Упражнения телесных сил. Держание тела по духу новой Жизни

По Божественному творческому замыслу человек создан существом духовно-телесным. Тело находится в теснейшем (органичном) единстве с душой, составляя с ней двуединое личное человеческое существо.

Тело есть орган жизни человека на земле и вместе условие образования его в гражданине будущего мира. Оно есть ближайшее орудие общения души с внешним материальным миром и единственный способ обнаружения ее во вне в материальном мире. Это — первоначальное его назначение. Поэтому и устройством своим тело приспособлено к силам души.

Тело состоит из различного рода органов, деятельность которых регулируется через посредство нервной системы, центром которой является головной мозг. В соответствии с функциями того или иного органа человеческого тела в коре головного мозга имеются соответствующие (нервные) центры: двигательные, тепловые, сенсорные (чувствующие), вазомоторные (сосудодвигательные), дыхательный и др.

В коре левого полушария головного мозга человека (и только у человека) имеется особый центр сознательной речи, так называемый “центр Брока.” Только тело человека обладает особыми нервными путями (так называемая “вторая сигнальная система” высшей нервной деятельности), которые управляют речевым аппаратом и связаны с особо развитыми у человека лобными долями больших полушарий головного мозга.

Телу человека присущи также различного рода ощущения с соответствующими органами, а именно ощущения: зрительные и слуховые, обонятельные и вкусовые, тактильные (осязательные), тепловые и др. От всех органов чувств (зрения, слуха, обоняния и проч.), как и от всех вообще органов тела, в мозг направляются проводящие нервные пути в виде нервных волокон; они оканчиваются в мозгу особыми сенсорными (чувствующими) клетками. Интересно то, что специальных центров таких чувств, как радость и печаль, гнев и страх, любовь и ненависть, эстетическое и религиозное чувство, — в головном мозгу нет, и нет, как надо полагать, по той причине, что они — уже результат деятельности самой души.

Возникающие в теле физиологические ощущения, передаваемые через мозговые центры, служат только как бы импульсами к возникновению в душе мыслей, чувств, желаний и волевых движений. Мысль же (как душевный или психический акт), уже без материальных проводников, передается в свою очередь в средоточие душевной жизни — в сердце, и в этом центре духовной жизни человека она подвергается окончательной переработке и формированию во взаимодействии чувства и воли.

Может быть и обратный путь, когда родившаяся в душе мысль или возникшее чувство сейчас же находят свое отражение через высшую нервную систему в физиологических актах тела...

По цели бытия-человека на земле жизнь тела и его потребности должны находиться в полной гармонии о жизнедеятельностью души и духа человека. Тело должно являться другом и помощником человека в его духовном совершенствовании. Но после грехопадения получилось совсем другое.

Когда человек пал, — душа расслабела, потеряла власть над собою и над всей природой естества человека, и в духовной жизни возобладала сторона плотская, греховная. Ранее нейтральная в греховном отношении плоть становится седалищем греха (Гал. 5:17; в Священном Писании и в святоотеческой литературе употребляется в отношении телесного состава человека два названия: “тело” (swma) и “плоть” (sarx). “Тело” — это всякий предмет окружающего мира с определенными очертаниями: тело человека, животных, растений, небесных светил и пр. Термин же “плоть” ограничивает понятие “тела” только царством животных и, в частности, человека, и мыслится как понятие родовое. В большинстве случаев в отношении человека понятие “тело” и “плоть” употребляются в тождественном смысле объективно определенной пространством, ограниченной телесной (из живой материи) формы, одушевляемой душой человека и являющейся средой откровения человеческого духа во внешнем материальном мире (свящ. Илья Гумилевский. Учение Св. Апостола Павла о душевном и духовном человеке. Серг. Посад. 1913, Иов 12:10, Ис. 40:50; Ин. 4:2). В более узком смысле слово “плоть” означает “испорченную (грехом) чувственную природу человека, низший чувственный ее элемент, введенный в человека грехом” (Н. Сагарда. Первое соборное посл. И. Богослова. Полтава, 1903, стр. 407). В греховном мире все рождается от плоти и есть плоть, пока не возродится от Св. Духа (Ин. 3:6). В указанном определении “плоти” нет абсолютного отождествления греховных пожеланий с плотью, но тесная связь и зависимость несомненна. Отсюда и выражение “похоть” плоти.” Похоть плоти (1 Ин. 2:16) есть сильные вожделения, пожелания к удовлетворению живущих в плоти чувственных потребностей. Это — возбуждения, раздражения и пожелания плотские или чувственные во всех многоразличных видах, которые в Новом Завете мыслятся как богопротивные (греховные; Рим. 8:7-8). Во плоти именно находится “иной закон, противоборствующий закону ума и делающий (человека) пленником закона греховного” (Рим. 7:23). Как широка область грехов, которые могут быть подведены под вожделения и дела плоти, показывает Гал. 5:19-21 (сравн. 1 Петр. 2:11; Рим. 1:29-31). Вообще же похоть плоти означает искушения, идущие изнутри человека, имеющие свой корень и движущий нерв в нечистых и греховных стремлениях испорченной чувственной человеческой природы. Чувственность — почти главный рычаг воздействия греховного мира на человека. В ней зарождается грех в его грубейших формах (Н. Сагарда. Цит. соч., стр. 407). В этом смысле в Библии развратившиеся люди названы “плотью”: “не имать Дух Мой пребывати в человецех сих во век, зане суть плоть” (Быт. 6:3), т. е. поскольку в них преобладает плоть, они являются людьми чувственными, нравственно-порочными. а потому и неспособными, вследствие тяготения к плотским удовольствиям, к восприятию Духа Божия).

Грех, являющийся внешней демонической силой, вошел в нашу природу и в ней овладел наиболее пригодным элементом — плотью. Плоть порастает быть средою для откровения духовности и послушной духовным требованиям, всецело подчиняется греху, становится греховной по его влиянию на человека и слепым орудием действующего в ней “греховного закона” (Рим. 7:23; проф. Н. Глубоковский. Учение св. ап. Павла о грехе, искуплении и благодати. Христианское чтение. 1898. Ч. 1, стр. 510, 516). В человеке образовался своего рода “плотский принцип жизни” (проф. И. Пономарев. О спасении. Православный собеседник. 1914. ч. II, стр. 410). Телесный состав, перестав быть служебным орудием души, при расстройстве духовных сил, оказался сам влияющим на душу, увлекая ее телесными инстинктами, вовлекая в телесные страсти, делая рабой своего тела, низменных страстей. Потеряв власть над собой, душа ниспала в плоть и слилась с ней до того, что приняла ее в свою личность и сознает себя не иначе, как в плоти и через плоть. Вследствие такого слияния сознания с плотью душа сознает и считает своими и вое потребности тела, все инстинктивные влечения, возникающие в телесной жизни, о них заботится, их удовлетворяет и забывает о главном — потребности духа. И это понятно почему. “Плоть” и плотское — осязательное, ежедневно и ежечасно требуют удовлетворения (пища, питание, сон, одежда и т. д.). “Частое же удовлетворение (потребностей тела) рождало склонность плотскую и погашало по противоположности совершенство духа” (еп. Феофан. Начертание христианского нравоучения, стр. 326. Сравн. свящ. Илья Гумилевский. Учение св. апостола Павла о душевном и духовном человеке. Серг. Пос. 1903, стр. 91-92).

От неразумного удовлетворения различных потребностей тела и функций его органов (таких, как потребность питания, отправлений органов чувств, движения, слова, половых и других) образуются в душе плотские страсти и склонности, которые не дают -свободы духу действовать соответственно своей природе.

Так, неумеренное употребление органов чувств рождает жажду впечатлений, глазерство, рассеянность, страстное, услаждение чувств. Эти склонности, окрепнув, уничтожают в духе внимание и самособранность.

Из потребности органов движения развивается наклонность к независимой от духа деятельности, желания внешней свободы, своеволие, разгульность. Ими отнимается свобода у духа.

Из злоупотреблений даром слова возникает болтливость, суесловие, празднословие, смехотворство, шутки, кощунство и проч. Они налагают молчание на внутреннее слово духа — молитву.

Из инстинкта питания развивается сластолюбие, нега, обжорство, леность, праздность. Это отнимает у духа всякое движение к духовному совершенству и духовной деятельности.

Вследствие недолжного удовлетворения половых отправлений происходят: желание нравиться, щегольство, волокитство и вообще различного рода плотские страсти и пороки. Они отнимают свойственную духу чистоту и бесстрастие.

Великий беспристрастный наблюдатель всегда найдет в себе что-либо из перечисленного, и тем более — человек-христианин, приходящий к самопознанию с помощью благодати Божией. Он ясно видит и чувствует, что обложен плотскими страстями и склонностями, которые не дают свободы его духу, и происходят от плоти, от неразумного удовлетворения ее потребностей.

Поэтому вступающий за спасительный путь христианское жизни должен установить правильное отношение к своему телу.

В том, как поступают со своим телом, — наиболее очевидно, наглядно и резко выражается отличие истинного христианина от человека, преданного греху. Как правило, исправление обратившегося к Богу грешника начинается со стеснения плоти (поста, поклонов и др.), чтобы дать свободу духу. “Возьмите, — пишет еп. Феофан, — житие какого угодно святого, и найдете, что начало его обращения к Богу или первые действия Богоугождения означаются умученном, истомлением и истощанием плоти. Человек же, живущий во грехе, пространно питает и греет плоть свою и не может принять смелость отказать ей в чем-нибудь или ее чем-нибудь озлобить (стеснить)” (еп. Феофан. Начертание христианского нравоучения, стр. 325, сравн. еп. Феофан. Что есть духовная жизнь... Письмо 5, стр. 17: “телесная, плотская, чувственная, — неодобрительная в нравственном отношении жизнь есть та, когда человек, крайне увлекаясь животолюбием и телолюбием, поставляет главной для себя целью и заботой покой тела или всестороннее удовлетворение потребностей лишь телесных с забвением о душе и тем паче о духе. При этом каждая телесная потребность, естественно-простая, располагается во множестве прививных потребностей через привычку и пристрастие к разным способам ее удовлетворения.” Тело превращается во вторую природу души. Для души становится привычным ассоциироваться с ощущениями организма. Она уже не возвышается над низменными интересами, материализует свою энергию в физиологических рефлексах тела).

Отсюда отличительная черта держания тела по духу новой жизни есть стеснение плоти. Стеснить плоть значит не делать ей никакого угождения в похоти или не делать ничего с плотским услаждением. Дай телу потребное с некоторым лишением и, забыв его, обратись к душе. У святых отцов это называется беганием от покоя плоти – недуга самого опасного и Богу противного. Кто жалеет плоть и всей душой привязан к ее требованиям, в том не может пребывать дух Божий (Быт. 6:3). Душа, приникшая к плотскому, растворяется с ним; от того тяжелеет, тяготея к земле, становится неспособной свободно умом видеть духовное. Нет у того внутрь-пребывания и духовного делания, кто угождает плоти, т.к. вся душа его погружается в интересы плотские, — в то, чем угождается плоть. Плоть, если крепнет, крепнет за счет духа; а дух если возрастает, то возрастает не иначе, как при стеснении плоти.

Таким образом, наряду с духовными деланиями (душевной самособранности, трезвения, внимания, молитвы и др.), которые являются главными и основными в христианском подвиге, необходимо, чтобы и телесная природа непременно принимала активное и непосредственное участие в подвиге христианского совершенствования.

Ни у одного святого не находим льготной жизни: все жили в стеснении, ослаблении, иссушении плоти. По мысли преп. Нила Синайского, страсти могут быть погашены только в том случае, если и тело примет соответствующее участие в трудах подвижничества. У св. Исаака Сирина стеснение плоти считается условием спасения. По учению преп. Иоанна Кассиана, плоть есть седалище всех страстей (и это всякий может проверить опытом и наблюдением), поэтому и стеснение ее есть иссушение страстей. Кто жалеет плоть, тот стоит на пути прелестном, скользком, обманчивом, мнительном.

Стеснить плоть необходимо во всех ее частях, членах и отправлениях (функциях), чтобы представить все члены ее орудиями правды, сделать их покорными орудиями духа.

Главными упражнениями телесных сил и средствами стеснения плоти для уврачевания от всего плотского, греховного и для пользы духовной служит труд и воздержание.

 

а) Труд

Труд умственный и физический представляет собой не только естественное условие приобретения средств к жизни, способ и средство творческого воздействия и господства человека над внешней природой, но вместе с тем и средство самообладания — осуществление господства человеческого духа над низшими силами своей природы. При всяком труде требуются усилия и настойчивость в преодолении инертности и сопротивления обрабатываемых материалов, необходимы бывают терпение и постоянство в выполнении часто прозаической и черновой работы. Все это вырабатывает волевые качества, самообладание, без чего никакая работа успешно не совершается и которые так необходимы человеку в борьбе с греховными навыками.

Труд служит нравственным целям и с другой стороны. Человек, сосредоточивая свое внимание на цели, предмете и технике выполнения известного труда и направляя жизненные силы и энергию на его осуществление, тем самым воспитывает в себе самособранность; мысли его не рассеиваются и не блуждают попусту туда и сюда, будучи сосредоточены на успешном выполнении труда. Вместе с этим в труде подрываются и физиологические страстей (здоровый физический труд и “здоровая усталость,” тогда и крепкий здоровый сон). И по Божественному определению, изреченному еще первым людям за грехопадение, труд является некоторым “внушением, вразумлением и врачевством против ран, происшедших от греха.” В этом случае труд для человеческой природы является тем же, чем узда для коня. Благодаря занятию, — говорит св. Иоанн Златоуст, — человек легко исторгает из души дурную мысль (цит. по С. Зарину. Аскетизм, т. 1, кн. 2-я, стр. 603). “Тот, кто занят работою, не скоро допускает что-либо излишнее и в делах и в словах и в мысли, т.к. вся душа его совершенно предана трудолюбивой жизни” (Иоанн Златоуст. Поучение на 1 Кор. 5:6). Труд украшает тело человека и придает бодрость и спокойствие его духу.

Наконец, в труде человек находит повод и целесообразное средство к преодолению и искоренению эгоизма, особенно, — гордости и к приобретению настроения ему диаметрально противоположного — смирения (св. отцы говорят: “путь к смирению суть труды телесные, совершаемые разумно.” Почему, — спрашивает преп. авва Дорофей, — сказано, что телесные труды приводят к смирению? Какое отношение имеют телесные труды к расположению души?” И отвечает: “Так как душа по преступлении заповеди предалась, — как говорит св. Григорий, — прелести сластолюбия и самозакония и возлюбила телесное и, некоторым образом, стала как бы нечто единое с телом, и вся сделалась плотию (Быт. 6:3), и бедная душа как бы состраждет телу и сочувствует во всем, что делается с телом; потому-то и сказал старец, что и телесный труд приводит душу в смирение. Ибо иное расположение души у человека здорового, и иное у больного, иное у алчущего, и иное у напитавшегося. Также опять иное расположение души у человека, едущего на коне, иное у сидящего на престоле и иное у сидящего на земле, иное уносящего красивую одежду и иное у носящего худую. Итак, труд смиряет тело, а когда тело смиряется, то вместе с ним смиряется и душа” (Преп. авва Дорофей. Поучен. 2-е, стр. 48-49, сравн. стр. 162), к упражнению в самоотречении, терпении и послушании (см. Зарин. Аскетизм. Т. 1, кн. 2-я, стр. 602-603).

Поэтому в христианстве труд приобретает особое воспитательное значение, как средство сохранения чистоты и подавления чувственности, эгоизма и гордости, — как средство воспитания самообладания, самособранности, постоянной молитвенной сосредоточенности, самоотречения, терпения, смирения и послушания. И поскольку всякий труд, даже самый простой, требует для своего выполнения той или иной затраты умственной и физической энергии (мускульной или нервной по преимуществу), то поэтому он является одним из самых важных средств для приведения и — удержания физической телесной стороны человека в должном нормальном положении относительно духа (Зарин. Аскетизм, Т.1, кн. 2-я, стр. 605).

Труд является нравственной обязанностью человека и как члена общества, ибо каждый человек должен приносить пользу своим ближним, трудиться на благо своего отечества, вести трудолюбивую деятельную жизнь в обществе. Этого от христианина требует Сам Бог. Бог есть Существо вечно действующее, и действует Он не только Сам в Себе, но и вне Себя — в мире. Как между членами живого тела распределены труды для целого организма, где каждый член принадлежит целому, а не себе самому, не для себя одного работает, но и для всех; так и каждый христианин должен с сознанием своего долга самоотвержение трудиться, чтобы его деятельность была жертва целому, на благе всем. Апостол говорит, что кому назначено служить, тот служи, учить — учи, утешать — утешай, подавать — подавай (Рим. 12:7-8).

Только в одном случае труд для человека является грехом, когда он истощает себя непосильными трудами для эгоистических своекорыстных целей, потому что в данном случае силы тратятся на дела, недостойные христианина и с греховным настроением себялюбия, противоположным основному началу нравственной жизни — самоотвержению и любви (свящ. М. Менстров. Уроки по христианскому нравоучению. Стр. 195-196).

 

б) Воздержания

Царствие Божие приобретается подвигом. По слову Спасителя “доныне Царствие небесное берется силою (подвигом) и употребляющие усилие восхищают его” (Мф. 11:12, сравн. Лк. 16:16).

Христианская жизнь — это высокий подвиг непрерывного и постоянного совершенствования. В своих посланиях ап. Павел указывает на необходимость для христианина воздержной жизни, имея особенно в виду “плотскую похоть и тиранию чрева” (Златоуст). Проводя аналогию между “бегущими на ристалище” (ап. Павел, выясняя необходимость “воздержания” в деле христианского подвижничества, в целях достижения христианского идеала пользуется аналогией из жизни борцов, атлетов. Эти последние, приготовляясь к состязанию, воздерживались от тяжелой пищи, от вина и от удовлетворения половых влечений), ап. Павел указывает на воздержание, как на общеобязательное требование христианского подвижничества. “Все подвижники воздерживаются от всего: те для получения венца тленного, а мы — нетленного” (1 Кор. 9:25). В другом месте (Гал. 5:22-23) воздержание прямо поставляется у апостола в число плодов духе, восстановленного, возрожденного и освященного в христианине силою благодати.

Понятие воздержания имеет широкое значение, охватывая своим содержанием не только “внешнего человека,” но также и “человека внутреннего” (св. Василий Великий. Толкование на пророка Исаию 1:5-22. См. также Древний Патерик, изд. 3-е, М., 1899, гл. 4. О воздержании и о том, что должно соблюдать его не только относительно пищи, но и относительно движений души, стр. 44-65), т. е. всю духовно-телесную природу человека. Подвиг воздержания простирается вообще на все, что так или иначе препятствует богоугодной жизни. В первую очередь, это есть воздержание, отчуждение от всякой страсти, от лукавых и суетных помыслов, дел и пороков, и вместе с этим приобретение добродетелей, противоположных порокам. С этой точки зрения воздержание (принимаемое в широком смысле), как добродетель, является родоначальной, основной по отношению к другим добродетелям.

Предметом (объектом) воздержания могут быть: 1) порочные страсти и греховные влечения человеческой природы и 2) ее естественные нужды и необходимые потребности. Отсюда и два основных направления воздержания. Что касается пороков и греховных страстей, то с ними должна быть борьба (“воздержание”) решительная, ревностная, самоотверженная, без всякого ограничения.

Совсем другой характер получает воздержание, когда имеются в виду естественные потребности человеческой природы, потребности телесные. Здесь воздержание имеет свои границы, исходя из того христианского взгляда, что мы должны не тело, а страсти умерщвлять: “мы должны быть не телоубийцами, а страстоубийцами” (оптинский старец о. Амвросий. Письма, ч. 1, стр. 44. Сравн. высказывания преп. Серафима Саровского — Летопись Сер. Див. св. обит., изд. 2-е, стр. 47). Христианство вовсе не имеет в виду рекомендовать убийство тела; оно неодобрительно относится даже к его “изнурению,” когда практикуется небрежение об удовлетворении его необходимых потребностей (сравн. Кол. 2:21-23; С. Захарин. Аскетизм. Т. 1, кн. 2-я, стр. 611).

У христианина тело, с его потребностями и инстинктами — должно быть подчинено его духовной сущности, должно быть гибким, послушным орудием духа. Отсюда и проистекает необходимость телесного воздержания, чтобы удерживать его психофизиологические силы и потребности в должных пределах и дать возможность душе развиваться нормально в религиозно-нравственном отношении.

Поэтому всякие крайности в отношении тела вредны. Так, например, всегда были и есть люди, которые безраздельно отдаются телесным влечениям и удовольствиям, всецело предаются страстям и наслаждениям. С другой стороны, бывают и такие, которые, сосредоточив все свое внимание на телесные подвиги, оказываются побежденными духовными страстями гнева, раздражительности, злопамятности, уныния и пр. Сосредоточив исключительно внимание на внешние телесные подвиги, они впадают, как видим, в другой вид (духовной) неумеренности. В результате получается, что излишняя строгость в удовлетворении телесных потребностей может повредить целям высшего религиозно-нравственного совершенствования не менее, чем беспорядочное их удовлетворение. Надо избегать как угождения телу, чтобы не сделать его необузданным и беспорядочным, так и чрезмерного его удручения, чтобы тело не оказалось болезненным, расстроенным, бессильным.

Отсюда все подвижники христианской церкви указывают на умеренность, на постоянное умеренное с рассуждением удовлетворение телесных потребностей, как на основной критерий и принцип телесного воздержания. Под умеренностью разумеется вообще “пользование необходимым, соответственно действительным нуждам тела” (см. Василий Великий. Цитир. по С. Зарину. Аскетизм. Т. 1, кн. 2-я, стр. 619). Смысл телесных подвигов — не в каком-либо изнурении и подавлении жизненности и ослаблении работоспособности тела, а в том, чтобы по словам преп. аввы Исаии, “тело покорилось душе, а душа — духу” (там же у С. Ларина, стр. 616). По мысли св. Григория Нисского, “совершеннейшая цель воздержания состоит в том, чтобы иметь в виду не злострадание тела, а облегчение (его) служений душе” (цитир. по С. Зарину, стр. 616). Телесные подвиги (пост, бдение, труд и проч.) необходимы и полезны как средство для укрощения телесных и духовных страстей. Умеренное воздержание направлено против страстной преданности, привязанности к телесным удовольствиям, к приятностям жизни, самим по себе (когда они ставятся как самоцель).

Воздержанный образ жизни христианина, по словам преп. Нила Синайского и преп. Максима Исповедника, характеризуется тем, что при пользовании теми или другими предметами, пищей, питьем и др. мерою и границей этого пользования является действительная нужда в них, а не удовольствие (в случае такого нормального удовлетворения телесных потребностей элемент удовольствия, чувство приятного (например, от вкусовых качеств пищи и других) оказывается, как момент второстепенный, в своем должном виде. Господь все создал для человека: и плоды, и злаки, приятные на вкус и на вид, и всю окружающую природу для безгрешного пользования. Только не должно быть страстного увлечения и стремления к приятностям жизни самим по себе, когда наслаждение и плотское удовольствие станут являться целью и господствующим состоянием, извращая весь ход и направление духовной жизнедеятельности человека).

Воздержание касается всех отправлений и потребностей тела, особенно же потребности в питании и половых отправлений, чувств зрения, слуха, осязания и проч.

На вопрос об отношении христианина к потребности питания необходимо остановиться особо.

Относительно потребности питания Священное Писание и св. отцы Церкви принципиально допускают полную свободу употребления различных родов пищи, предостерегая только от излишества, т. к. оно препятствует господству духа над толом, и поскольку тогда тело и его питание становятся предметом чрезмерной заботливости человека, ведет к перевесу его над духом, усиливает и укрепляет физиологическую основу страстей.

По слову Самого Христа Спасителя, “не то, что входит в уста, оскверняет человека, но то, что выходит из уст, оскверняет человека” (Мф. 15:11). Нет ничего в себе нечистого, все чисто для чистых (Тит. 1:15). По учению ап. Павла, употребление или воздержание от некоторых родов пищи решается судом собственной совести, только бы это не служило соблазном для немощных (1 Кор. 3:9; Рим. 14:2-14; 1 Кор. 10:28-31). Все должно приниматься с благодарением и во славу Божию. Ибо “всякое творение Божие хорошо и ничто не предосудительно, если принимается с благодарением, потому что освящено словом Божиим и молитвою” (1 Тим. 5:23). При употреблении, той или иной пищи, по учению апостолов, должно быть принимаемо во внимание и состояние человеческого организма (1 Тим. 5:23). Священное Писание при этом несомненно имеет в виду истинный характер этой христианской свободы относительно пищи, которая ни в каком случае не может служить “поводом к угождению плоти” (Галат. 5:13).

Воздержание в пище должно определяться для каждого в зависимости от состояния и крепости организма (его телесной силы), от вида труда, возраста и др. Нельзя узаконить, пишет св. Василий Великий, чтобы для всех в принятии пищи было одно время, один способ и одна мера, но общей целью пусть будет удовлетворение потребности в пище для жизни, а не приятность. Для удовлетворения же этой потребности “одному необходима пища в большем количестве и притом более твердая по причине труда, а другому более нежная, легкая и тому подобн., по причине немощи” (цитир. по С. Зарину. Аскетизм, т. 1, кн. 2-я, стр. 626). По словам св. Иоанна Златоуста, есть и пить неумеренно — не полезно. Неумеренность делает человека рабом страсти чревоугодия. И вообще заслуживает порицания и осуждается “не чрево, а неумеренное пожелание, не пища, а излишество, роскошь, пресыщение,” не природа и потребность тела, а безмерная ненасытимость души (Беседы на 1 Коринф., беседа 17-я, 1).

По словам преп. Ефрема Сирина, “воздерживаться сверх меры не похвально и, пренебрегать должным воздержанием не полезно. И далеко простертое воздержание и чрезмерное наполнение себя пищею одинаково худы” (цитир. по С. Зарину, стр. 627). Чрезмерное воздержание в пище делает дело человека бессильным, расслабленным, неспособным к деятельности, приводит в “изнеможение” и, по тесной связи, вредно влияет на деятельность духа. Чрезмерное же пресыщение и наполнение себя пищей возбуждает плотские страсти, препятствует чистоте сердца и свободе духа.

“Род жизни, какой можно рекомендовать христианам, — говорит отец Церкви III века св. Климент Александрийский, — это тот, который соблюдает умеренность, который, не отступая от строго воздержания в количестве и качестве пищи, благоразумно удовлетворяет нуждам тела и от своего довольства уделяет нечто и своим ближним. А род жизни, чуждый умеренности, много вредит человеку: он делает душу вялою и ленивою, а тело дряблым, легко подвергающимся болезням. Кроме того, удовольствие связанные с заботами о приправах и лакомствах, кладут на человека позорное клеймо, видное в жадности, прожорливости, обжорстве, многоядении, ненасытности и другом подобном. То весьма неразумно и бесполезно, и нечеловечно по подобию откармливаемых скотов, питаться для смерти, смотря вниз на землю, и от земли всегда бросаясь на столы с съестными запасами, ведя жизнь преданную обжорству, закапывая и теряя настоящее благо, нам данное в здешнем скоропреходящем бытии, и услаждая себя одним пожиранием пищи.

Мы не запрещаем приготовления и употребления различных яств, но мы восстаем против дурного обычая (невоздержания и чревоугодия), который тяготеет над нами как бедствие. Ввиду этого, нужно избегать роскоши и довольствоваться малым и необходимым. Это не значит, что нужно воздерживаться от различных яств, но не нужно много прилагать заботы о них, не нужно показывать пристрастия к ним и услаждаться ими.

“Хорошо не есть мяса и не пить вина,” признает Апостол (Рим. 14:21), ибо мясо скорее хищных зверей, и от мясной происходят соки и испарения более грубые и тяжелые, чем от другой пищи, — помрачающие душу. Впрочем, если кто употребляет мясную или другую дорогую пищу, тот не грешит; только пусть он употребляет ее умеренно, пусть не предается ей чрезмерно, пусть не ставит себя в зависимость от нее, пусть не смотрит и не бросается с жадностью на кушанья. Всегда худо преступать меру; в пище это более всего не одобряется”... (св. Климент Александрийский. Педагог. Кн. 2, гл. 1 (Наставление христианского учителя касательно пищи и стола). См. сборник “Учение отцов церкви о вере и жизни,” ч. 2-я. М., 1904, стр. 271-273).

“Общее правило умеренности, — учит св. Иоанн Кассиан, — состоит в том, чтобы каждый, сообразно с силами, состоянием тела и возрастом вкушал столько пищи, сколько нужно для поддержания здоровья, а не столько, сколько требует желание сытости” (практически св. отцы и подвижники умеренное употребление пищи определяют следующим образом: ежедневно надо употреблять такое количество пищи, чтобы после ее принятия все же чувствовать голод (См. С. Зарин. Цит. соч., стр. 628). — Необходимое для поддержания здоровья количество пищи в течение дня преп. Серафим и другие подвижники советовали принимать так, чтобы вечером пишу вкушать более легкую и в небольшом количестве. “За обедом ешь довольно, — советует преп. Серафим, — за ужином повоздержись” (Летопись Дивеевск. монастыря, стр. 47). Сравн. Древний Петерик, гл. 10-я, §53, изречение аввы Пимена о посте).

Таково должно быть постоянное всю жизнь отношение христианина к потребности питания.

Пост. Если христианин, в деле удовлетворения телесных потребностей всегда и везде должен руководствоваться принципом умеренности и воздержания, то в некоторые времена года, согласно церковным установлениям, он совершенно отказывается от некоторых трудно перевариваемых родов пищи, особенно от пищи мясной, употребляя пищу легкую, преимущественно растительную, т. е. другими словами, христианин по временам практикует пост в качестве нравственно-аскетического подвига (в писаниях св. отцов слово “пост” употребляется часто в широком смысле — как постоянное умеренное воздержание в пище и питье, в соединении с воздержанием и других отправлений и потребностей тела. Обычно же слово “пост” употребляется в более узком значении — как воздержание в некоторые дни и времена года от известного рода пищи). Нравственная потребность поста так глубоко коренится в природе человека, что это явление встречается в практике всех народов и религий как факт общий и обычный (С. Зарин. Аскетизм, т. 1, кн. 2-я, стр. 630).

Начало христианского поста восходит к примеру Самого Христа и Его Апостолов (см. св. Димитрия Ростовского. Почему мы должны поститься? — Слово во время святых постов. Сборник “Учение св. отцов церкви о вере и жизни,” ч. 2-я, М., 1904, стр. 201-203). Пред вступлением на дело Своего открытого служения Господь постился в продолжении 40 дней. Он же указывал на необходимость поста, соединенного с молитвой, для победы над врагом нашего спасения (Мф. 17:21) и вообще предуказал посты в христианской церкви (Мф. 9:15). Многажды постились Апостолы. Постились и все, можно оказать, угодившие Богу, свято и праведно пожившие на земле христиане.

Церковь установила для всех христиан многодневные посты: Великий, Апостольский, Успенский и Рождественский посты, которые предваряют великие праздники и служат приготовлением к их празднованию, а также однодневные посты: в среду и пятницу, праздники Воздвижения Креста Господня, Усекновения главы св. Иоанна Предтечи и другие.

Пост есть временное воздержание от известного рода разгорячающей (питательной) пищи или даже от принятия пищи вообще. Главной целью поста является приспособление тела, телесной жизни к подвигу молитвы, богомыслия, сосредоточенной самоуглубленности и покаяния. Пост способствует вообще господству духовной жизни над материальной, подрывает и обессиливает физиологические основы телесных страстей, помогает нам преодолевать чувственные желания.

Святой, благоразумный, истинный пост (как и вообще воздержание) доставляет христианину многие и разнообразные блага. Св. отцы Церкви не находили достаточно слов для изображения всех благотворных действий поста.

“Возлюби прекраснейший пост — дело досточестное и богоугодное! — поучает св. Ефрем Сирии. — Пост — колесница, возносящая на небо. Пост отражает искушения, умащает на подвиг благочестия; он сожитель трезвенности, виновник целомудрия. Пост возводит молитву на небо. Пост — матерь здравия. У постящихся тело честно и душа драгоценна. Пост — мир в домах. Пост — попечитель и предохранитель девства. Пост — путь к покаянию.

Пост — виновник слез” (слово 66-е о посте. Твор. св. отцов, 1849, ч. 3-я, стр. 290). “Пост, — пишет св. Иоанн Лествичник, — есть принуждение естеству, отвержение всего, что услаждает вкус, погашение телесного разжжения, истребление лукавых помышлений, освобождение от скверных сновидений, чистота молитвы, светило души, хранение ума, истребление, сердечной бесчувственности, дверь умиления, смиренное воздыхание, радостное сокрушение, удержание многословия, причина безмолвия, страж послушания, облегчение сна, здравие тела, разрешение грехов, виновник бесстрастия (слово 14-е, ст. 33. См. Лествица. Изд. 6. Тр.-Серг. Лавра. 1901, стр. 110-111).

“Пост с рассудительностью — обширная обитель для всякого добра” — учит св. Исаак Сирии. “Пост — ограждение всякой добродетели, начало подвига, венец воздержания, красота девства и святыни, светлость целомудрия, начало христианского пути, матерь молитвы, источник целомудрия и разума, учитель безмолвия, предшественник всех добрых дел” (св. Исаак Сирии. Слово 21-е. О посте и бдении. Творен. Изд. 3-е. Серг. Посад, 1911, стр. 89).

“Пост соединяет нас с Богом, а пресыщение (и чревоугодие) обращает и спасение наше в погибель. Что удалило Исава от Бога и предало его в рабство брату? Не одна ли снедь, за которую он продал свое первенстве? Что, напротив, даровало Самуила матери его? Не молитва ли, соединенная с постом? Пост рождает пророков, укрепляет мучеников, доставляет мудрость законодателям, он верный страж души, надежный поборник тела, оружие ратоборцев, укрепление подвижников, друг благой бодрости, зиждитель трезвенности” (наставление игум. Вонифатия из Феофании. — “Старческие советы некоторых отечественных подвижников благочестия. 18-19 вв..” М., 1913, стр. 562; См. у св. Василия Великого. Древность поста. — Сборник “Учение отцов церкви о вере и жизни), ч. 2-я. М., 1904, стр. 203-209).

Пост, — говорится в одной древней книге, — делает человека умеренным, трезвым, стыдливым, молчаливым, целомудренным. Пост укрощает похоти, умеряет страсти, умножает святые желания, уничтожает порочные, вое внутри нас в порядок приводит, развращенные помыслы отдаляет, знание насаждает, огонь похоти погашает, мысли тихим спокойствием исполняет и всегда от бури пороков защищает” (“Нетленная пища,” стр. 135).

Так ублажают истинный пост святые отцы и подвижники, -пост постоянный, непрерывный, или то, что мы называем воздержанием. Но