Со слезами на глазах шрия смотрела на детей. Я немедленно взяла их на руки. Из груди потекло молоко.

- Не обижайся, сестра. Я должна их спасти.

- О чем речь? Это великое счастье! Но…

- Что? – встревожилась я.

Шрия смиренно сказала:

- Ты – арийка. Вскормив неарийских детей, ты наверняка преступишь свою дхарму. Ты же знаешь, что случилось с Экалавьей…

Я взяла Шрию за руку:

- Сестра, забудем прошлое. Арии, не-арии – все это людские выдумки. Мы с вами одной крови, мы вскормлены одним и тем же молоком. Позволь мне стяжать благочестие!

Шрия серьезно сказала:

- Ты должна подкрепиться. У кормящей матери особая диета; если она будет питаться вместе со всеми, это может повредить детям. Так ты поешь у нас? Но… ты ведь арийка, как же ты примешь пищу из неарийского дома?

- Шрия! Господь Рама принял надкушенные шабари фрукты, и слава Его от этого не померкла. У моего мужа Бхимы есть еще одна жена, Хидимба. Так вот, она – ракшаси! Арджуна женат на царевне патальских нагов, Улупи. Мы дружим с жителями всех трех миров. Поэтому я приму пищу из твоих рук как амриту, которой наполню затем голодные рты этих детей.

Шрия немедля накормила меня. Я покорно съела все предложенное, после чего покормила младенцев грудью. Домой я вернулась с чувством глубокого удовлетворения и с миром на душе, убедившись в истинности слов Юдхиштхиры. С того самого дня, накормив остальных, я отправлялась в деревню шабаров. Там я делила трапезу со Шрией, а затем изливала свою материнскую любовь. Постепенно дети подросли и окрепли. Они стали звать меня мамой. Я стала матерью мира, Аннапурной, в глазах которой все равны, которой неведомы расовые, религиозные различия, для которой не существует правителей и подданных. Теперь я была счастлива. Для матери человек – это всегда дитя: дитя вечности.

 

 

Глава 31

 

Сегодня день рождения сакхи, восьмой день темной половины месяца бхадра. В Двараке состоится торжество. Ма Кунти тоже отмечает день рождения Кришны с особенной пышностью. Приготовив много видов сладостей с помощью волшебного сосуда, я раздала их обитателям леса Камьяка. До вечера я буду ждать гостей. Усадив Камбу и Джамбу на колени, я накормила их сладостями. Они уже поправились и быстро растут. Пора начинать кормить их и другой пищей. Накормив их, я внезапно подумала о сакхе. Должно быть, сегодня Он особенно прекрасен: а Его челе – рисунки сандаловой пастой, на шее – гирлянды лесных цветов! Должно быть, Деваки и Васудева с удовольствием раздают сладости. Вспоминает ли сакха меня посреди всех этих празднеств? Могучий правитель Двараки, лучший из людей Шри Кришна – и лишенные царства лесные изгнанники Пандавы со своей женой Драупади…

Он обещал наведываться время от времени. Но когда же? До сих пор Он ни разу не появлялся. Я думала: «Сакха, почему в день Твоего рождения мне не дают покоя мысли о Тебе? Твой чарующий образ то и дело скользит по зеркальной глади моего ума. Когда Ты отведаешь моей стряпни, выпадет ли мне счастье вкусить остатки? С тех пор, как мы поселились в лесу Камьяка, нас посетило столько незваных гостей! При помощи волшебного сосуда нам удается накормить всех и каждого. Вот и сегодня многие пришли и ушли, приняв угощение. Но мой ум неспокоен, а сердце не удовлетворено». Так или иначе, внутренний голос сообщил мне: «Гость придет; Он уже в пути; вскоре Он появится».

Был поздний вечер. Я все еще не притронулась к пище. Пхалгуни сказал:

- Кришн а, как долго еще ты собираешься ждать? Кто может пожаловать в гости так поздно? Ты трудилась целый день. Теперь поешь. Ты накормила каждого в этом лесу – мудрецов и аскетов, детей, стариков и женщин, насекомых и червей. Кого же ты ждешь еще?

Я решительно заявила:

- Сердце говорит мне, что придет сакха!

- Прямо сейчас, глухой ночью?

- Для сакхи любое время – благоприятно, неужели не знаешь?

Пхалгуни нежно взял меня за руку:

- Ты любишь сакху больше, чем меня?

- Могу ли я спросить тебя о том же?

- Ответ будет утвердительным: да, мне сакха дороже всех.

- Я отвечу то же самое. Но моя любовь к сакхе несказанна, безгранична, несравненна.

С глубокой нежностью Пхалгуни сказал:

- Кришн а! Я не ревную, но боюсь, что в своей возвышенной любви к сакхе ты можешь превзойти даже меня. Не исключено, что и ты Ему дороже.

Я рассмеялась:

- Милый! Я в тебе, а ты – во мне. Разве так уж важно, кто из нас дороже сакхе? Скорее, если кто-то один из нас особенно любим сакхой, это приносит благо и другому.

Оставив шутки, Пхалгуни серьезно попросил меня поесть, однако я не решалась: что, если появится сакха? Чем я Его угощу?

Пхалгуни успокоил меня:

- Даже если Он придет, неужели ты думаешь, что Он голодал до самой ночи? Неужели правитель Двараки так нуждается в провизии, что глухой ночью пожалует сюда, в лес, в поисках съестного? Положим, Он действительно сейчас голоден. Тогда приготовь на двоих! Свою порцию я сперва предложу сакхе. Моя жизнь принадлежит Ему. Прежде чем принять твою руку, я предложил ее сакхе. Что бы я ни ел – это остатки Его трапезы. Что бы я ни чувствовал, сперва пережито Им. Если ты попытаешься найти сакху во мне – ты обретешь Его. Ну же, накрывай на стол!

И правда, глупо было ждать сакху в столь поздний час. Мне также было известно, что Кришна и Арджуна разнятся лишь обликом; сердцем и душой они едины. С великой заботой, со всем почтением и легким оттенком материнской нежности, смешанной со сладостью чистой любви, поставила я пищу перед Пхалгуни. Предложив ее Кришне, он поел сам. Доедая остатки его трапезы, я обрела высочайший покой. Вымыв волшебный сосуд, я спрятала его и улеглась спать с мыслями о Кришне.

Во сне ли, наяву ли - сердцем я слышала чарующую флейту, и благоухающий сандаловой пастой, облаченный в желтое Кришна простирал ко мне руки: «Сакхи, Я умираю от жажды! Водой ее не утолить, -

вот почему, невзирая на бурю, Я мчусь к тебе в такую даль. Я прослышал, что ты затопила лес Камьяка своей материнской любовью. По твоей милости никто не голодает, даже насекомые и черви. Твое сердце полно живительного бальзама сандживани. О благая, сегодня, в день Моего рождения, горло Мое пересохло. Хотя бы глоток амриты! Утоли Мою жажду и прославь Меня».

Взволнованная и восхищенная, я покрылась мурашками. Сердцем я чувствовала присутствие Матушки Яшоды. Кем была я в тот миг – Кришн о й или Яшодой? Все трудности исчезли, мой избавитель был передо мною: дитя Гопал. Его личико сияло безупречной чистотой. Гопал, воришка масла и творога, просит амриты! И вот она уже капает из моей груди. Кришна пьет ее из пригоршни. В облике ребенка со мною был Кришна! Он утолил боль материнского сердца, наполнив меня амритой. Я с любовью вздыхала: «Кришна… Канхея… Кана…»

Меня разбудило прикосновение Пхалгуни:

- Что это ты бормочешь о Кришне, как в бреду? Ты видела Его во сне?

Я расплакалась:

- Кришна!.. Нет, я звала своего сына. Все пятеро моих сыновей превратились в Кришну и требовали амриты. Во сне, кормя детей амритой из своей груди, я нашла глубокое удовлетворение.

И правда, одежда была мокрая от молока. Выслушав мой сон, Арджуна заключил:

- Великодушная и сострадательная мать в тебе, накормив Кришну амритой, раздала ее всем детям на свете. Даже во сне помыслы твои – с голодающими детьми этого мира. Твое благородство не знает себе равных.

И тут появился сакха. Несмотря на кромешную тьму ночи убывающей луны, невзирая на нескончаемые дожди месяца бхадра, хижина лесных скитальцев, потерявших царство ссыльных Пандавов, озарилась голубым языком пламени: перед нами стояла совершенная Личность, сакха Кришна!

Потрясенный Арджуна промолвил:

- Сакха, как оказался Ты здесь, в лесу, такой ужасной ночью? Что заставило Тебя покинуть Двараку?

Кришна ласково улыбался:

- Тот, кто пришел в этот мир, покинув чертог материнского чрева такой же жуткой ночью, - станет ли Он выбирать подходящее время? И есть ли такое место, которое осталось бы для Него недоступным?

- С чем же Ты пожаловал так внезапно? Все ли благополучно в Двараке? Счастлива ли Субхадра с детьми? – спросил Арджуна.

Кришна спокойно ответил:

- Все в порядке. Причина моего визита в следующем: внезапно Я вспомнил кухню Кришн ы. Мне подумалось: сегодня – день Моего рождения; должно быть, она приготовит много чудесных яств. Страшно голодный, Я отправился в путь. Целый день Я гадал: какие блюда приготовила Кришн а? Кстати, Я все еще голоден. Мне казалось, что кто-то ждал Меня, - вот почему, несмотря на бурю, Я здесь. Видишь, Я вымок насквозь!

Желтые одежды прилипли к телу сакхи; со вьющихся волос одна за другой падали дождевые капли. Волнуясь, Арджуна наскоро переодел сакху в свою сухую одежду, вытер Его стопы, осушил волосы и тело. А я? Я сидела сложа руки! Полночь! Что я могу предложить сакхе в столь поздний час? Я уже поела – в волшебном сосуде не осталось ни крохи. Мое сердце разрывалось: «Но сакха, чем же мне угостить Тебя?» Зачем я уступила требованию Арджуны и поела? Я собиралась поститься целый день. Он прибыл издалека, только чтобы отведать моей стряпни. Чем же теперь мне порадовать Его?

Переодетый Арджуной, сакха выглядел очень похожим на него. Он говорил так, будто ничего не знает:

- Сакхи! Не заставляй Меня ждать! Я просто умираю с голоду!

Слезы застилали мне глаза. Кто ходит в гости глухой ночью и будит хозяев просьбой о еде? Не переходит ли это все рамки приличия? Более того, сакха знает, что волшебное блюдо уже опустело, Ягьясени больше не Аннапурна. Он нарочно беспокоит меня. Ну хорошо, если Ему так угодно…

Пхалгуни понимал, каково мне, и взволнованно спросил:

- Сакха, Тебе нравится беспокоить Кришн у дождливой ночью? Ты все еще недоволен, зная, что ей довелось пережить? Без Твоей воли и былинка не шелохнется.

Сакха не удостоил слова Арджуны Своим вниманием. Он смотрел на меня:

- Ты не оставила Мне ни крохи? Я полагал, что в день Моего рождения ты прибережешь для Меня хоть немного. Но что Я вижу? Наевшись досыта, опустошив все запасы, ты завалилась спать!.. Прямо не верится…

Я промолвила с укоризной:

- Если гостям приходится уйти голодными, они проклинают хозяев. Сделай то же самое, я с радостью приму это. Убоится ли проклятий та, чья жизнь – одно сплошное проклятие?

Сакху разобрал смех:

- Кто сказал, что твоя жизнь – проклятие? Подойди ко Мне, сакхи, покажи свою ладонь. Ну-с, какое будущее сулят эти линии?..

Я и охнуть не успела, как Он схватил меня за руку. Обиженная и злая, я хотела было вырваться, но Арджуна шепнул мне на ухо: «Покажи сакхе свою ладонь! Его предсказания всегда сбываются. Кроме того, прикоснувшись к твоей руке, Он позабудет голод и жажду, а ты спасешься от проклятия голодного гостя».

Сакха держал мою ладонь в Своей, разглядывая каждый палец. Я заметила, что под ногтем у меня застряла крошка съестного. Усталая, перед сном я вымыла руки наскоро, крошка осталась под ногтем и высохла. Я готова была провалиться сквозь землю со стыда – сакха держит мою немытую руку в Своей! А сакха достал эту крошку и съел ее, как если бы это был прасад.

Я была потрясена. Что Он натворил! Это же были мои объедки! Он заклеймил меня печатью греха. Но прежде чем я успела сказать хоть слово, сакха удовлетворенно похлопал Себя по животу и рассмеялся:

- О сакхи, если одна-единственная крошка приготовленной тобою пищи такая сытная, то, отведай Я порцию побольше – и Мне грозило бы несварение! Это столь же очевидно, как и то, что Я появился здесь после того, как ты уже поела.

Я проклинала свою халатность. А сакха сыто икнул и, довольный, принялся нахваливать мою кухню. Ошеломленная, я дивилась Его мистической силе. Столкнувшись с нею, все мои представления о грехе и благочестии, дхарме и адхарме рухнули. Отправив нас отдыхать, Сам Он тоже улегся, а перед рассветом исчез.

Тайна этого драматичного появления и исчезновения сакхи открылась на следующий день, когда к нам пожаловал божественный мудрец Нарада. Снова и снова славил он дружеские чувства сакхи: чтобы спасти друга от проклятия Дурвасы, темной дождливой ночью Кришна проник в непроходимую лесную чащу и съел всего одну крошку пищи. Довольный служением Дурьодханы, по его просьбе Дурваса с тысячей своих учеников явился в лес Камьяка после полуночи. Дурьодхана был уверен, что до рассвета волшебный сосуд пустует и я не Аннапурна. Дурваса должен был попросить Пандавов немедленно накормить своих учеников. Предполагалось, что беспомощные Пандавы навлекут на себя ярость Дурвасы и будут уничтожены.

Но сгорит ли в огне проклятия Дурвасы тот, чей друг – спаситель Кришна? Приняв кроху съестного из-под моего ногтя, Душа вселенной, Кришна, остался доволен, - вот почему Дурваса и его ученики тоже насытились. Едва ступив в лес, они позабыли голод: их животы оказались полными под самую завязку! Все это было волшебством Кришны. Они поняли, в чем дело, и, устыдившись, спешно удалились.

Выслушав Нараду, я была в восторге. Приняв мои объедки, Кришна ввел меня в грех, но спас моих мужей от проклятия. Мое сердце, ум и душа сами собой преклонились к стопам Кришны.

 

Глава 32

 

Когда замысел погубить Пандавов через проклятие Дурвасы не сработал, Дурьодхане пришел на память обет Карны. Рожденный в золотом панцире и с золотыми же серьгами, непобедимый Карна резким, серьезным голосом поклялся: «Первый шаг к уничтожению Пандавов – убить Арджуну. Я рожден для того, чтобы сделать это. Сам Бог не спасет его от меня. Если Господь всемогущ, если Он способен Сам сделать все, что считает нужным, зачем тогда Он дал человеку целых четыре конечности, мозг и все остальное?»

Дерзкая клятва Карны громом раскатилась по Арьяварте. Пятеро отшельников, Пандавы, были подавлены такими вестями. Ма Кунти погрузилась в глубокую печаль. Ее тревожные стенания достигли Кришны. Как только Он прознаёт о чьей-либо скорби, страдания покидают такого человека. Я всецело полагаюсь на Него.

Внезапно Девариши Нарада принес вести о том, что Карна лишился своих доспехов и серег. Выходит, теперь опасность грозит не Арджуне, а самому Карне! Отец Арджуны, Индра, услыхав о клятве Карны, появился перед ним в обличье брахмана и попросил его серьги и доспехи в милостыню. Именно в них крылся секрет могущества Карны. Даже зная все это, гордый своей щедростью Карна не колеблясь пожертвовал силой и красотой.

Теперь я была уверена, что жизни Арджуны ничего не угрожает, но порой в сокровенном уголке моего сердца играли печальные нотки. О, если бы только Карна не был сиротой, если бы его отец был известен, он наверняка постарался бы защитить сына! Но Карна - беспомощный сирота. Он сознательно отправился прямиком в лапы смерти. Порадует ли это Ма Кунти? Ведь Карна – ее приемный сын…

Нарада сообщил: «Карна получил от Индры разрушительное, не знающее промаха оружие, так что не беспокойтесь о нем».

И снова мне стало тревожно за Арджуну и Пандавов. Странная штука ум! Услыхав о клятве Карны, я стала волноваться за моего мужа. Стоило Карне расстаться с оружием и серьгами, как я прониклась симпатией и сочувствием к нему самому. Но уже следующее мгновение наполнило меня страхом перед разрушительным оружием Карны, которое он не преминет обратить против Пандавов. Меня снедали беспокойства. В эту тяжкую годину отчаяния появился сакха:

- Так о ком ты тревожишься – о Карне или об Арджуне? Оба равны в воинском искусстве и героизме. Оба – сыновья Кунти: один родной, другой – приемный. Я знаю, что она равно любит обоих. В твоих глазах они тоже равны?

Я и не предполагала, что Он начнет отпускать шуточки по поводу Карны. Конечно же, Он сильно смутил меня. Я зарделась, и это не осталось для Него незамеченным. Наконец я взяла себя в руки:

- Сакха, в конце концов, сердце не камень, а женское сердце – и подавно. Каким бы грозным врагом ни был тот, кого так любит Матушка, его смерть не доставит мне удовольствия. Не подобает убивать из жажды мести. Человек не распоряжается рождением и смертью. Зачем брать на себя такую ответственность? Мой ум проникся естественной симпатией к Карне. Затем, когда он получил сокрушительное оружие, я встревожилась об Арджуне, - тут уж удивляться и вовсе нечему.

Сакха рассмеялся:

- Однажды, когда ты тонула в реке, Карна спас тебя. То, что ты к нему расположена, - более чем естественно. Неблагодарность превращает человека в зверя. А насчет Арджуны не тревожься: Карна может применить это оружие только единожды, после чего оно вернется к Индре. Что если Карна промахнется?

Ухмылка Кришны вселила в меня надежду. Мне подумалось: чего бояться Арджуне в присутствии Кришны? Я сказала:

- Если у меня будет возможность спасти жизнь отважному Карне, тогда я избавлюсь от этого тяжелого, гнетущего бремени долга по отношению к нему. Он спас мне жизнь и тем самым сделал меня своей должницей. Чтобы вернуть Карне этот долг, я готова, если придется, спасти его жизнь ценою своей собственной. Я обязана тому, чьи враги – мои мужья. Когда бы я ни вспомнила об этом, я погружаюсь в уныние.

Кришна многозначительно посмотрел на меня:

- Ошибаешься, сакхи! Твои мужья – не враги Карны. Это Карна – враг твоим мужьям. Одно его желание – и он стал бы лучшим другом Пандавов. Только из зависти к Арджуне он пожимает руки Кауравам. Он счел гордыню мужеством и тем самым призвал смерть на свою голову. Если бы его жизнь и смерть были в твоих руках, он бы выбрал смерть. Твоя доброта и расположение не заставят его отступиться. Злейший враг Карны – его собственная гордыня.

Долг – тяжкое бремя. Быть в долгу перед гордецом хуже смерти. Уж лучше было бы мне утонуть: если бы течение моей жизни растворилось в течении Ямуны, я бы спаслась от стольких невзгод, стольких затруднений, стольких опасностей!

 

 

Глава 33

Среди Пандавов всегда имели место разговоры о том, как вернуть трон Хастинапура. Но Юдхиштхира не принимал в них участия. Его молчание приводило меня в гнев:

- Тот, по чьей недальновидности доблестный Арджуна, Бхима, Накула, Сахадева и я, дочь Друпады, изгнаны в лес, даже не думает о том, чтобы восстановить справедливость! В сердце того, кто умеет прощать, живет Сам Господь. Но прощать злобу и грех – не дхарма кшатрия. Тот, кто проявляет только робость или один лишь гнев – не настоящий мужчина. Мужчине следовало бы проявлять кротость, когда она уместна, и гнев, когда это необходимо.

Слушая такие мои речи, Юдхиштхира невозмутимо отвечал:

- Династия Бхараты встречает закат. Сейчас царствует Дурьодхана, который не умеет прощать. Если царь сам не склонен прощать, он вовлекается в непростительные преступления и смертные грехи. Тем самым он обрекает и царство, и династию на вырождение. Поэтому я должен обратиться к прощению, найти прибежище в ненасилии, в истине. Пусть мы увидим возрождение династии Бхараты - тогда мои аскезы увенчаются успехом. Похоть, гнев, жадность открывают дорогу в ад. Поэтому, преисполнившись терпимости, мы должны просто ждать своего часа, когда удача снова будет к нам благосклонна. К чему эти мысли о завоевании Хастинапура, если нас только что изгнали в лес?

- Бездеятельность не сулит ни мимолетного счастья, ни к вечного блаженства. Судьба вырисовывается благодаря действиям. Возможно ли преодолеть рок, если сидеть, сложа руки? Если уже сейчас не думать о том, как вернуть себе былую славу, возможно ли обеспечить безопасность Пандавов?

- Дхарма ракшати ракшитам, что значит: защищай дхарму, и дхарма защитит тебя. Посему – нет таких обстоятельств, которые заставили бы меня отречься от дхармы. Ты – образованная женщина. Кто понимает важность защиты дхармы лучше тебя?

Мрачно и укоризненно, с полными слез глазами я произнесла:

- Сакха свидетель - этот господин дхармы, если нужно, покинет всех своих четверых братьев и жену, но никогда не оставит дхарму! Но скажи, как дхарма защищает меня, опаленную оскорблением? Чем тогда объяснить наше изгнание в лес, кровную клятву Карны убить Арджуну? Похоже, господина дхармы совсем не волнует, останутся ли в живых Пандавы…

Наш разговор состоялся в присутствии Кришны. Едва я произнесла последние слова, как появился гуру Кришна Дваипаяна. Он призвал меня к терпимости:

- Доченька Кришн а! В точности как радоваться победе и горевать о поражении, беспокоиться о жизни и смерти своих пятерых мужей естественно для тебя как для жены, так же и Юдхиштхире совершенно естественно оставаться невозмутимым, слушая все, тобою сказанное. И все же я пришел сюда рассеять ваши тревоги. Это естественно – беспокоиться о Пандавах, не имеющих оружия, способного противостоять натиску такого героя, как Карна, поэтому я сегодня же собираюсь обучить Юдхиштхиру науке шрути и смрити, которую он затем передаст Арджуне. Наука эта поможет Арджуне умилостивить Индру, Махадева, Яму, Варуну и Куверу, и те пожалуют ему божественное оружие. Овладей Арджуна огненным оружием – и ему больше нечего бояться клятвы Карны. Довольна ли ты теперь, доченька?