Надежда. Грехи против надежды.

С верой христианской самым тесным образом связана христианская надежда. Если вера есть уверенность в “невидимом,” т.е. в том, что существует Творец и Промыслитель мира и что искупление человеческого рода совершено Сыном Божиим, то надежда есть уверенность в “желаемом и ожидаемом,” т.е. в том, что цель творения мира и искупления человека будет достигнута, и высшее благо будет осуществлено. Предмет надежды есть, во-первых, совершенство и счастье каждого из нас, в во-вторых, совершенство и счастье всех других людей и всего мира. В частности, предмет надежды есть освобождение от греха и смерти, беспрепятственное раскрытие всех сил человеческого существа, полное соединение человека посредством св. Духа со Христом Спасителем и Богом-Отцом.

Следующий предмет христианской надежды есть прежде всего и главным образом будущая жизнь. Но насколько нравственное совершенство достижимо и на земле, предмет надежды есть и настоящая жизнь. Предметом христианской надежды служат не только нравственные и духовные блага, но и физические или телесные (здоровье, имущество и т.д.), насколько они необходимы для приобретения благ духовных. Сам Господь учит нас молиться о “насущном хлебе.”

Истинная (христианская) надежда это есть простое и бесплодное желание, происходящее от веселого нрава, но она — добровольная и плодоносная решимость и поэтому она, как и вера, есть добродетель. В этой решимости совмещаются, во-первых, готовность переносить все случающиеся страдания (внутренний и внешний “крест,” по евангельскому выражению), в сознании, что они назначаются нам воспитывающей благостью Божией, поскольку многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие (Деян. 14:22).

Христианское терпение отличается от стоического самоотречения или апатии (бесстрастия). Христианин надеется на силу вечного Бога, желающего ему всякого блага и потому все направляющего к его благосостоянию; между тем как стоик знает только безличную силу природы, только слепую судьбу, не могущую принимать в расчет его интересы. Христианин сносит все приключающиеся ему страдания добровольно, из послушания благому и милующему его Богу; между тем, как стоик насильственно вынуждает себя сносить неизбежное зло и к нему приноравливаться. Поэтому христианин не унижается страданиями, в то время как стоик ими унижается. Наконец, христианин при всех страданиях и уничижении ценит жизнь и усвояет высокое достоинство всему вообще бытию, между тем как стоик относится с пренебрежением к бытию, нередко презирает и свою собственную жизнь.

Любовь. Грехи против любви.

Вера и надежда не достаточны для того, чтобы поднять человека на высшую степень нравственного состояния. И бесы веруют и трепещут (Иак. 2:19). Для достижения указанной цели нужна еще любовь к Богу. А любовь к Богу есть пламенное желание и стремление души человека соединиться с Богом, как с высочайшим благом, и, следовательно, самым высшим предметом желаний и стремлений.

 

Начала любви заключаются уже в христианской вере. Но в любви развивается не только восприимчивость, как в вере, но и преданность, т.е. предание себя Богу, и этим она отличается от веры и ее превосходит. Потому Апостол сказал о любви, что она больше веры (1 Кор. 13:13).

Если посредством веры христианин вступает в тайны божественного познания, то посредством любви он вступает в тайны божественной жизни. Ап. Иоанн говорит: пребывающий в любви, в Боге пребывает, и Бог в нем пребывает (1 Ин. 4:16).

Хотя любовь, как и вера, и надежда, но любовь, как вера и надежда, получает высший характер и становится добродетелью тогда, когда она проникается сознанием долга, направляющего ее на известный предмет, а именно, на предмет, достойный любви. А самый высший и достойный предмет любви есть Бог. И потому-то существует заповедь о любви к Богу, и при том названная главнейшей: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всей душою твоей, и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь (Матф. 22:37-38, ср. Втор. 6:5).

возможна ли любовь к Богу, Который есть существо невидимое? (Бога же никто никогда не видел, Ин. 1:18), и если возможна, то каким образом? Ведь наглядное представление — есть первое необходимое условие любви. И мы учимся любить Бога прежде всего на людях, любя людей, которые есть образ Божий. Дитя, напр., прежде всего любит отца и мать, и затем любовь к родителям переносит к невидимому Богу. В то же время на основании Свящ. Писания, изображающего существо и свойства Божии, и особенно на основании евангельских сказаний, из которых мы узнаем жизнь и дела Господа Иисуса Христа. Этому представлению содействуют и наблюдения видимой природы (ибо невидимое Его, вечные силы Его и Божество, от создания мира через рассматривание творений видимы (Рим. 1:20). Но Господь Иисус Христос не есть только историческое лицо, некогда пожившее на земле и теперь не существующее на ней.