Из записной книжки Александра фадеева

«Гаврила Петрович Тюленин, Александра Васильевна,

Наталья Алексеевна.

Сестры Сережи: Дарья Алексеевна. Феня.

Отец стал инвалидом. Ст. Алмазная, Анненский рудник.

Сережа дружил с Лукъянченко, Сафоновым, Дадашевым.

Переснять карточки»».

РГАЛИ, ф, 1628 {фонд А. Фадеева), оп. 1, д. 65, л. 245.

Во время первых бесед с родителями молодогвардейцев Фадееву не всегда, однако, удавалось пробиться к тому сокровенному, что составляло для него главную ценность. Слишком тяжело были ранены их души, чтобы они могли раскрыться перед писателем так полно и глубоко, как он того ожидал.

«Сначала мы поселились на частной квартире в поселке Первомайка. В августе 1926 г. Гавриилу Петровичу удалось выхлопотать большую комнату в одном из лучших по тому времени домов Краснодона. Люди называли этот дом по характеру его бывшего хозяина «домом бешеного барина». В 1932 г. родители купили небольшой деревянный домик в той части Краснодона, которая называлась Шанхаем. К приобретенному домику пристроили из глины и соломы еще одну комнату, кладовку и сарай, купили корову. Из этого же строительного материала соорудили и летнюю кухню. С того времени наша семья начала прочно становиться на ноги», - рассказывала писателю о первых годах жизни в Краснодоне Наталья Алексеевна Тюленина.

* Такие ютившиеся друг к другу халупы были сутью шахтерских поселков, прозванных «Шанхаями» (по аналогии с глиняными мазанками китайского города Шанхая 20-30-х годов XX века).

Говорят, в тесноте, да не в обиде. Жили Тюленины дружно, дети помогали родителям, ценили отцовский и материнский труд. На «Шанхае» проживали друзья Сережи: Виктор Лукьянченко, Владимир Куликов, Семен Остапенко, Леонид Дадышев и другие, которые в дни фашистской оккупации составили боевую группу Тюленина.

Отец Сергея - старый забойщик, перед войной был разбит почти до смерти сорвавшейся с прицепа груженной углем вагонеткой на Анненском руднике на станции Алмазной. «Двужильный старик выжил и после того немало еще поработал на всяких наземных работах, но в последние годы его совсем скрючило. Он еле двигался и даже, когда сидел, подставлял под плечо специально сделанную, с мягкой, обшитой кожей обивкой клюшку, потому что тело его совсем не держала поясница», - заметил Александр Фадеев, когда в августе 1943 года беседовал с Гавриилом Петровичем *.

* После увечья Гавриил Петрович работал сторожем на динамитном складе. Неистребимая память и боль по своему «последышу» Сергею, а также сорок лет шахтерского труда сказались на здоровье, и в феврале 1948 года Г.П. Тюленина не стало. Мама Сергея Александра Васильевна прожила 92 года.

Факсимиле записаной книжки А. Фадеева

 

Из записной книжки Александра Фадеева

«К сюжету

Настойчивый, веселый, хорошо пел.

В разговоре голос грубоватый. Пел тенором.

Шатен. Слегка волнистые волосы. Худенький.

Среднего роста. Пальто, из которого он вырос.

«Босый, не знал обуваться».

«Бою не боялся».

«Кожа, как на верблюду - всё зарастало».

Очень выносливый, не любил подлиз.

Шалун. Прыгнул со второго этажа в школе.

Надежда Алексеевна. Начало войны: «Все на уголь». Тюленин на шахте - забойщиком. «Лучше стариков».

* РГАЛИ, ф. 1628 (фонд А. Фадеева), оп. 1,д.65,л. 245.

Почти все эти заметки стали основой для многих сюжетов, которые вошли в главы, посвященные Сереже и его семье.

Дом семьи Тюлениных в Краснодоне

 

Из романа «Молодая гвардия»

Далее после того, как он вовсе перестал быть работником, он все еще думал, Гаврила Петрович, что он главный в доме. По утрам он будил всех в доме, потому что по старой шахтерской привычке просыпался еще затемно и ему было скучно одному. А если бы ему и не было скучно, он все равно будил бы всех оттого, что его начинал душить кашель. Кашлял он с момента пробуждения не менее чоха, он задыхался от кашля, харкал, отплевывался, и что-то страшно хрипело, свистело и дудело в его груди, как в испорченной фисгармонии.

А после того он весь день сидел, опершись плечом на свою обитую кожей рогатую клюшку, костлявый и тощий, с длинным носом горбинкой, который когда-то был большим и мясистым, а теперь стал таким острым, что им можно было бы разрезать книги, с впалыми щеками, поросшими жесткой седоватой щетиной, с могучими прямыми, воинственными усами, которые, храня первозданную пышность под ноздрями, постепенно сходили до предельной упругой тонкости одного волоса и торчали в разные стороны, как пики, с глазами, выцветшими и пронзительными под сильно кустистыми бровями. Так он сидел то у себя на койке, то на порожке мазанки, то на чурке у сарайчика, опершись на свою клюшку, и всеми командовал, всех поу-чал, резко, отрывисто, грозно, заходясь в кашле так, что хрип, свист и дудение разносились по всему Шанхаю.

Когда человек в еще нестарые годы лишается трудоспособности более чем наполовину, а потом и вовсе впадает вот в этакое положение, попробуйте вырастить, научить профессии и пустить в дело трех парней и восемь девок, а всего одиннадцать душ!

Семья Тюлениных у дома

И вряд ли то было бы под силу Гавриле Петровичу, когда бы не Александра Васильевна, жена его, могучая женщина из орловских крестьянок, из тех, кого называют на Руси «бой-баба», - истинная Марфа Посадница. Была она еще и сейчас нерушимо крепка и не знала болезней. Не знала она, правда, и грамоты, но, если надо было, могла быть и грозна, и хитра, и молчалива, и речиста, и зла, и добра, и льстива, и бойка, и въедлива, и если кто-нибудь по неопытности ввязывался с ней в свару, очень быстро узнавал, почем фунт лиха.

И вот все старшие были уже при деле, а Сережка, младший, хотя и учился, а рос, как трава в степи: не знал своей одежки и обувки, - все это переделывалось, перешивалось в десятый раз после старших, и был он закален на всех солнцах и ветрах, и дождях и морозах, и кожа у него на ступнях залубенела, как у верблюда, и какие бы увечья и ранения ни наносила ему жизнь, все на нем зарастало вмиг, как у сказочного богатыря. И отец, который хрипел, свистел и дудел на него больше, чем на кого-либо из детей своих, любил его больше, чем кого-либо из остальных.

- Отчаянный какой, а? - с удовольствием говорил он, поглаживая страшный ус свой. - Правда, Шурка? - Шурка - это была шестидесятилетняя подруга его жизни, Александра Васильевна. - Смотри, пожалуйста, а? Никакого бою не боится! Совсем как я мальцом, а? Кда-кха-кхаракха...-И он снова кашлял и дудел до умопомрачения.

* Здесь и далее отрывки из романа Александра Александровича Фадеева публикуются по: Молодая гвардия. - М.: ОГИЗ, 1947.

Глава III. Соль подвига

 

Учительница Елизавета Харитоновна Овчарова вспоминала: «Сережу Тюленина я знаю с малых лет, то есть с 1926 г. Вообще семья Тюлениных мне хорошо знакома, потому что учились у меня мать Александра Васильевна (в ликбезе), четыре сестры Сережи - Надя, Маруся, Феня, Даша и брат Вася. Сережа был шустрым, подвижным мальчиком».

Надежда Алексеевна вспоминала: «С малых лет у Сергея была исключительная память. Когда старшие дети вслух готовили уроки, он мог повторить все, что слышал. Однажды его брат Василий учил вслух стихотворение «Сидит зайчик на морозе». Сергею было тогда около четырех лет. Не успел еще Василий выучить стихотворение, как Сергей уже декламировал его. Все, кто был в доме, зааплодировали ему.

В школу Сергей поступил, когда ему было 7 лет. То, чему учили детей в 1-м классе, их брат уже знал. Поэтому на уроках он отвлекался, не мог спокойно сидеть на месте, строил девочкам рожицы, толкал соседей, за что иногда его просили выйти из класса. Со временем подобных шалостей становилось все меньше. Школьную программу Сергей усваивал легко, хотя и не всегда ровно учился, Своими способностями он обратил на себя внимание учителей и одноклассников.

Брат читал книги на разные темы. Но чаще - о знаменитых путешественниках. Все ли они были известны моему брату, трудно вспомнить. Могу только с уверенностью сказать, что о подвиге челюскинцев и папанинцев он имел хорошее представление, а книгу Арсеньева «Дерсу Узала» перечитывал несколько раз».

Проникновенные строки посвятила Сергею Тюленину его классный руководитель А.Д. Колотович. В ее книге «Дорогие мои краснодонцы» читаем: «Сережа показался мне мальчиком со своими задатками, к которым надо было относиться очень осторожно и серьезно. Заводила ребячьих игр и проделок вовсе не производил впечатления неиспра-вимого баловника. Он любил пошутить, устроить игру, но вовсе не во вред кому-нибудь. Как все ребята сильного характера, Сережа предпочитал, чтобы с ним разговаривали как со взрослым и игры его принимали как серьезные игры.

Учась в V классе, он сидел за одной партой с Любой Шевцовой. Она никому не давала в обиду ни себя, ни своих подруг. Сергею понравилась эта черта Любы, и он решил подружиться с ней. Не зная, как это сделать, Сергей начал шутить с девочкой, чтобы она обратила на него внимание. Вскоре эти шутки надоели Любе. Она рассердилась на Сергея и решила отколотить его. Не известно, чем бы закончилась эта стычка, если бы Сергей не нашел путь к примирению. Люба все яростней нападала на него. Он не отбивался. Выставив руки вперед, чтобы ему меньше досталось от нее, Сергей только пятился к двери и заразительно смеялся. Люба была обезоружена миролюбием своего соседа по парте. Больше они никогда не ссорились между собой.

Сергей был хорошим товарищем. Когда назревала драка, он делал все, чтобы ее избежать. Но за себя и своих друзей Сергей умел постоять, если их кто-нибудь обижал. Девочкам он всегда уступал, даже тогда, когда те были в чем-то не правы по отношению к нему.

Со временем Сергей перешел в кружок авиамоделистов и не пропускал ни одного занятия. Конструированием он занимался и дома. Все свободные часы Сергей проводил над моделями разных машин...»