Автоскопический околосмертный опыт: факт или фантазия?

Это было утром 6 июня 1966, около пяти часов… Было достаточно хорошо виден Вьетконг по линии деревьев, который должен был быть примерно в трехстах футах отсюда. Нас было тридцать пять человек. Они начали стрельбу из нескольких минометов и огромного числа пулеметов. Нам было видно пару пулеметов, и у парня, на три размера ниже меня, была противотанковая ракета, называемая LAR, которую кладут на плечо наподобие базуки. И ответственный тогда за пехоту парень сказал ему посмотреть, получится ли у него одолеть пулемет. Когда он вошел в позицию, чтобы сделать это, был мгновенно поражен… Лишь я собирался встать, чтобы сбить его с ног для перемены направления той ракеты, я был поражен прямо между своим большим пальцем и остальной рукой. Пока я отряхивал ее и собирался дать задний ход, ракета вышла и взорвалась. В это время я кувыркнулся к тылу из-за толчка… Лишь когда я приземлился и мог двигать своей головой, смертник приземлился за мной, и я сделал сальто дальше. Это было, кажется, около пары часов спустя… Я видел VC. Я видел парня, который стаскивал обувь с меня. Я видел их, оставшихся, собирающих различные предметы. Они брали кольца… Это было так, будто я прямо сейчас смотрю вниз на это. Я видел себя… Будто смотрел на манекена, там лежащего… Я видел свое лицо и видел свою руку. Я был достаточно хорошо обожжен, было вокруг много крови… Я видел M-14 [винтовку] примерно в трех-четырех футах, и я старался добраться до нее, но не мог двигаться… Это было как в глубоком сне… Когда парень был у моих ботинок, я видел это, и одновременно было похоже на ожидание того, как бы пройти сквозь него так, что когда он отвратит свое внимание, я смогу достать свою винтовку, но я не мог заставить свое тело двигаться… Это не было похоже на то, как бы я чувствовал разбитую ногу или ампутацию, или искривленную спину, или еще что-то наподобие этого. Это было просто так, что я не мог заставить этого манекена добраться до винтовки… Я старался добраться до того физического манекена вон там, чтобы взять это оружие. Я был как зритель… будто это происходит с кем-то другим… Было около четырех или пяти часов пополудни, когда подошли наши войска. Я видел и слышал их тоже… Было достаточно очевидно, что я был вне его, обожженного. Вся верхняя часть моей одежды сгорела тоже. Я выглядел мертвым… Они положили меня в мешок… Нас свалили на амтрэк… Если бы я впоследствии кого-нибудь из них [солдат] увидел, я бы узнал их… Нас переместили на грузовик и увезли в морг. И затем начался процесс бальзамирования. Я помню потом, как лежал на столе, а этот парень травил пару шуток о тех девушках из USO… Я был лишь в одних окровавленных трусах. [Я смотрел, как] он их просто сорвал, отодвинул мою ногу и стал резать [внутри левого паха, чтобы сделать инъекцию жидкости для бальзамирования в бедренную вену]… Он уже сделал небольшой разрез, когда перестал смеяться, ему стало просто любопытно, почему было так много крови. Итак, он снова проверил мой пульс и сердцебиение, и я это тоже видел, стоя наверху, будто ты свидетель… Он проверил пульс и не был уверен, поэтому спросил кого-то еще. Он решил приостановить резание на тот момент. Это было примерно тогда, когда я потерял след того, что происходит… Они, видимо, переместили меня в другую комнату и оторвали мне руку, и, наверно, после нескольких минут после хирургической процедуры, там был капеллан, который говорил, что все будет хорошо… Я больше не смотрел снаружи на ситуацию. Я был частью ее на тот момент. (I-69)

Когда этот мужчина рассказывал мне свою историю, у меня в сознании звучал один и тот же вопрос: могло ли происходить реально это происшедшее так, как он его описал? Было очевидно, что, по крайней мере, часть его отчета могла быть верна – у него был протез вместо правой руки. Но что можно сказать об его мнимой поездке в морг в мешке? Я попросил проверить его левый пах. Там я нашел дополнительное подтверждение его истории – хорошо заживший шрам над левой бедренной веной, согласующийся с разрезом ножа бальзамировщика. Эти частицы доказательства говорили мне о том, что его история могла быть корректной, но дальнейшая проверка была невозможна по причине обстоятельств его случая. Таким образом, другие случаи околосмертных опытов должны были быть проверены, если мне нужно было это определить (поскольку я намеревался это делать) – были ли события автоскопического NDE фактом или же фантазией.

С самого начала своего исследования я знал, что большинство пациентов, которых мне нужно было опросить касательно NDE, было реанимировано после остановки сердца. На этом этапе моей карьеры я лично руководил и участвовал в более чем тысяче подобных процедур. Я знал, из чего состоит реанимирование и каким оно представляется для зрителя. Я с нетерпением ждал момента, когда пациент заявит о том, что «видел» то, что имело место быть во время его реанимации. После такой встречи я намеревался тщательно исследовать детали, которые обычно не могли быть известны не имеющему отношения к медицине человеку. По существу, я бы противопоставил оба опыта: мой, как ученого кардиолога, вместе с описанием реанимации в медицинской карточке и - мнимые визуальные воспоминания непрофессиональной личности. Таким образом, я был убежден, что проявятся явные несоответствия, которые понизят значение этих «визуальных» наблюдений до не более чем «информированных догадок».

Спустя пять лет было опрошено 32 выживших при нехирургическом критическом событии, которые утверждали, что «видели» часть собственной реанимации. Пока я готовился к анализу результатов, удивлялся тому, что могли заключать в себе «информированные догадки» по этим вопросам. Знали ли эти 32 человека достаточно о реанимационной процедуре прежде их NDE, чтобы сконструировать правдоподобную аппроксимацию своего околосмертного кризиса даже при отсутствии наблюдения за ним из их предполагаемой внетелесной локации?

Большинство из этих околосмертных опытов фокусировалось на воспоминаниях событий, происшедших во время сердечно-легочной реанимации (CPR) при остановке сердца. Сейчас я знаю, что не существует двух одинаково выглядящих CPR-ситуаций. Однако, знаю и то, что есть общая процедура для CPR, которой придерживается обученный персонал госпиталя. Человек с подобным протоколом CPR мог реконструировать вероятную версию событий собственной реанимации.

Большинство людей, повествующих об автоскопическом воспоминании собственных ситуаций остановки сердца, были «бывалыми» сердечными пациентами, многократно подвергавшимися оснащению и процедурам, используемым в современной интенсивной терапии. Они были там. Более того, их осведомленность о своем хроническом состоянии сердца могла сделать их внимательнее, чем обычного человека, к протоколу CPR, изображенному на телевидении в кино и тому подобном. При оценке уровня их знания CPR-процедур отдельно от их автоскопического NDE было бы идеальным опросить каждого человека прежде его NDE. Тем не менее, все лица в данном исследовании были опрошены после их околосмертного критического события. Во время этого «пост-событийного» интервью каждого человека с автоскопическим воспоминанием об CPR мы попросили прокомментировать свое знакомство с данной процедурой до своего NDE. Многие признавали, что ранее видели телевизионные программы или иные реконструкции CPR, которые либо напоминали, либо нет, детали, виденные во время их собственного автоскопического опыта. Другие утверждали, что никогда раньше не видели подобной процедуры. Такие ретроспективные оценки предшествующего знания о CPR – это открытый вопрос, поскольку человека просили оценить уровень его предшествующего знания при отсутствии любой объективной документации. Чтобы частично обойти эту проблему, косвенный показатель предшествующего знания о CPR был получен следующим способом:

Было опрошено 25 «контрольных» пациентов, чьи бэкграунды были схожи с сообщенными ими автоскопическими NDEs (см. Табл. III) и кто последовательно был принят в отделение по лечению коронарных сосудов (CCU). Эти 25 контрольных пациентов были бывалыми сердечными пациентами со средней продолжительностью известной сердечной болезни более пяти лет, в том числе с предшествующими, связанными с сердцем, госпитализациями при сердечных приступах (20 пациентов), с катетеризацией сердца (12 пациентов), с хирургией на открытом сердце (8 пациентов), элективной кардиоверсией (2 пациента), остановкой сердца без NDE (4 пациента) и имплантацией кардиостимулятора (1 пациент). В CCU каждый из этих пациентов имел возможность наблюдать вблизи своей кровати кардиальный монитор, к которому был прикреплен, кардиальный дефибриллятор, иглы и оборудование капельницы. Более того, каждый пациент был допущен к просмотру домашнего телевизора прежде данной госпитализации. Таким образом, эта группа из 25 сердечных пациентов получила значительное воздействие больничной рутины и телевизионных программ, которые содействовали их знанию о CPR.

Во время интервью каждого пациента просили представить себе, что он стоит в углу больничной палаты и смотрит, как медицинская команда воскрешает человека, чье сердце перестало биться. Далее его просили описать визуально то, что он ожидает увидеть в подобной ситуации. Его предостерегли, чтобы он описал только те детали, по поводу которых он был достаточно уверен, что они на самом деле могли быть видны во время CPR на госпитализированном пациенте. Каждое из этих интервью было записано на аудио и позже проанализировано.

23 из 25 опрошенных пациентов делали некоторую попытку описать процедуру CPR, базируясь на собственном общем знании больничного оборудования и протокола. Без излишней подсказки 20 из этих 23 респондентов делали важную ошибку в своих описаниях. Самой общей ошибкой была вера в то, что дыхание рот-в-рот было обычным методом искусственного дыхания при остановке сердца у госпитализированного пациента. В реальности дыхание рот-р-рот – это редко используемое средство насыщения пациента кислородом во время внутрибольничной CPR по причине быстрой доступности альтернативных и более эффективных методов искусственного дыхания (см. автоскопические описания CPR ниже, в этой главе).

Дополнительные ошибки в этих описаниях включают в себя неправильные представления (у отдельных пациентов) об оральных дыхательных путях, используемых для обеспечения прохождения открытого воздуха во время CPR («Они будут использовать деревянные горловые лопаточки, наподобие палочек от мороженого, только больше»); неверное понимание массажа на сердце («удар по спине, чтобы сердце начало снова биться», «вскрытие грудной клетки, чтобы поместить руки вокруг сердца и помассажировать его», «тяжелый удар по солнечному сплетению, чтобы сердце снова забилось», «доктор, нажимающий на грудь, оседлывает пациента над его бедром и нажимает»); заблуждения по поводу кардиальной дефибрилляции («электрический шок подавался через те провода, которые были закреплены на грудной клетке и прицеплены к кардиальному монитору», «электрический шок подается через иглу, вонзенную в сердце сквозь грудь»); и заблуждения по поводу лопастей дефибриллятора, используемых для передачи электроэнергии к груди («их подключают к баллону с воздухом и надувают», «у них должна быть присоска на дне», или «их ни к чему не подключают»).

Три пациента (из двадцати пяти) дали ограниченное описание CPR-процедуры без явных ошибок. Один пациент был в состоянии описать кардиальный дефибриллятор, присутствовавший в его палате во время интервью («та машинка там»), но не имел понятия о технике внешнего массажа на сердце, искусственного дыхания или иных CPR-процедур. Другой пациент видел реанимацию своего отца в больничном отделении неотложной помощи и описывал следующую сцену: «доктор нажимал на его [отца] грудь, посредине груди, одна рука была поверх другой, и обливался потом» и «что-то происходило с его [отца] рукой, медсестра держала вверху какую-то жидкость в бутыле». Третий пациент видел реанимацию своего соседа в хирургическом отделении интенсивной терапии во время предыдущей госпитализации: «доктор нажимал на грудь двумя руками – одна на другой», и дефибриллятор был «большой квадратной машиной с двумя похожими на подушечки вещицами с проводами на них». Последний пациент был не в состоянии описать, как эти «две похожие на подушечки вещицы» использовались на пациенте и не прокомментировал искусственное дыхание или использование игл для инъекций.

В результате этого контрольного исследования 20 из 25 сердечных пациентов делали важные ошибки в своих описаниях внутрибольничной CPR, трое дали ограниченное, но верное описание, и двое утверждало, что вообще не знает ничего о технике CPR. Бэкграунды этих пациентов были схожи с имевшимися у тех пациентов, кто описывал такую же CPR-процедуру, базируясь на автоскопическом околосмертном опыте. Таким образом, результаты данного контрольного исследования дают нам некоторые представления о том, чем были «информированные догадки», базирующиеся на предыдущем общем знании сердечного пациента. Позвольте нам держать это в уме, когда мы вернемся сейчас к актуальным автоскопическим описаниям околосмертного опыта внутрибольничной CPR.