Сходства и различия с плутовским романом

Сходства (в каком-то отношении присутствуют те же элементы, что и в плутовском романе):

· главный герой рассказывает о приключениях своей жизни от 1го лица, но по канону плутовского романа должен был начать с детства, а здесь примерно 18 лет.

· постоянное движение

· открытая композиция, подразумевающая, что можно включить все новые приключения — эта черта тоже знакома по плутовскому роману. В плутовском романе отдельные приключения нанизываются как бусины на нитку, их можно переставить. Каждый из эпизодов независим, нет между ними связей.

· Не встречает героев больше одного раза. 28-летнее пребывание на острове расчленяется на цепочку эпизодов. И само по себе тоже является эпизодом.

Различия:

· Робинзон стремится разбогатеть, и в отличие от героев плут романов, ему это удается, те жили в мире, который поворачивался к ним темной стороной.

· Прочное социальное положение герои плутовского романа занять не могли. У Робинзона с этим лучше: владелец плантации, которая приносила доход, даже пока он сидел на о-ве. В 60 лет снова выходит в море, ведет жизнь бурную и беспокойную, но с материальным у него все в порядке, в отличие от плутов 17 века, которые еле могли раздобыть себе обед.

· Остров — нечто, что выпадает из рамок плутовского романа, именно благодаря истории с островом он остался в истории литературы. Иначе был бы просто авантюрным романом.

· Внимание к деталям, подробное описание их, а не приключений. Робинзон не поэтичен, не видит природных красот, а видит практическую сторону. После бегства убивает льва, леопарда. Приключения выходят на 2-й план.

· Героя занимает перечисление денег, богатств, которые принадлежат ему. Такого материала в плутовском романе никогда не было. Они могли добиться временного успеха, но никогда не было точных цифр. Скрупулезность, внимательность к точным цифрам — то новое, что приносит роман 18 века. У Симплиция — сказочные меры — мешок дукатов, клад, определенность такого рода ему совершенно не нужна. А писатель начала 18 века всё тщательно восстанавливает.

· Рассказ Робинзона можно принять за реальность. Симплиций жил в Германии, но в куда более условном мире. Хотя с Симплицием происходили вещи хуже, чем с Робинзоном, но он их так рассказывал, что мы чувствуем дистанцию, искусственность мира, не примем рассказ Симплиция за исторический документ. В то время тоже была тяга к приключениями ради обогащения. Сам стиль сухо деловитый. Ничего лишнего, никаких прикрас. Если бы Дефо описывал прикрасы, мы бы что-то заподозрили. Никаких стилистических изысков. Робинзон стоит у истоков особого типа повествования, который потом разовьется в романе 18 веке — повествование, ориентированное на фактическую, документальную достоверность. Роман написан как реальный отчет о реальной судьбе, нет волшебных кладов, ведьм, мы склонны верить автору. В ту эпоху публиковались отчеты о чем-то похожем.

2) Притчевый смысл романного сюжета. Дефо впитывает традицию путешествий и мемуаристики. Ему важно достигнуть естественности повествования от лица героя. Дефо взял за основу реальную историю: в 1704 г. шотландский моряк Александр Селькирк, поссорившись с капитаном корабля, высадился на незнакомом берегу с небольшим запасом провизии и оружия и четыре с лишним года вел отшельническую жизнь на острове Хуан Фернандес в Тихом океане, пока его не подобрало проходившее мимо судно под командой Вудса Роджерса. С историей Селькирка Дефо мог познакомиться по книге Роджерса «Плавание вокруг света» (1712) и по очерку Стила в журнале «Англичанин» (1713). Селькирк за 4 года начисто утратил навыки человеческого общения и цивилизованной жизни. Потребовалось время для адаптации. Когда он вернулся домой и пришел в себя написал отчет. Он был ученым. А не простым матросом. Стил наткнулся на этот материал, написал эссе, в котором подчеркивал, что счастлив тот человек чьи потребности ограничивались естественными нуждам. От этой истории отталкивался Дефо, но есть отличия: Крузо окультурил о-в, не одичал, срок пребывания увеличился, о-в переехал — северная оконечность Южной Америки (а Селькирк был в Тихом океане). За их исключением — жизненная история, люди оказывались в подобных условиях. Ещё и эту традицию усваивает автор. К плутовскому роману добавляет документальный материал — более интересный синтез, чем у писателей 17 века.

Причем такая трансформация этой истории в притчу, сопровождается ещё одним притчевым началом - излюбленным мотивом английских романистов еще в эпоху Возрождения "блудного сына ". Крузо поссорился с отцом, из-за того, что хотел путешествовать по морю. Это много раз подчеркивается — в тот день, когда он поссорился с отцом, он попал на о-в и т. д. Дефо преображает притчевое начало — в притче блудный сын кается, возвращаясь, а у Дефо — он оказывается победителем, опираясь на собственный труд, принципы. Приезжает домой, узнает, что отец умер, а наследники поделили имущество, ему это не нужно так как он сам разбогател.

3) Философское в романе. Герой Дефо неожиданно оказывается учеником просветительской философии XVIII в.: он — космополит и предоставляет испанцам равные права с англичанами в своей колонии, он исповедует веротерпимость, уважает человеческое достоинство даже в «дикарях» и сам исполнен гордым сознанием личного превосходства над всеми самодержцами земли. Англичанин протестант, Пятница — новообращенный христианин, испанец-католик, отец — язычник-людоед. Компания что надо. А живут бок о бок. Нет религиозных, этнокультурных конфликтов, им не до этого. Не до глупостей, у них важная цель, работают не покладая рук соучастии, не обращая внимания на религиозные различия. Это совершенно невероятная ситуация для Европы 18 века — раздираемой войнами, в т ч и религиозными. Робинзон мечтал о друге, а Пятницу сделал слугой. На о-ве есть социальное неравенство, а социальных конфликтов нет.

«Робинзон Крузо» множеством нитей связан с философскими идеями Джона Локка: по существу, вся «островная робинзонада» и история робинзоновой колонии в романе звучат как беллетристическое переложение трактатов Локка о правлении. Сама тема острова, находящегося вне контактов с обществом, за два десятилетия до Дефо уже была использована Локком в его философских трудах. С Локком сближают Дефо и воспитательные идеи о роли труда в истории человеческого рода и становлении отдельной личности. Руссо недаром называл роман Дефо «удачнейшим трактатом о естественном воспитании». 28 лет Робинзон проводит на о-ве, но преодолевает трудности с помощью труда, Руссо говорил, что это роман о труде.

Робинзонада — на первый взгляд, история человека, который трудится и строит жизнь в естественных условиях. Но замысел воплощения в образе Робинзона "естественного человека" отмечен известной двойственностью. Робинзон с самого начала своего пребывания на острове — не «естественный», но цивилизованный человек, изолирован не от цивилизации, но от сложившихся общественных отношений, строит их сам и заново на принципах веротерпимости, цивилизует природу. Пребывание героя на необитаемом острове - вынужденное, герой не жаждет уединения, тоскует по людям и цивилизации. К тому же, история Робинзона - это еще и история развития человечества от варварства к цивилизации (Робинзон строит цивилизацию, проходит путь человечества): в начале Робинзон — охотник и рыболов, потом — скотовод, земледелец, ремесленник, рабовладелец. Позднее, с появлением на острове других людей, он становится основателем колонии, устроенной в духе локковского «общественного договора». Робинзон выступает как социальный человек, будучи один, он сам себе дает законы, которым он должен следовать, когда появляется Пятница, то видно, что здесь он озабочен тем, чтобы социолизовать и этого героя. Они составляют общество, появляется на о-ве модель усовершенствованного человеческого общества, которая построена на разумных началах, к которому приходит путем проб и ошибок. Необходимо осмыслить также и функцию образа Пятницы - другого варианта "естественного человека". Пятница первоначально, когда он дикарь, он из племени каннибалов — за гранью человечности, для того, чтобы стать естественным человеком в понимании Дефо должен приобрести качества социальной жизни, с этими положениями Руссо будет спорить и выдвигать свой тип естественного человека.

Религиозность героя. Робинзон оказался на о-ве не по своей воле, но потом благодарит бога за это, есть духовный путь, духовное возвышение героя. До этого он богохульствовал, жил среди матросов, которым не до религии. В 1-й год своего пребывания он тяжело заболевает, единственное его утешение — библия. Он забрал Библию по привычке все уносить. Вначале понимает Библию буквально. После выздоровления приучается читать Библию, вживается в её образный строй. «Избавлю тебя» — сначала освобождение из заточения, а теперь избавление от грехов. Перестает жалеть о своем одиночестве, смиряется с тем, что он на о-ве. Он приходит к богу. Дефо использует и эту традицию, заставляет героя пережить то, чего ждет обычный христианский читатель.

Изначально Робинзон ищет в религии утешения — практическая цель. От высокого пуританства Мильтона его отличает пропасть. Его натура подразумевает новый тип религиозности - религиозность 18 века. Считает добро и зло в своем положении, как деньги. Колонка добра больше. После подсчетов решает, что добра ему выпало больше. Это хорошо для бога, что он так решил, если бы вышло иначе, он бы проклинал бога. Эпизод с семенами из мешка, которые проросли, сначала счел чудом, а потом понял - откуда; эпизод, когда Пятница спросил его, почему бог не уничтожит зло, а тот увиливает — но любой человек знающий веру, знает ответ, простой вопрос. Его религиозность практическая и рациональная — подступ к религиозности, которая в 18 веке — деизм — рациональная религия, опирающаяся на доводы разума.

1) Лекции и семинары

2) Сидорченко Л. В. История зарубежной литературы XVIII века

Творчество Свифта.

Биография

Джонатан Свифт (1667—1745) происходил из провинциальной дворянской семьи, разоренной во время революции. Учился в Дублинском университете, готовясь к духовному званию. Когда после «славной революции» 1688 Ирландия стала театром гражданской войны, С. отправился в Лондон искать счастья. Ему удалось устроиться у своего дальнего родственника сэра Вильяма Темпль, видного дипломата и писателя. В 1694 С. сделался священником и получил приход в Ирландии, обеспечивший ему постоянный доход. В 1704 вышла в свет «A tale of a tub» (Сказка о бочке), написанная еще в конце 1690-х гг., доставившая автору известность. Политически С., следуя своему покровителю Темплю, был связан с вигами, но в церковных вопросах он с самого начала стоял на клерикальных и антипуританских позициях «высокой церкви», и это в связи с личными обидами на вигов привело его к тори, к к-рым он окончательно перешел в 1710, незадолго до их победы на выборах и образования чисто торийского кабинета. Следующие четыре года С. жил в Лондоне, принимая самое активное участие в действиях правительства, являясь его главным закулисным советником и главной объединяющей силой между крайними и умеренными тори. В то же время он был их главной лит-ой силой. Его брошюра «The conduct of the Allies a. of the late Ministry in beginning a. carrying on the present war» (Поведение союзников и последнего министерства в настоящей войне, 1711, — война «за испанское наследство») сыграла огромную роль в повороте общественного мнения имущих классов в пользу правительства. В 1713 С. был назначен «деканом» Дублинского собора. Падение тори и смена династии в 1714 положили конец политической карьере С. Он уехал в Ирландию к месту своей службы, где и жил в оппозиции правительству до самой смерти. Большое место в жизни С. занимают его отношения с двумя девушками — Эстер Джонсон (Esther Johnson — «Стелла») и Эстер Ванхомриг (Hester Vanhomerigh — «Ванесса»). Их любовь к нему, его платоническая дружба с ними, его нежелание жениться ни на той, ни на другой и ранняя смерть обеих кладут своеобразную трагическую и болезненную тень на личную жизнь С. Его письма к Эстер Джонсон, известные под названием «Journal to Stella» (Дневник к Стелле, 1710—1716), — замечательный биографический документ, имеющий первостепенное значение для освещения личной и общественной жизни С. Вместе с глубокой обидой на правительство эти два романа способствовали превращению глубокой ненависти С. к современной ему действительности в безвыходное и абсолютное отчаяние. 1720-е гг. были временем расцвета творческих сил С. К этому времени относятся его замечательные памфлеты по ирландскому вопросу [1720—1728] и его гениальнейшее произведение «Gulliver’s travels» (Путешествие Гулливера, 1726). Но после смерти Стеллы его давнишняя нервная болезнь усилилась и сделала его жизнь адом. Под конец она перешла в помешательство. Умер С., завещав все свое состояние дому умалишенных.

Творчество

С. входит в мировую лит-ру как один из величайших мастеров сатиры. Однако его острая критика современного ему общества, широко использованная просветителями, исходила из позиций, весьма отличных от просветительских. Свои удары С. направлял против самого существа буржуазного общества, тогда как против аристократии он выступал лишь в той мере, в какой она уже переродилась из феодальной в аристократию буржуазного общества. При этом вовсе не была исключена возможность известного союза между ним и просветителями, поскольку С. выступал с критикой социальных несправедливостей существующего общества, критикой, в ряде моментов объективно использованной просветителями, к-рые однако не учитывали, кто именно у С. является конкретным носителем зла. Больше общего у С. с демократическим крылом просветительства (Руссо), в к-ром ненависть к феодализму соединяется с ненавистью к реальному крупному буржуа, но С. совершенно лишен оптимизма просветителей, их веры в человека и их доверия к правде чувства. Глубокий пессимизм, переходящий в ненависть и отвращение к человечеству, проникает все написанное С., проводя резкую грань между С. и всей просветительской лит-рой XVIII в.

Свифт был, прежде всего, политический памфлетист, и для понимания его творчества необходимо знакомство с эволюцией его политической роли. Как политик Свифт был защитником интересов своего сословия, духовенства, представлявшего ту часть землевладельческого класса, к-рая оставалась наиболее феодальной по своему экономическому бытию, буржуазное перерождение к-рой было наименее завершено. Это определяло его место в партии тори и его вражду к господствующим силам нового общества — новой аристократии и «денежным людям», «банкократии». Позиция С. очень ясно отражена в памфлете «Поведение союзников», где С. восстает против войны прежде всего как источника национального долга и процветания нового класса держателей государственных бумаг. С падением тори, оказавшись в оппозиции и принужденный жить в Ирландии, С. в своей борьбе с новым правительством переходил на позиции, все менее связанные со специфическими интересами духовенства. Он выступил защитником автономии Ирландии. Защита эта первоначально велась с точки зрения господствующего в Ирландии английского меньшинства против централизаторской политики правительства, но глубина ненависти к господствующим группам приводит С. на все более радикальные позиции. В «Письмах суконщика», предпринятых с целью разбить финансовую операцию одного английского финансиста, получившего правилегию на снабжение Ирландии медной монетой, он обращается ко всему ирландскому народу с призывом не допустить этого нового акта тирании и поднимает подлинное массовое движение, явившееся первым зерном ирландского национального буржуазного возрождения второй половины XVIII в. В позднейших памфлетах — «A modest proposal for preventing the children of poor people from being a burden» (Скромное предложение, 1728) и «A short view of the state of Ireland» (Общий взгляд на положение Ирландии, 1727) — он с исключительной силой ненависти рисует картины той предельной нищеты и разорения, до к-рого довела ирландское крестьянство английская эксплоатация. По силе ненависти эти последние памфлеты не имеют равных и были бы величайшими произведениями революционной лит-ры, если бы не полное отсутствие какого бы то ни было положительного идеала и не глубокое презрение С. к тем самым ирландским крестьянам, эксплуататоров к-рых он так ненавидит.

Сказка о бочке

Своеобразно и отношение С. к церкви и религии. Защитник сословных интересов духовенства, крупный церковник, образцово, с точки зрения своего времени и сословия, исполнявший свои обязанности, С. как писатель сделал больше, чем кто-нибудь, чтобы подготовить разрушительную критику христианства у французских просветителей. В своих антирелигиозных произведениях — «Сказка о бочке», где высмеиваются распри между католиками, кальвинистами и англиканами, а также и сама возможность “усовершенствования человечества” «The mechanical operation of the spirit» (О механическом действии духа) С. выступает прежде всего как обличитель наиболее буржуазных форм религии — пуритан, анабаптистов, квакеров, — но он это делает так, что удары его падают против самого существа всякой религии. В «Сказке о бочке» он обличает католиков и пуритан и защищает англиканскую церковь, но все, что он может сказать в пользу последней, — это лишь то, что она относительно свободна от крайних форм религиозного идиотизма. Более всего делает «Сказку о бочке» объективно антирелигиозной то страшное снижение религиозных образов, где бог изображается в виде отца, умирающего, не сумев нажить себе состояния, а христианские догматы — в виде портняжных изделий. С другой стороны, к науке он относился как к глупой моде и пустой забаве, считая Ньютона и его закон тяготения такой же бесплодной чепухой, как средневековую схоластику. Позиция С. была позицией скептика и пессимиста. Церковь, пользующаяся влиянием и престижем, очищенная от бессмысленной магии католичества и от шарлатанского «энтузиазма» пуритан, казалась ему силой хоть в некоторой степени способной умерить животную гнусность человеческой природы.

Некоторые исследователи видят в памфлете "беспощадную критику католической церкви", однако с такой точкой зрения трудно согласиться. Очевидно, что аллегорический рассказ о кафтанах и трех братьях, хотя и "ведется с позиций английского рационализма", тем не менее объективно перерастает в "борьбу с религиозным фанатизмом в любой его форме"

Как писатель Свифт тесно связан с современным ему английским классицизмом.

Проза Свифта — типичная классическая проза, избегающая всяких украшений, всяких необычных слов, всякого намека на «поэтичность». По чистоте, прозрачности и силе С. не имеет равного среди английских прозаиков. Особенно излюбленный С. прием — ирония. В ранних произведениях эта ирония иногда слишком книжна и слишком связана с высмеиванием разных видов педантизма, но в позднейших памфлетах она достигает гениальной силы. Особенно замечательно в этом отношении «Скромное предложение» [1728], где в спокойном деловом тоне обсуждается проект освободить ирландцев от нищеты путем употребления их детей в пищу и способ приготовления из них изысканных блюд для английской аристократии.

Как поэт С. — прямой преемник Самьюэля Батлера (сатирика, который написал поэму «Гудибрас»), у к-рого он перенял комическую неожиданную рифму. Поэзия С. самая «непоэтическая». Наиболее характерные его стихи посвящены изображению уродливого и вульгарного, иногда характеризуются резко натуралистическими приемами (напр. «Описание дождя в городе»: Sweepings from butchers’ stalls, dung, guts, and blood,//Drowned puppies, stinking sprats, all drenched in mud,//Dead cats, and turnip tops, come tumbling down the flood).

Путешествие Гулливера. Наиболее знаменитое произведение С. «Путешествие Гулливера» (полное название: Travels into several remote nations of the world by Lamuel Gulliver...), вышедшее в 1726, одна из самых знаменитых книг мировой лит-ры. В «Гулливере» С. особенно полно раскрыл свое отношение к современности. По глубине и силе первые три части значительно отличаются от четвертой. В первой части («Лилипуты») Свифт дает сатирическую картину жизни придворных и помещиков как ничтожных, пошлых и глупых карликов, думающих, что они пуп земли. Во второй части («Бробдингнег») самая природа европейского человека снижается противопоставлением ее расе великодушных и простых великанов. В третьей части, наименее стройной и выдержанной, Свифт осмеивает преимущественно ученых с своей нигилистической точки зрения, отрицавшей и схоластику педантов и подлинную науку своего времени. Четвертая часть — фокус всего творчества С. В образе благородных лошадей он дал единственный раз свой утопически-реакционный положительный идеал патриархально-феодального общества мудрых и благородных господ и верных слуг, мудрого и высоко морального, свободного от ненужной учености, пустой роскоши и суетной техники буржуазного общества. В изображении человекоподобных скотов Яху С. дает свое самое глубокое художественное обобщение. Буржуазная критика могла видеть в Яху только предельно циническую сатиру на человеческую природу вообще. Она не могла видеть, что «человеческую природу» С. наделил весьма конкретными чертами определенного класса и что его ненависть к этой «природе» была направлена против нового буржуазного человечества с его культом «чистогана».

Однако в изображении Яху несомненно есть также черты того болезненного и упадочного «мазохизма отчаяния», к-рое становится господствующей чертой последнего периода С. Ненависть и отвращение к человеческому телу и его отправлениям, соединенное с болезненным влечением к ним, носит у С. определенно декадентский характер, аналогичный творчеству такого писателя современной буржуазии, как Джойс. Ненависть к жизни как таковой с особенной силой выразилась уже в «Гулливере» (третья часть) в образе ужасной судьбы бессмертных (пухульдбругов), ненависть к человеческому телу — в изображении Яху. Та же тема более натуралистически развивается в ряде стихотворений 30-х гг. («Уборная молодой дамы» и др.).

«Путешествием Гулливера» определяется место С. в общей истории художественной лит-ры Европы, в частности в истории реализма. По своим художественным приемам С. продолжает линию той, созданной Ренессансом реалистической фантастики, к-рая, пренебрегая конкретно-бытовой действительностью, умела в фантастических образах дать обобщения огромного реалистического охвата и глубины, без внешней правдоподобности, но с величайшей внутренней правдой воплотить глубочайшую историческую сущность современных явлений. Этот стиль реалистической фантастики, идущий от «Гаргантюа» до второй части «Фауста», в руках С. лишен красочного богатства Рабле и Гёте, приобретая ясность и графическую сухость, типичную для классицизма XVII—XVIII вв. Фантастика соединяется с математической точностью описании, в ярдах и дюймах дающих измерения невозможных предметов. Эта протокольная точность (заимствованная Свиртом из «Робинзона») контрастно подчеркивает нереальность его образов и тем создает «преломляющую среду» иронии. Классическую ясность и ироническое подчеркивание нереальности рассказа мы найдем и у ученика С. в области реалистической фантастики — Вольтера. Но по ширине и глубине своих реалистических обобщений С стоит выше всех просветителей. Пользуясь с несравненной силой орудием сатирического преувеличения, он дает образец критического реализма, к-рый в известном смысле остается непревзойденным. Если великие критические реалисты от Дидро до Щедрина создали образы, неизмеримо более разнообразные, живые и конкретные, то вряд ли можно найти другой образец, к-рый с таким максимумом обобщающей силы выразил всю гнусную сущность выявлений буржуазной «природы» человека — собственника.

К последнему периоду С относятся и такие предельно жестокие сатиры, как «A complete collection of genteel and ingenious conversation» (Полное собрание великосветских и остроумных разговоров, 1738) и последняя недописанная вещь — «Directions to servants» (Указания для прислуги, напис. 1731, изд. 1745), где в форме советов слугам, как лучше всего защищать свои интересы от господ, он развертывает картину беспредельного цинизма, в то же время злорадствуя над обманываемыми господами.

Творчество С. заканчивается среди глубочайшего и безвыходного отчаяния. Сознавая всю гнусность нового буржуазного человечества, С. не видел никаких сил, какие могли бы вывести человечество из этой клоаки.

Литература:

· Смолицкая О. В. О Джонатане Свифте и его главной книге

· Мирский Д.: Джонатан Свифт.

· Учебник Пахсарьян «История заруб. лит-ры 17-18 вв. Учебно-методическое пособие»

Творчество Филдинга

Просветительский реализм зрелого периода представлен в Англии творчеством Генри Филдинга. Романист, драматург, создатель английской политической комедии, блестящий публицист, Филдинг выступил и как первый теоретик романа. Его творчество явилось вершиной английского просветительского реализма.

По своим взглядам Филдинг принадлежал к радикально-критическому, антипуританскому направлению в английском Просвещении. Мировоззрение Филдинга материалистично и проникнуто жизнерадостным свободомыслием; ему свойственны жизнеутверждающий гуманизм и светлый взгляд на человеческую природу. Преклоняясь перед разумом, он с полным доверием относился и к чувственной природе человека, отстаивая мысль о его праве на всю полноту земного счастья. Гуманизм и свободомыслие Филдинга, его полнокровный реализм роднят его с великими писателями эпохи Возрождения - Шекспиром, Рабле и Сервантесом: последнего он называл своим учителем.

Немного биографии

· Генри Филдинг родился в обедневшей аристократической семье, получил классическое образование в привилегированной школе в Итоне. В 1728 г. он поступил в Лейденский университет в Голландии, но не закончил его из-за необходимости самостоятельно зарабатывать на жизнь. Вернувшись в Англию, он стал профессиональным драматургом.

· Первый период литературной деятельности Филдинга (1728-1737) связан с театром. За это время он написал более двадцати комедий и фарсов.

· Филдинг-драматург писал комедии нравов, содержащие острую социальную сатиру («Политик из кофейни, или Судья в ловушке» - The Coffee-House Politician, 1730; «Старые развратники» - The Old Debauchees, 1732 и др.); политические комедии («Дон Кихот в Англии» - Don Quixote in England, 1734) и т.д.

· Опыт драматурга обогатил Филдинга-романиста, и как романист он занял место в одном ряду с крупнейшими писателями мира. Значение и сила Филдинга заключались в его новаторских поисках в области романного жанра. В этом плане его подлинные открытия были связаны с отталкиванием от Ричардсона и полемикой с ним, с разработкой теории романа и созданием «комических эпопей», в которых позитивная программа воплотилась в высокохудожественных и значительных образах. Основные положения теории Филдинга выдвинуты в предисловии к «Джозефу Эндрюсу» и в 18 главах, предваряющих 18 частей «Тома Джонса».

Художественные принципы

· Впредисловии к «Джозефу Эндрюсу» Филдинг вводит определение жанра своего произведения: это «комический роман» или иными словами «комедийная эпическая поэма в прозе». Этот вид романа отличается от комедии «тем же, чем серьезная эпическая поэма от трагедии: действию его свойственна большая длительность и больший охват; круг событий, описанных в нем, много шире, а действующие лица более разнообразны». «От серьезного романа он отличается своею фабулой и действием: там они важны и торжественны, здесь же легки и забавны. Отличается комический роман и действующими лицами, так как выводит особ низших сословий и, следовательно, описывает более низменные нравы, тогда как серьезный роман показывает нам все самое высокое. Наконец, он отличается своими суждениями и слогом, подчеркивая не возвышенное, а смешное» - продолжает автор. Дальше автор рассуждает о Смешном и его источнике – притворстве, которое в свою очередь возникает из лести или тщеславия. В конце предисловия Филдинг не забывает упомянуть, что все в его романе «списано с Книги Природы».

· Важной задачей романиста Филдинг считает создание характеров. Путь к ее решению он видит не в копировании природы, а в выражении ее существа. В связи с этим принципиальное значение имеют его рассуждения о различиях между «историками» и «биографами» («Джозеф Эндрюс», кн. III, гл. 1). Филдинг пишет о двух типах в подходе к изображению действительности. «Историки» довольствуются «списыванием с природы». Они видят свою основную задачу в «описании стран и городов, с чем при посредстве географических карт они справляются довольно хорошо, так что в этом на них можно положиться». Но подлинную правду жизни, изображение человеческих характеров и поступков можно найти не у «историков», которых Филдинг именует «топографами», а у «биографов», к числу которых он причисляет и себя как романиста. Подчеркивая свое стремление к широким обобщениям на основе сделанных им наблюдений над жизнью и человеческой природой, он отмечал: «Я описываю не людей, а нравы, не индивидуума, а вид».

«Приключения Тома Джонса»

· Что же касается «Приключений Тома Джонса», то это одновременно и роман, и трактат о романе. Каждая из 18 книг романа предваряется какой-нибудь теоретической главой о творчестве и его природе. В 1-й главе 1-й книги Филдинг снова заявляет, что весь материал его произведения предоставлен ему природой. Во 2-й книге говорит о времени в романе: задача романиста заключается в том, чтобы обстоятельно воспроизводить лишь те периоды и моменты в жизни героев, которые наполнены значительными событиями. Эти значимые отрезки времени, сколь бы ни были они кратки, должны быть описаны подробно; но романист имеет полное право опускать целые месяцы и даже годы, если они не содержат ничего достойного внимания.

· В начале 5-й книги он рассуждает о чрезмерном авторитете критиков и о законе контраста.

· В начале 7-й – сравнивает сравнивает мир со сценой театра, происходящее в жизни - со спектаклем, а себя самого - с драматургом и постановщиком, который управляет актерами и следит за реакцией зрителей. Как романист Филдинг во многом опирался на свой опыт драматурга и режиссера. Драматическое начало выражено в его романах очень сильно. Оно проявилось в живости действия, в остроте и напряженности ситуаций; Филдинг показал, что, подобно драме, роман изображает сильные человеческие страсти. Он рассматривает жизнь как «великую драму, похожую почти во всех своих подробностях на театральные представления».

· В 1-й главе 9-й книги Филдинг уверяет, что его роман вполне может считаться историей, так все его действующие лица заимствованы из «великой книги Природы». Свою «историю» Филдинг противопоставлял прециозным галантным романам, ведь создателю такой «истории» недостаточно обладать талантом и начитанностью, ему необходимо широкое и разнообразное общение с людьми, дарующее ему знание реальной жизни.

· В начале 11-й главы автор жалуется на клевету критиков, которые из-за мелких несовершенств осуждают произведение целиком. Он признает за романом определенные несовершенства, ведь в природе не существует ничего абсолютно идеального.

· В начале 15-й книги Филдинг рассуждает о пороке и добродетели. Он признает, что утверждение о том, что «добродетель – прямая дорога к счастью, а порок – к несчастью» не совсем соответствует истине, однако видит и немало подтверждений этого правила (взять хотя бы Тома Джонса). Эта глава выражает позицию Филдинга в споре о «человеческой природе», который заполнил весь 18 век. В Англии противоположные взгляды на эту тему выразили А.Шефтсбери (который верил в гармоничную природу человека, врожденные чувства морали и красоты) и Мандевиль (который был уверен в неизбежности и необходимости человеческих пороков, считал подосновой человеческого поведения эгоистический интерес). В этом споре Филдинг занимал компромиссную позицию. Чем шире изображал он общественные пороки, тем решительнее противопоставлял им человеческое качество, ценимое выше всех остальных – доброе сердце.

· Подобным качеством с избытком наделен его любимый герой Том Джонс. Конечно, и Джозеф Эндрюс был добрым, хорошим человеком. Но он, что называется, был слишком хорош для этого мира - для романа, в частности. Вернее даже сказать, он так и не родился в качестве живого образа. Тем не менее, роману «История приключений Джозефа Эндрюса и его друга Абрама Адамса» принадлежит важное место в развитии английского просветительского реализма, явившись первой «комической эпопеей».

«История приключений Джозефа Эндрюса и его друга Абрама Адамса»

· Поводом к появлению «Джозефа Эндрюса» стал роман Ричардсона «Памела». Не приемля идейно-эстетических позиций Ричардсона, Филдинг написал на его роман пародию. Но «Джозеф Эндрюс» перерос рамки пародии и вошел в историю английской литературы как вполне самостоятельное произведение, первый «роман большой дороги».

· Роман строится как история приключений Джозефа Эндрюса - родного брата Памелы. Он с детских лет находится в услужении в богатом поместье. После смерти владельца усадьбы - сэра Томаса - его вдова леди Буби покушается на добродетель приглянувшегося ей молодого слуги. Но Джозеф стойко сопротивляется ее ухаживаниям. В этом единоборстве с пороком надежной опорой для него становится пример Памелы. Разгневанная леди Буби отдаляет от себя Джозефа. Эта пародийная ситуация является завязкой романа.

· Однако суть полемики с Ричардсоном заключалась не в комическом обыгрывании отдельных ситуаций и приемов. Филдинг выступил с решительным осуждением притворства и тщеславия, с критикой социальных противоречий. Не случайно в конце романа появляется Памела, ставшая женой мистера Буби и воплощающая ненавистные для Филдинга ханжество, лицемерную добропорядочность и сословную спесь (не удивительно, что Филдингу приписывается также авторство пародии о Шамеле Эндрус, 1741: «sham» — «притворство»). Если ричардсоновская Памела проявляет стойкую добродетель и вознаграждается богатством и положением в обществе, то филдинговский Джозеф оказывается изгнанным из дома леди Буби; он сталкивается с жизненными трудностями, но проявляет себя смелым, отзывчивым и подлинно благородным человеком. Филдинг противопоставляет истинную человечность своего героя лицемерной добродетельности Памелы.

· Форма комического эпоса позволила Филдингу выйти за узкие сюжетные рамки ричардсоновского романа из жизни одной семьи. В подзаголовке «Джозефа Эндруса» Филдинг поставил слова: «Написано в подражание манере Сервантеса, автора „Дон Кихота“». Филдинг следовал Сервантесу в создании реалистической картины жизни, трактуемой в сатирическом свете, и в изображении положительного героя — пастора Адамса, простодушного и непрактичного бедняка и скитальца. Именно пастор Адамс, бредущий в Лондон искать издателя для своих проповедей, вывел роман на эпический простор "Джозеф Эндрюс" вывел. Чего мы могли ожидать от Джозефа, озабоченного лишь сохранением своего целомудрия? Поэтому именно пастора Адамса уместно было бы сравнить с Дон Кихотом, в то время как Джозеф Эндрюс своей пассивностью напоминает скорее Санчо Пансу.

· В романе о Джозефе Эндрюсе (как и в «Томе Джонсе») Филдинг, преобразуя традиционную схему плутовского романа, рисует историю странствий своих героев на фоне реалистически полнокровной картины английской жизни с сочными деталями быта.

· Про «Тома Джонса» см. билет 41