Истоки психодиагностики как науки. Психологическое тестирование

Когда ребёнок успешно справлялся с заданиями, выполняемыми детьми его воз­растной группы, он признавался нормальным. Эти задания А. Бине предложил ис­пользовать для определения умственного возраста (mental age), который мог быть легко сопоставлен с хронологическим возрастом ребенка. Поясним это подробнее. Умственным возрастом называется показатель успешности выполнения тестовых заданий. Заданий группируются по возрастам. Так, задания, с которыми справля­ется большая часть 8-летних детей (это устанавливается в процессе определения возрастных норм), относятся к уровню 8 лет, выполняемые большинством 9-лет­них — к уровню 9 лет и т.д. Однако реальное выполнение обследуемым тестовых заданий несколько иное. Он может не справиться с некоторыми заданиями, кото­рые по сложности соответствуют более низкому умственному возрасту, нежели его собственный. В связи с этим принято устанавливать так называемый «базо­вый возраст» обследуемого, его максимальный возрастной уровень, ниже которо­го все тестовые задания оказываются доступными для обследуемого. Выполнен­ные им задания, рассчитанные на более высокие уровни, приплюсовываются к основному результату как «частичные зачеты» в виде определенного числа меся­цев. Таким образом, умственный возраст определяется как сумма «базового воз­раста» и дополнительных месяцев. Абсолютной мерой интеллекта выступает разность между умственным возрастом и возрастом хронологическим.

Однако эта разность для различных возрастных групп имеет неодинаковое значение, так как развитие интеллекта идет неравномерно. Один год опережения или отставания в интеллектуальном развитии для 4-летнего ребенка имеет гораз­до большее значение, чем для 12-летнего. В связи с этим Вильям Луис Штерн (1912) предложил определять не абсолютную меру интеллекта — разность, а от­носительную.

Так появился знаменитый коэффициент интеллекта (Intelligence Quotient), со­кращенно IQ, формула которого имеет следующий вид¹:

IQ умственный возраст / хронологический возраст *100

Впоследствии коэффициент интеллекта будет выражен в единицах стандартного отклонения, что показывает, в каком отношении находится результат данного обследуемого к средней величине рас­пределения результатов для его возраста.

 

Бине не питал иллюзий в отношении своей шкалы и, может быть, лучше дру­гих видел ее недостатки, постоянно подчеркивал тот факт, что шкала не автома­тический метод измерения ума. Шкала, предупреждал он, не измеряет интеллект обособленно, но интеллект вместе со знаниями, приобретенными в школе и полу­ченными из окружающей среды. Бине особо отмечал важность качественных пе­ременных (например, настойчивости и внимания ребенка при тестировании). К сожалению, многие из предбстережений Бине были проигнорированы в после­дующих работах других ученых.

Тесты Бине—Симона очень быстро получили распространение во всем мире: публикуются многочисленные переводы и адаптации, в том числе и на русском языке. В значительной мере тестирование интеллекта в первые десятилетия XX в. связано с развитием тестов Бине—Симона.

Чарльз Спирмен и структура интеллекта

Первой теорией организации интеллекта, основанной на статистическом анализе показателей тестов, была теория Чарльза Эдварда Спирмена, исследования ко­торого во многом стимулировались его несогласием с существовавшими данны­ми о том, что предназначенные для измерения разных сторон интеллекта тесты не коррелируют друг с другом, а следовательно, отсутствует основание для расчета общего, суммарного показателя.

Вдохновленный исследованиями Ф. Гальтона по корреляционному анализу, в 1901 г. Ч. Спирмен обращает внимание на проблему взаимосвязи разных интел­лектуальных способностей, а в 1904 г. публикует ставшие сегодня классическими работы: «Общий интеллект, объективно детерминированный и измеренный» и «Доказательность и измерение связи между двумя предметами».

Исследования Ч. Спирмена приводят к появлению двухфакторной теорий интеллекта. В соответствии с этой теорией существует общий, или генеральный, фактор (generalfactor — G), определяющий положительные корреляции между те­стами (успешность выполнения этих тестов) и специфические факторы (S₁, S₂ S₃и т. д.), присущие каждой из используемых методик. В этой концепции положительные корреляции объясняются только наличием генерального фактора. Чем сильнее насыщенность тестов этим фактором, тем выше корреляции между ними. Специфические факторы играют ту же роль, что и ошибки измерения. Исходя из этого теорию Ч. Спирмена правильнее считать монофакторной.

Согласно Ч. Спирмену, наиболее узкая интерпретация генерального фактора заключается в том, что это фактор, присущий всем измерениям интеллекта. В то же время им было предложено и более широкое, носящее характер гипотезы, ис­толкование фактора G как умственной энергии (mental energy). Фактор G Спирмен не отождествлял с интеллектом, полагая это понятие весьма туманным.

На основании анализа тестов, максимально «нагруженных» фактором G, Спирмен пришел к выводу о том, Что этот фактор в основном связан с постижением связей и отношений между предметами и явлениями действительности, а также возможностью воспроизведения этих отношений в соответствии с определенной закономерностью. Было установлено, что роль фактора G наиболее велика в слож­ных математических и вербальных тестах и минимальна — в сенсомоторных.

Тем самым был найден путь целенаправленного отбора тестов для измерения разных сторон интеллекта и опровергнуто мнение о том, что их следует конструировать на основе интуиции. В ходе дальнейших исследований обнаружилось, что корреляции, существующие между тестами, не могут быть объяснены исключительно наличием генерального фактора. Разные по содержанию тесты могут дать корреляции более высокие, нежели те, которые можно ожидать на основании насыщенности этих тестов фактором G. Эти данные Позднее приведут Спирмена и его последователей к групповым факторам, которые, с одной стороны, не так универсальны, как генеральный, и, с другой стороны, не так однозначно специфичны как S-факторы.

Кризис

В первые два десятилетия XX в. тесты, завоевав всеобщее признание в решении практических задач, в то же время существовали как бы в стороне от официаль­ной психологической науки. Для традиционной психологии тех лет тесты были инородным явлением, возможности измерения в психологии подвергались сомне­нию. Психологическое тестирование оставалось прерогативой прикладных на­правлений исследований. В психологии это направление известно как психотех­ника, в педагогике — педология. Психотехника стремилась удовлетворить те по­требности в измерении индивидуальных различий, которые испытывали промышленность, армия, а педология пыталась сделать это в образовании (ска­занное, конечно, не означает, что психотехника и педология были нацелены ис­ключительно на измерение индивидуальных различий).

К концу 1920-х гг. существовало около 1300 тестов, с помощью которых в те­чение года получали примерно 30 миллионов показателей (Г. Галликсен, 1949). Казалось, сложилась весьма благоприятная ситуация, способствующая дальнейшему победоносному шествию психологического тестирования, его проникно­вению буквально во все сферы человеческой жизнедеятельности. Однако в пси­хологической науке тех лет возникает кризис, причина которого, по мнению Л. С. Выготского (1982, т. 1), заключается в развитии прикладной психологии, приведшем к перестройке всей методологии науки на основе принципа практики, что неизбежно вело к «разрыву» психологии на две науки.

Этот кризис не мог не коснуться и психологического тестирования, прошед­шего через «крупный, но преждевременный подъем»[vii][1].

Тестология, воодушевленная победами в области измерения человеческого поведения и стремящаяся количественно определить все и вся в психологии, оторвавшись от неудовлетворявшей ее академической науки, не смогла создать собственной теории. Своеобразие кризиса в тестировании связано как с законо­мерно углубляющейся специализацией тестов, так и с тем, что тесты предлагали ограниченное, фрагментарное знание о личности. Первоначальное предположе­ние о том, что использование нескольких тестов спасет положение и позволит достаточно полно, целостно охарактеризовать личность, не оправдалось, впрочем, как и ожидание появления некоего универсального теста. Все возрастающие за­просы практики оказались неудовлетворенными. А. Анастази следующим образом характеризует ситуацию, сложившуюся в результате широчайшего распростране­ния тестов в образовании, армии, промышленности: «Применение групповых те­стов интеллекта значительно обогнало их методические возможности. В погоне за показателями и практическими результатами частенько забывалось, что тесты оставались достаточно грубым инструментом. Когда же тесты не оправдывали необоснованных ожиданий, то часто это приводило к скептицизму и враждебно­му отношению ко всякому тестированию. Таким образом, тестовый бум 1920-х гг., приведший к неразборчивому применению тестов, не только задержал, но и спо­собствовал прогрессу психологического тестирования» (Анастази, 1982, с. 25).

Хотя у А. Анастази речь идет о групповом тестировании интеллекта, тестовый бум, разумеется, не был связан исключительно с измерением способностей. Из нашего обзора исследований 1920-х гг. хорошо видно, что с помощью тестов пы­тались измерять едва ли не все известные проявления индивидуальности.

Р. Хейс приводит убедительные примеры беспомощности специализирован­ных тестов в решении практических задач того времени. Так, в армейской пси­хологии, после трехдневного обследования пригодности испытуемого к выпол­нению обязанностей офицера, исследователь-психолог оказывался совершенно безоружным перед множеством частных (единичных) результатов. При этом он, естественно, не располагал никакими методическими указаниями по обобщению полученных частных данных (для этого понадобилась бы теория!). Критический оборот принимала ситуация, когда получали противоречащие друг другу резуль­таты: «...исследование становилось неконтролируемым, методически необосно­ванным». Р. Хейс пишет о возможности возникновения подобных ситуаций и сегодня. К сказанному можно лишь добавить, что эта возможность нередко стано­вится реальностью.

Преодоление тестологического кризиса связано, во-первых, с разработкой тео­ретических проблем индивидуальных различий (формирование или углубление представлений о психологической природы изучаемых явлений, их механизмах, причинах дифференциации), во-вторых, с определением места и значения изме­рения вовне физической области человеческого поведения.