Билет 47. Драматургия Шеридана

Об английском театре 18 века

После блистательных успехов английского театра в конце XVI - начале XVII в., после краткого периода подъема в 1660 - 1680-е годы искусство драмы в течение почти двухсот лет играет сравнительно скромную роль в развитии английской культуры. В эпоху Просвещения драма оказалась на втором плане, уступив господствующие позиции другим жанрам: эссе, памфлету, трактату, позднее - роману. В годы своего последнего расцвета драма была односторонне ориентирована на антипуританскую и антибуржуазную идеологию верхних слоев общества. Относительная стабильность общественных отношений в Англии XVIII в. не благоприятствовала рождению подлинно трагических произведений. С другой стороны, хотя здесь имелась благодатная почва для возникновения политически острой, обличительной драматургии, о чем свидетельствует творчество Гея и Филдинга, развитию радикальных демократических традиций в театральном искусстве существенно воспрепятствовал правительственный акт о театральной цензуре 1737 г. Преобладающими сценическими жанрами в Англии этого времени стали нравоучительная комедия и буржуазная (мещанская) драма, как нельзя более отвечавшие вкусам нового зрителя.

Наибольшую известность приобрела драма Джорджа Лилло "Лондонский купец, или История Джорджа Барнуэлла" (1731). Ее герой, приказчик зажиточного купца, под влиянием страсти к преступной и развратной женщине совершает кражу и убийство; раскаявшись в содеянном, он смиренно идет на казнь. Пьеса полна нравоучений и сентенций, психологически неубедительна и напыщенна. Но она была среди первых пьес, написанных языком прозы, языком, на котором говорили; она сознательно обращена к низкой сфере житейских дел, к мещанским кругам и показывает пример как отрицательный, так и положительный; сбившемуся с пути Барнуэллу противопоставлен в пьесе второй приказчик купца Торогуда - Трумен ("настоящий человек"). Пьесой восхищались в Англии и в других странах Европы, ее прославляли такие теоретики мещанской драмы, как Лессинг и Дидро.

Последователем Лилло был Эдвард Мур. В своей пьесе "Игрок" (1753) автор ополчается против страсти к азартной игре. У него одна цель - предотвратить пагубное влияние порочной страсти на характеры и судьбы людей. Объятый этой страстью герой разоряет себя, семью и в долговой тюрьме принимает яд за несколько минут до того, как его верная и любящая жена приносит весть о доставшемся им спасительном наследстве. Ложный пафос, неестественность чувств и языка не могут, однако, позволить забыть о значении этой пьесы как образца "семейной трагедии", описывающей обыкновенных людей и рассчитанной на обыкновенного зрителя.

Эти пьесы, ставшие популярными, привели к возвращению веселой комедии.

Пародирование сентиментальной фразеологии и избитых общих мест мещанской драмы особенно ощутимо в лучшей комедии Голдсмита "Ночь ошибок, или Унижение паче гордости" (1773) Случайное недоразумение - молодой человек принимает за придорожную гостиницу имение сквайра Хардкасла, к дочери которого по настоянию родных идет свататься, - становится поводом для ряда веселых фарсовых сценок: героиня, мисс Хардкасл, девица бойкая и находчивая, решается помочь преодолеть застенчивость претенденту на ее руку, прекрасно разыгрывая роль горничной, - она унижается, чтобы придать ему смелости. Традиционные ситуации мещанской драмы опрокидываются здесь ради торжества беззаботного, отнюдь не поучительного веселья. Некоторые образы пьесы мать, слепо любящая своих детей, миссис Хардкасл, и ее сынок Тони, грубиян, невежда и бездельник, - вошли в число вечных, всем известных театральных персонажей.

Младший современник Голдсмита – Шеридан.

ШЕРИДАН, РИЧАРД БРИНСЛИ (1751–1816), англо-ирландский драматург и общественный деятель. Родился в Дублине. Его отец Томас Шеридан – известный актер и театральный деятель, преподаватель риторики; мать, Фрэнсис Шеридан, дочь дублинского священника, – автор популярных романов и пьес. Получив домашнее образование, в 1762–1769 Шеридан учился в Харроу и до переезда семьи в 1770 в Бат занимался с отцом в Лондоне, постигая основы риторики. В Бате встретил прелестную шестнадцатилетнюю певицу Элизабет Анну Линли и в 1772 сбежал с нею во Францию. Отец Анны вернул беглецов и разлучил их, но в 1773, окончив занятия в Уолтемском аббатстве, Шеридан добился, чтобы их венчание с Линли во Франции было официально признано.

Шеридан рано добился громкого успеха и восхищения всей Англии как комедиограф. В 25 лет он стал директором (а позднее и владельцем) лучшего в Лондоне театра Друри-Лейн. В 1780 г. Шеридан неожиданно оставил поприще драматурга ради не менее блистательной парламентской карьеры: вплоть до 1812г. он представлял левое крыло партии вигов в палате общин и прославился речью, обвинявшей генерал-губернатора Индии Уоррена Гастингса в вымогательстве, жестокости и лихоимстве, также драматург обличал и всю систему британского управления Индией как организованный колониальный разбой. В последние годы жизни, когда окончилась его парламентская деятельность, когда сгорел его театр, Шеридан был забыт. Он оставался человеком просветительского века и не мог найти себя в новой общественной и литературной обстановке.

Расцвет творчества Шеридана-драматурга ограничен всего несколькими годами, когда были написаны и поставлены почти все его пьесы: комедия «Соперники» (1775), фарс «День св. Патрика, или Предприимчивый лейтенант» (1775), комическая опера «Дуэнья» (1775), комедия «Поездка в Скарборо» (1777), пародийная пьеса «Критик, или Репетиция трагедии» (1779) и его шедевр — комедия «Школа злословия» (1777).

В своей драматургии Шеридан противостоит сентиментальной «слезной комедии» и мещанской драме.

Первого успеха Шеридан добился, когда совсем еще молодым человеком стал автором популярной пьесы "Соперники" (1775). Следуя давно известным образцам, английским и французским, комедиям Мольера и драматургов Реставрации, Шеридан создал веселую, остроумную пьесу, высмеивающую глупость, невежество, жеманство, корыстолюбие в жизни и литературе. Пьеса одновременно пародирует пустое светское общество и выспренную сентиментальную манеру его изображения. На старых, утвердившихся на сцене приемах строится новое, оригинальное произведение.

Соперники, борющиеся за любовь богатой наследницы Лидии Лэнгвиш, богатый капитан Абсолют и бедный лейтенант Беверли, оказываются... одним и тем же лицом. Капитан разыгрывает роль лейтенанта, чтобы пленить романтическое воображение девушки, мечтавшей о бегстве из дома и тайном браке с бедняком. Далеко не сразу удается капитану Абсолюту вытеснить из ее сердца бедного лейтенанта. Мечты Лидии о веревочной лестнице, о похищении, о четверке лошадей смешны, но они порождены полуосознанным протестом против брака-сделки, когда чувствами торгуют, "как на рынке". Комедия понравилась, потому что в ней узнавались типичные персонажи времени: тиран-отец, неспособный уважать никого, кроме себя (сэр Энтони Абсолют), невежественная знатная дама, претендующая на образованность (миссис Малапроп - "Невпопад", прямая наследница Табиты Брэмбл из романа Смоллетта), воинственный, но трусливый модный франт (Боб Акр). Многие фразы из пьесы своей афористичностью напоминают психологические миниатюры Ларошфуко.

В противовес комедии сентиментальной, пьеса Шеридана отстаивает принципы "веселой комедии”. При всей беззаботности и непритязательности морали "Соперников" очевидно желание автора не только повеселить зрителей, но и воспитать в них уважение к естественным чувствам, к искреннему мужеству и бескорыстию. Уже в прологе к «Соперникам» Шеридан насмехается над Музой сентиментальной комедии с ее неизменными атрибутами — «Странствованием паломника» Беньяна и веточкой руты (эмблемой скорби) в руках. Этот задорный полемический намек на религиозно-пуританскую чопорность сентиментальной комедии примечателен. Шеридан с самого начала выступает против засилья на сцене ложной чувствительности и худосочной мещанской морали. Как и Филдинг, он считает смех самым могущественным средством разоблачения пороков и исправления нравов, с подозрением относится к самодовольным добродетелям резонеров, святош и ханжей. Веселье в его комедиях неразлучно с подлинной человечностью и побеждает вместе с ней.

Как и Филдинг, Шеридан широко использовал художественные традиции комедии Реставрации, переосмысляя их в духе просветительского реализма. Его «Поездка в Скарборо» представляет собой в сущности переработку комедии Ванбру «Неисправимый»; смягчив циническую грубость своего предшественника, Шеридан развил и углубил живую картину светских и провинциальных нравов. В сюжете «Дуэньи» слышны отголоски английской и испанской комедии времен Возрождения. Веселая суматоха, в результате которой двум молодым парочкам удается одурачить стариков-отцов, проучить назойливого выскочку-богача Мендосу, женив его обманом на уродливой дуэнье, так забавна, что пьеса поныне остается в театральном репертуаре. «Критик, или Репетиция одной трагедии» построена по тому же принципу «сцены на сцене», каким охотно пользовался в своих комедиях и фарсах Филдинг. Репетиция псевдоисторической трагедии «История Армады», написанной бездарным драматургом Пуфом, демонстрирует образец тех же тяжеловесных и неправдоподобных сентиментально-мелодраматических пьес, которые Шеридан хотел бы изгнать с театральных подмостков.

Вершиной творчества Шеридана была комедия «Школа злословия» — одно из самых выдающихся произведений европейской просветительской драматургии.

Написанная в форме комедии нравов, «Школа злословия» представляет собой вместе с тем замечательную социальную сатиру. Леди Спируэл, миссис Кэндер, Снейк, Крэбтри, сэр Бенджамен Бэкбайт — все эти мастера клеветы и злословия составляют в миниатюре как бы модель светского общества Англии. Их нетерпимость, себялюбивая завистливость, развращенность, рядящаяся в маску чопорной добродетели, типичны для английских социальных верхов того времени. Пьеса направлена против духовного безобразия, убожества и лицемерия высших кругов. Парадоксальность и острота комедии заключаются в том, что предметом разоблачения и осмеяния в ней становятся насмешники, губители чужих репутаций, с профессиональной изощренностью издевающиеся над достоинством и честью людей. Салон леди Снируэл, объединяющий клеветников всех мастей, из тех, что убивают не оружием, а словом, не в честном бою, а из-за угла, - это фон, на котором разыгрывается действие пьесы.

Сатирически изображая мастеров злословия, Шеридан обрушивается на вполне реальное и широко распространенное социальное бедствие: журналы и газеты того времени, не говоря уже о светских гостиных, кот.были полны скрытой внутренней борьбы за власть, за политический перевес - хитроумных интриг, в которых погибала честь и доброе имя противника. Блестяще обрисованный фон комедии не пассивен. Он тесно связан со всем действием пьесы.

Одним из главных двигателей сюжета служит антитеза двух братьев — Джозефа и Чарльза Серфэсов, напоминающая сходную коллизию Блайфила и Тома Джонса в филдинговской «Истории Тома Джонса, найденыша». Братья противостоят друг другу и как соперники в любви (взаимное чувство соединяет Чарлза с Марией, которую ради денег жаждет заполучить в жены Джозеф), и как соперники в расположении богатого дядюшки Оливера, от которого зависит их материальное благополучие. Противостоят они друг другу и как контрастные нравственные типы. Сама фамилия их многозначительна: «Серфэс» (Surface) означает «поверхность», и те, кто судит о братьях поверхностно, считают Джозефа «чудом нравственности, здравомыслия и доброты», а его меньшого брата, Чарльза, отпетым мотом и повесой. Между тем беспечный сорванец Чарльз, бесповоротно осужденный светской молвой, в глубине души добр, честен и благороден. А его старший брат, Джозеф, этот «человек высоких чувств», у которого готовы велеречивые назидательные рацеи на все случаи жизни, в конце концов оказывается не более как «сладкоречивым плутом», он клевещет на собственного брата, пытается одновременно и отбить у него невесту, и соблазнить жену своего опекуна.

Разоблачение Джозефа Серфэса, а также всех клеветников и интриганов из «школы злословия» составляет кульминационный пункт пьесы. Сатирическая смелость комедии, разоблачавшей не только кучку сплетников, но и социальные пороки высшего общества, была хорошо понята современниками. Байрон, который в молодости был другом престарелого Шеридана, в «Монодии» на смерть драматурга с восхищением писал о его «блистательных портретах, выхваченных из жизни, покоряющих сердца своей правдивостью» и «сверкающих ярким пламенем прометеева огня».

Искусство драматурга заключается в умелом сопряжении всех линий пьесы истории супругов Тизлов, истории братьев Сэрфесов и "подвигов" школы злословия. При ограниченном круге персонажей все они оказываются тесно - и очень естественно - связаны друг с другом. Даже негласная председательница клеветников леди Снируэл имеет свой, отнюдь не бескорыстный интерес к главным героям: она распускает ложные слухи о связи леди Тизл с Чарлзом, чтобы разлучить его с Марией и добиться его любви; она же научает всех повторять всюду о привязанности Марии к Джозефу, чтобы тем вернее избавиться от ненавистной соперницы.

Искусство комедиографа сказывается и в непрерывном, стремительном развитии действия, его концентрации в нескольких мастерски построенных сценах, давно утвердившихся в истории европейского классического репертуара. Одна из них - сцена испытания Чарлза Сэрфеса, к которому сэр Оливер является под видом ростовщика. Он готов дать молодому моту огромную ссуду под залог портретов предков. Чарлз с веселыми и грубыми шутками продает все, кроме портрета самого Оливера, которому хранит благодарность и преданность. В построенной по принципу контраста сцене Джозеф с самой изысканной учтивостью отказывает в денежной помощи разорившемуся родственнику, обличие которого также принял сэр Оливер. Так выясняется, что стоит за внешним, "поверхностным" поведением обоих братьев.

Кульминацией пьесы является знаменитая "сцена с ширмой", за которой Джозеф прячет явившуюся к нему на свидание леди Тизл, когда в комнате неожиданно появляются сэр Питер Тизл и Чарлз. Непредвиденные повороты в развитии действия, - эффектные смены декораций и персонажей, фейерверк острот придают пьесе особый блеск. Напряженный интерес поддерживается до последней сцены, которая тоже заключает сюрприз: злобные интриги леди Снируэл и ее окружения разоблачены ее "верным" слугой Снейком, и зло, как ни парадоксально, становится орудием добра и благополучного решения конфликта.

Слабее всего в пьесе положительные образы - Мария, сэр Оливер; они бесцветны и традиционны. Комедия вообще многим обязана традиции: здесь есть немало ситуаций, заимствованных у Мольера (так, сцена разоблачения Джозефа напоминает соответствующую сцену "Тартюфа"), у комедиографов эпохи Реставрации, у Филдинга (контраст между братьями - мнимо добродетельным злодеем и ветреным, но добрым повесой). Вполне согласуются с традицией и "говорящие" имена персонажей: Сэрфес означает "поверхность", Снируэл "насмешница", Снейк - "змея" и т. п.

Реализм Шеридана проявляется не только в социальной типичности его сатирических образов, но и в тонких оттенках психологических характеристик. Избегая традиционных сентиментальных штампов, Шеридан, к удивлению современников, не пожелал ввести в «Школу злословия» ни одной любовной сцены между своим молодым героем Чарльзом Серфэсом и его избранницей Марией. Зато он подробно, с мягким юмором и теплотой разработал как одну из важных сюжетных линий комедии историю взаимоотношений сэра Питера Тизла и его жены, леди Тизл. Раздражительный пожилой холостяк, женившийся на молоденькой провинциалке, сразу же увлеченной водоворотом светской жизни, сэр Питер трактован отнюдь не как шаблонный тип обманутого ревнивца, да и леди Тизл, при всем своем легкомыслии, искренне привязана к мужу. Изображение сэра Питера и леди Тизл с их вечными размолвками и пререканиями, в которых сквозит плохо скрытая нежность, предвосхищает богатством психологических оттенков и эмоциональной глубиной реализм драматургии XIX в.

Последняя пьеса Шеридана — трагедия «Писарро» (1799) — представляла собой обработку «Испанцев в Перу» немецкого драматурга Коцебу. В тираноборческом пафосе этой трагедии и в сочувствии, с каким изображена в ней борьба перуанского народа против Писарро и его конкистадоров, зрители конца XVIII в. улавливали намеки на актуальные события тогдашней политической жизни.

48. Французская литература XVIII века.

Французское Просвещение

Возникшее в 1715 году, в эпоху регентства, французское Просвещение, идеи которого продолжали оставаться в центре общественной жизни вплоть до революции1789 года, проходит в своем развитии два этапа, приходящиеся на первую и вторую половину XVIII века. Рубежом между ними принято считать 1751 год, когда начала выходить знаменитая Энциклопедия Дидро. Она сыграла огромную организующую роль, создав из разрозненной кучки передовых философов и мыслителей как бы единый фронт борцов против существующих общественных порядков

В первой половине века французские просветители, среди которых самые крупные - Монтескье и Вольтер - отличаются умеренностью своих политических и философских взглядов. Наиболее популярной в это время является теория так называемой просвещенной монархии, согласно которой для улучшения жизни людей достаточно наличия на престоле умного, широко образованного, просвещенного короля, овладевшего всем необходимым для управления государством комплексом знаний. Умеренное французское просвещение не выступало за коренное изменение общественной жизни; оно требовало только юридического равенства всех людей перед законом, выражая тем самым интересы наиболее состоятельной части французского общества - уже народившейся буржуазии, которая становилась значительной экономической силой в стране, но принадлежала к лишенному прав третьему сословию и не могла принимать участие в управлении государством.

Вторая половина века проходит под знаком более радикальных политических и философских идей. Выразителями их в этот период были Дидро и Руссо, выступавшие от лица наиболее демократической части французского общества и отражавшие подъем общественного самосознания в целом. При этом особенный радикализм отличает Руссо, который выдвигает идею народного суверенитета, отстаивает право народа самостоятельно решать свою судьбу. По мнению Руссо, интересам широких масс отвечает не какой-либо авторитарный строй, но демократическая республика.

В развитии французской литературы XVIII века целесообразно выделить следующие три этапа:

Е годы

Е годы

Е годы

В последние годы правления Людовика XIV зарождается смутный бунтарский дух, проявляющийся в форме воинствующего памфлета. XVIII в. развивает это новое протестное направление литературы, предлагая писателю новое пространство для битвы.

Роль салонов

Салоны, кафе и клубы служат местами распространения идей и вкусов. В салонах, которые держат исключительно женщины, встречаются друг с другом великие люди века, приходящие туда демонстрировать свои блестящие способности и искать поддержки, в которой им отказали при дворе. Многие литературные идеи и творения рождаются в этих роскошных особняках, где светскость беседы сочетается с духом свободы. Кафе, например, «Лоран», прославленное Монтескьё («Персидские письма», письмо XXXVI), или «Режанс», куда заглядывает племянник Рамо (см Дидро), или «Прокоп» и «Градо» служат очагами интеллектуальной крамолы. В меньшей степени подобными местами являются также клубы на манер английских. В которых рассуждают, спорят, протестуют.

В этих свободных пространствах писатель укрепляется в своей независимости, в своем праве на свободу слова и в своей миссии нести свет просвещения. Цензура не дремлет, поражая даже великих (Вольтера, Дидро, Руссо), но ей не удается затормозить новые веяния и прекратить иронические нападки. Английский образец (получивший во Франции широкое распространение) побуждает людей взяться за перо – скорее для того, чтобы требовать уважения в котором им до сего дня было отказано, а в конце века даже для того, чтобы задуматься об организации и принятии законодательства в области литературных прав. Сражение будет иметь еще больше шансов на успех, поскольку выйдет за национальные рамки и обретет международный размах. Вся Европа приковала взоры к Франции и желает (по образцу Фридриха II или Екатерины Великой) принять у себя диссидентов.

Другая форма свободы проявляется в новом признании личности, права каждого человека на счастье, наслаждение, роскошь. Спор о «роскоши» и ее показное восхваление Вольтером в «Светском человеке» (1736) являются символами эпикурейской тенденции века, который спешит забыть боязливое ханжество последних лет правления Людовика XIV. Во время регентства и в первую половину правления Людовика XV афишируются богатство и роскошь, культивируется галантность, о ней много говорят. Ватто и Ланкре на своих полотнах воспроизводят праздничный, беззаботный и фривольный мир; Буше изображает будуарные развлечения. Пришедшая с Востока экзотика служит ширмой для разврата; фигура «повесы» делает разврат привлекательным, либертинаж превращается в форму свободы, отстаиваемой философами.

Стиль Рококо

«Критическому рационализму», во имя идеала свободы и разума отказавшемуся от всякого предубеждения и самоуправства, распространенному больше в первой половине века и связанному с классицизмом, противостоит зарождающееся около 1750 г. чувственное течение – предшественник романтизма, главным представителем которого является Руссо. При более тщательном изучении становится понятно, что эти два внешне противоположных течения мирно уживаются друг с другом. Если «Новая Элоиза» (1761), например, представляет собой шедевр сентименталистской литературы, то «Манон Леско», написанная тридцатью годами ранее, уже является весьма и весьма «сентиментальным» романом. Дидро, которого считают самым большим материалистом среди мыслителей, восхваляет достоинства патетики в искусстве и одновременно высказывается за приоритет сердца, а не разума, тем самым он солидаризируется с желчным аристократом Вовенаргом, который утверждал: «Чувство не может быть фальшивым». «Персидские письма», «Жизнь Марианны» так же, как позднее «Опасные связи» или «Женитьба Фигаро», иллюстрируют это соотношение разума и чувства.

Закат поэзии

В столь плодовитый и разнообразный век литература привлекает все формы и использует все жанры. Лишь поэзия, плохо согласуясь с философскими размышлениями, переживает настоящий упадок. Однако в XVIII в. все еще пишется много стихов, и некоторые благосклонно принятые специализированные издания, например «Альманах Муз» Вольтера, умело маскируют увядание жанра. Однако, за исключением Шенье, до конца века встречаются лишь салонные стихотворцы, забытые потомками: Куланж, Жан-Батист Руссо, Делиль, Сен-Ламбер и др.

Золотой век повествования

XVIII век – это время расцвета нарративных жанров: кратких форм – сказок и новелл, и более проработанной – романа.

Уже вторая половина XVII в. изобилует сказками, написанными знаменитыми Лафонтеном, Перро, мадам д'Онуа. В 1704 – 1714 гг. Антуан Галлан, переведя «Тысячу и одну ночь», подстегивает любовь к сказкам, приправленным к тому же восточной пикантностью. Огромное количество авторов, от неизвестных до самых прославленных, пытаются пробовать себя в этом жанре. Это и, и Жан-Лепренс де Бомон («Детский магазин», 1756), и, разумеется, Вольтер («Задиг», 1757), Дидро («Синяя птица», 1747) и даже Руссо («Своенравная королева», 1758), и Казот «Влюбленный дьявол», 1772). Сотнями выходят сборники коротких рассказов, иногда волшебных, иногда сатирических, иногда философских (или все сразу), в которых мораль умело маскируется покровом вымысла.

Сказка в сотню страниц и более становится романом, иногда не меняя при этом своей природы (например, с трудом классифицируемые «Персидские письма» или «Кандид»). В XVIII в. создаются все условия для триумфа романического жанра. Прежде всего в социальном плане, поскольку роман описывает перемены в образе жизни, удовлетворяя стремление буржуазии к реализму или, наоборот, к выдумке и воспроизводя на примере личных успехов героя противостояние между различными классами.

В литературном плане жанр романа довольно гибок (он еще не кодифицирован), чтобы служить самым разным целям:

• нравоучительный роман (Лесаж и Мариво, например)
• роман воспитания (Мариво, Кребийон)
• роман сентиментальный и психологический (Прево, Руссо, Бернарден де Сен-Пьер)
• роман галантный и фривольный (Кребийон, Ретиф де Ла Бретон, Сад)

– все эти направления перемешиваются («Манон Леско», «Кандид» и др.), палитра полна всевозможных оттенков. На первом месте стоит роман, написанный от первого лица. Пользуются успехом мемуары (практически всегда вымышленные), такие как «Жиль Блаз», «Жизнь Марианны», «Удачливый крестьянин», «Манон Леско», «Заблуждения сердца и ума», «Монахиня», «Жюстина, или несчастная судьба добродетели», «Жюльетта» и т. д; эпистолярные романы, среди которых выделяются три образца: «Персидские письма», «Новая Элоиза», «Опасные связи».

Чтобы проиллюстрировать это разнообразие, отметим также оригинальный «роман-диалог», специалистом в котором является Дидро («Племянник Рамо», «Жак-фаталист»), зарождение фантастики и черного романа, развитие утопического рассказа. И, наконец, вместе с Руссо («Исповедь») появляется литература от первого лица, открывающая широкие перспективы для автобиографического романа.

Обновление комедии

На протяжении всего XVIII в. театральный жанр сохраняет свое значение и развивается в официальных, народных, частных театрах. Самой живучей оказывается комедия, чья легкость и яркость соответствуют нравам того времени. Трагедия (остающаяся аристократическим жанром, прославляемым Вольтером) и драма (слезливая у Нивеля де Ляшоссе, буржуазная у Дидро) безуспешно оспаривают у нее первенство.

Мариво, наделяющий своих персонажей большей психологической жизненностью, делающий игру естественной, придумывающий тонкий и изысканные язык, становится великим театральным творцом своего века. Благодаря ему комедия перестает быть простым фарсом или чередой перипетий и становится изображением вечного конфликта между сущностью и видимостью, правдой и ложью, противостояния между господином и слугой. Современные читатели видят в пьесах Мариво правдивое отражение клонящегося в своему закату общества, окружающего себя развлечениями, чтобы забыть о своем падении. Благодаря Бомарше, другому великому драматическому гению XVIII в., комедия обретает рифму, веселость и дерзость: сложное сплетение интриг, звучные реплики, сатирические нападки. Эпоха завершается двумя шедеврами: «Севильский цирюльник» (1775) и «Женитьба Фигаро» (1784).

Литература и философия

Доминирующей и, возможно, самой новаторской характеристикой века в области литературной практики остается, тем не менее, исключительное развитие того, что можно было бы назвать «литературой идей». Вчерашний литератор, питающий человечество своими произведениями и заботящийся о хорошем языке, превращается отныне в мыслителя, интересующегося всеми формами знания и отдающего свое перо служению разуму. Этот вемирный ум, этот философ, который «действует везде с помощью разума» (Дюмарсэ. Статья «Философ» в «Энциклопедии»), собирается удовлетворить свои энциклопедические аппетиты, расширяя поле для творчества.

Самые известные писатели века (Монтескьё, Вольтер, Дидро, Русл) интересуются математикой, физикой, биологией, ботаникой. Но и признанные ученые, используя свой популяризаторский талант, занимаются литературным творчеством (Бюффон, д'Аламбер, Гольбах, Кондорсе). Отсюда описания путешествий, столь многочисленные в этом веке, перестающие восприниматься как простые истории и превращающиеся в настоящие критические размышления об относительности нравов и мыслей (Шарден, Лаонтан, Тавернье).

Таким образом, рядом с вымышленной и развлекательной литературой (не всегда полностью лишенной полемических размышлений) развиваются теоретические, абстрактные произведения, которые благодаря специфическим литературным качествам и общеизвестности их авторов привлекают внимание публики, в другое время не обратившей бы на них внимания. Новыми разрабатываемыми областями становятся история (Монтескьё: «Рассуждения о причинах величия и упадка римлян»; Вольтер: «Век Людовика XIV», «Опыт о нравах»), политика (Монтескьё: «Дух законов»; Руссо: «Об общественном договоре»), религия (Вольтер: «Трактат о толерантности»; Дидро: «Сон д'Аламбера»), литература и искусства (Дидро: «Рассуждения о драматической поэзии»; Руссо: «Рассуждения о науках и искусствах»), естественные науки (Бюффон: «Естественная история»; Бернарден де Сен-Пьер: «Этюды о природе») и т. д. Вершины ото новое, сочетающее науку и литературу, направление достигает с выходом «Энциклопедии», объединяющей краткие технические описания и многие страницы философских размышлений.

(Так как почти по всем авторам есть отдельные билеты, подробно разобраны только следующие два, по которым билетов нет.)

Шодерло де Лакло (1741 – 1803)

Пьер Амбуаз Шодерло де Лакло родился в 1741 г. в Амьене в семье секретаря интендантской службы Пикардии.

Лакло был настоящим военным, ведущим гарнизонную и даже боевую жизнь, поднимавшимся по служебной лестнице и специализировавшимся на баллистике и фортификации. Однако литературу, хоть и стоявшая на втором плане, являлась для него важной сферой деятельности. Лакло считают писателем одной книги, но его дебютные послания. Многочисленные версии «Эссе о женском образовании», литературная и политическая критика также не лишены интереса. Но, конечно, заслуженную славу принесли ему именно «Опасные связи». Славу сомнительную, поскольку с момента своего появления книга была признана библией порока. Эта оценка, чрезмерно преувеличенная, будет преследовать его до тех пор, пока люди не научатся, как это произошло в наши дни, разделять моральное суждение и литературные достоинства произведения.

«Опасные связи» (1782)

Объединив традицию эротического романа (прославленного англичанином Ричардсоном и французом Кребийоном) и романа эпистолярного (начиная с “Персидских писем» и кончая опять-таки Ричардсоном и «Новой Элоизой» Руссо, фраза из которой послужила эпиграфом к книге), Лакло создает «Опасные связи», опубликованные за семь лет до Революции и ставшие символом последних лет Старого режима.

Два либертена, маркиза де Мертей и виконт де Вальмон, объединяются ради трех целей: соблазнить юную Сесиль де Воланж, которая должна выйти замуж за бывшего любовника маркизы; победить целомудренную мадам де Турвель, которую хочет соблазнить Вальмон; вступить в обоюдную связь, долженствующую знаменовать завершение двух первых дел. Две первые части плана успешно осуществляются Вальмоном, но мадам де Мертей отказывает ему под предлогом того, что он на самом деле влюбился в мадам де Турвель. Чтобы доказать обратное, Вальмон порывает со своей жертвой и разоблачает происки маркизы перед ее юным любовником, кавалером Дансени. Дансени, пылко влюбленный в Сесиль, убивает виконта на дуэли. Мадам де Турвель умирает от горя и стыда. Сесиль уходит в монастырь, мадам де Мертей, переболев оспой, оказывается обезображенной.

«Опасные связи» -это книга, таящая в себе особое качество: основной темой в ней является любовная страсть, описанная в форме эпистолярного романа.

Шедевр эпистолярного романа. Лакло удалось использовать все ресурсы популярного жанра. Письмо является одновременно видом рассказа (оно описывает действия, позволяет набросать психологический портрет, обогатить рассказ «полифонией»), способом соблазнения (язык становится «опасным», переписка способствует обману и создает чувственное очарование) и выразителем судьбы (письмо связывает персонажей, совместно стремящихся к падению).

Он показывает особую атмосферу эпохи конца XVIII в., в которой женщины превращаются в умелых актрис, а либертинаж, изобретенный в предыдущем веке, становится кодифицированным искусством, основанном на видимости и вызове.

Он демонстрирует масштаб губительных последствий страсти. Любовь и чувственность, анализируемые в их самые интимные моменты, ведут к несчастью, поскольку в конфликте ума и сердца ум служит злу, соблазняя легковерные создания.

Так подтверждается нравоучительный смысл произведения – заявленный в предисловии, - с которым, тем не менее, трудно согласиться полностью, настолько оно неоднозначно.

Шенье (1762 – 1794)

Андре Шенье родился в 1762 г. в Константинополе, где его отец Луи Шенье был консулом.

В столетие странным образом замкнутое для поэзии, Шенье вносит лирическую струю, унаследованную от античности и Плеяды. Трагическая и преждевременная гибель. Посмертная слава, мрачное изящество стихов способствовали его превращению в символ поэта гонимого и непонятого. Романтики создадут клише о художнике – жертве истории, черпающем тайны своего искусства в страданиях: «Искусство производит лишь стихи, только сердце является поэтом». Парнасцы будут считать его своим учителем «чистого искусства», вернувшимся к греческим традициям.

Творчество Шенье можно разделить на два направления:

• лирическая и элегическая поэзия, которая воспроизводит условные темы классической поэзии и пытается выразить меланхолию несчастной любви или ностальгию по уединению, буколические прелести благосклонной природы. «Оды», посвященные Фанни, «Юная пленница», «Буколики» (включающие прекрасные «идиллии»), «Элегии» в полной мере иллюстрируют это направление;
• дидактическая и воинствующая поэзия, стремящаяся ликвидировать законы в области поэтической имитации («Инвенция»: «О новых мыслях создадим античные стихи»), в прославлении современной науки (наброски «Гермеса», «Америки»), восхвалении Революции («Гимны») или осуждении Террора («Ямбы»).

Творчество Шенье характеризуется искусным и изящным поэтическим языком, восходящим к греко-латинским образцам: богатый и возвышенный словарь, гармоничный и вычурный синтаксис, насыщенный метафорами и аллегориями стиль. Но эта риторика, порой помпезная и часто устаревшая, не мешает его поэзии волновать нас виртуозностью своей фактуры, мелодичностью и ясностью акцентов.

Литература:

Белопольская И. А. Французское Просвещение

История французской литературы. К.Ловернья-Ганьер, А.Попер, И.Сталлони, Ж.Ванье.

Учебник Пахсарьян «История заруб. лит-ры 17-18 вв. Учебно-методическое пособие»