Рамачандра пригласил в свою жизнь скорбь, погнавшись за золотым оленем. Но Юдхиштхиру ослепили кости – и в этом корень всех моих печалей.

Юдхиштхира был чужд унынию. Он был стхитапрагьей: его мудрость не затрагивали ни радости, ни печаль. Братья беспрекословно следовали за ним. Я тоже ничего ему не сказала: кому теперь есть дело до моих рассуждений?

Весть об изгнании Пандавов распространилась повсюду, как пламя лесного пожара. К нам пожаловали Андхака, царь Бходжи, Кришник, Дхриштакету – царь Чеди, могучий воин Кекая, мой брат Дхриштадьюмна и отец Друпада. Юдхиштхира спросил позволения у каждого. Отец хотел забрать меня с собой. Я отказалась:

- Отец, не лишай меня возможности исполнить дхарму жены. Какие только страдания не вынесла Сита, следуя за своим супругом! Теперь такая возможность появилась и у меня. Равана мне не страшен: все самое худшее уже позади. Теперь ни печали, ни исполнение надежд меня не впечатляют. Не волнуйся, мне поможет тот, кто спас меня от величайшего позора, по сравнению с которым любые страдания просто меркнут.

С этими словами я мысленно поклонилась Кришне… и тут же обнаружила Его прямо перед собой! Я хотела было горячо припасть к Его стопам, но Он остановил меня, схватив за обе руки. Я сказала:

- Васудева, нет слов, чтобы выразить Тебе благодарность! Ты прославишься в веках как утешитель страждущих. Я навеки останусь Твоей служанкой.

Кришна ласково сказал:

- Не обижай Меня, сакхи. Я – твой друг. Что, в конце концов, оставалось Мне делать? Пока Юдхиштхира играл в кости, Я сражался с царем Шалвой, правителем Шаубхи. Будь Я в тот час посвободнее – удержал бы его от игры. Женщины, азарт, охота, хмельные напитки – все это губит мужскую добродетель. Меня не было в Двараке, вот почему Пандавы оказались в беде. Как только Я узнал об этом – тут же бросился на помощь.

Я задыхалась от волнения:

- Господи, Ты волен поступать, как сочтешь нужным. Без воли Твоей и былинка не шелохнется. Кто, если не Ты, допустил, что Драупади оскорбили при дворе Куру? Когда Духшасана выволок меня за волосы в зал, на мне был всего один отрез ткани, поскольку в тот день у меня были месячные. Я - жена Пандавов, сестра Дхриштадьюмны, Твоя дорогая сакхи! Никто не воспрепятствовал Духшасане. Мои доблестные мужья оставались молчаливыми наблюдателями. Непристойные слова и жесты Духшасаны и Дурьодханы, язвительные речи Карны до сих пор причиняют мне боль. В зале царского дворца присутствовали старшие, воины, ученые мужи. Когда Духшасана стал раздевать меня, никто не пришел мне на помощь! Мне казалось, что нет у меня ни мужа, ни сына, ни брата, ни друга, ни отца, нет ни единого благожелателя! Какую жуткую беспомощность я ощутила! Кто поймет? Не знаю, куда подевалась вся удаль и геройство Бхимы с Арджуной. А Юдхиштхира – неужели в этом его смирение и преданность дхарме? Государство, в котором мужчины не защищают женскую честь, обречено. Мужчины, населяющие такую страну, пользуются дурной славой и становятся предметом оскорблений. И все эти обстоятельства зависят от Тебя, Кришна! Потеряв веру во всех и вся, я предалась Тебе. Явленное Тобой чудо спасло не только мою честь, но и честь каждой женщины нашего государства. Ты доказал, что никто не обесчестит женщину на святой земле Бхараты. Пусть ценой моего оскорбления, но слава этой земли была явлена миру. Это радует. О Кришна, я хочу до последнего вздоха оставаться Твоей служительницей - только в этом случае мне удастся хотя бы частично погасить свой долг перед Тобой…

Изливая душу своему доброму и отзывчивому другу, Кришне, я рыдала в уголок сари. После надругательства, учиненного надо мною при дворе Куру, я не сказала мужьям ни слова. Зачем было демонстрировать боль и укорять мужей, которые стали причиной моих мучений и которые, несмотря на всю свою силу, не пришли мне на помощь? Что оставалось делать с такими мужьями, кроме как дуться на них? И могла ли я владеть собой в обществе столь чуткого друга, как Кришна? В конце концов, я ведь женщина…

Кришна сложил ладони:

- Деви! Моя служительница! Ты делаешь Меня оскорбителем. Я не сделал ничего особенного: просто вернул тебе долг. Теперь мы с тобой квиты. Однажды ты разорвала дорогое сари, которое муж подарил тебе на новоселье, чтобы перевязать Мне палец. Тканью же Я погасил Свой долг. Ты разорвала свою одежду, чтобы перевязать Мне палец, и Я дал тебе новую – это равноценный обмен, все честно и справедливо.

Глаза мои наполнились слезами. Утирая пот лоскутком ароматизированной ткани, Кришна сказал:

- Видишь, Я завязал дар твоей любви в узелок на память. Сакхи, Кришна жаден до любви. Считая Меня своим другом, продолжай орошать Меня любовью – и ничего больше не надо. Я сочту это за честь. Относись ко Мне всегда с той же теплотой.

Я была потрясена: Кришна сохранил лоскуток моего сари! Он навсегда запомнил такую мелкую услугу!

Мне показалось, что все горе и сожаление моей жизни позади. Голос дрогнул от любви:

- Сакха, Ты один имеешь право на всю чистую, ничем не омраченную любовь этого сердца! С самого рождения оно принадлежит Тебе одному. Не вгоняй меня в краску…

Кришна смеялся:

- Кришн а, ты – частичное воплощение Лакшми. Не забывай, что без твоей любви Кришна станет неудачником!

Заручившись поддержкой Кришны, я почувствовала себя увереннее и твердо произнесла:

- Сакха, если те, кто дерзнули надругаться над Драупади при дворе Куру, не будут примерно наказаны за свое подлое, недостойное поведение, то в историю Бхараты будет вписана постыдная страница жестокого обращения с женщинами. Цари и царевичи станут силой уводить красивых женщин прямо из домов их мужей, чтобы утолять свое ненасытное вожделение, будут раздевать их напоказ. Наслаждаться красотой нагих женщин, бросая на них сальные взгляды станет обычным времяпрепровождением разгильдяев. Сакха, для меня Ты – все. Чего мне бояться? Но если Духшасаны и Дурьодханы не пожнут плоды своих грехов, то женщин ждет мрачное будущее. Меня удивляет, что, даже попытавшись раздеть при дворе Куру невестку благородного Панду, жену Пандавов, дорогую сакхи Васудевы Кришны, они все еще живы. Когда этот подлец раздевал меня, беспомощную, как целомудренная Сита, я могла бы провалиться под землю со стыда. Если бы я молилась об этом, земля непременно бы разверзлась. Но я не сделала этого. Поступи я таким образом – и мое целомудрие было бы спасено, однако преступник не был бы наказан. Будущее прекрасного пола осталось бы весьма туманным. Да, терпимость украшает женщину, но смиренно склонять голову перед несправедливостью – не женская дхарма. Если муж сходит с пути истинного, и это подкрепляется молчаливым согласием его жены, страдают оба, и грех в мире умножается. Страдают невиновные. Вот почему, даже после ужасного надругательства и невыносимого оскорбления я осталась в живых. Счастье, процветание, радости царствования – смысл моей жизни не в этом. Теперь, народившись заново, я проведу оставшиеся дни, сражаясь с несправедливостью, адхармой, грехом. Клянусь заплести волосы только после того, как омою голову кровью Дурьодханы, - в противном случае эти локоны так и останутся распущенными. Люди назовут меня кровожадной - ну и пусть! Мир еще узнает, что женщина, которая созидает и приносит благо, в то же время – разрушитель греха и подлости. Я заплету свои волосы, вымыв голову кровью Дурьодханы. Считая меня слабой женщиной, Духшасана тащил меня за волосы и оскорблял. Пусть же мир узнает, что женское сердце нежное, но отнюдь не слабое! О Кришна, если Ты не поможешь мне исполнить мою клятву, тяжкий грех раздавит этих Твоих нежных созданий.

Кришна остался доволен моими невеселыми речами и поспешил обнадежить меня:

- Кришн а, твой гнев праведен, а обет благороден. Твои оскорбители, те, кто похотливо взирали на тебя в зале собраний, все эти грешники, падут на поле битвы под стрелами мужа твоего, Пхалгуни. В великой войне Дхриштадьюмна одержит верх над Дроной; Шикханди убьет Бхишму; булава Бхимы раскрошит бедро Дурьодханы; стрела Дхананджаи сразит Карну. Ты станешь причиной гибели многих кшатриев. Теперь, после того, как тебя оскорбили при дворе Куру, великая битва неизбежна. Из века в век Мать-Земля время от времени заливается румянцем – кровью злодеев. Небосвод рухнет наземь, Гималаи провалятся на Паталу, солнце и луна будут уничтожены, но твой обет исполнится. Я не оставлю камня на камне от тех, кто вредит Пандавам; ради Пандавов Я готов на все. Не унывай, сакхи. Каждое Мое слово – это истина.

Глава 28

Настало время прощаться. Ма Кунти погрузилась в печаль. Каким невыразимым страданиям подверглась царевна Кунти, супруга Панду, ради своих невинных, осиротевших детей! Даже в ту пору, когда ее муж был царем, из-за зависти и злобы Дхритараштры Кунти была лишена царской роскоши и испытала на себе тяготы лесной жизни. Там же, в лесу, она потеряла мужа. После того, как сыновья получили образование, она опять была вынуждена скрываться в лесу, чтобы спасти им жизнь. Казалось, что удача наконец-то улыбнулась ей в лице невестки, Ягьясени. Ма Кунти надеялась, что теперь-то проведет оставшиеся дни в покое, радуясь процветанию своих сыновей. Но, похоже, горе следует за ней по пятам: теперь ее сыновья вместе с невесткой должны будут страдать целых тринадцать лет, скитаясь в лесах изгнанниками. Если в течение этого изгнания их опознают, то к сроку ссылки добавится еще двенадцать лет. Кто знает, не покинет ли она этот мир в разлуке с сыновьями, как царь Дашаратха? Сердце Ма Кунти болело о ее сыновьях, а я беспокоилась о своих, младший из которых был еще грудным ребенком. Как я проживу без них тринадцать лет? Взять их с собой не было никакой возможности, придется оставить их с Субхадрой. Не сомневаюсь, что им будет хорошо с ней, ведь она любит их не меньше, чем я. Как Абхиманью был дорог мне, так и мои сыновья были дороги Субхадре. Пятеро Пандавов были сыновьями разных матерей - Кунти и Мадри - но все пятеро были как одна душа. В глазах Кунти они были равны. Кришна заберет Субхадру с детьми к Себе в Двараку. Ребята были очень рады слышать, что отправятся к дяде по матери, и сакха тоже был несказанно счастлив, когда мы решили отправить детей в Двараку. Но как объяснить все это моему сердцу? Кто поймет, как усугубляет тяготы лесного изгнания разлука с детьми? Если кто и понимал меня, то это Ма Кунти:

- Доченька Кришн а! Ты целомудренна, образованна, ты глубоко верующая женщина. Твой благородный нрав принес громкую славу обеим семьям. Что сказать тебе в утешение? Пусть горе и обида не заставят тебя пренебрегать моими сыновьями. Помни о питании Бхимы. Прошу тебя окружить особой заботой Накулу и Сахадеву – они ведь младшие и, естественно, нуждаются в любви. И еще одна просьба: прости Карну. То, как он с тобой обошелся, весьма прискорбно. Виной тому – дурная компания, в которую он попал. Твоя ужасная клятва повергает меня в трепет. Обет твой справедлив, но Карна не виноват. Он ведет себя так, потому что с самого детства его притесняли. Но, с другой стороны, он весьма любезен, смиренен – он порядочный человек. Не держи на него зла. В конце концов, он ведь мой приемный сын.

На глаза Матушки навернулись слезы, а ее благородные чувства эхом отозвались во мне. Я смолчала. Кунти осталась у Видуры. Забирая к Себе Субхадру и детей, Кришна ласково сказал на прощание:

- Завидую Я Пандавам! О чем им тревожиться, имея при себе драгоценность средь женщин вроде тебя? Как им повезло: они будут наслаждаться жизнью в лесу, сбросив с себя всю ответственность! Моя сестричка Субхадра будет мучиться разлукой тринадцать лет. Так что, сакхи, считай, что тебе повезло. Чтобы разделить с тобой твое счастье, Мне бы следовало время от времени появляться в вашей лесной хижине. Сакхи, Мне не пережить эти тринадцать лет без твоей стряпни. Жадность до приготовленной тобою пищи будет снова и снова возвращать меня к Пандавам.

Я была в восторге:

- Поверь, сакха, я испытываю не меньшее удовольствие, подавая Тебе блюда собственного приготовления! В конце концов, ведь именно Ты сказал однажды, что мое прикосновение превращает пищу в амриту. Ну скажи, какая женщина не станет гордиться подобным даром? Женщина – это кормилица. Только благословенная женская грудь способна источать амриту. Благословен и Создатель. Вот почему женщина всегда рада подать гостю его любимые блюда. Я буду ждать Тебя, о Кришна! Если Ты будешь время от времени навещать нас, то, угощая Тебя, я буду чувствовать, что кормлю своих детей. Господь, дети и гости равно дороги мне.

Кришна рассмеялся:

- Но-но! Не надо ставить Меня на место своих детей, гостей или Бога! Мы просто друзья. Такие отношения гораздо чище любых других, и именно в них Я нахожу удовольствие.

Сакха отбыл. Мы брели по царской дороге прочь из Хастинапура. Глядя на нас, горожане плакали. Сотни людей приготовились следовать за нами и тоже вышли в путь, покинув свои дома. Юдхиштхира остановил их: «Возвращайтесь и позаботьтесь о Ма Кунти, Дхритараштре, Гандхари и Бхишме». Многие брахманы не согласились вернуться. Там, где царит несправедливость, жизнь и дхарма брахманов на каждом шагу подвергается опасности, поэтому Юдхиштхира не стал настаивать на их возвращении. Но как эти брахманы выживут в лесу? Беспокоясь о них, Юдхиштхира взмолился богу Сурье. Довольный, Сурья вручил ему волшебный медный сосуд со словами: «Наиболее изысканный дар – чувство голода, ибо оно поддерживает жизнь. В этом волшебном сосуде припасена пища на целых двенадцать лет. Что бы ни приготовили вы в этом сосуде – до тех пор, пока сама Драупади не поест, он будет оставаться полным».

Выразив свое почтение Сурье, в сопровождении брахманов мы мирно держали путь в лес Камьяка. Теперь у меня был волшебный сосуд, чтобы кормить голодных. Царство, богатство, процветание, собственность – все это утратило в моих глазах всякую привлекательность. Теперь никто в целом лесу – ни люди, ни птицы, ни животные, ни даже насекомые и черви – не будет голодать. Печаль моего сердца рассеялась, уступив место блаженству.

Одетые как лесные отшельники, все пятеро Пандавов брели по царской дороге. Я шла между ними. Жители Хастины со слезами на глазах осыпали нас цветами. Никто не владел собой. Женщины улюлюкали. Старейшины повторяли мантры. Некоторые подносили нам самое ценное, что у них было. Юдхиштхира не выдержал: «Да сбудутся ваши благие пожелания! Мы будем жить вашей любовью. Мы не примем никаких иных подарков. Отрекшись от всего, мы уходим в лес. Все здесь – собственность царя Дурьодханы. Спасибо вам уже за одно ваше желание одарить нас – этого нам достаточно».

Через некоторое время я заметила на дороге Духшасану и Карну. В сопровождении своих спутников они ждали нас. Я подумала, что, наверное, жестокий Духшасана пришел попросить прощения, - возможно, наш уход заставил его забыть всю свою ненависть.

Духшасана преградил нам путь. Юдхишхира положил руки ему на плечи:

- Брат, забудем прошлое! Иногда братьям случается гневаться и обижаться друг на друга. Время сглаживает все. Разлука сближает. Когда через тринадцать лет мы вернемся, мы станем ближе. Кришн а тоже позабудет свою обиду. Позаботься о своих престарелых родителях, а также о Бхишме и Ма Кунти.

Духшасана глумливо расхохотался:

- Да уж, поговорить ты мастак! Ишь как запел! Уж не надеешься ли ты заговорить мне зубы, добиваясь прощения? Я пришел сюда полюбоваться, сколько денег и богатства ты заберешь с собой. Кроме одной смены одежды и оружия не смей брать и соломинки – это приказ Дурьодханы.

Юдхиштхира с улыбкой отвечал:

- Что ты так волнуешься? Мы строго следуем полученным указаниям. Видишь, кроме одежды и оружия у нас ничего нет. Мы уходим налегке, сдав в казну свои серьги, ожерелья, браслеты, кольца и даже обувь.

Дурьодхана рассмеялся:

- Ты всегда был отшельником, но как же Бхима? Где его мешок с едой?

Я отрезала:

- Господь Сурья наделил нас способностью досыта кормить тысячи людей. Зачем Бхиме мешок с хастинапурскими харчами?

- Привычка – вторая натура, - нашелся Духшасана. Тщательно осмотрев наше оружие, он пропустил нас.

Но не прошли мы и нескольких шагов, как снова раздался резкий, словно удар хлыста, голос Духшасаны:

- Стоять, Ягьясени! Ты можешь пустить пыль в глаза мне, но Карна видит тебя насквозь. Стой же, кому говорят! Ты царевна, так откуда же в тебе столько жадности до украшений? А, ну да, все женщины одинаковые. Особенно если от мужей не дождешься и колечка, появляются все основания жадничать.

Я остановилась. Внутри у меня похолодело. Духшасана пожирал глазами ожерелье на моей груди, мои браслеты, серьги, обручальные кольца и все прочие украшения. Карна выдавил:

- Снимай все украшения. Границу можно пересекать только в одежде - таков приказ Махараджа. Не пытайся сбить нас с толку. Мы просто исполняем приказ.

Я спокойно ответила:

- Ма Кунти взяла с меня обещание не питать к тебе ненависти. Ты дхарма-путра Матушки, почитаемый нами и дорогой нам. Я замужем, и Майя остановила меня, когда я хотела снять с себя украшения. Вот почему я не оставила их во дворце. У меня есть разрешение Ма Гандхари.

- Гандхари – мать-царица. Мы подчиняемся царю, - Карна был неумолим.

Духшасана грубо пригрозил:

- Красавица, лучше отдавай-ка свои безделушки подобру-поздорову, иначе мы отберем их силой! Не боись, от твоей красоты не убудет!

Нитамбини и Майя тоже были здесь – они пришли проститься с нами. Майя сняла с меня все украшения, даже пуссету из носа вынула. Нитамбини убрала мои руки, шею и волосы цветами. Она нежно сказала:

- Сакхи, ты выглядишь чистой и несравненной, совсем как отшельница. Майя – настоящая ведьма. Если бы ты не послушалась ее, то не угодила бы в эту переделку.

- Я не вижу себя со стороны, чтобы знать, к лицу ли мне эти цветочные украшения, но мужья с восторгом взирают на меня, так что я могу представить себе свою несравненную красоту.

Арджуна прошептал:

- До чего же ты прекрасна в этом убранстве! Увидев тебя такой, я хочу оставаться в лесу не тринадцать, а все триста лет! Должно быть, украшения слишком грубы для твоих нежных членов, а вот цветочное убранство как раз для тебя.

Смутившись от восторга, я позабыла печаль и боль разлуки с дорогими мне людьми. Тут я поймала на себе пристальный, завороженный взгляд Карны. Он даже не моргал. В глазах его не горели огоньки ненасытной похоти, - нет, из них лился свет сладостной, сострадательной, тайной любви, подавляемой страсти. Мое сердце забилось. Я проклинала себя: меня взволновал влюбленный взгляд того, кто стал причиной столь тяжкого оскорбления в мой адрес! Боже мой, неужели во мне не осталось и капли самоуважения? Безразлично посмотрев на него, я выступила вперед. Духшасана и Карна следовали за нами по пятам.

Немного впереди, у внешних границ Хастинапура, с блюдами подношений в руках нас ждали Харита – супруга Дроны, и жена Карны, Ритувати. Горожанки собрались здесь же, чтобы пожелать нам благополучного возвращения. Харита обняла меня со словами:

- Кришн а, прости моего мужа! Его поступки недостойны брахмана и наставника. Он остался молчаливым свидетелем того, как тебя оскорбляли, и потому растерял все свое благочестие. Твое проклятие погубит всю их династию. Он зависит от Кауравов и потому не восстал против несправедливости. Я признаю все его ошибки. Пожалуйста, не проклинай моего единственного сына Ашваттхаму! Храни тебя Господь! Ты – моя близкая сакхи, радость моей одинокой жизни. Только ты можешь понять, как больно мне оттого, что ты уходишь.

Склонив голову на грудь Хариты, я тоже всплакнула:

- Милая Харита! Твой Ашваттхама мне словно родной сын. Я молюсь о твоем благополучии. Но, сакхи, кто я такая, чтобы прощать гуру Дрону? Я всего лишь женщина. В глазах ученых и мудрецов женщина – существо не самостоятельное. Честь и бесчестье, нрав, благородство – нет у нее ничего своего. Доказательством тому – то, что со мной сделали при дворе Куру. Я-то прощу – но простит ли Господь?

Тут Ритувати схватила меня за руку:

- Царица Кришн а! Как женщина я разделяю твою сердечную боль. Мой муж и сам немало сожалеет о том, что обошелся с тобой столь неподобающе. Той ночью он без конца проклинал себя, снова и снова повторяя: «Смерть в ратном бою – вот чем искуплю я свой грех!» Если я стану рассуждать о благородстве моего мужа, ты будешь смеяться, но, поверь мне, он стал таким, каким ты его видишь, из-за дурного общения с Кауравами. И он повелся с ними, мучимый болью оскорбления, которое претерпел на сваямваре. Он ожесточился. Я знаю, он преступник. Как его жена, я прошу за него прощения.