Военная политика и человеческий фактор

 

Военные теоретики и государствоведы, исходя из положения армии в механизме государства, обращали внимание на особый правовой и социальный статус военнослужащих. На военнослужащих возлагаются обязанности по подготовке к вооруженной защите, а также сама вооруженная защита Российской Федерации, что связано с необходимостью беспрекословного выполнения поставленных задач в любых условиях, в том числе с риском для жизни. Большое влияние специфики военной службы испытывает на себе и семья военнослужащего: риск потери кормильца, необходимость неоднократной адаптации при переездах к новому месту службы, вынужденный отказ жен от собственной профессиональной карьеры, дефицит общения, психологические перегрузки и др.

Сокращение ВС РФ породило острую социальную проблему адаптации к новым условиям жизни и деятельности граждан, уволенных с военной службы и оказавшихся на рынке труда. За сравнительно короткий срок в структуре населения России сформировалась многочисленная группа риска из числа бывших военнослужащих: лиц трудоспособного возраста, имеющих высокий образовательный уровень, способных реализовать свой потенциал в гражданских условиях, став важной опорой экономических реформ. Для этих целей была выработана государственная программа социальной адаптации военнослужащих, увольняемых из ВС. Ее реализация способствовала снижению социальной напряженности в обществе и армейской среде путем многоплановой подготовки военнослужащих к условиям гражданской жизни.

Армия в условиях становящейся демократии, несмотря на ее официально провозглашаемый нейтралитет в политической борьбе, становится важной силой, а нередко и решающим козырем в ходе избирательных кампаний. Различные партии и движения соревнуются, пытаясь завоевать популярность в среде военнослужащих.

В начале 90-х гг. был выдвинут лозунг «армия – вне политики». Однако он вызвал немало возражений. Так Д. Волкогонов заявлял: «Я никогда не мог согласиться с тем, что армия как один их важнейших инструментов государства может быть вне политики. Да, она должна быть вне партийной политики, но она не может быть вне политики государственной. Она должна придерживаться курса, которым следует правительство, президент – Верховный Главнокомандующий; курса на безопасность, официального курса на военное строительство, на реформы и т.п.»[62] Близкие к этому суждения находим и у других авторов.[63] Наша точка зрения сводится к тому, что нельзя превращать армию в объект манипулирования различных политических сил, инструмент борьбы за власть. В то же время как государственный институт армия является одним из инструментов государственной политики. На эту сторону дела обращают внимание и западные политики и военные теоретики. Так, Д. Эйзенхауэр писал: «Я не знаю более активной политической организации в мире, чем вооруженные силы США».[64]

Процесс передачи политического опыта (знаний, убеждений, ценностей, норм, связанных с властными отношениями) от поколения к поколению, а также его перехода с когнитивного уровня на поведенческий называется политической социализацией. В ходе ее военнослужащие вырабатывают собственную социальную и жизненную позицию, присваивая те нормы, ценности, мотивы, которые им представляются наиболее значимыми, приоритетными.[65] В советский период нашей истории это был направляемый сверху и организуемый партийно-политическими органами армии процесс. В деятельности политорганов было немало формализма, грубого диктата, что ограничивало политическую активность личности, ее право на личный выбор. Командно-административная система глубже всего проникала в те структуры нашего общества, где наиболее жестко регламентирована жизнедеятельность. Вооруженные Силы по своей природе оказались чрезвычайно восприимчивы к методам администрирования, в том числе и в сфере политической социализации. Условия демократизации страны и армии расширили пространство свободного выбора. В то же время в армии этот процесс развертывается сложно, противоречиво. Опасаясь возрождения командно-административной системы, должностные лица в ВС пустили процесс политической социализации, по сути, на самотек. В силу однобокого понимания лозунга «армия – вне политики» резко ухудшилась политическая подготовка личного состава, особенно офицеров и генералов. Исследования свидетельствуют, что более 50 % офицеров не интересуются политикой. Среди рядовых военных показатель интересующихся политикой упал с 30,8 % до 12,2 %. Отсутствие ясного представления о целях и перспективах политического движения страны в 90-е гг. существенно ограничивало возможности выработки устойчивых ценностных ориентаций, препятствовало кристаллизации политических интересов и предпочтений. Созданию политического хаоса и неразберихи способствовала и ожесточенная борьба политических партий, их грязные технологии, «черные пиары» и т.п. Все это негативным образом отражалось на электоральной культуре военнослужащих. Последнюю определяют как часть политической культуры, характеризуемую двумя основными показателями: ответственностью избирателя (понимание значимости выборов, интерес к ним и желание разобраться в ситуации) и его компетентностью (умение оценить ситуацию, соотнести свои интересы с предложениями и личными достоинствами кандидатов и партий).[66] О состоянии политической (электоральной) культуры российских военнослужащих свидетельствует динамика их активности во время выборов федерального уровня, в частности, в Государственную Думу, и в периоды президентских кампаний.

В структуре личности военнослужащего можно выделить три блока: 1) ценностное «ядро», 2) защитный «пояс», 3) смысловая «периферия». Ценностное ядро образует группа значимостей, с которыми связан главный источник психической энергии, активности личности. Г. Г. Дилигенский отмечал, что он определяется столкновением двух тенденций: к слиянию индивида с социумом и к самовыделению в качестве автономной единицы. Это значит, что человек не просто усваивает социальные ценности и нормы, но и как бы превращает их в собственный личностный потенциал, делает их средством своего самоутверждения в мире.[67] Определяющей здесь является психоаналитическая идея о том, что человек самоутверждается, пытаясь компенсировать свою реальную или мнимую «неполноценность». Возможны разные способы компенсации, в том числе, – патологические. Здоровая, успешная компенсация – это самоутверждение через фундаментальные социальные ценности. В нашем случае это ценность Отечества, гордость за свою принадлежность к Российской армии, преданность данному виду войск, своей части. Именно через эти базовые ценности военнослужащий утверждает свою «самость» как добровольное и сознательное подчинение себя своему «Сверх-Я», выполнению воинского долга, защите воинской чести, отстаиванию своего профессионального достоинства.

Неслучайно и в армиях зарубежных стран воспитательная работа строится именно на основе этих базовых ценностей. При всем прагматизме американцев и свойственном им духе индивидуализма ведущие армейские ценности, определяемые полевым уставом ГМ-100:1, – верность государственному строю, преданность народу и его истории, гордость за вооруженные силы США. Эти ценности призвана поддерживать вся работа с личным составом, программы войскового обучения, соблюдение воинских ритуалов и т.д.[68] Национально-патриотические ценности являются ведущими и в бундесвере ФРГ. Эти идеи образуют ядро «Иннере Фюртунг» («внутреннее руководство»): так называется комплекс мероприятий учебно-методического и нравственно-политического характера, направленных на формирование морального духа и профессионализма немецкой армии. Центральный образ этой концепции – идеал гражданина в военной форме, широко информированного, преданного идеям демократии и национальным традициям, обладающего высоким военным профессионализмом.[69] Главная цель воспитательной работы в ВС Англии – это доведение до сознания каждого военнослужащего идеи, что интересы Великобритании должны находиться под надежной защитой. В этих целях проводится широкая пропаганда былого «величия Великобритании», романтики колониальных походов, веры в превосходство «английского образа жизни», британской нации в целом, которые соединяются с новыми идеями и традициями – «североатлантической солидарности», «партнерских отношений» с союзниками по НАТО и др. Воспитание на традициях преследует цель – формирование «полкового духа», стремления подражать «героическим предкам».[70]

Поэтому правы те, кто выделяет в качестве приоритетного воспитательного принципа – принцип гражданственно-патриотического воспитания в российской армии. Патриотическая идея обладает наибольшими воспитательными возможностями: она политически нейтральна и является общероссийской; она приемлема для сторонников всех религий. Патриотическая идея имеет понятный механизм реализации, ибо не только общезначима, но и обладает мощным пластом обыденно-психологического подкрепления в виде традиций, обычаев, обрядов, ритуалов. Разумеется, речь идет не о патриотической идее вообще (которая может усиленно пропагандироваться и реакционными силами), но об утверждении образа демократической России, которая возрождает свои лучшие духовно-исторические традиции и стремится обрести свое место и путь в современном цивилизованном развитии.[71] Именно с такой Россией органически связывается образ воина-гражданина, осознающего свой воинский долг, свои обязанности защитника Отечества, а также права и свободы как представителя демократического общества.

Второй структурный блок в личности военнослужащего – мы назвали его «защитный пояс» – образуют профессиональные ценности: глубокие специальные знания, владение боевой техникой, дисциплинированность, нравственно-психологическая и физическая закалка, способность к саморегуляции. Все эти профессиональные качества являются важнейшим средством личностного самоутверждения военнослужащего, доказательством его превосходства над «другими». Психоаналитики обращают внимание на то, что это стремление – важнейшая неосознанная пружина человеческого поведения, особенно мужского. В то же время процесс воинского труда, овладения специальностью, поддержания техники в состоянии боевой готовности и т.д., является источником формирования важных нравственных человеческих качеств: настойчивости, выдержки, инициативы, исполнительности, которые, разумеется, пригодятся воину и в мирное время, в условиях гражданской жизни.[72] Именно поэтому в нашем народе сложилось и продолжает в целом существовать поныне отношение к армии как к школе мужества, которую должен пройти каждый юноша. Обучаясь защите Родины, мужчина обучается защите своей человеческой значимости. Полагаем, что такое уродливое явление современной российской армии, как дедовщина, где личность проявляется и самоутверждает себя за счет унижения другого, младшего по званию, возрасту и т.д., обусловлена, в частности, тем, что человек в нашей армии не имеет все же достаточного простора именно для профессионального самоутверждения. Между тем в целом воинская профессия может дать широкие возможности для раскрытия индивидуальности, формирования многообразных способностей, умений, знаний. Задача армейской воспитательной работы и состоит в том, чтобы раскрыть эти возможности для здорового развития личности. Это хорошо понимали военные педагоги российской армии, обращая внимание на единство обучения и воспитания (при приоритете воспитания), на формирование личности воина в деятельности и через деятельность.[73] Эти принципы можно было бы дополнить еще одним – «самоутверждение воина в профессии и через профессию».

Третий структурный блок в личности военнослужащего (смысловая «периферия») образуют ситуативные жизненные смыслы, которые формируются и активизируются в сознании и поведении воина в процессе его взаимодействия с «другими» – командиром, товарищами по части. Ведь наряду с мощным стремлением к утверждению и отстаиванию своей человеческой индивидуальности, особенности, отличности от «других»[74], т.е. тем, что ныне связывают с представлением о здоровом индивидуализме, человеку свойственна и тяга к «другим», боязнь изоляции, одиночества. На это тоже обращают внимание современные психоаналитики. Так, Э. Фромм подчеркивает, что эгоизм и «свобода от» внешних ограничений, которые на человека накладывает общение с «другими» это лишь начальные формы самоопределения и самоутверждения человека. Адекватным же отношением с миром является любовь и солидарность с другими людьми, а также активная деятельность по укреплению этой «плодотворной ориентации», в которой, собственно, и проявляется то, что Э. Фромм называет «свободой для». Она побуждает человека к различным формам ассимиляции или социализации с «другими».[75] Если ассимиляция означает полное поглощение индивида общностью, то социализация предполагает различные уровни его взаимодействия с «другими», группой, коллективом, когда индивид может сохранять определенную личностную автономию и внутреннюю целостность при соблюдении права на свободу и личностную автономию «другого».[76] Это согласуется с известным тезисом И. Канта о том, что другой человек никогда не должен становиться для меня средством, но только целью общения и деятельности.[77] Близкие идеи находим и у Н. А. Бердяева: «Личность предполагает существование других личностей и общение с другими личностями».[78] Наконец, широко известна Марксова формула: «Лишь отнесясь к человеку Павлу как к себе подобному, человек Петр начинает относиться к себе как к человеку».[79]

Можно выделить простые жизненные смыслы, в которых выражается единство индивидуального и коллективного, автономии и солидарности в армейской жизни: «дом», «семья», «отец», «друг», «любимая». Разумеется, эти жизненные смыслы значимы и для человека гражданской специальности. Но если «на гражданке» личность может так или иначе заместить отсутствие некоторых фундаментальных жизненных ценностей; в частности, поменять место работы, место жительства, уйти от близкого, даже родного человека, если с ним не складываются отношения и т.д., то в армии в силу замкнутости и строгой регламентированности жизни психологическая инфраструктура стабильна, ее изменение не зависит от отдельного человека. Значит, совершенствовать межличностные отношения здесь можно только на основе их гуманизации, т.е. развивая в военнослужащих коммуникабельность, толерантность (взаимную терпимость), уважение к человеческому достоинству «другого».[80]

Здесь вновь полезно было бы взять на вооружение исторический опыт российской армии. М. Д. Скобелев требовал неукоснительного уважения к человеческому достоинству солдата: «Только человек, у которого развито сознание собственного достоинства, может сознательно нести во имя Отечества те жертвы и трудности, которые требует от солдата война».[81] «Побольше сердца, господа, в отношениях, особенно к молодому солдату!»[82] – призывал М. И. Драгомиров своих офицеров. Кодекс чести российских офицеров прежде всего оберегал нравственное достоинство другого человека, утверждая недопустимость проступка по отношению к чести собрата-офицера. Много полезного содержал и принятый в советской армии принцип воспитания воина в коллективе и через коллектив. Разве эти принципы могут быть механически отброшены вместе с негативным наследием советского периода? Ведь воинская деятельность коллективна по своей природе: победа в бою невозможна без поддержки «соседа», без взаимовыручки, без «чувства локтя»; на этом и выросло фронтовое братство, которое нас так восхищает в ветеранах Великой Отечественной войны. Полагаем, принцип коллективизма должен быть сохранен и найти продолжение в более широком военно-педагогическом принципе: гармонии личностного и коллективного в армейской жизни.

Исходя из целостной концепции личности военнослужащего, в основе которой мы выделили три важнейшие структуры: отношение к Отечеству, к собственной профессии и к другому человеку, товарищу по службе, – следует внести необходимые коррективы в новую армейскую воспитательную модель. При этом мы опираемся на гуманистические идеи отечественной педагогики. «Человек не воспитывается по частям»[83], – подчеркивал А. С. Макаренко. Это значит, что воспитателю надо исходить из того, что перед ним личность со своими сложными социально-психологическими и индивидуально-психологическими механизмами регуляции. Чтобы преуспеть в воспитании воина, воспитатель должен, прежде всего, «понимать его душу, видеть в его глазах сложный духовный мир»[84], а значит, уважать его право на индивидуальность и личностную автономию. И здесь опять полезны советы военных педагогов русской армии. М. И. Драгомиров отмечал, что «в военном деле, скорее волевом, чем умовом, на первом месте стоял, стоит и будет стоять человек», поэтому основной задачей воспитания он ставил требование – «обратить новобранца в солдата, т.е. специализировать его, не ломая в нем человека». [85] Это положение можно взять в качестве базового гуманистического принципа армейского воспитания, конкретизируя его посредством других, выделенных выше: гражданственно-патриотической направленности воспитания военнослужащих; самоутверждения воина в профессии и через профессию, гармонизации личностного и коллективного в армейской жизни. Исходя из отмеченных методологических позиций, можно выделить, как мы полагаем, три фундаментальные направления гуманизации воспитательной работы: аксиологизацию (формирование ценностного ядра личности военнослужащего); профессионализацию (раскрытие перед ним возможностей для совершенствования, роста в его военной деятельности) и социализацию (создание предпосылок для скорейшей адаптации личности в воинском коллективе, для гармонизации ее отношений с «другими»). Многое из того, о чем будет говориться ниже, уже известно и закреплено в опыте армейской жизни в давнем или недавнем прошлом. Все дело в том, чтобы возродить этот опыт; дать ему право на жизнь в современных условиях; определить смысл того или иного воспитательного метода, формы в рамках существенно новой задачи, концепции; увидеть приоритетность и взаимоувязку различных педагогических начинаний и усилий.

Аксиологизация имеет целью перестройку духовного мира военнослужащего на базе приоритетности военной идеологии, гражданско-патриотических ценностей. Но это отнюдь не означает скучного морализирования и принуждения, насилия над личностью, ее духовным миром. Перестроить ценностную систему взрослого, сложившегося человека можно, только поставив его в такие условия жизнедеятельности, обучения, труда, когда он сам делает новый нравственный выбор. «Внешние причины действуют через внутренние условия»[86], – отмечал С. Л. Рубинштейн. Чтобы внешние воспитательные воздействия оказались эффективными, они должны приобрести личностный смысл для человека, быть им присвоены.

Формированию гражданско-патриотического сознания военнослужащих могут способствовать ряд условий, предпосылок, факторов в образовательно-воспитательном процессе современной армии. Важнейшее из них – гуманитаризация образования и воспитания. Гуманитарная подготовка ныне занимает ведущее место в системе подготовки командных кадров в западных странах, входит в качестве обязательного элемента в образовательно-воспитательный процесс с рядовым составом.

Положено начало новой модели общественно-гуманитарной подготовки и в нашей армии.[87] Основное внимание здесь уделяется изучению отечественной истории, в том числе – армии и флота; проблем государственного и военного строительства, военной педагогики и психологии, практического правоведения, практики обучения и воспитания личного состава[88]. Здесь таятся огромные резервы для гуманизации армейских отношений. Преодолеть «разруху в головах людей» (М. Булгаков) помогут отечественная история и культура. Н. М. Карамзин подчеркивал, что история – это «скрижаль откровений и правил, завет предков к потомству; дополнение, изъяснение настоящего и пример будущего». Огромны резервы и военно-патриотического воспитания, смысл которого в опоре на воинские традиции. Сложность положения в этой сфере армейского воспитания состоит в том, что, с одной стороны, в советский период сложилась своя система военно-патриотического воспитания, а с другой, – в ней было немало формализма и, главное, оказались утраченными многие военно-исторические традиции российской армии.

Мы полагаем, что необходимо выявлять и заострять ценностно-смысловое содержание общественно-государственной и социально-правовой подготовки военнослужащих.[89] Оно не только в том, что пропагандируются социальные права и свободы личности в условиях демократического общества. Думается, важно формировать в сознании слушателей и образ новой России, вставшей на путь демократизации. При всех искривлениях и издержках нашей «демократизации», именно демократия является важнейшим направлением современного цивилизационного развития. Существенным достижением демократической России является курс на информационную открытость в деятельности общественно-государственных служб; реализация права на информацию, одной из наиболее фундаментальных потребностей для человека. В условиях армейской жизни, где человек относительно изолирован от активной гражданской жизни, потребность в оперативной и объективной информации особенно велика. В то же время социологический опрос, проводимый в российской армии, показывает, что ее личный состав недостаточно информирован даже в вопросах реформирования самих Вооруженных Сил: на это указали две трети респондентов.[90]

Профессионализация армейской воспитательной работы имеет целью помочь военнослужащим найти свое призвание, место в армии или обрести знания и навыки, которые пригодятся в гражданской жизни. А это – важнейшее условие нравственно-психологической устойчивости личности, формирования адекватной «Я-концепции». По данным социологии, добросовестно выполняли обязанности воинской службы (на ноябрь 1992 г.) только треть российских солдат срочной службы; среди воинов 3 и 4 периода службы эта цифра еще ниже.[91] Значит ли это, что большая часть военнослужащих не может обрести себя на воинском поприще? Профессионализация, невзирая на конец холодной войны, остается приоритетным направлением в воспитательной работе подавляющего большинства зарубежных армий.[92] И это понятно: современные боевые действия имеют ярко выраженную тенденцию к усложнению их содержания, усилению комплексности, системности ведения боя. Меняются принципы современного боя, растет роль и значение фактора информатизации, маневра войсками, ударами и огнем; резко усилился поражающий фактор вооружения и техники, зависимость хода и исхода действий от надежного огневого, радиоэлектронного подавления противника. Все это требует системности от профессионально-воспитательной работы.

Кого бы история ни определила нам в качестве реального противника, можно не сомневаться, что мы будем иметь дело с сильным, технически высоко оснащенным врагом, имеющим хорошую военно-профессиональную выучку, высокий уровень информационно-идеологической и психологической подготовки. А хорошо обученные, морально стойкие войска не появляются за несколько дней или месяцев. Если сегодня не смотреть вперед, в перспективу, можно оказаться не готовыми к решению возникших задач. Поэтому установка на профессионализацию и у нас должна быть приоритетным направлением военно-воспитательной работы на основе хорошо известных по советскому и дореволюционному периодам нашей военной истории принципов единства воспитания и обучения, воспитания воинов в процессе воинской деятельности. Это требует укрепления и обновления информационно-технологической и военно-методологической базы профессионально-воспитательной работы. Человек, по-настоящему увлеченный своим делом, профессией, легче переносит физические и психологические перегрузки, неизбежные в армейской жизни и в мирное время.

Социализация армейских отношений имеет целью гармонизировать отношения личности и воинского коллектива, воина и командира. Коллектив – социальная группа, характеризующаяся совместной деятельностью, наличием внутригрупповых отношений формального и неформального типа, а также общими интересами, ценностными ориентациями и нормами поведения. На уровне коллектива возникают новые социально-психологические эффекты: коллективистского самоопределения, идентификации, самоутверждения и др. Включаясь в коллектив, личность адаптируется к системе его взаимоотношений, норм, традиций, стереотипов поведения, пытается обрести здесь свой статус, роль. Человек, как правило, стремится к тому, чтобы не раствориться в коллективе полностью, пытается отстоять свою индивидуальность, право на личное самоопределение, самоутверждение. Воинскому коллективу присуща своя специфика: здесь деятельность связана с использованием боевой техники и оружия, высоким уровнем психофизического напряжения, ответственности; служебные отношения строго регламентированы и иерархизированы, что резко ограничивает личную свободу; воинский коллектив относительно изолирован от внешней гражданской жизни: человек здесь не только трудится, но и живет, а, следовательно, не может «отдохнуть» от «других»; наконец, часто – это многонациональные коллективы, что налагает на человеческие взаимоотношения слой национально-групповых традиций, норм, стереотипов поведения. Все это создает реальную почву для рассогласования формальной и неформальной структур коллектива (по линии «власть – подчинение», а также по линии межличностных и межгрупповых отношений)[93], образования псевдоиерархий (в частности, «дедовщины»)[94], усиления конфликтности, в том числе – межнациональной.

Как мы себе представляем возможности и перспективы гуманизации армейских отношений в этой сфере? Прежде всего – это повышение психолого-педагогической культуры воинских воспитателей, офицеров. Последняя обладает рядом специфических моментов и трудностей, и потому офицера ей необходимо специально учить.[95] При этом важна опора на исторические традиции русской военно-педагогической школы, на практику российских офицерских собраний.[96] Необходимо овладение основами современной педагогики и психологии, в том числе зарубежной. Только будучи вооруженным современными научными знаниями и навыками воспитательной работы, офицер сможет преодолевать неизбежный «барьер отчужденности», который возникает в вертикальных армейских отношениях, «доходить до каждого» солдата, успешно заниматься профилактикой суицидальных происшествий, предупреждением и разрешением конфликтов в армейской среде и т.д.[97]

Важным резервом гармонизации отношений личности и коллектива в армии является совершенствование культуры межличностного общения и взаимопонимания, коммуникабельности, толерантности (взаимной терпимости).

Тем самым цели и задачи воспитательной работы, с одной стороны, освобождаются от идеологическо-политических догм, ориентируясь на идеалы демократии, гуманизма, общечеловеческих ценностей, достижения культуры, национальные военные традиции. С другой стороны, военный человек не может быть вообще вне политики и идеологии. Его общие политические ориентиры – Конституция, присяга, приказы командования, в которых отражаются интересы защиты национальной безопасности. Эти интересы военной безопасности требуют качественного нового состояния Вооруженных Сил, их боеспособности на уровне, гарантирующем надежную защиту жизненно важных интересов России. Отсюда базовыми ценностями воинского воспитания остаются государственность, патриотизм, воинский долг, профессионализм.[98] Они традиционны, ибо в них отражена специфика воинской деятельности и ее регулятивы.

Субъект воспитательного процесса существенно расширен: это не только непосредственный командор, но и специальные службы по работе с личным составом: военный психолог, социальный правовед, организатор культурно-досуговой работы. Кроме того, наряду с армейскими воспитателями, в качестве субъектов ныне рассматриваются государственные и общественные организации, родственники и близкие военнослужащих, представители религиозных конфессий. Расширение числа воспитателей за счет специалистов призвано усилить информационно-профессиональную базу воспитания. Скажем, в функции психолога полка входит изучение личного состава с целью выявления лиц с низким уровнем нервно-психической устойчивости, отклоняющимся поведением, склонностью к суицидальным поступкам; коррекция их психического здоровья на основе методов индивидуально-воспитательной работы; психологический отбор военнослужащих на ведущие воинские специальности; прогнозирование и предупреждение конфликтов в межличностном общении; изучение социально-психологического климата воинского коллектива; комплектование микрогрупп (расчетов, экипажей, смен) с учетом принципа психологической совместимости; психологическая подготовка военнослужащих к боевой обстановке; психологическое консультирование воинов и членов их семей и т.д.[99]

Объект воспитательной работы также существенно изменился. Помимо известных категорий военнослужащих срочной службы (солдат и сержантов), кадровых военных (офицеров, прапорщиков или мичманов), а также воинских коллективов, в число объектов воспитания ныне входят воины-контрактники, граждане, проходящие альтернативную службу, женщины-воины, семьи военнослужащих, гражданский персонал армии. Это обусловливает необходимость дифференцированного подхода в воспитательной работе. Осложняет воспитательные задачи и то, что качественный состав современного призывного контингента намного ухудшился в сравнении с недавним прошлым. Экономический и духовный кризис общества сказался на социальном положении, образовательном уровне, физическом и духовно-нравственном состоянии молодежи. Увеличивается доля молодежи, призванной из сельской местности, а также призывников, воспитывавшихся без родителей или с одним родителем. Количество солдат и сержантов из неполных семей осенью 1992 г. составляло – 9,7 %, весной 1993 г. – 16,4 %, осенью 1993 г. – 25 %. Каждый пятый солдат и сержант до армии не имел определенного рода занятий: нигде не работал и не учился, занимался «куплей-продажей» или вообще вел «вольный образ жизни».

В связи с тем, что ныне фактически прекращен призыв юношей, имеющих высшее и незаконченное высшее образование, существенно снизился образовательный уровень всех категорий военнослужащих. Сокращается число военнослужащих, имеющих среднее специальное образование. Если в 1988 г. их число было 97 %, то в 1990 – 52%, в 1993 – 47 %. В то время, как военнослужащие НАТО, по прогнозам западных исследователей, на 80 % имеют высшее образование. Если в 1989 г. свыше 60 % наших призывников имели определенную воинскую специальность, полученную через организации ДОСААФ, то в 1992 г. их число уменьшилось в два раза. 72 % от числа опрошенных командиров частей и подразделений очень низко оценивают техническую грамотность молодых людей, призванных на армейскую службу.

В 90-е гг. значительно ухудшились физические показатели и состояние здоровья призывников. Неблагополучная криминогенная обстановка в обществе также влияет на положение дел с призывным контингентом. Среди призывников с 1987 по 1993 г.г. более чем в 30 раз возросло число молодежи, причастной к наркомании. В 1991 г. около 3 тысяч человек наркоманов и токсикоманов были освобождены от службы.

В воинские коллективы вливается все больше молодежи, усвоившей нормы преступного мира. Если в 1987 г. в войсках было похищено 158 единиц оружия, то в следующие два года это количество возросло более, чем в 30 раз.[100] Ежедневно в армии совершается около 60 преступлений, каждое двадцатое из них – умышленное убийство, каждое шестое – кража оружия и боеприпасов: четверо из пяти солдат подвергаются физическому и моральному унижению; каждый пятый покидает армию с ущербом для здоровья.[101]

Царящая ныне в обществе бездуховность в первую очередь калечит души молодых людей. Как пишет В. Распутин, «из нашей молодежи не просто создается нечто с неясными результатами, а уже создан тип человека, совершенно новый, какого раньше и быть не могло. Тип человека безжалостного, циничного, поклоняющегося «госпоже удаче», ради которой пойдет на все. Так их воспитали в последние семь – восемь лет телевидение, газеты, общественное мнение». [102] Да, молодые люди, включаясь в стихию криминализованных рыночных отношений, быстро усваивают презрение к созидательному труду, неуважение к закону, нравственный нигилизм, агрессивность. Это деструктивно влияет на всю систему Вооруженных Сил.

Под воздействием социогенных факторов открытость, дружелюбие, коллективизм, столь свойственные российской ментальности, уступают место индивидуализму, грубости, жестокости. Такие понятия, как дружба, честность, взаимовыручка пока еще проявляются в неформальных группах, основанных на принципах землячества и национальной принадлежности.[103] Зато между национальными и земляческими микрогруппами часто вспыхивают конфликты, а то и прямая вражда, ведущая к увечьям и гибели людей.

Социальный портрет контрактника мало отличается от призывника. 59 % из них составляют женщины, как правило, жены военнослужащих. У большинства на первом месте стоит стремление к материальной обеспеченности (80 % интересует в первую очередь хороший заработок; 70 % – получение жилья). Второе место в структуре мотивов занимает желание развить физические качества (70 %) и испытать себя (79 %). На третьем месте – желание избежать безработицы (45 %).

Важным резервом гармонизации отношений личности и коллектива в армии является совершенствование культуры межличностного общения и взаимопонимания, коммуникабельности, толерантности (взаимной терпимости).

Особенно важно воспитание терпимости в межнациональных отношениях. Как показал Л. Н. Гумилев, каждый этнос имеет свои специфические нормы и стереотипы социального поведения, которые при взаимодействии способны деформировать отношения в межнациональном коллективе. Терпимость к национально-религиозным, этническим особенностям «другого» - это предпосылка и фундамент культуры межнационального общения.

Сфера военного управления должна обновляться, но за счет людей креативного, новаторского типа, способных овладеть современными методами работы, демократическими формами руководства, принятия управленческих решений, необходим кадровый отбор и профессиональная подготовка и способной офицерской молодежи. В военном деле ныне должен быть создан мощный «мозговой центр», способный обеспечить научно-теоретическую подготовку обороны, квалифицированный анализ военно-политической обстановки в мире, рациональный учет сил, средств, ресурсов; оптимальное использование военной мощи страны, вероятностно-стратегические прогнозы. Формирующейся российской военной элите предстоит иметь дело с воинами нового типа, невидимым противником, анонимным агрессором. Начинается эпоха информационных асимметричных войн. Об этом свидетельствует современная военно-силовая стратегия НАТО и прежде всего – США, постоянные угрозы со стороны международного терроризма, радикального исламизма. Вывод Д. Н. Трескина о том, что важнейшее условие могущества армии состоит в «возвышении умственного уровня», сегодня звучит как никогда прежде актуально.

Человеческий фактор в военном деле – совокупность социальных, политических, интеллектуальных и волевых качеств людей, которые могут быть активизированы в определенных условиях для обеспечения военной безопасности страны.^[104]

Президент РФ подчеркивает, что в постиндустриальном информационном обществе знание, образование становятся необходимым фактором жизненного успеха и значимым ресурсом социального развит