Разгром царства гепидов. Утверждение аваров в придунайских землях. Лангобарды в италии. Дела в Африке и Испании

В первый год правления Юстину пришлось вмешаться в старый спор двух германских народов, состоявших в союзе с империей, лангобардов и гепидов. К прежним причинам вражды между ними присоединилось новое обстоятельство. Преемник Авдуина, Альбоин, влюбился в дочь царя гепидов Кунимунда, Розамунду, и похитил ее. Это оскорбление имело своим последствием войну, в которой победа досталась лангобардам. Разбитый Кунимунд обратился к императору с просьбой о помощи и давал обещание за поддержку в предстоявшей войне отказаться от земель во Второй Паннонии с городом Сирмием. Юстин принял предложение Кунимунда, и Баду­арий, зять императора, собрал войска в Скифии и Мезии, чтобы идти на помощь гепидам. Альбоин, предупреждая вмешательство имперских войск, искал примирения с Кунимундом, посылал ему щедрые дары и давал обещание сделать Розамунду своей женой.^[795] Но его старания были тщетны, война началась, и счастье битвы оказалось на этот раз на стороне гепидов. Лангобарды понесли тяжкое поражение, и поле битвы осталось за гепидами. Своего обе­щания относительно Сирмия Кунимунд не исполнил.

Желая отомстить за поражение, Альбоин искал союзников и обратился с просьбой о помощи к аварскому хану. Около этого времени Баян вторгся в удел франкской державы, доставшийся Сигиберту после смерти Лотаря. Авары внесли страшное разорение в Тюрингию, и Сигиберт после неудачных попыток сопротивления заключил союз с ханом и склонил его к отступлению щедрой выдачей провианта его орде.^[796] Альбоин отправил послов к хану с предложением заключить со­юз для войны с гепидами, и союз был заключен на следующих ус­ловиях: лангобарды, в случае победы над гепидами, должны выдать аварам четвертую часть своего скота, вся земля гепидов и половина добычи от войны переходят в собственность хана. Кунимунд, не сдер­жавший своих обещаний, которые он давал императору, вновь просил о помощи; но Юстин решил остаться свидетелем предстоящей борьбы и затягивал отправку войск заявлением, что они рассеяны в разных мес­тах и не могут быть скоро собраны в поход. Со своей стороны лангобар­ды также просили императора оказать им содействие, но успеха в своем ходатайстве не имели.^[797] В тщетной надежде на помощь императора Кунимунд готовился к войне; но когда он выступил против лангобардов, в его землю вторглись авары. Битва с лангобардами была очень упорна и кровопролитна и окончилась полным разгромом гепидов, авары до­кончили дело, и с тех пор гепиды перестали существовать как самосто­ятельное царство. Кунимунд пал в битве, и Альбоин сделал из его чере­па чашу для вина на своих пирах.^[798] Командиры задунайских областей следили за ходом событий. Арианский епископ Тразарик и племянник Кунимунда Рептилон спасли царские сокровища Кунимунда и до­ставили их в Константинополь.^[799] Город Сирмий был занят римскими войсками и стал опять служить свою старую службу пограничного опор­ного пункта империи. Так как гепиды с давних пор находились в сно­шениях с двором, то многие члены их знати нашли приют в столице вместе со своими людьми, остальные попали в зависимость от лангобар­дов и аваров,^[800] и от позднейшего времени есть свидетельства об их посел­ках среди славян и аваров. — Разгром царства гепидов и политическая смерть этого народа относится к 567 году.

Водворение аваров в землях, которые раньше занимали гепиды, явилось тяжкой угрозой для империи. Так как гепиды владели Сирмием, который теперь отошел к империи, то хан Баян заявил свои претензии на этот город. Для переговоров по возбужденному вопросу Юстин отправил к хану толмача Виталиана с другим упол­номоченным лицом по имени Комита. Но Баян вместо переговоров заточил посланных императора, сделал вторжение в отошедшую к империи область и осадил Сирмий. На свидании с начальником гарнизона в Сирмии, Боном, хан жаловался на обиды со стороны императора, требовал выдачи бежавшего в Константинополь гепида Устибада и за отступление от Сирмия желал получить денежный выкуп, серебряную чашу и шелковый плащ. Получив отказ, он послал десять тысяч кутургуров на грабеж Далмации, а сам, пере­правившись через Дунай, ушел на свои стоянки. Вскоре затем он задумал отправить посольство к императору для переговоров и по­требовал у Виталиана денег за прекращение военных действий на время переговоров. Префект Иллирика прислал 800 солидов, и хан удовольствовался этой суммой. Исправление посольства Баян поручил Таргитаю. Вместе с Таргитаем отправился и Виталиан, отпущенный ханом. Ссылаясь на то, что авары покорили утургуров и кутургуров, хан потребовал уплаты денежной дани в той сумме, какую получали вместе оба эти народа, а как покоритель гепидов, заявлял свои права на город Сирмий и требовал выдачи Устибада. Юстин отверг эти требования, грозил войной и заявлял о своем праве требовать от хана тех гепидов, которые, состоя в союзе с империей, оказались под его властью.^[801] Баян вновь предъявил свои требования через того же Таргитая, но Юстин не уступал и для выяснения отношений на месте обещал прислать Тиверия, снабдив его широкими полномо­чиями.^[802] В этих переговорах прошло два года. Хан опять подступил к Сирмию, но Бону удалось отстоять город и отразить нашествие.^[803] В переговорах Тиверия с уполномоченными хана речь шла о при­знании со стороны императора аваров законными обладателями занятых ими земель на условии выдачи заложников. По мнению Тиверия, заложники из знатных аварских семейств в достаточной степени гарантировали мир; но Юстин настаивал на том, чтобы хан отдал своих детей. Так как хан на это не согласился, то Юстин приказал Тиверию начать военные действия против аваров. Исход войны не оправдал смелых надежд Юстина. Тиверий потерпел тяжкое поражение и едва избег гибели.^[804] Одержав блистательную победу, хан отправил посольство к императору, а Тиверий послал от себя таксиарха^[805] Дамиана с точным отчетом о происшедшем. Мир был заключен на унизительном для империи условии: уплаты 80 тысяч солидов ежегодной дани. Событие относится к 570 году.^[806] Сирмий остался за империей, и хан мирился с этим в течение десяти лет. В это время он был, по-видимому, занят утверждением своей власти над славянскими племенами к северу и востоку от той территории, где были главные становища аваров в степных пространствах тепе­решней Венгрии.

Соседство с аварами оказалось весьма тяжким для лангобардов, и у Альбоина созрел план искать в Италии более удобного мес­тожительства, чем какое представляла Паннония. Первое знакомство с Италией лангобарды сделали в походе 552 года в армии Нарзеса. План переселения созрел быстро. Не чувствуя себя достаточно силь­ным для захвата новой страны, Альбоин искал союзников, и к нему присоединилось 20 тысяч саксов, живших по соседству в Норике. Кроме саксов к нему примкнуло много болгар, славян, свевов, ту­земцев из Паннонии и Норика, а также и гепидов из тех, которые подпали под власть лангобардов после роковой битвы 567 года.^[807] За зиму были сделаны приготовления, и 2 апреля 568 года, на второй день Пасхи, Альбоин двинулся в путь со своим народом и присо­единившимися к нему союзниками. Путь для собравшихся полчищ лежал через проход, носящий в настоящее время имя Forli-Pass. Свою землю лангобарды предоставили аварам, обеспечив договором возвращение ее назад в случае, если бы им не удалось устроиться на новом месте.

Ближайшая провинция Италии была Венеция, обнимавшая поморье и область до реки Адды на юго-западе; укрепление Форум Юлия (Forum Iulii) являлось пограничным пунктом. Овладев им без сопротивления, Альбоин предоставил его своему племяннику Гизульфу, имевшему звание конюшего (marpalis) при царе. Под его начальство было поставлено известное число родов (farae), которые и поселились в этойобласти. Ему оставлена была также часть табунов, которые гнали с собою лангобарды. Двигаясь беспрепятственно дальше и не покушаясь на приморские города, Альбоин захватил Виценцию, Верону и другие города Венеции, кроме Патавии и Мантуи. Епископ Тарвизия Феликс сдал Альбоину свой город, выговорив неприкосновенность церковных имуществ, на что и получил от царя хартию.^[808] Легкость, с какой ланго­барды утверждали свою власть в стране, объясняется отчасти тем страшным ослаблением населения, которое было последствием чумы, незадолго перед тем посетившей северную Италию, о чем сохранил сви­детельство Павел Диакон. Овладев большей частью провинции Вене­ции, Альбоин перешел в сентябре 569 года границу Лигурии и стал под­чинять себе города этой области. 3 октября ему открыл свои ворота Медиолан. Под властью императора осталось побережье, отстаивал себя и город Тицин (Павия). Его осада затянулась на три года. Вступив в него, Альбоин пощадил население и основал здесь свою столицу. За то время, пока шла осада Тицина, отдельные отряды лангобардов про­ходили на юг, захватывали города в Тусции, овладели Сполетием и, пройдя в Самний, утвердились в Беневенте.^[809] Так в короткое время зна­чительная часть Италии была отторгнута из-под власти императора.

Беспомощность, проявленная императорским правительством в отношении лангобардов, послужила поводом к возникновению слухов о предательстве со стороны того заслуженного деятеля, который закончил войну с готами и очистил Италию от франков с аламаннами. Эти злые толки сложились в последовательный рассказ, занесенный Павлом Диаконом в его «Историю лангобардов». — Разделявший об­щий порок евнухов, корыстолюбие, Нарзес скопил себе огромные сокровища, вызывавшие всеобщую зависть, и жалобы на его коры­столюбие неслись в Константинополь. Император послал ему приказ вернуться в столицу и отправил в Италию на смену ему Лонгина. Императрица София со своей стороны прибавила к отставке оскор­бление, заявив, что она поставит Нарзеса надсмотрщиком за пряжей, занятием своих рабынь в гинекее. В ответ на оскорбление Нарзес пригрозил, что он поднесет царице такую прялку, с которою она не справится за всю свою жизнь, и перед отъездом из Рима в Неаполь отправил Альбоину приглашение вступить в Италию и завладеть ею. Посланные Нарзеса привезли ему в подарок велико­лепные яблоки и другие образцы произрастающих в Италии плодов и овощей. Альбоин с радостью принял приглашение и стал собираться в поход.^[810]

Этот рассказ не заслуживает никакого доверия в смысле историче­ского свидетельства. Какие мотивы вызвали отозвание Нарзеса и замену его другим лицом, об этом не сохранило свидетельств исто­рическое предание. Быть может, главной причиной был преклонный возраст, которого достиг Нарзес. Повинуясь приказанию императора, Нарзес покинул Рим и собирался в морское путешествие из Неаполя. Но когда в Рим пришло известие о нашествии лангобардов, папа немедленно поспешил к Нарзесу с просьбой вернуться ввиду грозной опасности с севера. Нарзес уступил настояниям папы, вернулся в Рим и занялся приготовлением к отпору; но среди этих забот скон­чался. Прах его в свинцовом гробу и принадлежащие ему сокровища были отосланы в Константинополь. Проживавший в столице империи Иоанн Эфесский описал в своей истории торжественную встречу праха Нарзеса, в которой принял участие сам император, и помянул о том, что останки Нарзеса были водворены на вечное упокоение в созданном им монастыре в Вифинии. Нарзес основал его еще до похода в Италию и намеревался окончить в нем свою жизнь. В окрестных местностях он скупил много земель и щедро обставил свой монастырь.^[811]

Преемник Нарзеса в управлении Италией, Лонгин, основал свою резиденцию в Равенне, которая с тех пор стала центром импера­торской власти в стране. Явившись в Италию без войска, Лонгин оказался безучастным свидетелем совершавшегося на его глазах утверждения лангобардов на севере страны в ближайшем соседстве с Равенной и проникновения варваров за Апеннины. Это бездействие продолжалось в течение пяти лет и прервано было романтическим эпизодом, героиней которого была Розамунда, дочь царя гепидов. — Альбоин был женат на дочери Лотаря, царя франков, Хлотсвинте. Когда Хлотсвинта умерла, он женился на похищенной им Розамунде. На одном пиру в Вероне, когда вино подняло общее настроение пировавших, Альбоин пил из чаши, сделанной из черепа Кунимунда, и заставил выпить из нее и свою жену. Оскорбленная этим издева­тельством Розамунда устроила заговор на его жизнь с его молочным братом Гельмехисом, который состоял в числе его оруженосцев. Не покушаясь сам на борьбу с Альбоином, Гельмехис указал Розамунде на знаменитого силача по имени Передео. Но тот не хотел идти на преступление, и Розамунда вынудила его к тому ценою своего це­ломудрия. Удалив заранее из спальни супруга всякое оружие, кроме меча, висевшего над ложем, который она крепко подвязала, Роза­мунда ввела ночью убийцу, и тот покончил с безоружным врагом, долго отбивавшимся от него скамьей.

Надежда Гельмехиса самому сделаться царем не оправдалась, и ему пришлось спасаться бегством от мести соплеменников. Розамунда просила Лонгина прислать корабль и вместе с Гельмехисом, который стал ее супругом, и дочерью Альбоина, Альбсвинтой, бежала в Равенну, захватив с собою царские сокровища. Лонгин склонил Розамунду на новое злодеяние. Он предложил ей выйти за него замуж и для этого отравить Гельмехиса. Однажды, когда Гельмехис выходил из бани, Розамунда подала ему кубок с ядом. По первым глоткам он понял, что это яд, и, обнажив меч, заставил Розамунду допить то, что оставалось в кубке. Так погибли оба убийцы Альбоина. Лонгин отослал в Константинополь Альбсвинту с сокровищами Аль­боина к императору. Прославленный силач Передео, убийца Аль­боина, также попал в Константинополь, и с его именем связалась легенда, сближавшая его судьбу с библейским Самсоном.^[812]

По смерти Альбоина лангобарды избрали царем Клефа, но его правление продолжалось только полтора года. Клеф жестоко обра­щался со знатными соплеменниками, многих казнил, других изгнал и сам был убит своим оруженосцем. После смерти Клефа лангобарды не избрали себе нового царя и в течение десяти лет обходились без царской власти. Герцоги устраивали себе самостоятельные владения в областях отдельных городов, перешедших под власть лангобардов. Павел Диакон сохранил имена герцогов Тицина, Бергама, Бриксии, Триента и Форума Юлия. Кроме них было много других самостоя­тельных владельцев, разделивших области, завоеванные Альбоином, и отдельные герцоги распространяли господство лангобардов на новые территории. То было время тяжких бедствий для туземных земле­владельцев. Лангобарды отнимали от крупных собственников треть их земельных владений, а мелких обращали в своих данников. Тяжкие бедствия туземцев осложнялись и тем, что лангобарды были ариане, а поэтому не щадили церквей и церковных имуществ.^[813]

Около того времени, когда был убит Клеф, Юстин снарядил экспедицию против лангобардов. Во главе военных сил был поставлен зять императора Бадуарий. Византийские источники не сохранили свидетельств об этом событии, и наши сведения о нем исчерпываются краткой заметкой испанца Иоанна Бикларийского, который записал в своей хронике под 573 годом: «Зять Юстина, Бадуарий, терпит поражение в битве с лангобардами в Италии и вскоре затем кончает свою жизнь».^[814] Одновременно с тем началась война на восточной границе империи, и византийский двор надолго остался безучастным свидетелем сокращения владений империи в Италии и бедствий итальянского населения.

Провинция Африка, в которую по традиции вандальских времен были включены острова Сардиния и Корсика, удостоилась в начале правления Юстина особых забот правительства. Поэт Корипп в пане­гирике Анастасию по случаю назначения его на пост квестора, воздает хвалу его заботам о благоденствии своей родины.^[815] Вновь назначенный гражданский правитель Фома прилагал живые заботы к усилению охраны страны, воздвигал новые укрепления, и свидетельство об этих его заботах сохранили надписи.^[816] Племена гарамантов в Феццане и маккуритов в Мавритании приняли христианство и тем самым вступили под более тесное воздействие культуры.^[817] В новеллах Юстина того времени видна живая забота об интересах подданных и желание исправить упу­щения прежнего времени. Но вскоре наступившие тяжкие бедствия положили конец осуществлению надежд, которые выражены в красно­речивых стихах Кориппа, и о жизни Африки мы имеем самые скудные известия в виде записей испанского летописца. В 569 году пал в борьбе с маврами префект Африки Феодор, в 570 году разбит маврами и пал в бою магистр армии Феоктист, в 571 — магистр армии Амабилис. Их общий победитель, царь мавров Гармул, невозбранно сохранял свою независимость до 578 года. Краткость летописных заметок не позволяет судить о размере бедствий, постигших Африку. Расстройство военной силы империи сказалось в этих тяжких ударах славе римского оружия. От нашествий мавров и неудачных войн с ними страдало земледельче­ское население, и это отражалось самым ощутительным образом на до­ходах фиска. Изыскивая способы помочь землевладельцам, император вел закрепощение земледельческого населения дальше, чем делал это Юстиниан. В указе 570 года Юстин повелевал, чтобы потомство от бра­ка между лицом, приписанным к хозяйству (adscriptitius), и свободной женщиной, сохраняя права на личную собственность, оставалось в положении колона и не могло покинуть тягла, к которому был привязан отец.^[818]

Во время правления Юстина империя понесла тяжкие утраты в Испании, где при Юстиниане власть императора была восстановлена в целом ряде приморских городов. Вестготский царь Леовегильд старался воротить их под свою власть. В 570 году он опустошил области городов Малаки и Бастеты; в 571 захватил при помощи одного предателя город Асидону и перебил много граждан; в 572 году отвоевал Кордубу с окрестными поселениями.^[819] Так при Юстине умалялось достояние империи в этой латинской стране.