Братья дружно уставились на меня. Они пытались утолить боль моей разлуки шутками. Один Юдхиштхира оставался спокойным и невозмутимым, словно каменная статуя.

Время шло, Арджуна все не возвращался. Больше о нем не было никаких новостей. Вернувшиеся из Гималаев отшельники доложили, что он покинул горы. Пока он оставался там, мы были спокойны. Теперь же никто не мог сказать, где он и что с ним. Долго, мучительно долго потянулись дни ожидания. Страстное желание видеть Арджуну сменилось тревогой. О нем волновались все, включая Юдхиштхиру. Я практически забыла о еде и питье. Кто скажет мне, что с Арджуной?

И вот в один прекрасный день по промыслу Божьему у дверей нашей хижины показался отшельник Ломаша. Ему было кое-что известно об Арджуне. Видя, в каком я состоянии, он сказал:

- Деви Драупади! Не волнуйся. Твой героический супруг завершил свои аскезы в Гималаях. Сейчас, на сварге, ему очень хорошо. Он пытается получить побольше оружия, чтобы сразить Кауравов. Его аскезы близятся к концу.

По-прежнему беспокоясь, я спросила:

- Тогда почему же Арджуна задерживается на сварге?

Мудрец Ломаша спокойно ответил:

- У Индры появилась счастливая возможность принимать у себя родного сына! Всю свою жизнь сын его провел в нужде, скитаясь по лесам. Теперь он в небесном царстве. Вот царь богов и предложил ему задержаться нам на некоторое время, восстановить силы. Арджуна принял предложение отца. Столица Индры, Амаравати, привела его в изумление. Гандхарвы встретили его музыкой и пением; вечно юные апсары – Рамбха, Менака, Сварнапрабха, Урваши, Читрасена, Кумбхайони, Варутхини, Митракеши, Читралекха, Падмайони и другие – танцем. Индра просто обезоружил его своим приемом. По слову отца Арджуна берет уроки танца, пения и музыки у царя гандхарвов, Читрасены. Завершив учебу, он вернется оттуда с новым оружием вроде грома и молнии. Так что тебе не о чем беспокоиться.

Узнав, что у Арджуны все благополучно, я ожила. Но... он на сварге! Он прохлаждается в обществе Рамбхи, Менаки, Урваши, Читралекхи, которые разжигают в нем похоть своим пением и танцами! Я проклинала их. Пусть бы все они вымерли! Он предавался аскезам, чтобы получить оружие – а нынче берет уроки музыки и танца?! Кто согласится добровольно оставить райские наслаждения и вернуться на Землю? Помнит ли он вообще об оскорблении, которое мне нанесли при дворе Куру? Может, он забыл, что его братья и супруга, бездомные, вынуждены жить в лесу? Я сидела, погрузившись в горестные мысли. Представляя себе мужа на сварге, я сочла бы за счастье гореть в аду.

Глядя на мое мрачное лицо, Сахадева заговорил: «Не тревожься за брата! Он – Пхалгуни, сын Кунти. Ничто не утолит его боль, вызванную тем, что тебя оскорбили. Пока в мире есть адхарма, Арджуна не найдет покоя даже на сварге. Не теряй веру в Арджуну. Ты же знаешь, чей он сакха! Потерять доверие к Арджуне – значит потерять веру в Кришну. Все, что Арджуна делал до сих пор, было сделано ради блага всей Арьяварты. Придет время, и эти уроки пения и танца сослужат хорошую службу. В любом случае, образование пойдет на пользу. Нас отправили в изгнание на тринадцать лет. Поэтому - зачем волноваться о возвращении Арджуны? Пусть немного отдохнет на сварге. Хотя бы один из нас какое-то время поживет с удобствами!

Я молчала. Как могла я объяснить Сахадеве, что все, чего я желала – это растирать Арджуне стопы! Без него было так пусто… И все же, слова Сахадевы несколько обнадежили меня. Арджуна конечно же вернется. В конце концов, его жду не только я – его ждет Субхадра, а она – любимая сестра прия-сакхи Кришны. Он вернется наверняка – не ко мне, так к Субхадре. Эта мысль вселяла надежду в мое израненное сердце. Но как же все-таки упрям людской ум! Как трудно принять все как данность! Мы проводили дни, посещая тиртхи с мудрецом Ломашей. Но по ночам сердечная боль не давала мне спать. Когда же от усталости глаза мои наконец слипались, меня преследовали кошмары. Порой мне чудилось надругательство надо мной при дворе Куру. Иногда снилось, будто меня тянут за анчал сыновья, не желая расставаться со мною. А потом я видела Арджуну, окруженного апсарами. Он стал так искусен в музыке, пении и танце, что изумлял самих гандхарвов. В кругу апсар Арджуна казался точным подобием Кришны среди гопи. Тогда мой сон прерывался. Припоминая подробности сновидений, я словно бередила старые раны. Но я никому не поверяла свои сердечные муки. Со мною не было ни Майи, ни Нитамбини. Только поэзия осталась мне доброй подругой. Я изливала боль моего сердца в стихах, и это приносило некоторое облегчение. Так проходил год за годом… Арджуна не возвращался.

Глава 36

Сахадева понимал меня. Чтобы отвлечь меня от мрачных мыслей, он посоветовал сменить обстановку – совершить паломничество по тиртхам с мудрецом Ломашей. Мы провели несколько дней в лесу Наимиша, посетили Праяг, Гаю, Гангасагар и, следуя вдоль западного побережья, достигли Прабхасы. Там нас встретили Кришна, Баларама и Ядавы. Гостеприимство сакхи рассеяло все печали. Откровенная беседа с Ним возродила мою веру в Арджуну. С новыми силами, окрыленные надеждой, мы продолжили путь.

Мы пересекли реку Випаша напротив Гималайских гор и вступили в царство Субаху. Здесь силы оставили меня. С горя я питалась от случая к случаю и мучилась бессонницей. Это усугубляло сами собой разумеющиеся тяготы лесной жизни. Мое здоровье пошатнулось. Я не могла идти дальше.

Гора Гандхамадана окружена густыми, непроходимыми лесами. Именно туда и направлялись Пандавы. Я не нашла в себе силы возразить им, ведь это Арджуна направил к нам мудреца Ломашу с предложением совершить паломничество по тиртхам. Собравшись с силами, я исполняла свой долг.

Едва я заставила себя продолжать путь, как налетела буря, перед которой мы оказались беззащитны. Подле меня был Бхима. Мы стояли под деревом, взявшись за руки. К несчастью, начался обвал, и даже дерево не спасло нас – оно упало, вывернутое с корнем. Бхима избежал опасности, но меня оглушило, и я потеряла сознание. Не знаю, как долго пролежала я без чувств, но, когда глаза мои открылись, небо уже было ясным, буря миновала. Мужья сидели у меня в изголовье, а какой-то красивый юноша с горячей преданностью растирал мне стопы. Глядя на него, я вспомнила своих сыновей. Кто же его счастливые родители? И кто велел ему оказать мне служение? Меня затопила материнская любовь, и я ласково спросила:

- Сынок, кто ты? Кто попросил тебя растирать стопы незнакомой женщине? Кем бы ты ни был, считай меня своей матерью. Я не могу думать ни о ком, кроме моих сыновей.

Юноша робко сказал:

- Назвав меня сыном, ты сама ответила на свой вопрос. Ты моя мать – вот и все, что я знаю.

- И все же – кто твои родители? Кто те счастливцы, подарившие тебе жизнь? Мать такого благочестивого сына, как ты, достойна славы. Мне хочется поздравить ее.

Прекрасный юноша был похож на Бхиму, который ласково улыбался. Впервые я видела на лице Бхимы такую нежную, такую добрую улыбку. Когда ему бывало смешно, он хохотал. Но в тот день я открыла для себя другого Бхиму. Этот, невиданный мною доселе, Бхима с любовью сказал:

- Сын Хидимбы, доблестный Гхатоткача! Коснись стоп Ма Ягьясени! Представь же ей своего отца, но не надо знакомить с невесткой царя Хастинапура, дочерью Друпады, Панчали, людоедку Хидимбу! Почему, спросишь ты. Потому что, увидев Хидимбу, царевна и царица, арийка Кришн а тотчас забудет все, чему ее учили, правила хорошего тона мгновенно вылетят у нее из головы, и она сама превратится в людоедку! Если две людоедки встретятся лицом к лицу, нашему паломничеству конец!

Все дружно прыснули смехом. Гхатоткача поклонился мне, и я, не колеблясь, заключила его в объятия. Едва прикоснувшись к нему, я испытала тот же восторг материнской любви, который чувствовала, обнимая пятерых своих сыновей. Горячо прижав юношу к груди, я сказала:

- Гхатоткача, сынок, поклоны твоей благородной матери! Хотя ты вырос в лесу, ты такой обходительный, нежный и благонравный! Это свидетельствует о хорошем воспитании, которое дала тебе мать. Когда бы я ни злила Бхиму, он всегда уходит к твоей маме, Хидимбе. Представляю, как он ее замучил! Передай Хидимбе множество моих поклонов и бесконечную благодарность. Когда мы вернемся в Хастинапур и конфликт с Кауравами будет исчерпан, приходи вместе с ней в царство отца. Не ждите приглашения, это ваше право. Бхима просто пошутил. Не подумай, что из ненависти к его первой жене я начну ссориться с нею, как людоедка. Субхадра, жена другого моего мужа, живет со мною в Индрапрастхе на правах младшей сестры. Твоя же мать старше меня по возрасту и гораздо опытнее. Она – моя старшая сестра. Передай своей матушке, каким уважением я к ней прониклась.

Гхатоткача слушал, не перебивая, а потом посадил меня себе на плечи, и мы продолжили путь. Видя, что я совсем ослабела, Бхима позвал на помощь сына. Неся меня бережно, как цветок, Гхатоткача покорял горы со скоростью ветра. Мы и не заметили, как очутились в Бадарикашраме. Здесь Гхатоткача, сложив ладони, попрощался с нами. Я благословила его долгой жизнью и еще раз пригласила в Хастанапур. Встреча с ним временно облегчила мне боль разлуки с пятерыми сыновьями и Абхиманью.

Глава 37

Красоты Бадарикашрама несколько успокоили мое израненное сердце. Именно отсюда Арджуна вознесся на сваргу, поэтому Бадарикашрам был конечным пунктом нашего паломничества. Здешние мудрецы и подвижники сказали, что Арджуна вернется со сварги через пять лет. Одному Богу известно, чем ему предстоит заниматься там эти годы. Я решила, что буду ждать его. Все единогласно поддержали мое решение и начали молиться о возвращении Арджуны. С глубокой преданностью я стала поститься ради того, чтобы он вернулся целым и невредимым.

Исполняя обеты в Бадарикашраме, я открыла для себя, как велика ко мне любовь Бхимы. Он незамедлительно исполнял все мои желания. Из-за того, что я питалась только фруктами, я исхудала, но пост только подчеркивал мою красоту: тело мое стало излучать сияние, оно стало чистым и стройным, как языки пламени. Бхима позабыл свои колкости, сама речь его изменилась. Поскольку пристрастие Юдхиштхиры к игре причинило мне такую боль, Бхима открыто осуждал старшего брата. И он порицал Арджуну за то, что тот проводил время на сварге в наслаждениях и роскоши, терзая меня под предлогом изучения музыки и танца. Накула и Сахадева вообще не интересовались состоянием моего здоровья - они были заняты своими делами, - поэтому Бхима укорял и их. В похожем на гору теле Бхимы текла настоящая река Мандакини любви ко мне. Иногда она заставляла меня позабыть боль разлуки с Арджуной.

В один прекрасный день мы с Бхимой гуляли по лесу. Вдруг северо-восточный ветер принес мне ароматный золотой лотос о тысяче лепестков. Я была зачарована его чудесным благоуханием и несравненной красотой. С моих уст само собой сорвалось: «Если бы кто-нибудь принес мне сотню таких цветов, я бы сплела из них гирлянду, чтобы встретить Арджуну. Я верю, что, оросив ее преданностью и чистотой, мне удастся сохранить ее свежесть». Едва я умолкла, Бхима вихрем помчался на северо-восток, к горе Каиласа. Было уже поздно, а он все не возвращался. Волнуясь, я рассказала все Юдхиштхире. Моя тревога передалась Юдхиштхире, и он обратился к Сахадеве. От Сахадевы мы узнали, что на горе Каиласа, в озере Куверы цветут редчайшие золотые лотосы. Бхима без спросу нарвал их целую сотню. Поскольку он не спросил разрешения у Куверы, стражи озера задержали его. Вспыхнув гневом, Бхима перебил много стражников. Даже сейчас он все еще сражается с ними.

Услыхав об этом, Юдхиштхира не на шутку обеспокоился. Взяв с собой меня одну, он отправился к Кувере и велел Бхиме прекратить сражение. Он был зол на Бхиму: нельзя было рвать цветы без разрешения! Бхима же сказал:

- На самом деле это должен был сделать ты. Обязанность мужа – исполнять желания своей супруги. Драупади положила глаз на золотые лотосы. Ты обязан был преподнести ей эти цветы. Я сделал это от твоего имени.

Юдхиштхира спокойно произнес:

- Драупади тоже хороша: отшельница, подвижница - прельстилась золотыми лотосами… Зачем ты сорвал цветы без разрешения хозяина? Женщинам простительна слабость к богатству, драгоценностям и золоту. Завидев что-нибудь красивое, они тут же забывают, что правильно, а что нет. Но мужчине не пристало из жадности забывать о том, что такое хорошо и что такое плохо.

Бхима вспыхнул:

- Отшельнице-Сите тоже однажды захотелось золотого оленя. Чтобы порадовать жену, Господь Рама пренебрег понятиями добра и зла и бросился в погоню за оленем. Я – обычный человек. В ответ на просьбу жены Рама пообещал ей добыть золотого оленя. У Ягьясени пятеро мужей. Все они известны миру как доблестные, отважные герои. Как мог я отказать ей в золотых лотосах? Царевна Кришн а пожертвовала всем ради нас. Сколько страданий и оскорблений выпало на ее долю! Когда мы покидали царство, с нее сняли все украшения! Я попытался исполнить ее смиренную просьбу – и в этом моя ошибка?!

Юдхиштхира холодно возразил:

- Господь Рама погнался за золотым оленем, и что из этого вышло? Тебе известно, какое горе приключилось с Матерью Джанаки из-за жажды золота. С этого и начались все несчастья Рамы и Ситы. Это урок людям. Если бы я не поспешил на помощь, твоя жизнь тоже была бы в опасности. Негоже играть силой, не взвесив все «за» и «против». Образованная, ученая, сведущая в писаниях Ягьясени забыла, что такое хорошо и что такое плохо, возжелав золота! Эта ее женская слабость к золоту однажды сыграет с нами злую шутку. Я-то думал, Ягьясени возвышеннее остальные царевен, но увы…