Ожай и кара-магулай на охоте С динником

Знаменитый путешественник и исследователь флоры и фауны Кавказа Н. Я. Динник совершил множество походов по горам и ущельям Карачая и Балкарии. Это был неутомимый энтузиаст, зоолог-эколог, учитель из Ставрополя. После себя он оставил большое количество работ по описанию животного и растительного мира Кавказа, его геологии и минеральных богатствах. Н. Я Динник совершил путешествия по верховьям Кубани, Лабы, Зеленчука, по Приэльбрусью, Дигории, Пшавии, Тушетии, Чечне, Дагестану, по ущельям Риони и Кодора. Одним словом, знал и изъездил Кавказ, что называется, вдоль и поперек.

В 1874 году он предпринимает восхождение на Эльбрус из карачаевского аула Хурзук. Следуя по уже упоминавшемуся леднику Уллу-Малиен-Дыркы, по которому шли восходители 1829 года, он добрался до зоны вечных снегов, но наступившая непогода прервала дальнейшее восхождение. Вторично Николай Яковлевич предпринял длительное и более обстоятельное путешествие по Карачаю в 1879 году совместно с уездным начальником Ф.А. Кузовлевым и его родственниками, некими "С" и "Г". В этом путешествии он отмечает ряд интересных моментов из быта карачаевцев, которые он слышал от сопровождавших его горцев из Хурзука. Путешествие он начал с окрестностей реки и укрепления Хумара, где в 1829 году были открыты замечательные залежи каменного угля и которые уже в 1846 г. стали разрабатывать при наместнике - князе Воронцове.

"Отъехав от Хумаринской крепости верст сорок, - пишет Динник, - мы в полдень добрались до Большого Тебердинского аула. Переменив в нем лошадей и отдохнув два часа у почтенного старшины, знаменитого охотника Ожая (Байчорова - И. М.), все наше общество верхами отправилось вверх по долине. За ними последовал и сам Ожай. Сначала мы ехали по обширной поляне правого берега Теберды, потом перебрались на левый берег и вскоре вступили в величественный тебердинский лес. Теберда течет здесь в глубокой долине, дно и склоны которой покрыты дремучим хвойным лесом. С обеих сторон долину, окаймляет хребет со скалистыми вершинами, которые поднимаются тысяч до десяти футов над уровнем моря. Во многих местах на них лежат вечные снега...

В Тебердинском лесу есть довольно много полян. Одна из них, расположенная у самого берега Теберды, была избрана нами для ночлега. Здесь на скорую руку горцы устроили из ветвей шалаш для наших спутниц, а мы расположились под открытым небом.

На следующий день нужно было продолжать путь по левому берегу Теберды. Здесь нам пришлось переехать три небольшие речки, впадающие в Теберду: Хаджи-бей, Батук и Хуту. Все они, в особенности первая, необыкновенно красивы, текут по страшно крутому ложу, усеянному камнями, и имеют замечательно чистую воду, прозрачно-голубого цвета. Проезжая через одну из них, мы увидели на крутом косогоре с левой стороны реки медведя. Он стоял от нас шагах в пятистах и, по-видимому, не замечал нас вовсе. Я и тебердинский охотник Кара-Магулай поспешно соскочили с лошадей и отправились к медведю, остальные же члены компании наблюдали за нами издали. Нам пришлось карабкаться по очень крутому склону, во многих местах покрытому осыпями. Когда мы выглянули из-за последних березовых кустов, служивших для нас прикрытием, то до медведя оставалось еще шагов сто. Со мною была хорошая винтовка, и я хотел было стрелять из-за этих кустов, но Кара советовал мне повернуть вправо и опушкой леса подкрасться к медведю ближе. Я последовал его совету. Минут через пять мы выбрались на опушку и из-за камня выглянули, чтобы узнать, где находится медведь; он стоял в 25-ти шагах не более, повернувши к нам голову, внимательно рассматривая нас. Мы поспешно прицелились, мой спутник выстрелил, а у меня оказался спущенный ударник винтовки: взбираясь на крутую гору, я впопыхах забыл взвести его. На таком расстоянии Кара сделал промах, и медведь бросился бежать... Я очень сожалел, что не стрелял из-за тех березовых кустов..."

Подобных сожалений у Динника было несколько в этом путешествии. Одно из них случилось у горы и ледника под названием Домбай-елген (т. е. "Там, где умер зубр" - И. М.). На берегу речки Домбай-елген на склоне крутой горы путники вновь встретили кавказского бурого медведя. Медведь заметил нас и скрылся в лесу на косогоре, - продолжает Динник - Тогда я с Ожаем отправился на противоположную сторону его, а одного из карачаевцев послал по следам медведя, чтобы заставить его выйти на нас Прошло с четверть часа в томительном ожидании, наконец, на опушке леса вместо медведя появился наш посыльный, медведь же, вероятно, направился вверх, вдоль леса и там под какой-нибудь скалой залег...

Вскоре мы остановились на ночлег у самого подножия Главного хребта. Около нас запылал большой костер, сначала из сухих корней можжевельника, потом из толстых сосновых и березовых бревен. Мы находились на небольшой лужайке, на высоте почти 6000 футов над уровнем моря, а вокруг нас со всех сторон поднимались высокие горы, покрытые снежными полями. Вечер был тихий, ясный и относительно теплый. Наши спутники - горцы сидели и лежали вокруг костра, занимаясь кто жарением мяса, кто приготовлением чая или варением шурпы; освещенные красноватым светом костра, они так резко выделялись из общей темноты и представляли так эффектно освещенную группу, что, вероятно, сам Рембрандт позавидовал бы ей. Часа через два взошла луна и особенным бледным светом облила горы. Звезды тогда стали мало-помалу тускнеть, а высокие скалы и снежные поля особенно резко обрисовывались на темной синеве неба.

Еще до нашей поездки Ожай рассказывал мне, что в верховьях Домбай-елгеня водится много туров, и поэтому я с вечера с ним уговорился идти на охоту... Пройдя небольшое пространство по леднику, мы свернули влево и стали взбираться на крутую гору, находящуюся между потоками Домбай-елгеня и Бу-елгеня (т. е. "Там, где умер олень" - И. М.). Она очень четко обозначена на пятиверстной карте Кавказа, но никем не названа. Подъем был так крут и покрыт такой скользкой травой, что трудно представить себе местность, более неудобную для ходьбы. Почти целый день мы с Ожаем карабкались по страшным кручам, надеясь где-нибудь увидеть туров или серн, но безуспешно. Наши труды вознаградились только тем, что мы целый день имели перед собой восхитительные виды:

За несколько времени до нашего возвращения к месту стоянки мы встретили Кара-Магулая. Подобно нам, он с утра отправился на охоту и, пробродив целый день, не видел ни одного тура, ни одной серны, но будто бы стрелял в барса, который, будучи смертельно ранен, свалился со скалы в такое место, куда не было возможности спуститься:

Добравшись утром следующего дня до места слияния Теберды и Домбай-елгеня, я расстался с Ф. А. Кузовлевым и нашими спутниками, - пишет Динник. - Они возвращались в Хумару, я же с двумя карачаевцами отправился к верховьям Теберды и другого ее притока Бу-елгеня...

Бу-елген течет по глубокой долине, - продолжает путешественник, - которая вначале покрыта лесом, а далее приобретает луговой характер. Ограничивающие ее с боков горы состоят почти исключительно из апсидного сланца синевато-черного цвета. В верховьях этой долины был кош, и мы, чтобы легче добывать провизию, расположились вблизи него...

Вечером, в день нашего приезда к верховьям Бу-елгеня, мои спутники отправились на охоту. Ночевали они около ледника, рассчитывая утром, при восходе солнца, встретить туров, возвращавшихся с альпийских пастбищ обратно в верхние пояса гор, где они проводят день. На другие сутки, перед закатом солнца, охотники возвратились. Один из них три раза стрелял по сернам, но ни одной не убил, другой застрелил молодого тура...

Пробыв в верховьях Бу-елгеня более двух суток, мы отправились к верховьям самой Теберды. Замечательную перемену представляет Теберда выше впадения в нее Бу-елгеня. Из бешеной, пенящейся горной речки она превращается в тихую, спокойную реку, текущую по сравнительно просторной долине...

На высоте 6000 футов в верховьях Теберды имеется необыкновенно красивое маленькое озеро. Оно имеет столь прозрачную и чистую воду, что на дне его виден каждый камешек... В нескольких верстах от озерца находятся истоки Теберды. Она вытекает многими потоками из довольно значительного глетчера. Этот глетчер очень доступен, и через него проходит путь из Тебердинской долины на южный склон Кавказского хребта, к верховьям Клыча и далее на Кодор. По этой дороге горцы часто гоняют своих лошадей и рогатый скот в Сухуми для продажи..."

Уместно отметить, что этот путь был известен с глубокой древности и составлял одно из звеньев Знаменитого "Шелкового пути" из Хорезма в Византию. Византийцы этот путь называли термином "Хоручон", в котором проф. Г. А. Кокиев видел отражение этнонима "Карачай".

"...Не дождавшись хорошей погоды, - продолжает Динник, - мы решили оставить верховья Теберды".

Так завершилось путешествие Николая Яковлевича Динника по верховьям Теберды в сопровождении Ожая, Кара-Магулая и других карачаевцев. Но для темы нашего очерка большой интерес представляет и его путешествие по Балкарии, и повторение попытки восхождения на Эльбрус летом 1881 года совместно с известным проф. И. В. Мушкетовым, другом семьи Урусбиевых. На этот раз он предпринял восхождение на Минги-тау по леднику Азау.

Н.Я. Динник пробрался через аул Безенги вплоть до знаменитой Безенгийской стены. По пути он описал свои впечатления от аула Безенги и его жителей. Из Безенги он направился в Чегем-ское ущелье по известному Думалийскому перевалу.

В верхнем Чегеме Динник гостил у балкарского князя Али-Мурзы Балкарукова. "Аул этот большой, дворов 400, - уточняет путешественник. - На речке Джилги-су стоит 5 - 6 мельниц самого патриархального устройства. В ауле и окрест несколько четырехугольных хорошо сложенных башен. Одна из них принадлежит Балкаруковым. Местные жители говорят, что она построена лет 200 - 300 тому назад чегемцами при помощи мастеров из Сванетии".

Далее Н. Я. Динник переходит в Баксанское ущелье. "Урусбиевской аул расположен на левом берегу Баксана на слегка наклоненной площадке, известной под названием "Ушкум-эль". Отдохнув в этом ауле, познакомившись с Урусбиевыми, познав их радушный прием, Динник предпринимает подъем на ледник Азау с целью восхождения на Эльбрус.

"...Дорогу, - пишет он, - нам указывает знаменитый охотник Ахия Соттаев, черный, высохший, тощий, но сильный и крепкий старик, который с англичанами дважды ходил на Эльбрус и всегда удивлял их как необыкновенной способностью ходить по горам, так и замечательным зрением".

По дороге к Эльбрусу их догнал Измаил Урусбиев и сын Ахии Хаджи-Мырза. Князь Урусбиев рассказывал Н. Я. Диннику, как знаменитый исследователь Кавказа Абих, гостивший у него в 1853 году, был сильно поражен суровостью природы окрестностей его аула и, в частности, ущелья речки Адыр-су.

В этом восхождении Диннику удалось подняться только немногим выше 12000 футов. Дальше из-за наступившей непогоды опытный Ахия не советовал ему продолжать путь по снегам Эльбруса.

Кроме описания многих этнографических подробностей быта карачаевцев и балкарцев, путевые заметки Н.Я. Динника ценны для нас тем, что в них запечатлены имена еще нескольких опытных горовосходителей-проводников из среды карачаевцев, в частности, имена Кара-Магулая и Ожая - старшины аула Теберда, которые займут достойное место в плеяде Хиллара.

АХИЯ И ДЯЧИ, МАЛАЙ И ДЕЧИ

Этот примечательный каламбур составляют имена знаменитых горовосходителей из Верхнего Баксана и венгерского ученого и альпиниста Морица Дечи, который поднимался на Эльбрус вместе с горцем из Урусбиевского аула Малаем Терболатовым в 1884 году. Выбор на Малая пал неслучайно, он был активным продолжателем дела Ахии Соттаева и не раз уже покорял многие вершины.

В августе 1884 г. Дечи в сопровождении Малая достиг вершины, но вследствие начавшейся непогоды, сильной метели они целые сутки блуждали по снеговым полям и только чудом избежали смерти. Подробности этого восхождения со слов Малая записал С. Ф. Давидович в ауле Урусбиево в июне 1886 года.

"...Восхождение до линии вечного снега было совершено благополучно. Спутники, проведя кое-как ночь под навесом скалы, на следующий день отправились дальше. К сожалению, утро было туманное, и вместо того, чтобы начать восхождение еще до рассвета, начали его только в восемь часов утра. Мороз был очень сильный и все крепчал по мере поднятия. Все, в особенности Дечи, сильно прозябли и измучились, и только к четырем часам пополудни, после страшных усилий, достигли вершины. Здесь мороз доходил до 20 градусов (в то время у подошвы было столько же градусов тепла), а ветер был так силен, что валил с ног.

Пробыв на вершине не более нескольких минут, спутники, - как рассказывал Малай, - начали спускаться. Вдруг повалил снег, завыл ветер, и страшная метель закружилась по снеговым полям Эльбруса. Путники шли, перевязавшись веревками, во избежание падения кого-либо в трещину или пропасть. В одну минуту направление пути было потеряно, и они пошли наудачу, стараясь только не останавливаться, чтобы не быть занесенными массами сухого мелкого снега. Снег носился в воздухе густыми массами, так что Малай не видел швейцарца, привезенного Дечи с собой и шедшего впереди в двух шагах. Последний поминутно падал в невидимые, занесенные снегом трещины, но благодаря веревкам его вытаскивали. Вихрем сухого снега резало лицо так, что невозможно было продвигаться против ветра. Наступил вечер, потом длинная суровая ночь, а метель не утихала. С отчаянием в душе, едва передвигая ноги, они шли всю ночь, сами не зная куда и стараясь только не останавливаться. Остановка была бы для них гибельна: их в несколько минут занесло бы сугробом снега, и "ворон не нашел бы их костей", - говорил Малай.

"...К рассвету метель стала утихать, а часам к восьми утра мало-помалу стала проясняться окрестность. К полудню, едва живые от холода и утомления, путники добрались до места своего последнего ночлега. Отдохнув немного, они спустились к подошве, но Дечи так ослаб, что его приходилось вести под руки".

Вот так описал Давидовичу Малая свое восхождение с венгерским альпинистом Дечи, почти тезкой своего одноаульца Дячи. "В его рассказе не было никаких приукрашений", - писал Давидович. "К тому же он не придавал никакого значения этим приключениям, а у меня, - подчеркивал Давидович, когда Малай рассказывал обо всем этом по моей же просьбе, мороз пробирал по коже".

Рассказ Малая, записанный и опубликованный известным путешественником, дополняет Д. Л. Иванов, приехавший в Верхний Баксан спустя несколько дней после Дечи. В своей работе "Восхождение на Эльбрус" он писал: "В ожидании благоприятной погоды Дечи прожил вместе с двумя прибывшими с ним швейцарцами у подножья Эльбруса, в ауле Урусбиево, две недели и лишь 8 августа рискнул на восхождение. Накануне, рассчитывая на завтрашний день, г. Дечи поднялся почти до ледяного поля и ночевал на высоте 11300 ф. С утра, однако, голова Эльбруса уже заткнулась в тучку. Дечи колебался и хотел было уже уехать, но решимость одного из его гидов, горцев из Урусбиевского аула, обещавшего удачу, победила осмотрительность члена "альпинистского клуба", и он двинулся в 7 часов утра на Эльбрус. Кроме двух швейцарцев, с ним вызвался идти один из молодых местных горцев. Привычные к ледникам швейцарцы шли очень правильно, и местному горцу оставалось лишь следовать за ними. Хамзат Урусбиев (брат Исмаила Урусбиева - И. М.) следил снизу за спутниками в бинокль до того пункта, когда, наконец, они вошли в облако. Это было ниже седловины..."

"...По словам Дечи, - пишет Иванов, - они дошли до вершины спустя одиннадцать часов, т. е. в 6 часов пополудни. Водрузивши там значок, стали спускаться. Несмотря на туман, они шли довольно удачно, хотя медленно настолько, что из облака вышли уже тогда, когда стало темнеть. Проводники-швейцарцы сбились с направления и попали в неизвестные для них и непонятные в темноте трещины. Думая, что это лишь небольшой изгиб, они не вернулись обратно, а стали вырубать ступеньки и продолжать путь. Но чем дальше шли, тем все страшнее становились трещины. Сам Дечи и один из проводников отморозили пальцы на руках и ногах. Положение становилось отчаянным, но выручила находчивость горца. При помощи жестов он сумел убедить иностранцев бросить дорогу и следовать за ним, он довольно удачно выбрался из лабиринта ледопада, который, быть может, без этого горца сделался бы их могилой", - завершает Д. Л. Иванов свой рассказ об этом восхождении.

Так удалой молодец и горовосходитель из Верхнего Баксана Малай Терболатов выполнил поручение своего князя Хамзата Урусбиева и спас известных европейских альпинистов от верной гибели в снегах Эльбруса, показав им свое умение ходить и ориентироваться в горах, а также свое знание всех сложнейших тропинок на вершину седоглавого Эльбруса.