Мы поможем в написании ваших работ!



ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?

Естественный нравственный закон. Совесть

Поиск

Воля Божия становится известной человеку двояким способом: во-первых, посредством его собственного внутреннего существа и, во-вторых, посредством Откровения или положительных заповедей, сообщенных Богом и воплотившимся Господом Иисусом Христом и записанных пророками и апостолами.

Первый способ сообщения воли Божией называется внутренним или естественным, второй — внешним или сверхъестественным. Иначе говоря, воля Божия сообщается человеку чрез внутренний или естественный нравственный закон и чрез положительный или откровенный нравственный закон, данный чрез Божественное Откровение.

Начало нравственности прирожденно человеку. Каждый из нас по природе способен различать качество своих действий и ощущать в своей душе довольство или недовольство своими поступками. В этом состоит так называемый естественный нравственный закон, вложенный в нашу природу, в наше естество Творцом.

Под именем естественного нравственного закона разумеется тот, присущий нашей душе внутренний закон, который посредством разума и совести показывает человеку, что добро и что зло (по определению проф. прот. Н. Стеллецкого, “под именем естественного нравственного закона разумеются сознанные и формулированные умом правила внутреннего и внешнего поведения человека, на основании предшествовавшего неоднократного возбуждения нравственного сознания и чувства, — и имеющие настолько силы над волей человека, насколько свидетельства нравственного сознания и чувства подкрепляют их требования” (“Опыт нравственного православного Богословия,” т. I, ч. 1-я. Харьков, 1914, стр. 107-108).

О существовании в нас естественного нравственного закона говорит каждому прежде всего его собственное сознание. Углубляясь в самих себя, мы слышим в себе какой-то голос (совесть), который, указывая нам на различие между добром и злом, предписывает одно делать, а другого избегать. Закон этот так глубоко внедрен в нашу природу, что никто не может освободиться от него, изгладить или заглушить его. Его знают и ощущают все народы земли, ибо нет ни одного человека, который бы не сознавал различия между добром и злом, а также и того, что добро должно делать, а зла избегать и удаляться.

Существование в человеке естественного нравственного закона подтверждается и Священным Писанием. Так, апостол Павел говорит о язычниках, что они, не имея закона (откровенного) “естеством законная творят,” т.е. по природе делают законное; не зная закона (писанного), они сами себе закон; они показывают, что дело закона написано у нас в сердцах, о чем свидетельствует совесть их и мысли, то извиняющие, то оправдывающие одна другую (Рим. 2:14-15).

Подобным же образом рассуждают и святые отцы. Св. Иоанн Златоуст пишет: “Ни Адам, ни другой какой человек, никогда кажется не жил без закона естественного... Как скоро Бог сотворил Адама, вложил в него и этот закон, сделав его надежным сожителем для всего человеческого рода” (св. И. Златоуст. Толкован, на Посл. к Римл. Беседа 12-я). Св. Исидор Пелусиот говорит: “Поистине достойны похвалы те, которые исполняют долг по внушению естественного закона. Ибо сама природа носит в себе точный и неповрежденный критерий добродетелей, на который указывает Сам Христос в видах побуждения или поощрения, говоря: “Во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними” (цитир. по проф. Стеллецкому, стр. 113).

Руководствуясь этим внутренним естественным законом, человечество вырабатывало не только отдельные нравственные правила, но и создавало целое нравственное мировоззрение, вырабатывало определенные обычаи и нравы, которые есть не что иное, как неписаные законы, переходившие по преданию из поколения в поколение и становившиеся источником всех писанных законов. Эти законы служили руководством в общественной жизни и как бы несовершенны они ни были, все-таки сдерживали в человеческих обществах грубый произвол, насилие и распущенность.

Носительницей и выразительницей естественного нравственного закона является СОВЕСТЬ (от глагола “ведать,” “знать,” “соведать,” отсюда — “сознание”). Самое название “совесть” указывает, что совесть есть прежде всего сознание, но сознание особое, сознание нравственное.

О действии нравственного закона мы узнаем по присущему нам чувству совести, или, как выражаются, “голосу совести.”

Еще в древности совесть называли — голосом Божиим в душе человека, в одной из книг ветхозаветного Писания она представляется “оком Божиим, положенным на сердцах людей” (Сир. 17:7). Совесть действительно может и должна служить внутренним органом откровения воли Божией человеку.

“Когда Бог сотворил человека, — говорит препод. авва Дорофей, — Он вселил в него нечто Божественное, как бы некоторый помысел, имеющий в себе, подобно искре, и свет, и теплоту; помысел, который просвещает ум и показывает ему, что доброе и что злое, — сие называется совестью, а она есть естественный закон... Последуя сему закону, т.е. совести, (ветхозаветные) патриархи и все святые, прежде писанного закона угодили Богу” (преп. авва Дорофей. Душеполезные поучения (изд. 10-е). Поучение 3-е. О совести).

Неиспорченная совесть — это постоянный судья наших действий, чувств и помыслов, наш лучший друг и советник, первый утешитель в беде и несчастье и неумолимый палач в случае нарушений нравственного закона. Как упреки и угрызения совести бывают сильны и в то же время неотвратимы, — видим из повествования в “Луге духовном,” гл. 166 о покаявшемся разбойнике (см. также Четьи-Минеи 4-го июня). “Преступник может иногда избежать суда человеческого, — говорит св. Григорий Богослов, но он никогда не избежит суда своей совести.”

Как упреки и угрызения совести бывают сильны и в то же время неотвратимы, это прекрасно выразил наш поэт Пушкин в изображении преступника, которого преследует его преступление кровавой тенью во всю жизнь, отравляет все минуты его спокойствия и наслаждения, разъедает его семейное счастье, так что преступник говорит:

И рад бежать, да некуда!

Да, жалок тот, в ком совесть нечиста!

(А.С. Пушкин. Борис Годунов. См. у Путятина “Братья разбойники.” Младший брат в бреду терзается жалостью к зарезанному старику и эта жалость сливается воедино с угрызениями совести и раскаянием).

Английский писатель Шекспир изображает мучения совести и во сне, и наяву короля Ричарда 3й, когда его постигает заслуженная судьба за все убийства и преступления. В отчаянии король говорит:

 

Сто языков у совести моей,

И каждый мне твердит по сотне сказок,

И в каждой сказке извергов зовет!

И клятвам изменял, — и страшным клятвам...

Я убивал, — и страшно убивал я...

Полки грехов и гибельных грехов

Сошлись перед оградою судебной

И все кричат: “он грешен, грешен, грешен!”

Отчаянье грызет меня... Никто

Из всех людей любить меня не может...

Умру — и кто заплачет обо мне?

 

(у Шекспира в трагедии “Гамлет” мать-королева не сносит упрека совести от слова Гамлете и говорит “Умолкни, Гамлет! в глубь души моей ты обратил мой взор; я вижу пятна; их черный цвет впился так глубоко, что их не смыть”).

 

Если добрые мысли, чувства и поступки человека совесть одобряет, награждает радостью и духовным миром, то к настроениям и поступкам злым; греховным она относится отрицательно: не одобряет их, немедленно обличает человека, возбуждая чувства виновности, обвиняя, человека до, и во время, особенно же после совершения греха.

Совесть есть общечеловеческое явление. Голос ее слышится во всяком человеческом сердце. Но, говоря о врожденности совести, нужно иметь в виду, что она дается нам не в готовом виде, а в виде естественного нравственного чувства; из этого чувства, при участии разума и воли, путем развития, постепенно образуется естественный нравственный закон.

Естественное нравственное чувство, как и вообще всякое чувство, развивается постепенно. Первоначально это чувство слабо и нежно. Оно развивается наряду с общим развитием человеческого духа, приобретая все большую и большую степень сознательности и долга. На осознанность этого нравственного чувства, на его то или иное содержание и на проявление этого чувства в качестве закона (в совести) — оказывают сильное влияние нравственный характер матери, отца, родных и прочих лиц, окружающих ребенка; домашнее воспитание; окружающая среда с ее правами, обычаями и преданиями и характером религиозных воззрений. Влияние всех этих обстоятельств и объясняется тот факт, что понятия о добре и зле, как у всех народов, так и у отдельных личностей, бывают различные, а, следовательно, и совесть бывает различна. История и жизнь показывают нам, что люди иногда признают нравственно-добрым то, что другие отвергают. Например, жители Кавказа считали своим священным долгом кровавую месть за убийство родных, что у других считалось пороком. Или спартанцы (жители древней Спарты) признавали совершенно естественным умерщвлять рожденных младенцев, если они были слабы физически; поступок, который у нас возбуждает отвращение. Совесть языческих народов некогда не только оправдывала, но и освящала религией человеческие жертвоприношения, дикие оргии в честь Бахуса, акты кровавой мести, умерщвление дряхлых стариков и т.д.

Люди совершали иногда самые жестокие действия, даже страшные преступления, ссылаясь на голос своей совести, например, в средние века казни инквизиции.

Таким образом, совесть находится в зависимости от всего в совокупности умственного и особенно нравственного состояния человека. А так как в умственном — и, особенно в нравственном отношении состояние, как отдельного человека, так и целых народов, бывает извращенное, то по этой причине голос совести у людей слышится весьма различный, даже противоречивый.

 

Различные состояния совести

(см. еп. Феофан. Начертание христианского нравоучения, изд. 2. М., 1896, стр. 266-275. Проф. прот. Н. Стеллецкий. Опыт нравственного православного Богословия, т. I, ч. I. Харьков, 1914, стр. 151-152)

Будучи одинаково присуща всем людям, совесть весьма различно действует у разных людей, даже в одном и том же человеке не всегда действует одинаково. Нередко можно встретить людей, которые в разные периоды своего развития, бывают то более, то менее совестливыми, то осуждают, то оправдывают одни и те же явления в нравственной области. Встречаются люди, которые как будто бы вовсе потеряли совесть, заглушили ее в себе.

Голос совести у человека может быть истинным или неистинным, и то, и другое в различной степени.

В Священном Писании совесть может быть — с одной стороны: благою и доброй, прекрасной, чистой, непорочное (Деян. 23:1 Петр. 3:16-21; 1 Тим. 1:5.19; Евр. 13:18; 1 Тим. 3:9; 2 Тим. 1:3; Деян. 14:16), а с другой стороны: порочной или лукавой, оскверненной; слабой, сожженной (Евр. 10:22; Тит. 1:15; 1 Кор. 8:7-13; 1 Тим. 4:2), и еще — заблуждающейся или немощной (1 Кор. 8:7).

По действиям (функциям) в совести видят законодателя, свидетеля или судию и воздаятеля. Во всех этих ее сторонах в ней усматривается большая разница у доброго христианина, и у человека-грешника, отпадшего от Бога. Если совесть есть голос Бога в душе (законодатель), Его око (свидетель) и наместница Его правосудия (судия и воздаятель), то при отпадении человека от Бога все эти, так сказать, Божественные воздействия, наития через дух — ослабевают и уменьшаются. Кроме того, и силы души (рассудок, воля и чувства), чрез которые выявляется совесть, расстроены грехом; поэтому и от совести нельзя ожидать правильной деятельности.

Уклонение совести от путей правды есть невольные, ненамеренные (заблуждения), и есть намеренные — искажения или порча совести от противодействия ей в угодность порокам и страстям. Все это отражается на указанных действиях или функциях совести.

Укажем уклонения, искажения совести в ее функциях (действиях).

Как Законодатель совесть бывает неведущей,колеблющейся и погрешающей.

Дело совести как законодателя — показывать нравственные законы, по которым необходимо действовать человеку. В первую очередь совесть должна указывать человеку, что требует от него воля Божия, какое главное начало в нравственной деятельности, главное направление всех его стремлений, помышлений и действий. Но часто бывает, что у человека совесть в этом отношении молчит, находится в неведении (Деян. 17:30). Поэтому бывает так, что человек наиболее важным в жизни считает то, что в действительности не является главным. Например, иной выше всего ставит только хождение к Богослужению, не занимаясь, как все, полезным трудом; другой — главным считает свою профессию; третий — служение одному из видов искусств; четвертый наиболее важным считает кабинетные занятия ученого и т.д. Когда же совесть является Неведущей в главном (относительно закона Божия), то в частных действиях и случаях она является Колеблющейся, не дальновидной. Во всех частных случаях совесть колеблется между “да” и “нет,” нередко оставляет человека действовать на удачу, по влечению обстоятельств, без внутреннего уверения и одобрения, что хорошо, а что плохо.

Еще большему повреждению и искажению подвергается законодательствующая совесть, когда подвергается в человеке влиянию эгоизма и ему подчиняется. Здесь сначала ее законы перетолковываются, потом извращаются и, наконец, заменяются совсем иными, самовольными и даже противоречащими истинному закону Божию. И получается это вот как. Мы охотно верим тому, что любим, что нам нравится; и мы сильно желаем, чтобы истина была на стороне любимого, на стороне себялюбивых наших склонностей. Поэтому, если в себе мы слышим голос совести с заповедью, противоположной нашей склонности, то уже в самом начале он имеет для нас меньше убеждения, чем требование сердца. В душе рождается раздумье, сомнение, недоумение относительно истинного смысла заповеди: подходит ли вообще она к данному случаю, и к моему положению и проч. Исполнение требования голоса совести откладывается, а затем под влиянием мыслей в угоду сердца закон перетолковывается и мы не исполняем его под разными предлогами. Так, под предлогом сохранения здоровья удаляются от поста и воздержания, а под предлогом материальной нужды, или поддержания семейного благосостояния, — отказываются от благотворения; отстаивая честь, — допускают месть и проч.

Но все это еще половина бедствия совести. Если у одного и того же лица эта деятельность с перетолковыванием нравственного закона будет продолжаться длительно и постоянно в одном направлении, то совесть совсем искажается, станет Погрешающей в своей законодательной функции. На место истинного закона (в совести) ставится превратное правило: доброе называют худым, а худое — добрым, так что по свидетельству Писания и “свет ей кажется тьмою” (Ис. 5:20-21).

Вследствие этого скупость, например, считают бережливостью, и, наоборот, расточительность — щедростью; гнев считают чувством благородного негодования, а потворство — снисходительностью; жестокость выставляют как ревность по правде; лесть считают гибкостью характера, хитрость — благоразумием, гордость — чувством собственного достоинства и т.д. Если же человек с такими понятиями, с такого рода погрешающей совестью будет жить и обращаться в кругу людей с такого же рода мнениями и правилами внешнего поведения, то что удивительного, если он эти правила примет за решительное законодательство совести и удовлетворение их станет считать правым делом и добродетелью, а жизнь, или поступки, не по ним — станет осуждать не только языком, но и чувством совести?

Совесть, как Свидетель и Судия, может быть немощной, Несознательной, Ожесточенной.

Совесть как свидетель и судия сознает, как человек обошелся с предписанным ею законом, определяет, прав ли человек или виноват. Суд суда совестного, как говорится, неподкупен. Это так и бывает, только не всегда. Где неверно законодательство совести, где нет начала для суда, там нельзя ожидать и верного суда совести. К тому же у человека-грешника — постоянное расхищение ума и он не может замечать внутренних расположений, сопровождающих совершение поступка, поэтому и совесть не может верно вершить свой суд. Чтобы суд совести был верным, нелицемерным, надо иметь также ревность к правоте, ревность о правде, чего тоже нет у грешника.

Уже из этого видно — Слабость и Немощность совести у грешника. Вследствие такого же состояния каждый человек и самому себе представляется лучшим, чем он есть на самом деле. За исключением решительных случаев и важных грехов, всякий готов говорить: что ж такое я сделал?

Такова совесть, как свидетель и судия, если к ней не примешивается страсть. У человека же, в котором господствуют греховные страсти, суд совести еще более искажается: как только надлежит судить свои страстные дела, суд совести всегда крив. Таков суд совести у честолюбца за (свое) честолюбие, у скупца — за скупость, у блудника — за блудные дела свои и проч. Совесть в человеке под влиянием страстей постепенно до того ослабевает, становится Немощной, что не может побудить человека к исполнению закона Божия.

Немалый признак искажения совести есть Уклонение суда от себя на других. Совесть дана нам для того, чтобы судить нас самих; если же она судит других, то надо сказать, что она не свое дело стала делать. Суд других, а не себя, признак неверности действий совести. В осуждении других суд бывает скор, мгновенен, тогда как над нами самими он медлен, отсрочивается, а следовало бы — наоборот. Суд о других бывает неумолимо строг, тогда как о себе — всегда прикрывается снисходительностью, а следует — наоборот. Оканчивается суд всегда почти: “несмь, яко же прочии человецы”... И тогда, как на других беспрерывно идет из сердца осуждение, себя любим мы покрывать оправданием. Самооправдание — общий почти грех. Для оправдания своих поступков выставляют то слабость, то неведение, то обстоятельства, то соблазны, худые примеры, число участников и — чем только не оправдывают себя.

Самооправдание есть переходная ступень к еще худшему состоянию совести. В человеке образуется упорная несознательность — плод великого повреждения совести и вместе сильного эгоизма. Человек внутри говорит наперекор себе: не виноват, — пустое, -ничего! При этом употребляются разные извороты, извинения относительно судимого поступка. И в конце всего человек может дойти до полного Ожесточения совести, когда он сознательно и произвольно отвергает исполнение воли Божией. “Отступи от нас, — говорят люди с подобной совестью, — путей Твоих ведать не хотим” (Иов. 24:14).

Совесть как Мздовоздаятель бывает мнительной или скрупулезной, усыпленной (пристрастной, лицемерной, сожженной).

В чем проявляется мздовоздаятельное действие совести? — Как только произнесен суд совести и человек сознал в себе: виноват! — начинается скорбь, туга, досада на себя, укоры, терзания или мучения совести. Такие чувства и суть воздаяния за грехи от совести, как, напротив, страдные чувства совестного оправдания — суть воздаяния за правду.

Но и с этой стороны много бывает отклонений в совести. Основание им, с одной стороны, — в неверном действии законодательства и суда совести, ибо невиновного — за что мучить? С другой стороны — в состоянии сердца: очерствелое, ожесточенное сердце грешника равнодушно, как его не вини. От этого сознание своей виновности большей частью остается в мысли, не тревожа сердца, и человек часто говорит: виноват, да что такое? — и остается холодным зрителем своих грехов, нередко немалых грехов. Немалое значение при этом имеет время и место. Так, недавнее преступление беспокоит еще довольно сильно; а пройдет время и оно превращается в простое воспоминание; место, где совершено преступление, также тревожит сильно, а вдали от него — мы спокойней.

Нередко на совесть без нашего злонамеренного участия нападает страх (скрупулезность), когда, считая почти всякое дело грехом, она за все тревожит и грызет человека. Состояние того, кто подвергается такому суду, мучительно и потому есть состояние болезненное, неестественное.

Но совсем другое дело бывает там, где приходит умысел, где мы сознательно искажаем совестное воздаяние или заставляем ее молчать. Это производится разными способами усыпления совести. Это усыпление совести происходит и само собою, от учащения грехопадений, ибо известно, что второе падение меньше мучит, третье — еще меньше, и так все менее и менее, и, наконец, совесть совсем немеет: делай, что хочешь... Из опасения же, чтобы усыпленная совесть как-нибудь снова не пробудилась, не стала мучить, прибегают к разным хитростям. Например, избрание себе снисходительного духовника, лживая исповедь, и после этого ложное успокоение себя разрешением, ограничение дальнейшего исправления одной внешностью, или одними внешними делами благочестия, и чрезмерная надежда на милосердие Божие. В этом состоянии усыпления человек может наслаждаться миром незаслуженно (лицемерная совесть), и человек может подобно лицемерам фарисеям, признавать себя даже чуть не праведником. Далее совесть может прийти в такое состояние, когда, ясно указывая на недостатки других, ничуть не будет возмущать собственного спокойствия человека даже при совершении тяжких грехов (пристрастная совесть).

Самое бедственное нравственное состояние человека, когда совесть у него приходит в полное усыпление; или, по выражению ап. Павла, — сожженная совесть (1 Тим. 4:2). В это состояние человек приходит, когда начинает убеждать себя, что мучения совести — суеверные страхи, перешедшие из неопытного детства, затем намеренно удаляет себя от лиц, мест и даже размышлений, которые могут растревожить совесть, намеренно предается суетным, одуряющим, сильным впечатлениям. В конце всего — хвастовство своими грехами и преступлениями, полное бесстыдство. Усыпленная совесть человека молчит. Это — такое состояние духовной жизни человека, когда он упрямо и сознательно противится Святому Духу, становится как бы моральным трупом, неспособным к восприятию истины и благодати.

Но и в этом состоянии бессовестности и опустошения нравственного чувства, судящая и мздовоздающая совесть сказывается в человеке, в общем внутреннем, тяжелом, мрачном состоянии, состоянии безнадежности, тоски и уныния.

Люди с сожженной совестью встречаются редко, так как большей частью даже злодеи сохраняют в своей душе искру добра, которая, при благоприятных условиях, может разгореться. Значит, в них совесть не умерла, а только уснула или же просто дремала.

“Итак совесть в греховном состоянии (по законодательству, по суду и воздаянию) то сама собою неверна, то намеренно искажается ради страстей. Поэтому одни свободно предаются всему разливу страстей и греховной жизни, ибо, когда совесть улажена со страстями, кто вразумит? Другие же живут в холодной беспечности ни худо, ни добро. У тех и других, очевидно, деятельность извращена, и она пробудет такой до пробуждения совести. Мерою развращения определяется, что бывает при этом с человеком. Ибо иные, хотя после сильного и томительного перелома, — возвращаются к жизни новой; другие, напротив, с пробуждением совести предаются отчаянию и допивают горькую чашу беззаконий, чтоб потом испивать до дна и чашу гнева Божия” (еп. Феофан. Начертание христианского нравоучения, стр. 275).

§ 7. Значение совести для нравственной жизни человека. Совесть у человека, обратившегося к Богу и живущего истинно-христианской жизнью.

В жизни человека-христианина совесть имеет великое значение. Значение совести определяется главной целью жизни человека на земле, которой она должна содействовать.

Цель жизни человека на земле — Богоподобие и Богообщение (Мф. 5:48; ср. 1 Петр. 1:15; Левит. 11:14; 19:2). Но и в стремлении к богоподобию жизни как высшей своей цели, христианин имеет много препятствий, которые стали неизбежны после грехопадения. Чтобы достигнуть Богоподобия, надо вести борьбу с искушающим злом; эта борьба тем более трудна, что грех гнездится в самой падшей природе человека и поэтому отличить его от добра бывает очень трудно. Для победы человеку необходимо средство, которое постоянно говорило бы ему, что есть добро и что зло, а также побуждало бы постоянно стремиться к добру и всеми силами избегать зла. Эту-то обязанность, эту работу и исполняет никто другой, как совесть человека. Различая и разделяя поступки в человеке на худые и добрые, совесть чрез это самое побуждает его стремиться к добру и отвращаться от зла.

Должным же образом она может это выполнить, когда исправлена в своих действиях в человеке, обратившемся к Богу и живущем Христовой жизнью.

У человека, обратившегося к Богу и восстановившего с Ним благодатное общение, совесть заблуждающаяся вразумляется, искаженная исправлена во всех трех своих действиях (функциях).

Первый луч благодати падает на совесть и своим Божественным огнем очищает ее, как золото в горниле. Когда же совершается обращение и восстанавливается общением с Богом, тогда возвращается совести и вся первоначальная ее сила. Средостение греха между человеком и Богом разорено, орудные силы для совести (рассудок, воля и чувства) — восстановлены, следовательно, совесть обладает всеми способами для исправного действования.

Так она делается исправной в законодательстве, в судопроизводстве и в воздаянии. Сознание законов Божественных возбуждает грешника от греховного сна, но оно и впоследствии не уменьшается, а еще более возвышается. Этому способствует жажда слышания и чтения слова Божия, из которого обратившийся почерпает пищу для души, правила и начала жизненного действования, чем освещает и свою совесть.

Бдительное и трезвенное око, установленное на себя, замечает все оттенки дел внутренних и внешних. Здесь не суд других, не осуждение других (что считается величайшим грехом), а суд, обращенный на себя, без укрывательства и ложного снисхождения, без грубого самооправдания и несознательности. И жизнь почти вся проводится в самоосуждении и в чувствах покаяния.

Эти чувства обвинения совестного оставляют “рану болезненного сокрушения или елей оправдания, умащающий душу помазанием мира и исполняющий благоуханием радости.” Если и бывают нечаянные и ненамеренные грехи, то в сердце, ревнующем о Богоугождении, они омываются слезами, а мучения совести здесь не ожесточают, не сжигают, а укрепляют освежающую и ободряющую трезвенность, воодушевляют на дальнейшие богоугодные дела (еп. Феофан. Начертание христианского нравоучения, стр. 277-279). (О хранении чистоты совести христианином прекрасно изъясняет преп. авва Дорофей в Поучении 3-м).

 

 



Поделиться:


Последнее изменение этой страницы: 2016-04-26; просмотров: 447; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы!

infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.138.134.247 (0.015 с.)