Семейные отношения маврикия. Бракосочетание, консулат, рождение наследника. Семейство императора. Сооружения маврикия

Маврикий происходил из знатного рода каппадокийского города Арависса. Туземное население этой области составляли армяне, и к ним, по всей вероятности, принадлежал и род Маврикия. Но услужливые генеалоги прикрыли его неримское происхождение, и Евагрий записал в свою историю свидетельство, что его род в давнее время переселился в Арависс из Рима. В этом желании дать новому императору римское происхождение сказалась живучесть старых идей в сознании тогдашних поколений.

Первым делом нового императора был вызов в столицу отца, по имени Павла, матери, брата Петра и обеих сестер. Одна из них, Феоктиста, была уже вдова, другая, Гордия, состояла в замужестве с Филиппиком. Маврикий возвел своего отца в сан патриция и сделал его первым членом сената. Сан патриция получил и брат императора Петр, которому было передано все огромное состояние Марцелла, брата Юстина II, равное, по словам Иоанна Эфесского, целому царству; зять императора Филиппик занял пост комита экскувитов и получил дворец в квартале Зевгма. Вдовой сестре Маврикий отдал дворец, принадлежавший некогда Петру Варсиме, префекту претория при Юстиниане. Всех своих родственников он щедро оделял и пре­доставлял им разные видные посты. Весьма влиятельным лицом при новом дворе стал Домициан, епископ города Мелитены в Армении, приходившийся близким родственником императору. Маврикий сблизился с ним во время пребывания на Востоке и пользовался его советами по всем важным делам внешней политики.^[986]

Щедрость к своим близким Маврикий простер на родной город Арависс. Он посылал туда мастеров и художников, богато украсил главный храм, снабдил его великолепными серебряными и золотыми церковными сосудами, устроил киворий с драгоценными шелковыми покрывалами, какие были до того только в храме св. Софии. Стены города были заново отстроены. В городе было воздвигнуто много новых зданий и в их числе странноприимный дом, облицованный мрамором, базилики и дворец. На следующий год после начала этих работ землетрясение превратило город в развалины. Император удвоил свои щедроты и довел задуманное предприятие до конца.^[987]

Заботы Маврикия о своих людях и родном городе вызывали недоброжелательные толки, и это тем более, что государственная казна была в весьма трудном положении.^[988] Огромные расходы на организацию и снаряжение армии для войны с персами поглощали государственные доходы, и Тиверий, щедрый по характеру и не имевший склонности накоплять сокровища, израсходовал за время своего правления и то, что было скоплено при Юстине. Испытывая затруднение в деньгах, Маврикий старался сократить расходы на армию, а также отменил многие торжества и празднества, при­вившиеся в прежнее время. Так как он в то же время проявлял щедрость в отношении к своим людям, то пошли насмешливые прозвища по его адресу скупца и брадобрея. Свидетельство об этом сохранил Иоанн Эфесский, остановившийся в своем повествовании о текущих событиях на первых годах правления Маврикия (585 год).

Начало своего правления Маврикий не ознаменовал никакими льготами по взиманию податей, как делали то его предшественники. У Феофилакга Симокатты, который отделен от Маврикия не­сколькими десятилетиями, есть упоминание о том, будто Маврикий сбавил подати на одну треть; но это сообщение имеет вид скорее слуха, чем прямого свидетельства, и притом сделано не в рассказе о первом годе правления, а среди общих замечаний о его правлении после описания его ужасной кончины, вместе с упоминанием о том, что Маврикий отпустил 30 фунтов золота на расширение водопровода в столице.^[989]

Первый год правления Маврикия был отмечен двумя тяжкими бедствиями, постигшими Константинополь. В апреле был большой пожар, начавшийся на Форуме Константина при сильном ветре, а в начале мая землетрясение, которое помешало отпраздновать риста­ние в день рождения города.^[990]

Антиохиец Евагрий, имевший случай посетить столицу в 588 году и лично обязанный Маврикию, дает лестную характеристику его, как человека и правителя. По его словам, Маврикий был чрез­вычайно прост и нетребователен в частной жизни, не признавал никакой роскоши стола, была весьма исполнителен и аккуратен во всех делах, не любил пышности и роскоши, избегал торжественных выходов и приемов, принимал сановников по делам в одиночку и старательно вникал в каждое дело, руководясь во всем интересами государства, очень опасался всяких наветов и был всегда настороже.^[991] Эта характеристика, опубликованная еще при жизни государя и в ту пору, когда прекращение войны с Персией подняло его авторитет, верна лишь в том смысле, что император хотел слыть таким, каким его изображал историк.

Радостным событием в жизни двора и столицы в первый год нового правления было бракосочетание императора со старшей до­черью почившего Тиверия. Оно совершилось по миновании траура уже в 583 году. Венчал новобрачных патриарх Иоанн. На торжестве присутствовали отец и мать Маврикия. Церемония совершилась в зале дворца, носившем имя Августея. Высшие сановники и весь синклит в парадных одеждах своего сана с факелами в руках пели брачные гимны во славу царственной четы. При восторженных кликах народа, собравшегося огромной толпой пред входом во дворец, импе­ратор вышел в пропилеи и, воссев на трон, принимал поздравления и раздавал подарки. Императрица также вышла показаться народу в роскошном царском одеянии, блиставшем золотом и драгоценными камнями. Она встала со своего трона, когда к ней подошел ее супруг, окруженный блестящей свитой. Димы пели гименей в честь ново­брачных. Препозит, евнух Маргарит, поднес новобрачным чашу с вином, которую они разделили на глазах ликующей толпы.

Столица праздновала радостное событие в царской семье в течение целой недели. На ипподроме шли ристания, в театрах представления. Все веселились, во всех домах угощали и угощались люди всех состояний. На столах была лучшая посуда, всюду блистало золото и серебро, по всему городу раздавалась музыка на всяких инстру­ментах. Во дворце шли обеды, на которые приглашались высшие чины.^[992] Событие имело исключительный характер, так как царской свадьбы не переживала столица со времени Феодосия II.

В год своего бракосочетания Маврикий принял консульство на сле­дующий год. Забвение старого смысла этого учреждения сказалось в том, что церемония консульского выезда совершилась не 1 января 584 года, а 25 декабря 583.^[993] Царскую колесницу везли не лошади, а тащил на себе сам народ. Новый консул раздавал подарки, и народ славос­ловил его за щедрость в ликующих кликах.^[994] 26 сентября 585 года случилось радостное событие в царском семействе: родился сын перве­нец, наследник престола. Царственная чета и современники вспомнили при этом событие 400 года, когда у Аркадия и Евдоксии родился сын Феодосий, и новорожденному было наречено то же самое имя.

Современный свидетель, Иоанн Эфесский, отмечает, что это со­бытие вызвало большую сенсацию в столице. В среде столичной знати были люди, надеявшиеся впоследствии достигнуть трона, и рождение наследника положило конец их честолюбивым мечтаниям. Народ на ипподроме приветствовал радостными кликами счастливого отца и взывал: «На счастье Бог дал тебе сына! Ты нас освободил от рабства многим». Все члены знати, мужчины и женщины, несли подарки и ще­голяли друг перед другом их роскошью и великолепием, желая затмить друг друга.^[995] Когда наследнику исполнилось четыре с половиной года, Маврикий торжественно венчал его царским венцом. Событие со­вершилось 26 марта 590 года, в день Пасхи, и было отпраздновано с подобающим торжеством.^[996] Принятие царского титула младенцем не имело своим последствием внесения его имени, как соправителя, в ак­ты, исходившие от имени императора, которые по-прежнему подписы­вались одним именем Флавия Тиверия Маврикия.^[997]

Брак Маврикия и Константины был благословлен потомством: у них было шесть сыновей — Феодосий, Тиверий, Петр, Павел, Юстин и Юстиниан, и три дочери: Анастасия, Феоктиста, Клеопатра. Когда Феодосию исполнилось 16 лет, он был обвенчан с дочерью Германа, и это событие было также отпраздновано с подобающей торжествен­ностью.^[998]

Добрый семьянин и нежный отец, Маврикий отличался искренним благочестием. Он неукоснительно исполнял свои религиозные обя­занности, ходил в положенные дни в публичных всенародных мо­лениях вместе с толпою по улицам города и ввел в церковный обиход новый вид молений Богородице во Влахернском храме.^[999]

По старой традиции он веселил народ ристаниями и играми на ипподроме и, как все предшественники, старался увековечить свое имя сооружениями храмов и общественных зданий. В пятый год своего правления он воздвиг во Влахернах новый портик и общественные бани. На стенах портика были расписаны картины, на которых были изображены события личной жизни императора, начиная с его детства и до того времени, когда он достиг трона.^[1000] На 8-м году правления была окончена постройка церкви 40 мучеников на главной улице города, на том месте, где был некогда преторий. Постройка была начата еще Тиверием и теперь благополучно доведена до конца.^[1001] На 14-м году был сооружен новый портик во дворце Магнавре и в нем поставлена статуя императора.^[1002] В Тарсе Маврикий соорудил храм св. Павла. Брат Маврикия Петр построил храм св. Богородицы, получивший имя Ареобинда, вероятно, по имени местности, и богато украсил его разноцветным мрамором. Здание было закончено отдел­кой в 598 году.^[1003] Зять императора Филиппик основал большой монастырь во имя Богоматери на азиатском берегу Босфора в Хрисополе и построил дворец для приема императорского семейства.^[1004]

ДЕЛА НА ВОСТОКЕ

Раздор с арабами. Военные действия в 583 году. Филиппик и его командование. Приск. Бунт в армии. Герман и его военные успехи. Война персов с турками. Восстание Бахрама-Чобина против Ормизда. Низвержение Ормузда. Хосров. Его бегство в пределы империи. Союз с империей. Возвращение Хосрова на царство. Восстание Бистама. Отношения между Персией и империей. Судьба Армении.

Наиболее тяжкой заботой из тех, которые унаследовал Маврикий вместе с царским венцом, и наиболее ему близкой по прежней деятель­ности была война на персидской границе. Общее положение дел на Вос­токе он сам ухудшил своим отношением к арабам. Неудача совместного похода в 581 году вызвала ссору между ним и Мундаром, и оба они жаловались друг на друга императору. Тиверий старался примирить их, но и в следующем году против Мундара было вновь возбуждено подозрение в том, что он выпустил Адармана. Будучи вызван в столицу, Маврикий убедил императора в виновности Мундара, и тот приказал сирийцу Магну, занимавшему видные должности с давних пор на Востоке, схватить Мундара и доставить его в столицу. Дело тре­бовало большой осторожности, и Магн, имевший давнее знакомство и дружбу с Мундаром, сумел его устроить. Он пригласил Мундара на церковное торжество в город Гурин (между Дамаском и Пальмирой). Там предстояло освящение новой церкви, для чего туда прибыл вместе с Магном патриарх Григорий из Антиохии. Не подозревая злого умысла, Мундар явился, как настаивал на том Магн, с небольшим отрядом вой­ска. Магн сумел выслать из города и этих людей и, подготовив заранее вооруженный отряд, арестовал Мундара и под сильным эскортом преп­роводил его в столицу. Поджидавшие царя за стенами крепости арабы заподозрили недоброе. Они подступили к стенам, но, будучи в неболь­шом числе, не решились на насильственные действия против римского гарнизона. Мундар с женой, двумя сыновьями и дочерью прибыл в столицу, и ему было предоставлено то самое помещение, где он жил в прошлый свой приезд. Император не давал ему аудиенции, и его проживание в столице превратилось в арест.

Узнав о вынужденном отъезде отца в столицу, арабы под начальст­вом старшего сына Мундара, Наамана, сделали нападение на ту кре­пость, где был схвачен Мундар, и ограбили все достояние жителей; свои грабежи они продолжали дальше и, наконец, в огромном множестве явились под стенами города Бостры. Они требовали выдачи сокровищ отца. Дукс Бостры сразился с ними, но они были сильнее. Дукс пал в бою, и граждане Бостры выдали Нааману сокровища его отца. Получив известие об этих событиях, Тиверий опять послал Магна на Восток, приказав ему передать царское достоинство брату Мундара и схватить Наамана. Когда Маврикий стал императором, он сослал Мундара с же­ной и детьми на остров Сицилию, где тот и дожил свой век.[1005]

Брат Мундара принял царскую власть над соплеменниками, но вскоре умер. Попытка захватить Наамана не удалась, но через некото­рое время он сам явился в столицу, был принят императором и утверж­ден в царском достоинстве с обязательством охранять римские области от нападений персидских арабов. Его пребыванием в столице прави­тельство хотело воспользоваться в смысле воздействия на монофизитов и склонить его к воссоединению с господствующей церковью. Но Нааман остался тверд в своих религиозных убеждениях. Он уехал из Кон­стантинополя, но по дороге назад был схвачен и препровожден также в Сицилию, где проживал его отец. Ссылка Мундара и Наамана имела своим последствием то, что арабы разделились между четырьмя филар­хами, а то раздражение, которое было вызвано всем происшедшим, повело к тому, что большая часть арабов, признававших раньше своим повелителем римского императора, сблизилась с персидскими сопле­менниками.^[1006] Так было разрушено великое дело Юстиниана, сумевшего объединить значительную часть арабских племен под властью национального царя-христианина в целях не только создания противо­веса царству Аламундара, с центром в Хире, но также и сближения их с империей. Причуды больного Юстина и недальновидные действия Маврикия отторгли арабов от империи, обособили их в их национальном сознании, разорвали и ту могучую связь, какую представляло воспринятое ими христианство. Так были облегчены пути грядущему основателю ислама, Магомету.

Когда Маврикий в 582 году оставил театр военных действий, главнокомандующим был назначен Иоанн Мистакон (усатый), сто­явший раньше во главе военных сил в Армении. Персидская армия состояла под начальством вождя, имевшего титул хардаригана. Враждебные войска встретились в местности впадения Нимфия в Тигр и выстроились на битву по обычным тогда правилам тактики в три отряда, составлявшие одну боевую линию. Иоанн командовал центром, его ипостратиг Курс — правым крылом, а Ариульф — левым. Из недоброжелательства к Иоанну Курс не принял участия в общем наступлении. Сначала персы подались назад, но когда наступавшие две римских колонны заметили, что правое крыло осталось на месте, в рядах армии началось замешательство, а затем паника и бегство на соседние горные высоты. Пользуясь превосходством своей кон­ницы, персы бросились преследовать отступавших, разогнали и рас­сеяли противника.^[1007] В тот же год Иоанна постигла и другая неудача. Персы осадили крепость Афум в Арзанене, отвоеванную Маврикием, а римляне одновременно с тем сделали попытку взять укрепление Акбу, расположенное на крутой скале в ближайшем соседстве с Мартирополем на персидской стороне реки Нимфия. Пользуясь высоким положением крепости, гарнизон дал сигнал с зубцов своих стен товарищам, осаждавшим Афум. Подоспевшие на выручку персы напали на римлян врасплох и загнали их в теснины. Многие бросались в реку с высоты и гибли, другие сдались в плен, и лишь немногие успели благополучно спуститься к реке и, переплыв ее, уйти на римскую сторону.^[1008]

Неудачные действия Иоанна побудили Маврикия заменить его другим лицом, и в год своего консульства (584) он послал на восточную границу своего зятя Филиппика, который имел репутацию человека, специально изучавшего военное дело. Филиппик остался на этом посту в течение четырех лет, и ход войны за это время подробно, хотя и далеко неясно описан в сочинении Феофилакта Симокатты. Прибыв на место военных действий, Филиппик занялся усилением оборонительных средств сооруженного Маврикием укреп­ления Монокарта, который был тогда же переименован в Тивериополь в память почившего императора, при котором он возник. Он был расположен в предгорьях хребта, носившего имя Айсума (н. Караджа-даг), неподалеку от Телы (Константины). Пройдя затем, уже осенью, на Тигр, Филиппик грабил персидские области, подходил на север через хребет Изалу к пограничной с Персией реке Нимфия и ушел от преследовавших его персов, разделив свои войска на два отряда. С одним из них он благополучно перешел границу; другой отряд отклонился к югу, попал в безводные местности и, перебив всех своих пленных, выбрался на реку Аборру к городу Феодосиополю (Ретайна[1009]). На следующий год Филиппик предпринял вторжение в Арзанену, но впал в тяжкую болезнь и уехал лечиться в Мартирополь, сдав командование своему ипостратигу гунну Апсиху и бывшему оруженосцу Тиверия Стефану. Персы в этот год сделали вторжение в римские пределы. Монокарт, укрепления которого были усилены в прошлом году, им взять не удалось, а в окрестностях Мартирополя они разрушили знаменитый монастырь Иоанна в 12 милях от города. Осенью Филиппик распустил войска на зимние стоянки и сам уехал в Константинополь.

Ранней весной следующего года он был в Амиде, где был назначен сборный пункт для экспедиционной армии. Здесь он имел свидание с Мебодом, командиром гарнизона в Нисибине, который явился для мирных переговоров.^[1010] Филиппик препроводил персидские предло­жения к Маврикию, но они были отвергнуты.^[1011] Набег, который пред­принял затем Филиппик в персидские земли, окончился битвой на равнине Солах, в недалеком расстоянии от Дары.^[1012] Когда войска были уже построены на битву, Филиппик приказал носить по рядам образ Нерукотворного Спаса, пользовавшийся большим уважением в Месопотамии. Битва была упорна и окончилась победой римлян. После этой победы Филиппик вступил в Арзанену. Население, при­вычное к нашествиям, попряталось в пещеры и подземелья; но солдаты скоро ознакомились с приметами таких мест, выводили людей из убежищ, избивали их и брали в плен. Попытка Филиппика осадить крепость Хломар, лежавшую далее к востоку от Афума, отвоеванного Маврикием, была неудачна. Отряд, высланный вперед для захвата другого пункта, под начальством Ираклия, отца будущего императора, попал в трудное положение, и Филиппик, оставив осаду Хломара, пошел на его выручку. Свой лагерь он вынужден был разбить на виду неприятеля. Среди солдат начался ропот и поднялось грозное неудовольствие против вождя. С большими затруднениями, потеряв весь свой обоз, Филиппик отступил к Афуму и под напором персов совершил переправу через Нимфий. Затем он ушел в Амиду и занялся укреплением фортов в горах Изалы. Ираклий с отрядом конницы сделал набег в персидские области на Тигре, и обходя крепости, грабил и разорял страну.[1013]

На следующий год Филиппик не брал на себя командования и предоставил действовать своим подначальным, которые имели некоторый успех в своих предприятиях.

Так прошло четыре года в мелких пограничных набегах и взаимном грабеже. Недовольный безуспешностью военных действий Маврикий отнял командование от Филиппика и назначил магистром армии Востока Приска. Император был занят в ту пору пересмотром законов о военных людях и в видах сокращения расходов предполагал уменьшить солдатское жалованье. Филиппик знал об этом и опасался последствий этой меры. Покинув армию, он написал об этом Ираклию и давал ему совет сдать командование Нарзесу, дуксу Константины, и уехать на родину в Армению. Ираклий последовал его совету, a проникшие в армию слухи о предстоящем сокращении окладов вызвали брожение.^[1014]

Весною следующего года Приск прибыл в Антиохию и послал оттуда приказ войскам собираться в Монокарт. Дальнейший путь Приска лежал через Эдессу. Там он встретил Германа, дукса Дамаска.^[1015] Герман поспешил в армию, и войска, узнав о приезде нового главнокомандующего, вышли, по старому обычаю, ему на­встречу за три мили от лагеря. Приск не сошел с коня и не приветствовал солдат ласковым словом. Это нарушение обычая усилило раздражение в армии, которое вызвали слухи о сокра­щении жалованья. Наступивший праздник Пасхи задержал взрыв. Приск привез с собой епископа из Эдессы, чтобы торжественно справить праздник. На четвертый день святой недели всеобщее возбуждение приняло грозный характер, и солдаты стали бросать камни в палатку вождя. Приск приказал носить по лагерю образ Нерукотворного Спаса; но это не успокоило волнения, и камни полетели в самый образ. Приск вскочил на первого попавшегося коня и ускакал в Константину. После бегства главнокомандующего солдаты разграбили его палатку и имущество. Многие офицеры, опасаясь за свою жизнь, бежали. Оставшись без начальства, сол­даты овладели особой Германа, и предложили ему принять на­чальство. Герман долго отказывался, но вынужден был уступить. Чтобы успокоить настроение солдат, Приск прислал в армию письмо с извещением, что император отказался от своего намерения, и жалованье останется в прежнем размере. Письмо привез епископ. Но солдаты не хотели ничего слышать о Приске и кричали еписко­пу, чтобы он поскорее удалил Приска из своего города. Против Маврикия неслись грубые крики, его обзывали торгашом, низвергли его статуи, уничтожали надписания его имени, где оно стояло. Приск переехал в Эдессу и обратился к содействию епископа. Взбунтовавшиеся солдаты послали депутатов в Эдессу с отказом от имени армии признавать Приска своим начальником. Объяснение Приска с депутатами не помогло, и на Эдессу двинулся отряд в пять тысяч человек. Предупреждая катастрофу, Приск поспешил оставить город и уехал в столицу. Взбунтовавшиеся солдаты вы­брали себе новых офицеров и организовались под главным на­чальством Германа. С местным населением они обращались свое­вольно, не соблюдая никаких установленных законом положений о размерах довольствия.

Персы, узнав о беспорядках в римском лагере, сделали набег на Константину. Но Герман, принявший начальство над армией, отразил с тысячью человек их нападение и, сформировав затем отряд в четыре тысячи, сделал сам удачный набег в персидские пределы. Центром расположения армии стал Мартирополь. Туда прибыл посланец от императора и привез деньги. Это смягчило настроение солдат. Персидский вождь Маруза, предполагая застать римское войско в расстройстве, напал на него. Но солдаты дрались храбро, разбили противника, взяли в плен три тысячи человек, и только одна тысяча успела уйти в Нисибин. Маруза пал в бою. Раздражение против императора улеглось, и армия отослала ему знамена, захваченные в битве, голову Марузы и часть добычи. С этим успехом Германа совпало другое событие. В области Бизаке, близ города Бендосаборы, лежала крепость Гилигерд, которая носила имя «места забвения». Туда персидские цари ссылали опальных людей, остававшихся там до самой смерти. Там находились римские пленники, взятые Хосровом в Даре в 573 году. Им удалось уйти оттуда, перебив стражу, и невозбранно пройти далекий путь в римский лагерь под Мартирополем.[1016]

После вынужденного отъезда Приска в столицу, Маврикий вновь предоставил пост главнокомандующего Филиппику. Бежавшие во вре­мя бунта офицеры вернулись в армию с посланным от императора Андреем, одним из его оруженосцев. Но солдаты их не приняли. Раздражение против Филиппика продолжалось, и все участвовавшие в бунте связали себя клятвой не признавать Филиппика своим ко­мандиром. Филиппик явился было в Берою, но не был принят солдатами и уехал в Тарс. Ввиду трудности положения, император обратился к помощи антиохийского патриарха Григория, который незадолго до того вернулся из Константинополя, вновь упрочив свое пошатнувшееся было положение. — Личные его враги, а в числе их один банкир, пустили против него разные сплетни о безнравственных поступках и неправильном расходовании церковных денег. Комит Востока Астерий стал на сторону его врагов, и городские димы требовали смещения его с занимаемого им трона. Григорий был вызван в столицу на суд императора, и его дело рассматривалось в полном собрании сената с участием митрополитов. Григорий сумел оправдаться, и его главный враг, банкир, был подвергнут публичному бичеванию за клевету. Четыре месяца спустя после его возвращения в Антиохии произошло страшное землетрясение, поглотившее мно­жество жертв и в числе их нерасположенного к нему Астерия. Сам патриарх спасся чудом.^[1017]

Приняв на себя поручение императора воздействовать в при­мирительном духе на армию, Григорий разослал от себя вестников к отдельным гарнизонам с приглашением представителей военных частей в город Литарбы в 300 стадиях (около 50 верст) от Антиохии. Собралось до двух тысяч человек. Григорий держал к ним речь и убеждал подчиниться воле императора. На их заявление о присяге, которую принесла вся армия, не принимать Филиппика, он объявил, что, как епископ, снимает с них клятву. То был день Воскресения Лазаря. Воины приняли причастие от епископа, затем последовало угощение в обстановке лагерной жизни. Вызвав Филиппика из Тарса и оповестив обо всем императора, Григорий уехал в Антиохию. Солдаты встретили Филиппика с раскаянием и извинениями, и он вновь вступил в командование.^[1018]

Герман и некоторые другие офицеры из его штаба еще раньше отбыли в столицу. Там была наряжена судебная комиссия. Хотя судьи высказывались за присуждение Германа к смертной казни, но император посмотрел на дело иначе и не только не осудил Германа, но щедро его одарил.^[1019] Так прошел 588 год.

Зимою этого года или в начале следующего случилось весьма тяжкое для империи несчастие: крепость Мартирополь, около ко­торой сосредоточивались военные действия в течение всех этих лет, оказалась в руках персов. Некто Ситта, состоявший в составе низших офицеров одного из полков, завел сношения с персами и составил план выдачи крепости. 400 персидских воинов бежали к командиру гарнизона под предлогом измены своему царю. Отнесясь с доверием к их заявлению, он принял их на службу императора и оставил в составе гарнизона. Действуя весьма осторожно, мнимые изменники улучили время и овладели крепостью. Филиппик пошел отбивать Мартирополь, но встретил большие силы персов под начальством Мебода, на поддержку которому явился Афраат из персидской Армении. Битва была упорна, римляне были разбиты, и Мартирополь остался за персами, которые ввели в него большой гарнизон.[1020]

Узнав об утрате Мартирополя, Маврикий отставил Филиппика и прислал на смену ему Коменциола. Вступив в командование, Коменциол имел битву с персами близ укрепления Сисавра, не­подалеку от Нисибина. Победа была блестящая, пал Афраат, и римляне, захватив несколько знамен, сняли с убитых много зо­лотых, усыпанных жемчугом, поясов, мечей, тиар, а на следующий день взяли персидский лагерь и овладели богатой добычей. Феофилакт приписывает честь победы Ираклию, а не Коменциолу, который будто бы упал с конем во время битвы, был спасен от гибели оруженосцами и бежал вместе со своим отрядом.^[1021] Остатки персидского войска укрылись в Нисибин. Чтобы использовать побе­ду, Коменциол двинулся к Мартирополю и обложил этот город. Оставив большую часть армии под его стенами, он сам с небольшим отрядом пошел на приступ укрепления Окбы, воздвигнутого пер­сами на крутой горе на персидском берегу реки Нимфия. Усилия его увенчались успехом, он взял и разрушил Окбу, которая и раньше испытывала такую же судьбу.^[1022] Весть об этом успехе была с ликованием встречена в Константинополе, и Маврикий отпраз­дновал ее роскошными ристаниями на ипподроме.^[1023]

В ту пору когда совершались эти события, произошел крупный и важный по своим последствиям переворот в персидских делах: восстание Бахрама против царя Ормузда.

Добрые отношения между персами и турками не раз омрачались со времени их совместных действий против ефталитов. Если можно верить сообщению Феофилакта Симокатты, то мир поддерживался тем, что персы платили туркам дань в 40 тысяч золотых монет.^[1024] Турки, по словам Феофилакта, потребовали увеличения дани, и Ормузд ответил на это войной. Командиром персидских войск был Бахрам-Чобин, из рода Михранов, действовавший раньше в Армении. Феофилакт не имел ясного представления, где происходила эта война; но армянские и арабские писатели единогласны в своем свидетельстве, что война велась за рекой Оксом (Аму-Дарья) в землях, состав­лявших прежде царство ефталитов. Блестящие победы, одержанные Бахрамом, сделали его героем эпических сказаний.^[1025] Он разбил царя, которому Табари дает имя Шаба, затем осадил его сына Пармуду в крепости, куда тот бежал и упорно защищался. Взяв крепость и пленив Пармуду, Бахрам овладел богатой добычей и отослал ее царю Ормузду в Ктесифон. Событие это относится к 11 году правления Ормузда, т. е. 588—589.^[1026]

Разбитый Бахрамом царь Шаба не был, по-видимому, великим ханом западных турков. Но в связи с этой войной движение турок на запад было задержано и осталась не исполненной угроза, которую слышал посол императора Валентин от Турксанфа, растоптать аваров копытами своих коней и пройти в империю через Днепр и Дунай. У турок вскоре начались, по-видимому, внутренние замешательства, и несколько турецких улусов бежали на запад и соединились с аварами, увеличив турецкий элемент державы Баяна.

В следующем году победитель турок восстал на своего повелителя и вызвал низвержение царя Ормузда. Причиной восстания Бахрама явилась обида, нанесенная ему царем. Армянский историк Себеос и арабский — Табари согласны в своем рассказе.^[1027] — Ормузд заподозрил, что ему прислана только часть добычи. Он лишил Бахрама коман­дования и послал своих людей отнять то, что присвоил себе и раздал воинам Бахрам. В армии произошло возмущение, и она, отложившись от Ормузда, присягнула Бахраму. Вельможа Сарам, присланный Ормуздом заменить Бахрама в звании главнокомандующего и отос­лать его в оковах в столицу, был брошен на растоптание слонам и его свиту перебили.^[1028] Войдя в соглашение с турками и пополнив свои силы их контингентами, Бахрам двинулся в поход против Ормузда. Так как Ормузд вызвал против себя большую ненависть в среде знатных персов, то Бахрам мог надеяться встретить сочувствие и поддержу в среде персидской знати. Его агенты стали склонять к отпадению от царя персидские гарнизоны в разных местах, и войска, стоявшие в Нисибине, поколебались в своей верности законному царю.

Спустившись на реку Заб, приток Тигра, Бахрам занял все дороги на юг, чтобы не допускать никаких сношений царя с северными об­ластями. Ормузд выступил из Ктесифона и послал против него войска под начальством ферохана — должность, соответствовавшая римскому магистру армии, приказав ему освободить из заточения Задеспру, командира гарнизона Мартирополя, который был за что-то в опале, и вместе с ним выступить против Бахрама. Но когда войска сошлись, Задеспра перешел на сторону Бахрама. Бахрам обличал Ормузда в разных неправдах и жестокостях и тем воздействовал на настроение войска. Ночью вождь деламитов, Зоанаб, и другой вождь, Сарам-младший, убили ферохана, разграбили его добро и перешли на сторону Бахрама. Получив известие об измене войска и убийстве ферохана, Ормузд вернулся в столицу и стал собирать войска для личной охраны. В эту пору томился в заточении брат жены Ормузда, Биндой. Брат его Бистам освободил его из тюрьмы, и тот стал во главе заговора против царя. Под его предводительством во дворец порвались солдаты, и Биндой, изобличив царя в разных злодействах, при полном сочувствии присутствовавших знатных персов, стащил его с трона, снял царскую тиару и облачение и отдал под стражу. Хосров, один из сыновей Ормузда, племянник Биндоя по матери, хотел бежать в Атропатену, боясь за свою жизнь. Но Биндой воротил его назад и убедил принять царство. Церемония провозглашения царем совершилась в обычном порядке, и Хосров принял от всех присягу.

Ормузд был выведен из заточения и, после разных оскорблений, подвергнут ослеплению и потом убит.^[1029] Хосров щедро одарил са­новников, возведших его на царство, и открыл тюрьмы, в которых томилось множество узников, заточенных его свирепым отцом. Оста­валось уладить дело с Бахрамом. Хосров послал ему письмо с приглашением прибыть в столицу и обещал ему первое после себя место в государстве. Вместе с письмом посланные привезли ему роскошные дары. Но Бахрам ответил на любезность царя дерзким письмом, в котором отказывался от даров, предлагал Хосрову снять и возложить в храме царскую тиару, а затем явиться к нему, обещая предоставить ему место правителя в одной из областей царства. Хосров ответил Бахраму, продолжая называть его своим другом, и с достоинством выставлял свое высокое положение. Но Бахрам был уверен в победе, и переговоры прекратились.

Хосров собрал войска и вышел навстречу Бахраму. Враждебные армии встретились близ Нисибина. В течение нескольких дней шли переговоры, затем начались военные действия, не имевшие решительного характера. Бахрам оказался сильнее, а в войсках Хосрова обнаружилась измена. Ночное нападение Бахрама на лагерь Хосрова решило дело. Хосров бежал в Ктесифон, и большая часть его войска перешла на сторону Бахрама. Не располагая силами для борьбы с Бахрамом, Хосров покинул свою столицу и с малой свитой бежал через пустыни к римской границе. Приблизившись к Киркезию, он дал знать дуксу Пробу о своем прибытии, и тот встретил его с подобающей честью. В Киркезии Хосров написал императору письмо, в котором просил его помочь вернуться на царство, предлагал союз и давал щедрые обе­щания за помощь. Проб переслал письмо магистру армии Коменциолу, находившемуся в Иераполе, и тот отослал его в столицу.

После бегства Хосрова, Бахрам вступил в Ктесифон. Во все стороны были разосланы отряды ловить Хосрова, но розыски остались тщетными. Биндой был схвачен и посажен в тюрьму. Щедрыми дарами Бахрам сумел приобрести расположение персидской знати и во время одного праздника принял внешние отличия царского сана. Получив сведение о пребывании Хосрова на римской земле, он обращался с просьбой к императору не оказывать ему поддержки, но получил отказ..

Хосров готов был самолично отправиться в Константинополь к императору, но Маврикий отклонил это намерение, указав ему на опасность затягивать его дело, чтобы не дать врагу собраться c силами. Коменциол получил приказ устроить прием Хосрову в Иера­поле и окружить его подобающей ему обстановкой. Посольство от Хосрова отправилось в Константинополь и на третий день по приезде было принято императором в полном заседании синклита. Многие из членов собрания высказывались против союза с Хосровом, но Маврикий принял решение оказать помощь Хосрову и начать войну с Бахрамом.^[1030] Получив формальное уведомление об этом, Хосров вместе с Коменциолом направился в Константину. Туда же прибыли, по распоряжению императора, Домициан, епископ Мелитены, и антиохийский патриарх Григорий. Епископы старались оказать воз­действие на Хосрова в его религиозных воззрениях и склонить к принятию христианства. Усилия их оказались безуспешными, но Хосров за это время уверовал в чудодейственную силу св. Сергия и впоследствии отблагодарил его.^[1031]