Тот же вопрос я задавала самой себе.

Подавая пример высочайшей справедливости, Юдхиштхира сказал:

- Я, старший сын Кунти, жив. Я хочу, чтобы старший сын Мадри тоже остался в живых.

Весьма и весьма довольный его участливостью, якша тут же привел в чувство всех четверых. Казалось, что они просто проснулись. Я все еще сжимала в руках стопы Арджуны, увлажняя берега озера своими слезами.

Арджуна отпрянул: «Не один лишь я прихожусь тебе мужем. Ты должна сделать то же самое со всеми. Я всего лишь завоевал тебя, поэтому выказывать любовь мне одному несправедливо. Если Пандавы сами станут проявлять несправедливость, то непременно потерпят поражение. Кришн а, избавь меня от этого гороподобного бремени незаслуженной любви».

Я полагала, что моя печаль несколько вдохновит Арджуну. Но, отругав меня за несправедливость, прочитав мне мораль, он снова превратил меня в неприкасаемую. Слезы лились из глаз моих, смывая грех любви к моему супругу.

 

 

Глава 46

 

Странная сцена развернулась в этом трудноисполнимом акте моей жизненной пьесы. В городе Вираты, столице царства Матсья, мы инкогнито нашли прибежище во дворце. Условие было таково: если нам удастся прожить год неузнанными, то трагедия заканчивается и занавес закрывается. Но перед заключительной сценой полагается кульминация, - размышляя об этом, я пыталась сохранить терпение.

Так или иначе, первые четыре месяца мы прожили инкогнито без особых трудностей. Юдхишхира под псевдонимом Канка назвался знатоком игры в кости. Денно и нощно развлекал он царя игрой. С этого наши беды начались, этим они должны были и закончиться. Узнав, что брахман Канка был другом Юдхиштхиры, царь Вирата окружил его почетом.

Самый ненасытный из моих мужей, Бхимасена, нашел дело себе по вкусу: он стал царским поваром Валлабхой. Узнав, что некогда он стряпал при дворе Юдхиштхиры под руководством самой Драупади, а также что он – хороший борец, Вирата назначил его главным поваром.

Если бы прекрасный, как сам бог любви, Арджуна сыграл роль моего мужа, это было бы пределом моих мечтаний, но, похоже, судьба связала нас болью: теперь он был учителем танцев и музыки, евнухом Бриханналой. Теперь-то ему и пригодились уроки музыки и танцев, полученные от гандхарвов, равно как и проклятие Урваши. Царица Судешна и царевна Уттара, прознав о том, что некоторое время назад он прислуживал Драупади, заметно повысили его в статусе. Лишившись мужества, ныне Пхалгуни носил сари, под которым скрывал отпечатки тетивы на теле и плечах. Заплетя длинные волосы в косу, он убрал их цветами. В ушах у него висели серьги, нос был проколот, пальцы сверкали перстнями, на груди красовались ожерелья, на руках звенели браслеты, а на ногах - колокольчики. Напомаженный, с киноварью на лбу и подведенными тушью глазами он выглядел совсем как женщина. Помимо занятий танцами с царевной Уттарой, на пирах он развлекал царицу и горожанок музыкой и танцами. Я терпимо относилась к лицедейству остальных своих мужей, но видеть прекрасного Арджуну в одеждах Бриханналы было невыносимо больно. Наблюдая его искусный танец, зрители рукоплескали; я же, удалившись, горевала. Я знала, что его мужское бессилие, нелепые жесты, женский голос, мимика и походка – не навсегда; но какая женщина вынесет подобное состояние своего мужа, даже во сне? Когда женская половина дворца начинала потешаться над Бриханналой, я пыталась держать себя в руках и не выказывать своего уныния. Типично женское поведение и жесты Бриханналы весьма развлекали женщин. Мне хотелось кричать: «Да знаете ли вы, кто такой Бриханнала?!» Но уже в следующее мгновение, скрепив сердце, я уходила оттуда, чтобы не расплакаться. Если бы на месте Арджуны оказался, скажем, Накула, я бы относилась к этому иначе. Он был щеголем, любителем украшений. Меня бы эта его роль тоже развлекла. Но видеть в этой роли мужа, который исключительно гордился, славился и был уверен в своей силе, было весьма прискорбно.

Накула назвался Грантхикой. Поскольку в прошлом он был конюхом Юдхиштхиры, Вирата охотно согласился назначить его главным конюхом. Сахадева взялся ухаживать за коровами и представился Тантипалом. Вирата доверил ему заботиться о скоте. Похоже, близнецы играли свои роли с большим удовольствием.

Таковы были роли пятерых Пандавов, сыновей царя Панду, в последний год изгнания, который они должны были прожить неузнанными. А что же несчастная дочь Друпады? Драупади стала Сайрандхри, парикмахершей царицы Судешны.

Царицу восхищала моя красота, однако она тревожилась, что если она будет держать такую красивую женщину во внутренних покоях, ее пожилой супруг может влюбиться. Я умоляла: «Махарани, я замужем. К сожалению, все пятеро моих мужей- гандхарвов в изгнании. Поэтому, чтобы поддержать душу в теле, я обратилась к тебе. Вернувшись, они с почетом заберут меня домой. Пусть тебя не пугает моя красота: я не собираюсь никого соблазнять. А если кто и соблазнится – ему же будет хуже: мои супруги- гандхарвы не замедлят сурово наказать его. Лишь об одном прошу тебя: не позволяй никому из мужчин командовать мною и не корми меня остатками чужой трапезы». С тех пор я стала наперсницей царицы Судешны. Покрыв свои распущенные волосы анчалом, я посвятила себя заботам о прическах царицы Судешны и царевны Уттары.

Юдхиштхира жил в свое удовольствие, днем и ночью развлекаясь с Виратой игрой в кости. Он не отходил от царя ни на шаг и даже обедал вместе с ним.

Арджуна проводил время, развлекая царевну Уттару и царицу Судешну. На женской половине дворца у него была своя комната. Служанки глумились над ним; я багровела от гнева и предлагала им вернуться к исполнению своих обязанностей. Тогда они начинали глумиться надо мной: «Тебе-то что? Тебе было мало пятерых мужей, так ты ушла из дому и переключила внимание на Бриханналу! Здесь, в женских покоях царского дворца, его держат лишь потехи ради! Мужчинам сюда нельзя. Хотя… есть тут отважный муж, брат царицы – Кичака. Ты ему нравишься. Невестку царя Хастинапура, Драупади, считают целомудренной, хотя она вышла замуж за пятерых. Удовлетворив Кичаку, ты не запятнаешь свою честь. На нас он даже не смотрит, так что нам ничего другого не остается, кроме как заигрывать с этим евнухом…»

Я вспыхнула гневом и отвращением. Опасаясь, что пламя моего гнева сожжет всю нашу тайну, Арджуна взял меня за руку и отвел в укромное местечко:

- Идем, сакхи, поговорим с глазу на глаз. Не обращай на них внимания. Я принадлежу всем и угождаю каждому: царю, царице, тебе…

Служанки пошло захихикали. Я чуть было не расплакалась.

Арджуна ласково сказал:

- Кришн а, принимая игру за действительность, ты страдаешь. Мы здесь всего на несколько дней. Темная ночь наших мытарств уже на исходе.

Я пыталась подавить в себе гнев:

- Невыносимо видеть в такой роли того, чья сила и мужество были предметом моих девичьих грез. Мне нестерпим весь этот маскарад – твоя одежда, жесты, поведение…

Глядя на него, я тонула в пучине горя.

Бхима день и ночь тяжело трудился. С его появлением на кухне остальные повара взвалили на него свою работу, а сами прохлаждались. Бхима принял все как должное. Он служил каждому, стряпая вкусные блюда. Когда все были сыты, он усаживался и доедал остатки. Прежде ему подавали пищу первому. Малейшее промедление вызывало в нем бурю; когда дело касалось еды, его терпению приходил конец, он буквально терял рассудок. Теперь ему приходилось нелегко – ведь нужно было оставаться голодным, пока не накормлены все остальные. Молча, обуздав жадность, подавал он пищу другим. Я плакала, вспоминая, с какой любовью кормила я Бхиму только что приготовленными яствами… Что поделать - здесь я всего лишь бесправная служанка…

Когда Бхима принимался за еду, служанки, повара и прочая челядь собирались поглазеть на это зрелище и посмеяться:

- Бедняга никогда не видел таких кушаний! Ему повезло, что он попал сюда. Теперь он на седьмом небе.

Мне хотелось надавать пощечин этим служанкам, но я была вынуждена обуздывать свой гнев:

- Я слышала, что у хастинапурского царевича Бхимы тоже неплохой аппетит. Как царевич он гордится своей способностью поглощать много еды. Но Валлабха – повар, поэтому та же способность в его случае выглядит жадностью нищего. Как знать, может, и Валлабха станет царем… Он силен, как царь.

Служанки покатывались со смеху:

- Ну да, Валлабха станет царем, а ты – царицей! Так вот о чем ты мечтаешь! Если с пятерыми мужьями ты докатилась до положения служанки, то с Валлабхой тебе определенно не будет хуже! Неважно, станет ли он царем, - внешность у него поистине царская!

Они показывали непристойные жесты и визгливо хохотали. Полная отвращения и ярости, я вскочила с места и ушла прочь.

Жизнь превратилась в муку. Только Уттара была единственным оазисом в этой пустыне. Глядя на нее, я забывала тоску по своим сыновьям. Ее безупречно нежная красота, ее юность и невинность охлаждали жгучую боль моего сердца, растапливая его и наполняя нектаром. Обнимая царевну, я порой говорила:

- Если бы мой сын был царевичем, ты бы стала моей невесткой…

По-девичьи любопытная Уттара спрашивала:

- Если ты такая красивая, то как же красив, должно быть, твой сын? Если твои мужья- гандхарвы такие могучие, то сколь сильны их сыновья?

Я описывала Уттаре красоту Абхиманью, его удаль и феноменальную одаренность. Она зачарованно слушала:

- Я верю, что только прекрасный смельчак достоин царского трона. Если у царя недостойный сын, какое право он имеет на престол?

Я молча соглашалась с Уттарой. Если бы все было так, как говорит Уттара, Хастинапуром должен был бы править Карна, а не Дурьодхана. Но по воле рока Карна не царевич, вот почему его отвага – предмет насмешек.

Беседы с Уттарой прогоняли мою печаль. Они заряжали меня бодростью, я расцветала и становилась сама собой. В один из дней, когда мы вот так беседовали, появился Кичака и стал дразнить Уттару. Пользуясь Уттарой в качестве посредницы, он стал показывать всяческие жесты, выдававшие его вожделение. Сколь привлекательным для меня в мужчине была сила, отвага и ученость, столь же отвратительной была животная похоть. Поэтому к Кичаке я питала отвращение. Через служанку Малати он послал мне несколько подарков, которые я отвергла. Наконец, он прислал мне записку, свидетельствующую об откровенном вожделении, которую я сожгла, а через служанку передала ответ: «Спроси похотливого безумца Кичаку, зачем он накликает на себя гибель. Для него я подобна яду».

Но Кичака не знал, что такое стыд. Этот разгильдяй был сродни животному, а животному такие понятия чужды. Поэтому он даже не обиделся.

Улучив минутку, я пожаловалась Юдхиштхире на Кичаку, поскольку в те дни Арджуна был лишен силы, мужества и оружия. Если бы я открылась Бхиме, он пришел бы в такую ярость, что скрываться дальше стало бы невозможным. Старшим был Юдхиштхира. Я полагала, что, рассказав ему обо всем, я буду спасена. Но ему было все равно. Для него честь, безопасность и счастье жены ничего не значили в сравнении со справедливостью, дхармой, прощением и благородством. Видя мое замешательство, беспомощность и гнев, он начал читать мне морали: «Ягьясени! Ты разумна и образованна. Если человек не защищает себя сам, ему никто не поможет. Тщательно избегай потакать похотливому Кичаке. Не делай ничего, что может открыть нашу тайну - это грозит опасностью всем нам. Еще не время открывать, кто мы такие. Во дворце Вираты так много красавиц. С чего бы это вдруг Кичака положил глаз именно на тебя? Надо было с самого начала вести себя осторожнее…»

Я не могла выразить свой гнев, не могла даже вволю покричать. Юдхиштхира был не из тех мужей, перед кем можно изливать свои чувства и давать волю слезам. Я дала себе зарок: это первый и последний раз, когда я позволяю себе плакать перед ним. Смехотворно дуться перед тем, кто не придает никакого значения обидам и совершенно чужд жажде мести. Если уж кому и можно было поплакаться, то это простодушному, грубоватому Бхиме. Если он поймет, что я плачу не напрасно, он способен горы свернуть ради меня. Но я боялась: узнав, что Кичака положил на меня глаз, он наверняка убьет его, и тогда все поймут, кто мы такие.

С великим тщанием я собрала все свои силы, чтобы защищаться самостоятельно. Я вручила себя Господу. Муж – Божество жены. Если он не способен защитить ее, то какой же это Бог? Поэтому, возведя на алтарь сердца сакху Кришну, я поклонялась Ему. Этот мой друг никогда не бросал меня в беде, всегда приходил на помощь. Он был Господом моего сердца, которого надлежит вспоминать на заре каждого дня, и Он был моим ближайшим другом. Пусть Он далеко – чувствуя Его в сердце, я спасусь от опасности.

 

Глава 47

 

В тот день во внутренних покоях Вираты готовились к какому-то празднику. Судешна лично руководила всеми приготовлениями. После обеда Юдхиштхира играл в кости с Виратой, Бхима колдовал на кухне, Арджуна танцевал, Накула присматривал за лошадьми гостей, Сахадева, как обычно, был в конюшне.

Мы с Уттарой сидели подле царицы Судешны. Все восхищались танцем Бриханналы, одна лишь я задыхалась от горя: Пхалгуни, который превзошел всех воинов на сваямваре и завоевал Кришн у, теперь танцует среди женщин, развлекает их во внутренних покоях! Что за ирония судьбы!

Все смеялись. Я кусала губы и пыталась сдержать слезы. Тут царица Судешна серьезно обратилась ко мне:

- Саирандхри! Принеси душистого вина из покоев Кичаки!

- Махарани! Я уже говорила Вам ранее, что не буду исполнять никакой черной работы. Сейчас Кичака пьян. Оскорбительно и опасно женщине появляться в покоях обезумевшего от вожделения мужчины. Простите.

Царица Судешна никогда не обходилась со мною плохо. Она обращалась со мною, как с дорогой подругой. Но в тот день она строго сказала:

- Жена пятерых, Саирандхри! Знаешь ли ты, чем чревато непослушание?

Я поднялась с места. Неужели Судешна замышляет использовать меня, чтобы удовлетворить похоть своего братца? Нам нужно прибежище на еще несколько месяцев. Если нас раскроют, все усилия пройдут даром. Взывая к Кришне, с сосудом для вина в руках, поплелась я к покоям Кичаки.

Я знала, что вхожу в пламя, бросаюсь в пучину океана, отвечаю на вызов голодного зверя. Кичака гораздо сильнее меня. Хотя пятеро моих мужей со мною, я должна сама позаботиться о своей защите. Моя женская честь в опасности, и все же я должна направить свои стопы в покои Кичаки. Даже преступник вынужден самостоятельно идти на казнь – не по доброй воле, но по приказу царя. Я находилась в точно таком же положении. Между тем, чтобы прыгать в клетку к голодному тигру и показаться в покоях Кичаки, не было никакой разницы.

У дверей Кичаки я ощутила полную беспомощность. Мысленно я воззвала к Кришне: «Сакха, Ты – мой Господь, мой возлюбленный! Честь Твоей дорогой подруги Кришн ы – в Твоих руках. Спаси меня!»

Кичака разлегся в предвкушении удовольствий. Увидев меня, он сорвался с места, раскрыв объятия. Я влепила ему крепкую пощечину. Потеряв равновесие, он упал. Как испуганная лань, я бросилась туда, где играли в кости Вирата с Юдхиштхирой. Пьяный Кичака погнался за мной. На глазах у всех он схватил меня за волосы, швырнул оземь и, разразившись непристойностями, начал избивать. Поразительно – Юдхиштхира продолжал играть в кости, будто не замечая происходящего! Внезапно появился Бхима. В бешенстве позабыв обо всем, он казался большим ребенком, когда Юдхиштхира остановил его: «Господин повар, в чем дело? Что ты тут делаешь? Если тебе нужны дрова, поищи их в джунглях. Не мешай игре». По приказу Юдхиштхиры Бхима совладал с гневом и покинул место происшествия.

Дрожа от ярости и обиды, я обратилась к царю Вирату так, чтобы Юдхиштхира тоже мог слышать:

- Пути к справедливости для женщин отрезаны. Разгильдяи оскорбляют меня на глазах у всех, но, считая это недостойным внимания, вы продолжаете играть в кости. Если царь не защищает женщину, то пусть позволит ей наложить на себя руки.

Царь Вирата молчал. Его Величество зависел от сильных рук Кичаки. Что он мог ответить? Юдхиштхира сказал:

- Саирандхри, нам неизвестно, в чем тут дело. Как же мы можем установить справедливость? Возвращайся во внутренние покои. Царские палаты – не место, где улаживают женские дела. Этим занимаются стражи внутренних покоев. Сейчас все они на празднике. Подожди до утра – быть может, кто-нибудь из твоих мужей- гандхарвов подоспеет на подмогу. Пойди-ка к Валлабхе, попроси его подать ужин пораньше. Усталые, этой ночью все заснут мертвецким сном. И пусть никто не мешает нам играть!

С этими словами Юдхиштхира вернулся к игре. Утирая слезы, я сказала на прощание:

- Похоже, мужья- гандхарвы обратят на меня внимание лишь тогда, когда моему целомудрию придет конец. Тогда они найдут только мой труп. Думаю, что я согрешила, выйдя замуж за всех пятерых, и мои теперешние страдания – расплата за содеянное. Мой старший муж не потерпит ничего, что мешает ему играть в кости. Именно игра испортила мне жизнь, но это его не волнует. Так смеет ли он винить меня в том, что я теряю к нему всякое уважение?

Юдхиштхира повесил голову; он не проронил больше ни слова. Поняв его намек, я рассказала все Бхиме. По его совету я попросила у Кичаки прощения и предложила встретиться в полночь. Воспользовавшись возможностью, Бхима убил его. Боготворя Бхиму, я со слезами пала к его ногам. Всю ночь на грязном полу кухни я проливала слезы благодарности на широкой груди Бхимы. Он приласкал, утешил меня, пробудил во мне волю к жизни.

Утром оказалось, что мой муж- гандхарв сразился с Кичакой и убил его. В глазах обитателей внутренних покоев я возвысилась. Казалось, ночь бедствий на исходе.

Новости о гибели Кичаки молниеносно облетели всю Арьяварту. Алчность Кауравов распалилась. Они напали, чтобы разграбить богатства Вираты. Без Кичаки Вирата был слаб, поражение было неизбежно. Царь уже приготовился было сдаться, но Пандавы мастерски разгромили Кауравов и Карну. Независимость Вираты осталась в неприкосновенности. Разбитые Кауравы вернулись в Хастинапур; распознав Пандавов, Вирата был в восторге. Та битва положила конец ссылке Пандавов. Но кто знал, что готовит нам будущее?

 

Глава 48

 

Первым долгожданным событием после тринадцатилетних тягот стала свадьба Абхиманью и Уттары, которую Вирата поначалу предложил в жены доблестному Пхалгуни. Честный, благочестивый Пхалгуни отказался: «Я прихожусь Уттаре учителем танцев и гожусь ей в отцы, так что лучше ей выйти замуж за моего сына, Абхиманью». Пхалгуни впервые озвучил тайные желания моего сердца!

С большой пышностью сыграли свадьбу. В торжестве приняли участие Субхадра, Баларама, восемь главных цариц Кришны, пятеро моих сыновей, мой отец, брат и многие другие цари. Не было только Матушки Кунти – прикованная к постели болезнью, она осталась в доме Видуры.

Субхадра восхищалась безупречной красотой юной невесты:

- Сестра, хотя тебя красота невестки не удивляет, все же трудно найти другую такую же милашку. Сегодня я слагаю с себя ответственность за то, чтобы искать тебе других невесток. Смотри же, подбери невест для своих пятерых сыновей со всей тщательностью! Пусть эти прекрасные царевны затмят даже тебя!

Слова Субхадры рассмешили всех. Я многозначительно сказала:

- Пусть сами сначала станут достойными людьми. С самого рождения их гоняют туда-сюда. Кто знает, что уготовано им судьбой…

Много дней скитаясь по лесам, я была разлучена с сыновьями, и все же слова Субхадры пробудили во мне целый вулкан материнских чувств. Я начала представлять пятерых моих сыновей в коронах, в окружении безупречных милых царевен. Глаза мои наполнились слезами. Чего еще мне было желать? Больше ничего для счастья и не надо. Если эти мечты сбудутся, я смогу со спокойной душой вернуться в лес.

После свадьбы, взяв с собой Абхиманью и Уттару, мы с Субхадрой отправились домой к Видуре за благословениями Матушки Кунти. Я надеялась, что Кунти, измученную страданиями сыновей, свадьба внука порадует больше всех. Для нее, прикованной к постели старческой немощью, юная Уттара станет восхитительной игрушкой. Надеюсь, счастливая семейная жизнь Уттары заставит Кунти позабыть трагедию собственного супружества и мучительного материнства.

Ом шантих, шантих, шантих! Усилия по миротворчеству с одной стороны, с другой – вражеский вызов, посередине – все мои мечты о том, чтобы провести остаток своих дней спокойно. Мечты мои были втоптаны в грязь…

Последний год ссылки Пандавов, который мы должны были прожить неузнанными, завершился. Теперь по закону им должны были вернуть пол-царства, Индрапрастху. Но все усилия получить принадлежавшее им по праву были напрасны; заносчивые, подлые завистники – Кауравы – продолжали строить свои козни. Оставалось одно: война.

Зачем нужна война, если можно прийти к мирному соглашению? По природе своей человек – существо миролюбивое. Это звери вечно враждуют, бьются и проливают кровь. Война неизбежно влечет за собой смерть, стенания, кровопролитие, разруху. Одна из сторон побеждает, но тяжелые потери несут обе. Потери, которые несет общество в результате войны, делают победу в конечном счете равной поражению. Поэтому мы до последнего старались избежать войны - Юдхиштхира искал путь к мирному соглашению.

Отец Друпада вместе со своим жрецом отправился в Хастинапур с посланием мира, а вернулся в отчаянии: Кауравы непримиримы, война неизбежна. Слушая о подготовке к войне, которую вели Пандавы, Дхритараштра направил Санджаю посланником в лагерь Пандавов с просьбой уладить конфликт. Конечно, это значило, что они должны стать нищими. Он сказал:

- О царь! По-хорошему Кауравы не дадут тебе и пяти деревень, потому ты готовишься к битве. Но принесет ли тебе мир завоеванное царство – царство, доставшееся ценою гибели друзей, братьев, благожелателей? Какую радость принесет тебе кровопролитие? Иначе говоря, все это принесет тебе одни лишь страдания. Если ты готов получить царство такой ценой, то зачем было мучиться в изгнании долгих тринадцать лет? Война поставит под сомнение твое благородство, лишит тебя добродетели и обесславит. Поэтому, о царь, каким бы великим героем ты ни был – не стоит прибегать к такому гнусному средству, как война. Уж лучше жить, нищенствуя: построить хижину в лесу и вести образ жизни санньяси-отшельника.

Юдхиштхира погрузился в раздумья. Ему всегда претила война. Но подобает ли нам, кшатриям, сдаваться без боя и возвращаться в лес?

Заметив, что Юдхиштхирой овладело беспокойство, Бхима сказал:

- Жить милостыней – дхарма брахмана и адхарма для кшатрия. Брат, неужели ты забыл несправедливость, чинимую Кауравами – оскорбление Драупади, дом из шеллака, изгнание в бесплодную Кхандавапрастху? Кауравы всегда шли путем адхармы. Из-за зависти слепого Дхритараштры наш благочестивый и миролюбивый отец Панду, даже будучи царем Хастинапура, был вынужден б о льшую часть жизни провести в лесу вместе со своими женами. Там же он встретил смерть. Наша мать Кунти, царица, приняв прибежище у дяди, вынуждена влачить жалкое существование. О нас самих я уже молчу. С рождения и по сей день мы имеем дело с несправедливостью, адхармой, ложью Кауравов. Несправедливо захватывать в битве чужое имущество или жену. Но сражаться, чтобы вернуть себе принадлежащее по праву – к чести любого мужчины. По сей день мы оставались неудачниками. Это невыносимо. Если мы упустим возможность отомстить за Драупади, грош нам цена.

Арджуна спокойно сказал:

- Не волнуйся, брат! С нами сакха Кришна, мудрейший и справедливейший человек Арьяварты. Это Ему решать, как нам быть.

Сакха Кришна молча слушал. Наконец, Своим звучным голосом Он серьезно сказал:

- Я желаю блага как Пандавам, так и Кауравам. Я хочу, чтобы конфликт между ними был исчерпан. Даже сейчас продолжаются мирные переговоры. На сегодняшний день мир и дхарма в Арьяварте под угрозой. Наша цель – возродить их. Если Кауравы не согласны помириться, остается одно: война. Теперь дело не ограничивается личными разногласиями между Пандавами и Кауравами. Теперь это уже не семейные неурядицы, но конфликт между дхармой и адхармой, идеалами и подлостью, истиной и ложью, благочестием и грехом. Пострадать, если нужно – пролить кровь, пожертвовать своей жизнью и собственностью во имя идеалов, мира и благополучия рода людского – дхарма кшатрия. Сейчас под угрозой единство целой Арьяварты. Если Арьяварта будет разорвана на куски, тогда, улучив момент, на нее набросятся боги или демоны. Арьяварта потеряет себя, растаяв во мгле неволи. Тогда не только Кауравы и Пандавы, но все ни в чем не повинное население Арьяварты потеряет покой, счастье и удачу. Так что сейчас перед нами стоит вопрос единства страны и защиты дхармы. Если достойный становится бесправным – будь то Кауравы или Пандавы – то в интересах общества необходима война. Если Пандавы, отринув привязанность к царству, станут лесными отшельниками, это повредит не им - пострадает бесчисленное население Арьяварты. Бразды правления надлежит вручить благочестивому, справедливому, доброму государю. Скот, брахманы, дети, женщины, дхарма, традиции – сейчас все это в опасности. Великая война развернется во имя их защиты. Если перемирие невозможно – быть войне.

Все единодушно согласились с Кришной. Я думала о войне с самого начала. Как же иначе грешники получат по заслугам? Если Кауравы будут продолжать свое черное дело безнаказанно, убоятся ли греха грядущие поколения рода человеческого? Нет, в таком случае наши потомки будут раздевать и насиловать женщин средь бела дня.

Подготовка к военным действиям была завершена. И все же по просьбе Юдхиштхиры сакха лично отправился в Хастинапур. Он попросил выделить Пандавам хотя бы пять деревень - это положило бы начало восстановлению мира и дхармы в Арьяварте. Но подлый Дурьодхана, даже зная о героизме Пандавов, отверг предложение мира, положившись на доблесть Карны. Он даже осмелился оскорбить Самого Кришну.

Карна посоветовал: «Отдашь Пандавам пять деревень согласно замыслу их дружка, хитреца Кришны, - и оглянуться не успеешь, как они отберут у тебя трон. Поэтому не давай им ни клочка земли – пусть не будет у них места, достаточного даже для того, чтобы воткнуть иголку».

Сакха Кришна вернулся ни с чем. Повсюду распространились вести о великой войне. Арьяварта притихла. Победа дхармы предрешена, но кто не наслышан о жутких последствиях войн?

Из-за самолюбия и жадности Кауравов вся Арьяварта была в опасности. Кришна еще раз попытался убедить Дхритараштру и обвинил его в грядущей войне. Слепой царь не различал добро и зло и точно так же был слеп в своей любви к сыну. Вот кто был виноват во всех злоключениях Пандавов, вот почему они не вступили в права наследства. Дхритараштра мог бы предотвратить войну, если бы желал этого. Он просто прикрывался упрямством и подлостью своего сына. Вопреки всему сказанному Кришной, Дхритараштра отверг послание мира. Кришна покинул Хастинапур, объявив войну.

Некоторое время Карна провожал Его. Бхишма, Дрона, Крипачарья и другие великие воины отказывались поддерживать Кауравов. Именно Карна был их душой и источником их силы. Кришна сделал последнюю попытку урезонить Карну. Согласись он – и Дурьодхана послушался бы своего друга.

Ма Кунти была у Видуры. Узнав, что она захворала, я направилась к ней. Прежде чем доставить вести о неизбежной войне Пандавам в город Упаплавью, надо бы поставить в известность Кунти. Кришна попросил Карну тоже сходить с Ним к Видуре.

Зная о том, что война неизбежна, оба – Кришна и Карна – были серьезны. Кришна посоветовал ему пересмотреть свое решение, но получил резкий отказ. Голос Карны дрожал от высокомерия:

- Гороскоп героя не предусматривает отступления. Дурьодхана уже отказался от перемирия, он и мысли об этом не допускает. Посмею ли я советовать ему что-то подобное?

Затем он глумливо добавил:

- Арджуна насобирал достаточно оружия, бродяжничая по земле, по небу и по низшим мирам. Усилиями Кришн ы к Пандавам присоединилось все племя шабаров. Пандавов поддержат все не-арийские народности. Поддержка кудесника нашей эпохи Кришны тоже им обеспечена. Чего им бояться? Почему они такие трусы?

Видя, что Его попытки вразумить Карну напрасны, Кришна сказал:

- Карна, ты приемный сын Кунти. За всем этим стоят безмолвные вопли ее материнского сердца. Ты никогда не утруждал себя приклонить к ним свой слух. Кому из женщин в целой Арьяварте выпали на долю такие же страдания? Васусена! Ты был рожден Кунти до замужества. Отец твой – неиссякаемый источник света, грозное божество Сурья. Ты – первенец Кунти. Опасаясь разоблачения и неизбежно последовавшего бы за этим бесчестья, она положила тебя в корзину и пустила по реке. Но всем своим сердцем она была с тобой. Обнаружив тебя у Радхи и узнав, как ты ей достался, она поняла, кто ты. Сделав тебя своим приемным сыном, она попыталась утолить немую боль своего сердца. Ты законный старший сын Панду, старший брат Пандавов. Мой долг открыть тебе эту тайну до начала войны, ибо Я прихожусь тебе двоюродным братом по матери и благожелателем. Знай же, что ты питал вражду к своему младшему брату, ты неоднократно оскорблял его супругу. И даже сейчас ты тверд в своей решимости сразиться с братьями! Матушка Кунти жестоко пострадает от этого. Рассуди сам: чью сторону ты должен принять?

Карна был потрясен:

- Я – сын Кунти!.. Мой отец – сам бог Сурья! И всю свою жизнь я был лишен законных прав, так как меня считали низкорожденным. На каждом шагу я сталкивался с несправедливостью, позор был моим постоянным спутником. Кунти родила трех сыновей от разных богов. Точно также Карна был рожден от Сурьи. И правда: Карна – первое возлияние на алтарь девственности! Позже Кунти родила Юдхиштхиру, Бхиму, Арджуну, ею насладились Панду и другие боги. В каком-то смысле Карна – безгрешное дитя богов, рожденное по благословению мудреца. Однако, из-за гордыни своих родителей, их привязанности к положению в обществе и доброму имени, он был вынужден, опустив голову, скитаться изгоем. Сегодня, в последние мгновения жизни, эти воспоминания будят во мне гнев, совладать с которым не в моих силах. Брат Кришна открыл эту тайну так поздно, что ничего изменить нельзя.

Видя, в какое плачевное положение попал Карна, Кришна сказал:

- Доблестный Карна! Еще есть время. Встань на сторону Пандавов. Прими благословения Матушки Кунти. Присоединившись к Пандавам, ты увидишь, что весь мир у твоих ног. Забудь прошлое и сразись за Пандавов. Да что там весь мир – ты обретешь Драупади и утвердишь свое превосходство.

Законное право владеть первой красавицей в мире, желанной для бесчисленных мужчин – Кришн о й – с одной стороны; с другой – мужская гордость и клятва, разрывали его на части. С одной стороны – райское блаженство, с другой – смерть. Но блаженство было бы подарком Кришны. Что лучше: мужественно пасть на поле брани или спасти свою жизнь, приняв преимущества из рук Кришны и в предпоследний момент предать своих приемных родителей и закадычного друга Дурьодхану, нарушить собственную клятву, перейдя на сторону бывших врагов? Смерти Карна не боялся, ибо, едва родившись, уже побывал в ее лапах. Карна боялся трусости, бесславия, самого страха. Поэтому он выбрал смерть:

- Я знаю, что победа там, где Кришна. Принять сторону Кауравов значит обречь себя на смерть. Я вполне уверен в своей доблести и по-прежнему собираюсь разбить пятерых Пандавов, чтобы доказать, что своими подвигами обязан лишь собственной отваге. Вместо благословений Кунти, которая, опасаясь за свою честь, удобства и благополучие, бросила меня, новорожденного, в лапы смерти, я жажду благословений той, кто вскормила меня – матушки Радхи. Друг Дурьодхана, который на каждом шагу поддерживал мое сокрушенное мужество, помогал мне в несчастьях – даже зная о том, что его поражение предрешено, я не могу в страхе за свою жизнь предать его. И я не откажусь от моей приемной матери из алчности. Поэтому, о Кришна, будь добр: не делай тайну моего рождения достоянием общественности, иначе этот праведник, благородный Юдхиштхира, бросит все к моим ногам. Ты знаешь, что подачки, жалость, сочувствие глубоко ранят меня. Так пусть же победит Юдхиштхира, – как старший брат, я желаю ему победы.

Глаза гордеца увлажнились, а голос задрожал от нежных чувств к Юдхиштхире, но он остался тверд в своем решении. Человеку, который столь горд, что считает благословения и добрые пожелания Кришны жалостью и сочувствием, только смерть может быть лучшим другом.

Вместо того, чтобы радоваться, увидев Карну после долгой разлуки, Матушка Кунти пала духом. Обнимая его, она взволнованно спросила:

- Сынок, как бесцеремонно распрощался ты с божественными благословениями в виде панциря и серег! Знаешь ли ты, сколько дурных снов видела я о тебе с того самого дня?

Карна спокойно сказал:

- Ма, тем самым я защитил твоего дорогого сына Арджуну, который забрал их у меня под предлогом пожертвования. К чему эти беспокойства?

- Тебе не понять… - сдерживая рыдания, Кунти ласкала Карну. Разделяя тревогу Матушки, я подслушивала – мне хотелось знать, к чему приведут переговоры. О, какое невиданное диво разворачивалось у меня на глазах!

Кришна перешел к делу:

- Значит, Карна, ты не согласен с Моим предложением перейти на сторону Пандавов… Тогда - готовься к войне. Через семь дней, начиная от этого, будет новолуние, совпадающее с созвездием Маргаширша. В этот день на берегах пяти озер в прежнем русле святой реки Сарасвати на Курукшетре разразится война между Пандавами и Кауравами. Курукшетра значит «нива труда». Настоящий труд – это добрые дела, посему истинный смысл названия Курукшетра – «нива праведности». Сообщи Кауравам день начала войны.

Услыхав о неизбежном, Кунти поникла. Она всегда вдохновляла Юдхиштхиру сражаться, но теперь ощутила сердечную слабость. Едва придя в себя, Ма Кунти зарыдала. Мудрая, терпеливая, всепрощающая как сама земля, – найдется ли на свете такое горе, какого бы она не вынесла? Войной кшатрийку не напугаешь. Более того, Пандавам обеспечена победа. И все же Ма Кунти плачет! Но ведь не от слабости? Почему она перестала владеть собой? Что за смятение овладело ею?

Опечаленный Карна коснулся стоп Матушки, а та пробормотала: «Долгой жизни тебе, сынок!.. Удачи!..» - и из глаз ее снова брызнули слезы.

Сакха проводил Карну к колеснице, пожелав ему счастливого пути. Положив руку ему на плечо, Он сказал:

- Ты видел, в каком состоянии Матушка: ей тревожно за Арджуну, но гораздо больше она переживает за тебя. Ты – ее внебрачный ребенок, поэтому из стыда и смущения она ничего больше не сказала. Но она очень волнуется за тебя.

Сердце Карны тоже щемило. Он сказал:

- Матушка пожинает плоды своих собственных поступков. Я прошу прощения лишь за то, что, не зная о том, что Деви Драупади – жена моих младших братьев, всячески оскорблял ее. Как жена моих младших братьев, она подобна моей невестке. А я даже покушался на ее честь! Вот за это прошу меня простить.

Запинаясь, со слезами на глазах, Карна сжимал ладони Кришны.

Кришна сказал:

- Да, Кришн а ждет случая, чтобы отомстить за нанесенное ей оскорбление, но даже она простит тебя, узнав, кем ты приходишься ей на самом деле. Она так благородна и мягкосердечна! Придет время, она узнает все и воздаст тебе почести. Карна, Я хотел вручить тебе целую землю. Ты – старший брат Пандавов; по первому слову Кунти Кришн а тоже стала бы твоей. Но даже она не соблазнила тебя перейти на сторону Пандавов. Так что же могу поделать Я? Ты не веришь высшим силам, а добрые пожелания и благословения отвергаешь, видя в них жалость. Поэтому напоследок Я скажу: мужество и гордыня – не одно и то же. Пусть победит твое мужество, а гордыня будет сокрушена. Таковы Мои тебе пожелания.

Обняв Кришну, Карна пожелал Ему счастливого пути и отбыл со словами: