Покорение восточной вершины. Год 1998-й.

Лишь спустя 33 года люди вновь рискнули повторить попытку. И риск был оправдан определенной надеждой. На чем она основывалась?

Прежде всего на существовании породы лошадей, отличающейся особой выносливостью и неприхотливостью. Речь идет о карачаевской породе.

Один из лучших специалистов-коневодов края Клыч-Герий Магометович Урусов в одной из своих работ указывает: "Природные условия региона: высокогорье с резкими перепадами высот и температур, крутые каменистые склоны, бурные разливающиеся в летнее время реки Къобан (Кубань. - Ред.), Теберда, Зеленчук, Лаба, богатые альпийские пастбища - обеспечивают возможность круглогодового табунного содержания животных, что еще в глубокой древности способствовало созданию здесь уникальной породы исключительно выносливых, с развитой сердечно-сосудистой и дыхательной системой, крепким копытным рогом и прочными сухожилиями горских лошадей" [59].

Карачаевская порода была известна европейцам как минимум с 18 века. Немецкий исследователь П. Паллас (1790-е гг.) писал: "карачаевцы выращивают небольшую, но выносливую и горячую породу лошадей, которые известны своими выдающимися качествами" (из книги "Путешествие по южным провинциям Российской Империи в 1793 и 1794 гг.").

Российский академик Генрих-Юлиус Клапрот (1808 г.) отмечал, что лошади карачаевской породы "сильны, проворны и превосходны для езды по горам".

Другой исследователь, С. Броиевский (1823 г.), пишет: "У карачаевцев есть мелкая, но крепкая порода горских лошадей, известная под именем карачаевских" (Из книги "Новейшие географические и исторические известия о Кавказе").

Венгерский этнограф, уже знакомый нам участник экспедиции Эммануэля, Жан-Шарль де Бессе в 1828 г. также давал высокую оценку этой породе: "Карачаевцы разводят лошадей прекрасной породы... Они легки на ходу и я не знаю другой породы, которая была бы более подходящей для езды по крутым склонам и более неутомимой" [60].

Русский автор В. В. Шевцов (1855 г.) давал такую характеристику: "Лошади их (карачаевцев. - Р. X.) считаются из лучших Кавказских пород, они более ценны смелостью своею в езде по скалистым и крутым тропам; шаг их верен и спокоен, вы, давши свободу своему коню, можете безбоязненно подниматься по такому неприступному пути, где только может уместиться копыто лошади вашей и где ни одна из других пород не может сделать ни одного шага" [61].

Отмечая причины успеха в труднейшем переходе через Кавказский хребет Марухского отряда генерала Бабича в 1878 году, областная газета "Кубанские ведомости" указывала, что "условиям могли удовлетворять лошади исключительно только карачаевской породы".

Именно поэтому отборные кавалерийские части русской армии - кавказские казачьи полки - предпочитали приобретать лошадей карачаевской породы. Об этом в 1913 году упоминает А.А. Атаманских (один из ведущих специалистов-ветеринаров Баталпашинского отдела того времени): "Карачай в данном случае играет очень значительную роль, снабжая строевыми лошадьми большинство (выделено мной. - Р. X.) казачьих полков Кубанского и Терского войска и сбывая вообще до 10000 лошадей ежегодно".

В силу своих исключительных качеств во время знаменитого конного пробега вокруг Кавказского хребта зимой 1935 - 1936 гг. именно лошади карачаевской породы шли в головной группе, пробивая тропу и являясь своего рода "бульдозерами" [62].

Лошади карачаевской породы были зафиксированы в изданиях Государственной племенной книги горских лошадей (1935 г.), сборнике "Конские ресурсы СССР" (1939 г.), "Единой Государственной племенной книге лошадей Орджоникидзевского края" (1940), в Инструкции по бонитировке племенных лошадей (1942 г.) и др. [63].

Когда сталинско-бериевская клика изгнала в ноябре 1942 года карачаевский народ с Кавказа, была "репрессирована" и карачаевская порода лошадей. Ее название упразднили и уже с 1949 года породу в племенных книгах официально именовали "кабардинской".

В 1957 году карачаевцы вернулись на родную землю. Однако вплоть до конца 1980-х годов в отношении этого народа проводилась политика "ползучей дискриминации" со стороны правящего тоталитарного режима - главного виновника геноцида.

Это сказалось и на процессе восстановления исторической справедливости в отношении национального достояния карачаевцев - древней породы их лошадей. Хотя еще весной 1963 года ученый совет Всесоюзного НИИ коневодства признал необходимость восстановления термина "карачаевская порода" [64], партийные вожди разных уровней сделали все, чтобы воспрепятствовать этому.

Особо лез из кожи вон многолетний фактический партийный правитель Карачаево-Черкесии Умар Темиров. Он, видимо, в силу ложного патриотизма (Темировы - потомки выходцев из Кабарды), не только "закрывал глаза" на исторические свидетельства и очевидные факты, но и шельмовал тех, кто добивался восстановления правды.

Лишь в 1990-х годах в государственных племенных книгах и официальных перечнях пород СССР и России карачаевская порода и англо-карачаевская породная группа вновь обрели свое место. Это стало результатом десятилетий упорного труда и борьбы таких подвижников своего дела, как М. С. Токов, Б. Д. Узденов, X. А. Аджиев [65], К.-Г. М. Урусов.

Особая заслуга принадлежит Клыч-Герию Урусову, который и являлся автором идеи конного восхождения на Эльбрус.

"Будучи мальчиком мне довелось услышать рассказ, что некая карачаевка поднялась на лошади на Эльбрус, но назад не вернулась, видно провалилась в трещину, - вспоминал Клыч-Герий Магометович. - Вот мне и хотелось, как знатоку и большому почитателю коней, проверить - возможно ли такое. Чтобы лошадь поднялась так высоко в горы" [66].

Но, как известно, от выдвижения идеи до ее воплощения очень часто "дистанции огромного размера". Наверное, мечта так и осталась бы мечтой, если бы не воля счастливого случая.

Посещая молодой коллектив историков карачаевского отдела республиканского Института гуманитарных исследований (одним из тех молодых исследователей в ту пору являлся и автор этих строк), К.-Г. Урусов неоднократно.) рассказывал ребятам о своей идее.

Там же на втором этаже Дома правительства по соседству с карачаевским отделом находился кабинет заместителя министра образования КЧР Бориса Хаджи-Муратовича Бегеулова, большого любителя горных восхождений и опытного альпиниста. Друг Бориса - кандидат медицинских наук Ахмат Мухутдинович Тебуев в ту пору работал заместителем министра здравоохранения республики, его кабинет располагался также недалеко - на первом этаже.

Б. Бегулов и А. Тобуев, будучи людьми неравнодушными к прошлому своего народа, нередко заходили к ребятам, чтобы побеседовать о тех или иных интересных моментах истории.

Во время одной из таких бесед наш этнограф Индиана Каракетова (кстати безумно влюбленная в родные горы) и рассказала Ахмату Тебуеву о давней мечте Клыч-Герия Урусова.

Это, как вспоминает сам Ахмат Мухутдинович, и стало толчком. Было это и 1996 году. После совместного с Б. Бегеуловым обсуждения идеи, решили начать практическое изучение возможности осуществления доселе небывалого похода.

В 1997 году группа в составе Б. Бегеулова, А. Тебуева, Рамазана Хапчаева и Умара Байрамукова совершила восхождение на обе вершины Эльбруса. В ходе этого похода изучались возможные пути подъема лошадей на вершину.

Как вспоминает А. Тебуев, в феврале 1998 года он встретился с К.-Г. Урусовым и предложил совместно подготовить и провести конную экспедицию. Естественно, Клыч-Герий Магометович с энтузиазмом поддержал предложение и активно подключился к работе.

Втроем (Бегеулов, Тебуев, Урусов) разработали план подготовки, включавший в себя подбор состава группы, решение вопроса об экипировке, снаряжении конского состава и т. п. Со стороны официальных структур никакой, даже моральной, поддержки не было. Не откликнулись на просьбу о содействии и многие "денежные мешки".

К счастью, нашлись настоящие патриоты, благодаря которым, хоть и с некоторым запозданием, но все же удалось решить основную часть материально-технического обеспечения экспедиции [67]. На это дело ушли весь июнь и июль.

Команда была окончательно укомплектована в июне. Всех участников экспедиции было девять человек при трех лошадях.

Автора идеи К.-Г. Урусова, как старейшего по возрасту, решили определить "общим" тамадой группы. Кроме того, отмечают А. Тебуев и Б. Бегеулов, учитывались и большие заслуги Урусова в восстановлении карачаевской породы.

Но Клыч-Герий Магометович, опытнейший коневод, не являлся горновосходителем, тонкостей альпинистского спорта не осваивал, да и возраст давал о себе знать. Поэтому руководителем альпинистской части экспедиции стал Ахмат Тебуев. "Ахмат вложил в это много времени и труда", - подчеркивал К.-Г Урусов [68]. Одной из заслуг и альпинистских удач Тебуева явилось изобретенное им приспособление для горных восхождений на конях: подковы со съемными стальными шипами,

Альпинистскую группу, помимо Б. Бегеулова и А, Тебуева, составили профессиональный альпинист Рамазан Хапчаев, Умар Байрамуков (о них мы уже упоминали) и Эльдар Кубанов (самый молодой участник экспедиции, сын историка Арсена Кубанова и внук классика карачаевской литературы Халимат Байрамуковой).

В "кавалерийскую часть", помимо К.-Г. Урусова, вошли: Мурат Джатдоев (а. Хурзук, лошадь - Имбирь). Магомет Бчджнев (а. Учкулан, лошадь - Даур). Дагир Каппушев (а. Карт-Джурт, лошадь - Хурзук).

Альпинистами, как правило, двигал азарт покорителей, в то время как конников прежде всего заботили безопасность и здоровье своих питомцев. Эти "векторы интересов", как покажет время, не всегда совпадали и порой их расхождение могло обернуться срывом экспедиции.

7 августа альпинистская группа выехала в Большой Карачай и в час дня добралась до аула Учкулан, где ее поджидали конники.

Далее участники экспедиции прошли через аул Хурзук, миновали погранзаставу и двинулись вверх по ущелью реки Уллу-Кам. Уже в четыре часа пополудни были у "Ворошиловских кошей", где сделали привал и устроились на ночлег.

8 три часа ночи 8 августа двинулись в сторону перевала Хотю-Тау. Через три часа у подножья перевала остановились, легко позавтракали и вновь продолжили путь.

"Выбрали более короткий, но сложный путь по ложу бывшего ледника, - вспоминают Б. Бегеулов и А. Тебуев, - несколько правее основной тропы, выводящей на плато Хотю-Тау. Наиболее сложным и опасным для лошадей был крутой отрезок пути, протяженностью около 200 метров, перед самым перевалом, сплошь покрытый камнями с острыми краями, по которым лошади продвигались с камня на камень".

В девять часов добрались до перевала. Здесь позавтракали, отдохнули и стали ожидать балкарских проводников, которые, по договоренности, должны были встретить экспедицию на этом участке, чтобы сопровождать по леднику Большой Азау. Ожидание продлилось три часа и было безрезультатным (как впоследствии выяснилось, балкарцы неправильно сориентировались по дню встречи).

Ждать далее не имело смысла, и путники продолжили движение по перевалу самостоятельно. Переход через Хотю-Тау (3549 м) был очень сложным. К.-Г. Урусов вспоминал: "Я на этом перевале (до этого. - Ред.) не был и если бы не сам видел, как переходили лошади... я не поверил бы, что там могут пройти лошади" [69]. Согласитесь, слова одного из лучших знатоков лошадей карачаевской породы многого стоят!

В полдень группа достигла ледника. Люди, а особенно животные, подвергались на нем немалому риску. "Километров девять мы шли, - говорит Урусов, - а там трещины до метра и более шириной. До метра мы перепрыгивали... Трещины широкие обходили, под ледником вода идет, и я боялся, что лошади могут испугаться" [70].

В три часа дня экспедиция добралась к озеру, где встретилась с проводниками. Через час начали спуск и по скальному гребню вышли на лавовый выступ, где расположена станция канатной дороги "Старый Кругозор" (3000 м).

8 тот же самый день вечером на "Старый Кругозор" добрались Б. Бегеулов и У. Байрамуков, которые выехали из Черкесска с провизией и частью снаряжения.

9 августа. Основная база. Утром вместе с лошадьми группа вышла на "Приют 11-ти", который был определен в качестве штурмового лагеря. Животных разместили в недостроенном сооружении в метрах 10-ти от высокогорной гостиницы. День ушел на интенсивную подготовку к тренировочному выходу к "Скалам Пастухова".

10 августа. Стихия. В два часа ночи группа двигается в путь. Урусов, которого начали мучать головные боли, остается в лагере. Бегеулов, Тебуев и Хапчаев доходят до высоты 4800 м, после чего спускаются вниз.

Остальные добираются до высоты 5100 м (т. н. "Косая"). Здесь погода ухудшается: резко понижается температура, начинает дуть шквальный ветер, в лицо бьет снежная крупа. В течение трех часов ожидали перемены погоды, но тщетно. Решили спускаться в лагерь. В принципе день нельзя было назвать неудачным: был перекрыт рекорд попытки конного восхождения, остававшийся непобитым 33 года (мы помним, что в 1965 году лошадь достигла отметки 4880 м у "Скал Пастухова").

В пять часов вечера было проведено "экстренное совещание", на котором приняли решение спустить лошадей, нуждавшихся в корме, на уровень "Старого Кругозора" (где имелся естественный корм) и переждать непогоду. Три конника вместе с лошадьми и Тебуев спустились.

В начале восьми вечера по всему склону Эльбруса выше 3200 м прошел заряд крупного града, сопровождавшийся шквальным ветром. На "Старом Кругозоре" лил лишь мелкий дождь.

11 августа. Перед рывком. Почти весь световой день прошел в ожидании улучшения погоды. Только в четыре часа вечера появились явные признаки прояснения. Нельзя было затягивать время, и руководители экспедиции решили поднять лошадей к штурмовому лагерю.

В восемь вечера животные получили усиленную порцию овса, были укрыты бурками. Решено было включить в штурмовую группу семь человек (кроме двух руководителей - Урусова и Тебуева, с которыми в лагере остались два балкарца - С. Кочкаров и И. Мырзаев) и две лошади (Имбирь, получивший травму, не был допущен к восхождению).

12 августа. Штурм. Первой в два часа ночи на вершину двинулась "пехота" (Байрамуков, Бегеулов, Кубанов, Хапчаев). Это было сделано с учетом того, что при синхронном выходе пеших и конных последние далеко опередили бы первых, вынуждены были бы поджидать их близ седловины, попусту тратя время и подвергаясь воздействию мороза. Поэтому конники (Биджиев, Джатдоев, Каппушев) вышли лишь полтора часа спустя, чтобы догнать первую группу на седловине.

Тем не менее "конница" догнала пеших альпинистов на переходе от "Приюта Пастухова" к седловине, примерно на уровне 5200 м ("Косая"). К ним присоединились Кубанов и Байрамуков, после чего двинулись к седловине.

Достигнув ее, пятеро решили двигаться дальше, но, не зная маршрута, выбрали неудачный путь, где лошади стали проваливаться в рыхлый снег. Возникла опасность, что животные могут поранить себя стальными шипами подков Ребята вернулись к разрушенной во время последней войны хижине на седловине, и стали дожидаться Бегеулова и Хапчаева - наиболее опытных альпинистов, многократно покорявших Эльбрус.

Бегеулов и Хапчаев дошли до седловины в девять утра, примерно на час позже первой группы, и, увидев ребят у хижины, с радостью подумали, что те уже совершили восхождение и успели спуститься.

Конники, искренне жалевшие своих животных, стали убеждать альпинистов, что лошади из-за состояния снега не одолеют путь. Бегеулову все-таки удалось переубедить ребят. Он выразился в том смысле, что необходимо начать восхождение и записать это на видеопленку, чтобы затем показать руководству экспедиции (Урусову и Тебуеву) невозможность дальнейшего движения с лошадьми. В качестве видеооператора действовал Эльдар Кубанов.

Пологая часть седловины оказалась весьма тяжелой для прохождения: животные своими копытами не раз пробивали наст и глубоко (до колен и даже чуть выше) проваливались в снег.

Лишь выйдя на крутой участок, непосредственно ведущий к восточной вершине, обрели более-менее твердую почву под собой: снежный покров там был не очень глубоким и перемежался с каменистыми осыпями, которые тянулись по северо-западному склону до самой вершины.

На подъем ушло почти два с половиной часа. Ближе к вершине конники надели бурки (было очень холодно) и, усевшись на своих питомцев, в 11 часов 30 минут взошли на вершину.

"На вершине свирепствовал ураганный ветер, - вспоминают участники экспедиции, - он поднимал даже мелкие кусочки вулканической породы, которыми бил в лицо и в объективы съемочной аппаратуры".

Из-за пронизывающего, леденящего ветра задерживаться не стали. Быстро сфотографировались и начали спуск. Всего за 25 минут они достигли седловины, откуда в полдень в половине первого дня начали спуск к "Приюту 11-ти".

К пяти часам пополудни они вышли к лагерю, где их встретили Тебуев, Урусов, спустившиеся раньше Кубанов и Хапчаев, а также балкарские ребята.

"Надо упомянуть. - говорят Бегеулов и Тебуев, - о жительнице Республики Ингушения Албогачиевой Лейле. Она присоединилась к экспедиции еще на пути к "Приюту 11-ти" и с разрешения руководителей участвовала в восхождении и поднялась на восточную вершину, став, возможно, первой ингушкой, поднявшейся на Эльбрус".

14 августа группа вернулась в Большой Карачай, затратив ровно неделю на проведение экспедиции.

Лишь спустя несколько месяцев после ее окончания власти "догадались" отметить почетными грамотами и подарками людей, увековечивших себя не только в Книге рекордов Гиннесса, но и в истории мирового альпинизма...

Пожалуй, лучше всего завершить эту часть данного очерка проникновенными словами моего друга-историка Арсена Кубанова: "Уникальное восхождение закончилось. Можно сказать, что участники экспедиции совершили восхождение на вершину позабытой славы карачаевской породы лошадей и снова показали миру потенциальные возможности этих красивых и благородных животных. Следы шипованных подков остались на Восточной вершине, и многочисленные туристы-иностранцы стали свидетелями беспримерного восхождения. Они бурно выражали свое восхищение.

Но был еще один безмолвный свидетель, о котором тогда решительно никто не думал, но именно этот свидетель предопределил продолжение истории, в которой, казалось бы, была поставлена точка. Имя его - Западная вершина".