Кросс-культурные исследования восприятия.

• Категоризация цветовых оттенков и простых геометрических форм носит конкретный наглядно-образный характер (А.Р. Лурия, 1932). А.Р. Лурия подчеркивал, что сенсорные способности людей, принадлежащих к разным культурам, нужно искать в языковых различиях, т.е. в неодинаковом развитии знаковых средств, имеющихся у разных людей для обозначения сенсорных качеств. Например, богатство обозначение одних цветов и не обозначения других зависит от той практической деятельности, которой занимаются народы. Допустим, у жителей Крайнего Севера существуют десятки названий для белого цвета, необходимые для удачной жизнедеятельности, а оттенки красного и зеленого в силу неприменения в практический деятельности в словаре практически не отражены.

Были проведены эксперименты с категоризацией цветов, участия в которых принимали люди, начиная от малообразованных женщин-ичкарок и заканчивая студентками педагогического техникума. Результаты классификации цветов показали, что женщины-ичкарки используют преимущественно наглядно-образные, а не категориальные принципы группировки цветов. Данная им инструкция разбить цвета на категории вызвала недоумение и непонимание, что необходимо делать.

Результаты по категоризации геометрических фигур доказали гипотезу Лурия о том, что этот процесс в значительной степени зависит от характера практики испытуемого. Полученные данные обнаружили, что только студентки пед.техникума могли называть геометрические фигуры соответствующими категориальными названиями. Другие результаты были получены от женщин-ичкарок, которые не дали ни одного категориального обозначения геометрических фигур: круг – ведро, часы и т.д.

Имеется подверженность геометрической иллюзии Эббингауза и Мюллера-Лайера у всех групп испытуемых.

Вывод: восприятие цветовых оттенков и геометрических форм зависит от характера практики субъекта и от его культурного уровня.

• Представители племен, живущих на открытых пространствах, не воспринимали оптико-геометрические иллюзии (Лурия, Сегал). Группа психологов под руководством Сегалла провели большое исследование выраженности иллюзии Мюллера-Лайера и горизонтально-вертикальной иллюзии в 14 неевропейских группа испытуемых и 3 европейских группах – всего обследовано 1900 человек. Результаты показали, что европейцы подвержены иллюзии Мюллера-Лайера в большей степени, чем неевропейцы. При этом горизонтально-вертикальная иллюзия у европейцев была выражена меньше. Ее выраженность зависела от того, в каком окружении жила та или иная группа испытуемых. Испытуемые жившие в степной местности и привыкшие к широким просторам были подвержены к этой иллюзии больше, чем жители джунглей и городов. Сегалл и его соавторы сделали вывод о том, что различные культурные среды формируют разные способы интерпретации зрительных впечатлений, поэтому в перцептивно-неодназначных ситуациях будут наблюдаться ошибочные интерпретации зрительных впечатлений.
• Плохая оценка больших расстояний представителей племен, живущих в джунглях (К. Тербалл). Отсутствие константности размера. Исследование проводилось в тропических лесах современного Конго при наблюдении жизни пигмеев племени Бамбути. При одной из поездок вместе с одним жителем племени Тербалл заметил отсутствие у него нормального восприятие удаленности и константности восприятия размеров объектов. Например, буйволы на равнине показались ему маленькими насекомыми, а судно на реке просто бревном. Приведенный пример показывает, что константность восприятия формируется под влиянием культуры и окружающей среды. То есть жизнедеятельность племени Бамбути резко ограничена особенностями окружающей джунглей, у них не сформировались перцептивные навыки оценки больших расстояний.
• Уильям Риверс со своими студентами К. Маейерсом и В. Мак-Даугаллом обнаружили, что у жителей острова Мэррей (новая Гвинея) и индийцев из Южной Индии слабо выражена оптико-геометрическая иллюзия Мюллера-Лайера. Многие ученые подтвердили исследования Уильяма Риверса, а также его заключение о том, что «примитивные» народы не отличаются от образованных европецев своими сенсорными или перцептивными способностями обнаруживать более тонкие или менее тонкие различия в

параметра стимуляции, эти различия лежат в области интерпретации воспринимаемой информации.

• Представители племен Африки не воспринимали информацию, представленную в графических рисунках (Ходсон, Манди-Кастл). В.Хадсон предъявлял картинку и просил испытуемых сказать, в какое животное целиться охотник. Четыре картины отличались между собой тем, что на них по-разному заданы признаки глубины (на первых двух – это наложение и величина объектов, а двух других – это еще и линейная перспектива). По результатам авторами был сделан вывод, что гораздо большую роль играют неформальное домашнее обучение и частота рассматривания картинок в восприятии изображения трехмерным.М.Коул и
• С.Скрибнер в свои работах обсуждали вопрос, почему неграмотные жители из Центральной Либерии не могут опознать на картинке знакомые предметы, а одна из женщин не узнает на фотографии собственного сына. Ученые предполагают, что способность воспринимать нарисованное на бумаге изображение как трехмерный объект должна сопровождаться наличием соответсвующеих перцептивных навыков, приобретаемого ребенком в процессе жизни.

НЕТ В ВОПРОСАХ, НО ЕСТЬ В ПРОГРАММЕ

Восприятие времени.

Определенная специфика восприятия времени заключается в том, что не существует особой стимульной энергии, воздейству­ющей на соответствующий рецепторный аппарат и создающий, таким образом, сенсорную основу для временной перцепции. Вме­сте с тем мы, безусловно, умеем измерять физическое время и у нас нет основания сомневаться в том, что его течение каким-то образом фиксируется нашим восприятием. Из того, что данный перцептивный процесс не связан прямо с какой-либо конкрет­ной сенсорной репрезентацией, никоим образом не следует, что у субъекта не складывается полноценный образ изменения физи­ческого времени, поскольку построение перцептивного образа может носить весьма опосредствованный, косвенный характер.

 

Таким образом, сознавание смены является ус­ловием для сознавания течения времени, и нет никаких основа­ний предполагать, что течение абсолютно пустого времени доста­точно, чтобы породить в нас сознание смены». Много­численные опыты с многочасовой или многосуточной сенсорной изоляцией и депривацией, которые проводились в нашей стране и США при подготовке первых космонавтов, показали, что сни­жение притока внешних раздражителей приводит к различным нарушениям в точности оценки и воспроизведения временных интервалов как в сторону удлинения, так и укорочения субъек­тивного времени.

Время включает по меньшей мере два перцептивных качества, которые не могут быть сведены к каким-либо простым физичес­ким характеристикам, — это переживание настоящего момента и чувство течения времени. Известный исследователь восприятия времени Дж. Мичо обозначил эти чувства понятиями «сейчас» и «течением времени». О понятии «сейчас» писал еще У. Джеймс в «Принципах психологии» как о куполе времени определенной величины, внутри которого мы сидим и из которого мы смотрим в оба направления внутри само­го времени, иногда его называют субъективным настоящим, гово­ря о нескольких мгновениях нашего текущего содержания созна­ния, понимая, что все вне его — это прошлое или будущее.

Хотя чувство «течения времени» — это такой же фундамен­тальный перцептивный атрибут времени, его можно разделить на несколько аспектов, представленных субъекту дифференцированно в плане образа. Во-первых, это то, что называют оценкой времени, или осознанное чувство протяженности времени от од­ного события до другого. Для описания своего чувственного опы­та мы используем физические меры времени — секунды, мину­ты, часы. Во-вторых, мы воспринимаем последовательность собы­тий, с помощью которой мы можем определить, что было рань­ше, а что — позже. Особый случай восприятия последовательнос­ти событий — это восприятие их одновременности. В-третьих, это нечто в меньшей степени воспринимаемое, но также требующее оценки времени — это предвосхищение наступающего события еще до того, как оно наступит.

Многие авторы указывают на имеющиеся индивидуальные раз­личия в восприятии времени. Так, дети по сравнению со взрослы­ми склонны сильно переоценивать временные промежутки. На­правленные тренировки увеличивают точность оценки и воспро­изведения временных интервалов. По-видимому, исходя из обще­психологических закономерностей развития восприятия, можно говорить о формировании особого рода сенсорных эталонов, хра­нящихся в памяти и опосредствующих процесс временной пер­цепции. С. Л. Ру­бинштейн особо подчеркивает роль обучения и знакового опо­средствования в восприятии времени. Таким образом, можно говорить о форми-руемости временной перцепции в процессе индивидуального раз­вития человека.

Целый ряд исследований обнаружил разнообразные индиви­дуальные различия в восприятии времени: установок, мотивационно-потребностной сферы, индивидуально-личностных особен­ностей субъекта, особенностей его профессиональной деятельно­сти и др.

При рассмотрении механизмов восприятия времени в совре­менной психологии выделяют два подхода, или две теории, кото­рые касаются вопроса о том, как мы отслеживаем течение време­ни. Первый подход включает представление о биологических часах, основанное на том, что восприятие времени имеет свою биологи­ческую, или физиологическую, основу. Во втором — в той или иной мере присутствует представление о когнитивных часах, вре­мя рассматривается как чисто субъективный, когнитивный про­цесс, никак не связанный с объективным отсчетом времени, а основанный на процессах переработки информации.

 

Биологические механизмы восприятия времени

Наши физиологические процессы имеют циклическую приро­ду. В рамках комплексных исследований биологических ритмов в области космической медицины были хорошо изучены суточные, или циркадианные, ритмы ряда базо­вых физиологических процессов человеческого организма.

Суточная цикличность во многом зависит от изменения внешней освещенности, установлено, что продукция гормона мелатонина обусловлена изменением светово­го режима, а он, в свою очередь, оказывает регулирующее воз­действие на ряд важных биохимических процессов. Исследования психологов обнаружили и более короткие циклы, связанные с поведенческой активностью человека, которые имеют продолжи­тельность 90—100 мин и накладываются на циркадианные ритмы. При этом было установлено, что не все процессы имеют эндоген­ную природу, мно­гие четко заданы сугубо внешними причинами — движениями Земли, Луны и Солнца. Таким образом, результаты многих исследований показали, что важнейшие биологические процессы проходят строго цикли­чески, и поэтому было сформулировано общее представление о биологических часах.

Основываясь на идее о биологических часах, исследователи обратили свое внимание на изучение кванта психологического времени — того минимально воспринимаемого промежутка вре­мени, который разделяет одновременные и последовательные со­бытия. канадские психо­логи С. Корен, Л. Вард и Дж. Эннс полагают, что в зависимости от выполняемой задачи минимально воспринимаемый квант вре­мени, отсчитываемый биологическими часами, находится в пре­делах 25 — 150 мс.

Собственно на идее биологических часов и строятся некоторые теории восприятия времени человеком, в которых предполагает­ся, что работает некий биологический механизм или механизмы, отсчитывающие кванты времени. Из этого прямо следует, что ус­корение или замедление биологических процессов, отсчитываю­щих время, должно соответствующим образом отражаться в вос­приятии времени человеком. Начиная с работы американского психолога Г. Хогланда во многих исследованиях было уста­новлено, что при повышении температуры тела происходит уко­рочение субъективной минуты, и поэтому сделано предположе­ние, что ускорение процессов метаболизма в организме опреде­ляет скорость течения субъективного времени. Схема подоб­ных исследований довольно проста: в моменты повышения или понижения температуры тела испытуемые выполняют тест «субъективная минута». Так, недавние исследования американского психолога А. Бэрдели по­казали, что повышение температуры тела вызывает переоценку времени, а понижение, наоборот, — недооценку. Отечественный ис­следователь В. А. Москвин предполагает, что пере- и недооценка временных интервалов обусловлена повышением активации сим­патического или парасимпатического отделов нервной системы, активность которых, в свою очередь, обусловлена специфическим контролем правого или левого полушарий.

Гипотезу о влиянии биологических часов на оценку временных интервалов подтверждают и многочисленные работы с использо­ванием фармакологических препаратов — амфетамина, кофеина и др. Общий вывод, который можно сделать из результатов этих исследований, заключается в том, что препараты, усиливающие процессы метаболизма в организме, приводят к так называемой переоценке времени, т. е. восприятие времени человеком ускоря­ется.

 

Когнитивные теории восприятия времени

временная перцепция есть про­дукт сложной познавательной активности, связанной с процесса­ми переработки информации за определенный промежуток вре­мени. Таким образом, по-другому решается вопрос, в каких единицах измеряется психо­логическое время. Метафора когнитивных часов предполагает, что время не воспринимается прямо, оно скорее «строится» или «вы­водится», а скорость «тикания» когнитивных часов зависит от пе­реработки информации. Среди основных переменных, ускоряющих течение субъективного времени, отмечают следующие: 1) увели­чение числа событий, происходящих в единицу времени; 2) возра­стание сложности стимулов; 3) рост усилия, необходимого для переработки информации; 4) усиление внимания, направляемо­го на оценку течения времени.

 

Восприятие продолжительности времени и количество познавательной активности

Одна из первых когнитивных теорий изложена в книге Р. Орнштейна «О переживании времени» [189]. Основная идея этого ав­тора заключается в том, что воспринимаемая продолжительность временного отрезка зависит от количества воспринятой в этот пе­риод и сохраненной в памяти информации: чем больше объем сохраняемой в памяти информации, чем сложнее у нее структу­ра, тем более продолжительным нам кажется прошедший проме­жуток времени. Из этого следует, что не только количество вос­принятых событий определяет оценку временного интервала, но и сложность ее переработки с помощью когнитивных структур человека. С.Л.Рубинштейн, обобщая подобные наблюдения, назвал эту закономерность законом заполненного временного отрезка.

Эксперименты, проведенные Р. Орнштейном, были достаточ­но просты: испытуемых просили оценить длительность опыта, в котором им предъявлялись звуки, следовавшие с различной ча­стотой — 40, 80 или 120 стимулов в мин. Как и ожидалось, самым продолжительным оказался опыт с высокой частотой предъявле­ния стимулов — 120 в мин, т. е. с максимальной информацион­ной нагрузкой.

Весьма надежные результаты, подтверждающие теорию Р. Орнштейна, получены в экспериментах с оценкой длительности «за­полненных» и «незаполненных» временных интервалов. Заполнен­ными промежутками называются такие, которые содержат опре­деленное стимульное наполнение, например звуковой сигнал 1 000 Гц в отличие от двух щелчков, обозначающих начало и ко­нец оцениваемого интервала, или свечение светового пятна на экране монитора в отличие от двух коротких вспышек света, и т. п. В подобных опытах установлено, что заполненные интервалы оце­ниваются как более продолжительные по сравнению с «пустыми»¹.

Наполненность временного интервала может быть и совершен­но другого рода, например напряженное или тягостное ожидание чего-либо. Это тот случай, когда в процессе ожидания нам кажет­ся, что время тянется особенно медленно. На первый взгляд мы имеем дело с «незаполненным» ничем интервалом ожидания, который должен оцениваться как менее продолжительный, ведь мы только ждем и ничего не делаем, но наполненность внешни­ми событиями в данном случае компенсируется излишним пере­полнением напряженными эмоциональными переживаниями. С.Л.Рубинштейн зафиксировал данный феномен как закон эмо­ционально детерминированной оценки времени. Как правило, время, заполненное эмоционально положительными событиями, в наших переживаниях сокращается, а эмоционально негатив­ных — удлиняется. Эксперименталь­ные результаты по оценке 20-секундного временного интервала в условиях кратковременной невесомости показали, что те испытуе­мые, кто хорошо переносил невесомость, как правило, недооце­нивали интервал времени, а испытуемые, испытывавшие непри­ятные ощущения тошноты и головокружения, в 3 — 4 раза его пе­реоценивали. Таким образом, пере- или недооценка «пусто­го» интервала времени зависит от специфики той ситуации, в которой находится человек, а информационная наполненность/ пустота временного интервала может быть по-разному связана со сложностью и спецификой тех когнитивных и эмоциональных процессов, которые проходят в этот период.

Исследования показали связь количества информации, сохра­ненной в памяти, и оценкой длительности запомненных событий. Например, неприятные стимулы запоминаются хуже и восприни­маются как более быстротечные, а приятные и запоминаются луч­ше и оцениваются как более длительные. Эффект незаконченного действия, открытый Б. В. Зейгарник, — классический пример луч­шего запоминания незаконченного действия; незаконченные зада­ния испытуемые оценивали как более продолжительные.

Рассматриваемая теория подтверждается рядом исследований восприятия времени в условиях сенсорной изоляции и сенсорной депривации. Так, французские спелеологи М. Скифр и Ж. Мэре-те, находившиеся в одиночестве в пещере на дне пропасти Ска-рассон, сообщили о значительных нарушениях чувства времени.

Результаты уникальных экспериментов Л. П. Гримака, прове­денных с испытуемыми, которым внушался ускоренный или за­медленный в 5 раз ход времени, показали, что их ощущения соб­ственной познавательной активности ускорялись или замедлялись в соответствии с характером сделанного в состоянии гипноза вну­шения.

Таким образом, и теория Р. Орнштейна, и разного рода моде­ли когнитивного усилия или объема сохраненной в памяти ин­формации — все они основываются на допущении о том, что частота тиканья гипотетических когнитивных часов зависит от количества когнитивной активности, включенной в процесс пе­реработки информации.

 

Восприятие продолжительности времени и сфокусированность внимания

Ряд современных моделей прямо связывает наши переживания течения времени с направленностью фокуса внимания. В соответ­ствии с ресурсным подходом Д.Канемана в них предполага­ется, что наше внимание распределяется между двумя различны­ми процессами: 1) процесс обработки информации, не связанный со временем; 2) так называемый когнитивный таймер, обрабаты­вающий информацию о времени. В типичной задаче на оценку времени внимание испытуемого распределяется между процесса­ми, связанными с выполняемой задачей (например, восприни­мать и запоминать зрительные стимулы) и процессом переработ­ки информации, необходимой собственно для оценки временно­го интервала. В условиях ограниченного ресурса внимания точность оценки времени будет зависеть от того, какая часть этого ресурса отдается каждому из конкурирующих процессов. Так, если вре­менным требованиям выполнения задачи уделяется больше вни­мания, чем ее когнитивным аспектам, то для испытуемого время течет быстрее. В типичных экспериментах, проводившихся в рам­ках данной модели, одну группу испытуемых предупреждали за­ранее о том, что кроме выполнения основной задачи от них по­требуется оценить время выполнения задачи, а для другой группы это требование было неожиданным. Результаты показали, что в первой группе средние оценки времени выполнения тесто­вой задачи были выше, чем во второй.

Таким образом, наше восприятие времени прямо зависит от внимания, сфокусированного на течении времени.

 

Восприятие времени и пространственное окружение

А. Делонг сформулировал гипотезу об экспериментальной от­носительности пространства и времени. Он предположил, что в эмпирических исследованиях восприятие времени зависит от размеров того пространства, в котором организована деятельность испытуемого. В экспериментах Д. Бобко три группы испытуемых играли в компьютерную игру на мониторах трех разных размеров — 0,13, 0,28 и 0,58 м по диагонали. Оказалось, что та группа, кото­рая играла на самом маленьком мониторе, максимально переоце­нила реальное время (в 2,3 раза), подтвердив основную гипотезу: чем меньше размер видимого пространства, тем медленнее вос­принимается течение времени.

В работах американского психолога Дж. Коэна установлен эф­фект зависимости восприятия времени от видимого расстояния — так называемый каппа-эффект. Было обнаружено, что если последовательно зажигать три расположенные друг за другом лам­почки (А, В и С), то на восприятие временных интервалов А— В и В — С влияет линейное расстояние между ними: чем больше рас­стояние, тем более длительным оценивается временной интервал.

Исследуя проблемы психологической относительности восприя­тия пространства и времени, выдающийся американский психо­лог Г. Хелсон обнаружил обратный описанному выше эффекту — тау-эффект: если на предплечье испытуемого расположить в виде треугольника три маленьких вибратора и ими последовательно стимулировать кожу (А — В — С), то при неравенстве временных интервалов А— В и В — С, испытуемый воспринимает расстояния А— В и В — С как неравные. Аналогичные эффекты были получены в зрении и слухе [164].

 

Психофизические закономерности восприятия времени

В рамках психофизической парадигмы исследования получен ряд надежных эмпирических данных о порогах различения вре­менных интервалов и точности их субъективной оценки.

Установлено, что точность данного различения зависит от их длительности. Точность максимальна для не очень коротких и не очень длинных интервалов.

Точность различения длительностей звуковых тонов и свето­вых импульсов приблизительно одинакова, причем точность срав­нительных оценок не зависит от того, заполненные или незапол­ненные временные интервалы сравнивает испытуемый.

Как и в случае различения, точность воспроизведения временных интервалов будет больше для коротких интервалов, чем для дли­тельных. Максимальная точность воспроизведения — отклонение порядка 8 %, наблюдается для интервалов длительностью 0,2 – 2 с. При длительностях от 4 до 30с ошибка возрастает вдвое. В целом короткие интервалы переоцениваются, а длительные – недооце­ниваются.

Особый интерес исследователей связан с проблемой порогов восприятия длительности стимула, а именно: если короткий сти­мул воспринимается как моментальный или мгновенный, то он лишен качества длительности.

Если последовательно предъявляются два коротких стимула, воспринимаемых как мгновенные, то возникает еще одна пробле­ма — различение двойного стимула или единичного. Еще в исследованиях В. Вундта установлены те длительности, ниже которых восприятие двух последовательных стимулов сливается в одно, а выше которых они воспринимаются раздельно.

Другая проблема связана с максимальной длительностью вре­менного промежутка, в пределах которого человек воспринимает некоторые стимулы, как совершающиеся в настоящий момент времени (а не до того или после того). Это так называемые пороги нерасчлененной длительности. В классической психологии сознания это время называли временной продолжительностью внимания — то физическое время, в течение которого может быть предъявле­но некоторое количество стимулов, которые воспринимаются как некая целостность. Понятно, что порог нерасчлененной длитель­ности зависит от природы стимулов, заполняющий данный отре­зок времени, и проблема заключается в самом слове «целостность».

 

 

ВРОДЕ НЕ НУЖНО, НО ЕСЛИ ХОЧЕТСЯ, МОЖНО ПОЧИТАТЬ