербаха, Бюхнера, Молешотта, Фохта) и социализма Сен-Симона, Лассаля, Карла Маркса и других в связи с коммунизмом и эгоистической моралью. В России появляется целый ряд последователей и пропагандистов чужих идей. Начинается планомерная обработка молодежи в революционно-социалистическом направлении. Революция 1848 года окрыляет надеждой все антихристианские и разрушительные силы.

 

Глубокий русский мыслитель В. А. Жуковский в январе 1848 года в отрывке из письма <Что будет> пророчески предсказывал кровавый хаос, свидетелями которого мы являемся в наши дни. <Мы, - писал Жуковский, - живем на кратере вулкана, который недавно пылал, утих и теперь снова готовится к извержению. Еще первая лава его не застыла, а уже в недрах его клокочет новая, и гром вылетающих из бездны камней возвещает, что она скоро разольется. Одна революция кончилась, другая вступает в ее колеины, и замечательно то, что последняя в ходе своем наблюдает тот же порядок, какой наблюдала первая, несмотря на различие их характеров. И та и другая сходны в первых своих проявлениях и теперь, как и тогда, начинают с потрясения главной основы порядка: с религии. Но теперь действуют уже смелее и шире. Тогда стороною нападали на веру, проповедуя терпимость, теперь прямо нападают на всякую веру и нагло проповедуют безбожие; тогда подкапывали втайне христианство, по-видимому, вооружаясь против злоупотреблений церковной власти, теперь вопиют от кровель, что и христианство, и церковь, и власть церковная, и всякая иная власть не иное что, как злоупотребление. Какая цель теперешних реформаторов - я говорю о тех, которые искренне желают лучшего, искренне веруют в действительность и благотворность своих умозрений, - какая цель теперешних реформаторов, вступающих в тот же путь, которым шли их предшественники; а куда привел этот путь, мы видели с содроганием и знаем, что желанное лучшее в нем нигде не встречалось. Какая цель теперешних реформаторов? Этого и сами они ясно не видят. Весьма вероятно, что многие из них сами себя обманывают и, идя вперед с знаменами, на которых сияют слова нашего века: вперед, свобода, развитие, человечество, сами уверены, что путь их прямо ведет в обетованную землю. И может быть, суждено им, как и многим другим предшественникам, содрогнуться на краю или на дне той бездны, которая скоро под их ногами разверзнется. Позади сих проповедников образования и движения, действующих открыто, действуют потаенно, по их указаниям, другие, уже не ослепленные, с целью практической, которую ясно перед собою видят; для них дело идет уже не о преобразовании политическом, не о разрушении привилегий и вековых созданий исторических (это уже совершено в первую революцию), а просто об уничтожении различия между твой и мой, или, правильнее сказать - о превращении твоего в мое>. Обработку в нужном для революции духе ведут Чернышевский, Добролюбов, Писарев, Лавров и Михайловский. Чернышевский по своему миросозерцанию был фурьерист. Свои взгляды и аргументы он черпал из западных социалистических арсеналов. Он не знал русской действительности, не изучал сельского быта и сельскохозяйственных отношений, но он был безапелляционен. Чернышевский видел в сельской общине возможный залог будущего социалистического строя и призывал на борьбу за установление этого строя. Ему помогал даровитый Добролюбов, который всю силу своего незаурядного таланта направлял на критику всей современной общественной жизни, всей русской действительности <темного царства>. Развенчивая либералов и беспощадно преследуя постепеновцев. Добролюбов резко выражал свои симпатии к деятельному радикализму. Его героями являются радикальные вожди демократии масоны Мадзини и Гарибальди. Властителями дум молодого поколения являются Герцен, Чернышевский и Добролюбов. <Колокол> Герцена свободно передавался из рук в руки, ходил по всей России.

Статьи Чернышевского и Добролюбова принимались за откровения.

Пропаганда политических и социалистических идей чередовалась с проповедью атеизма. <Печальное зрелище представляет и еще более печальные опасения внушает порицательная и кощунственная литература, столько же, если не более, распространенная, как в известном европейском государстве прошедшего столетия, где она оказалась разрушительной. Звания, должности, лица - все подвергается жестоким порицаниям и изображается в безобразно, до невероятности преувеличенном и исполненном клеветы виде. Не нужно указывать многих примеров: ими исполнены повременные издания... Господь да управит мудрость Святейшего Синода и православного правительства к изысканию средств врачебных и охранительных>, - писал в 1859 году митрополит Филарет о состоянии Московской епархии*.

В 1860 году из рядов университетской молодежи выходит новый пророк молодого поколения - Писарев.

 

* А. А. Корнилов. Общественное движение при Александре II. С. 14.

 

<Позвольте нам, юношам, - писал он в мае 1861 года, - говорить, писать и печатать, позвольте нам стряхивать своим самородным скептицизмом те залежавшиеся вещи, ту обветшалую рухлядь, которые вы называете общими авторитетами>. <Вот заключительное слово нашего юного лагеря: что можно разбить, то нужно разбивать; что выдержит удар, то годится, что разлетится вдребезги, то хлам; во всяком случае бей направо и налево, от этого вреда не будет и не может быть...> <Литература во всех своих изменениях должна бить в одну точку; она должна всеми своими силами эмансипировать человеческую личность от тех разнообразных стеснений, которые налагают на нее робость собственной мысли, предрассудки касты, авторитет предания, стремления к общему идеалу и весь тот отживший хлам, который мешает живому человеку свободно дышать и развиваться>. В стремлении освободить человеческий ум от влияния чувства Писарев воспитал в себе ненависть ко всякой эстетике и принципиально отрицал искусство, он совершенно отрицал всякое значение живописи, скульптуры, пластики и музыки. Почти такую же служебную роль отводил он и поэзии. Писарев признал Тургенева после того, как он создал Базарова, но зато с особенным воодушевлением развенчивал старых литературных богов, называя, например, произведения Пушкина - <сапоги всмятку>. Чернышевский, Добролюбов и Писарев революционизировали молодежь и подготавливали кадры разрушителей. Чернышевский и Добролюбов призывали к освобождению народа от гнета политического и социального, Писарев все свое внимание сосредоточивал на освобождении личности и человеческой мысли от всяких религиозных, бытовых и семейных пут и предрассудков. Семена, посеянные этими <светочами>, взбудораживали молодежь. Исключенные студенты, разночинцы, <кающиеся дворяне> - все они устремились к народу, чтобы <заплатить долг народу>. Они вели свою пропаганду, вооруженные нигилистической премудростью шестидесятых годов, которую дали им их учителя: Писарев, Зайцев, Шелгунов, Добролюбов, Чернышевский. Беллетристы-народники Глеб Успенский, Решетников, Левитов, Наумов в самых мрачных красках рисуют положение народа и подогревают враждебное к правительству настроение...

По поводу реформ Императора Александра II Добролюбов пишет письмо Славутинскому, в котором излагает свой взгляд на тактику борьбы с правительством:

<Нам следует группировать факты русской жизни... Надо вызывать читателей на внимание к тому, что их окружает, надо колоть глаза всякими мерзостями, преследовать, мучить, не давать отдыху - до того, чтобы противно стало читателю все это царство грязи, чтобы он, задетый за живое, вскочил и с азартом вымолвил: да что же, дескать, это за каторга: лучше пропадай моя душонка, а жить в этом омуте не хочу больше>.

 

К этому времени (1868 год) в <Отечественных записках> восходит звезда Михайловского. Пушечное мясо революции - студенчество, озлобленное исключениями и репрессиями, резко выступает с протестами и призывами к борьбе. Миртов (Лавров) дает и формулу этой борьбы: <Развитие личности в физическом, умственном и нравственном отношении, воплощение в общественных формах истины и справедливости - вот краткая формула, обнимающая все, что можно считать прогрессом>.

 

<Воплощение в общественных формах истины и справедливости> - вот в чем цель человеческой деятельности. Эта формула четко определяла цель устремлений молодежи и давала опору в борьбе с <ужасной действительностью> за лучшее будущее. Движение молодежи подогревается и движением дворянства с требованием <увенчания здания>, то есть конституции. В январе 1865 года московское дворянство хлопотало о созыве народных представителей: благодаря Государя за его мудрые начинания, всегда клонящиеся к благу государства московские дворяне просили его не останавливаться на избранном пути и довершить основанное им государственное здание <сознанием общего собрания выборных людей от земли Русской для обсуждения нужд, общих всему государству>. Император Александр адреса не принял. Он подчеркнул, что <ни одно собрание не может говорить именем других сословий> и что право пещись о пользах и нуждах государства принадлежит ему как самодержцу. Александр считал и мудро предвидел, что дарование конституции для России будет гибелью последней. В частной беседе с одним из составителей адреса (Голохвостовым) Александр говорил: <Чего вы хотите? Конституционного образа правления? Даю тебе слово, что сейчас, на этом столе, я готов подписать какую угодно конституцию, если бы я был убежден, что это полезно для России. Но я знаю, что сделай я это сегодня, и завтра Россия распадется на куски>. Опасения Государя имели под собою глубокие основания. 4 апреля 1868 года Каракозов покушается на жизнь Государя. Нужно было говорить не о конституции, а о спасении государства.

 

ЗАГРАНИЧНАЯ ПРОПАГАНДА. БАКУНИН, ГЕРЦЕН, НЕЧАЕВ В это время за границей усиленную деятельность развивает среди русских эмигрантов Бакунин.

Анархист по убеждению, он проповедовал разрушение вообще государства, насильственную замену его автономным обществом; приглашал молодежь бросать университеты, вообще занятия и идти в народ подготавливать разрушение политического и социального строя в России. По мнению Бакунина, Российское Самодержавие - оплот всемирной реакции; без разрушения Петербургской Империи не может быть свободы в Европе. Он верит, что русский народ зажжет пламя революции, которая пожрет Россию и своим кровавым заревом осветит всю Европу. <Чудеса революции, - говорит он, - встанут из глубины этого пламенного океана. Россия есть цель революции, ее наибольшая сила там развернется и там достигнет своего совершенства>. <Высоко и прекрасно взойдет в Москве созвездие революции из моря крови и огня и станет путеводной звездой для блага всего освобожденного человечества>. Конечный идеал Бакунина - идеал масонский - <Соединенные Штаты Европы>. Наша цель, гласит пункт 7 славянской Цюрихской секции Интернационала, не <славянский союз, а союз всех людей, всех народов земли>.

 

В этом же духе бросает мысли и Герцен. Он разочаровался в западной цивилизации и нашел, что она глубоко проникнута духом мещанства, построена на <уважении священного права собственности> и <не имеет иных идеалов, кроме жажды личной обеспеченности>. <Европа, - говорит Герцен, - приближается к страшному катаклизму. Средневековый мир рушится. Политические и религиозные революции изнемогают под бременем своего бессилия, они совершили великие дела, но не исполнили своей задачи... Они разрушили веру в престол и алтарь, но нс осуществили свободы, они зажгли в сердцах желания, которых они не в силах исполнить. Парламентаризм, протестантизм - все это были лишь отсрочки, временное спасение, бессильные оплоты против смерти и вырождения: их время минуло. С 1849 года стали понимать, что ни окостенелое римское право, ни хитрая казуистика, ни тощая деистическая философия, ни беспощадный религиозный рационализм не в силах отодвинуть совершение судеб общества>. Герцен не верил в творческое назначение современной ему демократии, он считал, что она обладает лишь страшной мощью разрушения, но не способностью созидания. <В демократии, - говорит Герцен, - страшная мощь разрушения, но, когда примется она создавать, она теряется в ученических опытах, в политических этюдах. Действительного творчества в демократии нет>. Отсюда Герцен делает беспощадный вывод, что гибнущий строй должен быть разрушен до основания. Это разрушение должно быть всеобщим, оно придет в грозе и крови.

 

<Что выйдет из этой крови - кто знает? Но что бы то ни вышло, довольно, что в этом разгаре бешенства, мести, раздора, возмездия погибнет мир, теснящий нового человека, мешающий ему жить, мешающий водвориться будущему, - и это прекрасно, а потому да здравствует хаос и разрушение и да водрузится будущее>. <Это будущее, - не без гордости заявляет Герцен, - принадлежит русскому народу, который призван покончить с дряхлым и бессильным миром и расчистить место новому и прекрасному>. В 1851 году в письме к Мишле Герцен писал:

<Среди этого хаоса, среди этого предсмертного томления и мучительного возрождения, среди этого мира, распадающегося в прах вокруг колыбели, взоры невольно обращаются к Востоку>. Практическую программу разрушения выдвинул Нечаев. Нечаев был тактиком революции. Его интересовали тактические задачи, а не теоретические споры о революции. <Мы разрушители, - заявлял он, - создавать будут другие>. Правила, которыми должен руководствоваться революционер-разрушитель, указаны в <Революционном катехизисе> Нечаева - Бакунина.

1. Революционер - человек обреченный. У него нет ни своих интересов, ни дел, ни чувств, ни привязанностей, ни даже имени. Все в нем поглощено единым исключительным интересом, единою мыслью, единою страстью - революцией.

2. Он в глубине своего существа не на словах только, а на деле разорвал всякую связь с гражданским порядком и со всем образованным миром, со всеми законами, приличиями, общественными условиями и нравственностью этого мира. Он для него - враг беспощадный, и если бы он продолжал жить в нем, то для того только, чтобы вернее разрушить его.

3. Революционер презирает всякое доктринерство и отказался от мирской науки, предоставляя все будущим поколениям. Он знает только одну науку - науку разрушения. Для этого и только для этого он изучает теперь механику, физику, химию, пожалуй, медицину.

4. Он презирает и ненавидит во всех побуждениях и проявлениях нынешнюю общественную нравственность. Нравственно для него все то, что способствует торжеству революции. Безнравственно и пре- ступно все то, что мешает ему.

 

<Постройка вновь, - пишет Корнилов, - задача будущих поколений. Дело Каракозова в глазах Нечаева только пролог. Полное разрушение последует за всеобщим восстанием; пока же Нечаев предлагал начать "устранять препятствия" в лице;

1) тех, кто занимает высшие должности и особенно усердно выполняет свои обязанности;

2) тех, кто владеет капиталами и не хочет отдать своих средств добровольно на общее дело и

3) тех, кто рассуждает и пишет по найму и ожидает разных подачек от правительства. В эту последнюю категорию были зачислены не только такие публицисты, как Катков и Скарятин, но и Ламанский, и Погодин, и Краевский, и даже А. Д. Градовский. Только самого Александра II, по плану Нечаева, нс следовало убивать, потому что ему он хотел приготовить казнь помучительней - всенародную. "Мы убережем его, - писал Нечаев в зверской своей прокламации, - для казни мучительной, торжественной, перед лицом всего освобожденного черного люда, на развалинах государства">*.

 

<ХОЖДЕНИЕ в НАРОД> В 1870 году происходит революция и восстание парижской коммуны, устроенное масонами.

Под влиянием анархо-социалистической пропаганды Бакунина и французской революции с 1872 года начинается хождение интеллигенции в народ в целях социалистической пропаганды. Идет рассылка книг Чернышевского, Добролюбова, Писарева, <Исторических писем> Миртова, <Капитала> Карла Маркса. Ранней весной 1874 года лавристы и бакунисты двинулись массой в народ. Пропаганда не имела успеха, народ оставался верен Царю. Крупное восстание, поднятое Яковом Стефановичем в Киевской губернии, удалось лишь потому, что Стефанович действовал от царского имени при помощи подложного манифеста. Революционная пропаганда в народе повела к судебным процессам: <процесс 50> (кружок московских пропагандистов) и <193-х>.

 

В революционные организации проникают евреи и быстро в них занимают руководящее положение. В процессах пропагандистов - <50-тн> и <193-х>, - относящихся к 1873-1874 годам, мы видим евреев: Гельфмана, Аронзона, Эйделя, Пумпянскую, Рабиновича, Лейзера Тетсльмана, Чудновского, Эдельштейна и других. В своей книге <Роль евреев в русском рево<