Мы поможем в написании ваших работ!



ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?

Процесс принятия группового решения

Поиск

 

В согласии с анализом, проведенным в 1.3, групповое решение является одним из системных признаков малой группы, своеобразным атрибутом последней как «совокупного субъекта». И аналогично любому другому групповому феномену оно может быть подвергнуто в целях более детального рассмотрения специальному членению на отдельные составляющие — компоненты единого развертывающегося во времени процесса. К числу таких компонентов прежде всего относится групповая задача.

Групповая задача. В ряду выделяемых специалистами [Blumberg et al., 1983; Shaw, 1981] переменных процесса принятия группового решения (шире эффективности группового функционирования) задача занимает весьма существенное место: во многом она может быть квалифицирована как источник и объект этого процесса. Указанное обстоятельство обусловило значительный интерес разработчиков проблематики малых групп к данной исследовательской области. И хотя, по мнению столь авторитетных авторов, как Д. Хакмен и Ч. Моррис, удовлетворительных подходов здесь пока не найдено, все же отдельные относящиеся к обсуждаемому вопросу работы заслуживают, на наш взгляд, определенного внимания. Мы имеем в виду главным образом попытку М. Шоу проследить, опираясь на материалы соответствующих публикаций, основные направления изучения групповых задач.

К подобным направлениям М. Шоу относит:

♦ описание стандартных групповых задач;

♦ построение типологий групповых задач;

♦ дименсиональный анализ групповых задач;

♦ выяснение влияния характеристик задачи на групповой процесс.

Что касается стандартных групповых задач, то под ними понимаются задачи с четко установленными характеристиками, легко видоизменяемыми в целях исследования тех или иных аспектов группового поведения. В таких задачах описаны исходные условия, конечные продукты и определены действия, требуемые от членов группы для успешного достижения цели.

Согласно Р. Зайонцу [Shaw, 1981]), стандартная групповая задача должна позволить экспериментатору осуществлять точные и независимые измерения показателей индивидуальных и групповых (209) действий, манипулировать условиями задачи, не меняя при этом ее сути, влиять на взаимозависимость членов группы, не затрагивая основных характеристик задачи, и т.д. Однако, как замечает М. Шоу, весьма сомнительно, чтобы сложное групповое поведение могло быть исследовано посредством решения подобного рода задачи, предназначенной скорее для изучения механических действий, нежели таких явлений, как групповая дискуссия или групповой интеллектуальный анализ.

Построение типологий групповых задач другая выделяемая М. Шоу линия анализа обсуждаемой проблемы. Мы не случайно пишем здесь «типологий», поскольку какой-то универсальной классификационной схемы групповых задач пока что не существует. Речь может идти скорее лишь об отдельных частных типологиях, охватывающих те или иные аспекты групповой задачи и обладающих относительной обобщающей силой. В самом элементарном выражении такие типологии могут классифицировать задачи на две взаимоисключающие категории: например, простые и сложные [Shaw, 1981], или конъюнктивные (требующие кооперации усилий и координации действий) и дизъюнктивные (антитеза конъюнктивным) [Thibaut & Kelley, 1959].

Несколько более сложная классификация разработана Д. Хакменом и Ч. Моррисом [Blumberg et al., 1983] и включает следующие типы групповых задач:

продукционные (их решение ведет к получению оригинальных, творческих продуктов, например к генерированию новых идей),

дискуссионные (требуют от членов группы дискуссии по поводу конкретного вопроса и выработки согласованного решения),

проблемные (требуют спецификации процесса, развертываемого с целью решения некоторой проблемы).

Аналогичная по числу выделенных вариантов типология групповых задач, или, по иной терминологии, моделей совместной деятельности, предложена Л.И. Уманским. Описываемые им разновидности моделей совместной деятельности характеризуются как совместно индивидуальная, совместно последовательная и совместно взаимодействующая деятельность [подробнее см. Уманский, 1980].

Однако, пожалуй, наиболее развернутую (восьмивариантную) типологию групповых задач сконструировал Д. Макгрет [McGrath & Kravitz, 1982]. Он положил в основу классификации представление (210) о группе как системе, которая осуществляет четыре функции (причем реализация каждой из них сопряжена с выполнением двух типов соответствующих задач):

генерирует (имея дело соответственно с задачами порождения замыслов и выдвижения оригинальных идей);

выбирает (имея дело соответственно с задачами поиска правильного ответа и поиска предпочитаемого ответа);

решает (имея дело соответственно с задачами в области когнитивного конфликта и в ситуациях взаимодействия со смешанными мотивами);

выполняет (имея дело соответственно с задачами как соревновательными-состязательными, так и противоположного им свойства, в обоих случаях, однако, предполагающими физическое взаимодействие).

Предложенная Д. Макгретом типология охватывает большой спектр разноплановых групповых задач с относящимся к ним поистине гигантским фактическим материалом и является на сегодня, пожалуй, наиболее логически выстроенной (во всяком случае в функциональном плане) классификационной схемой.

Если стремление исследователей строить классификационные схемы групповых задач время от времени и обнаруживает себя в литературе, о чем и свидетельствует предыдущее обсуждение, то дименсиональный анализ этих задач в ней практически отсутствует. Единственным обратившимся к нему автором, насколько известно, является М. Шоу [Shaw, 1981]. Что же имеется в виду под столь необычной формой анализа?

Речь в данном случае идет о попытке выделить различные измерения или стороны, планы рассмотрения групповой задачи, т.е. представить ее как многомерное образование. Используя строгие вычислительные процедуры, включая факторный анализ, и опираясь на мнение компетентных судей, в том числе ряда ведущих специалистов в области групповой динамики, М. Шоу получил следующие измерения групповой задачи:

трудность (величина усилия, требуемого для выполнения задачи);

множественность решения (сложное измерение, включающее набор возможных приемлемых решений, альтернативы выполнения задачи, степень верификации приемлемых решений); (211)

внутренний интерес к задаче (степень, в которой задача сама по себе представляет интерес для членов группы, побуждая их активность);

требования кооперации (степень интеграции действий членов группы для выполнения задачи);

интеллектуально-манипулятивные требования (диапазон требований к решению задачи от чисто умственного до чисто двигательного характера);

популяционное знакомство (та степень, в которой члены группы уже сталкивались с подобной задачей в жизни).

Выполненный М. Шоу анализ нашел практическую реализацию в «вероятностной модели эффективности руководства» Ф. Фидлера (см. 5.2). Как известно, одним из важнейших компонентов этой модели является так называемый ситуационный континуум, включающий позицию власти руководителя, его отношения с подчиненными, структуру групповой задачи. Последняя из указанных переменных операционально представлена измерениями, выделенными ранее М. Шоу и характеризующими групповую задачу со стороны четкости поставленной цели, путей и способов ее достижения, наличия множественности решений, возможности проверки правильности решения. Причем каждое из этих измерений имеет количественное выражение. Учитывая описанные в литературе [Кричевский и Рыжак, 1985] возможности «вероятностной модели», резонно считать дименсиональный анализ групповой задачи полезным средством осуществления исследовательской и прикладной работы.

Последний относящийся к обсуждаемой проблеме вопрос касается влияния характеристик задачи на групповой процесс. К сожалению, систематическое изучение этого вопроса отсутствует, поэтому относящиеся к нему данные весьма разрознены и в целях лучшего их структурирования мы воспользуемся схемой анализа, разработанной М. Шоу. Прежде всего она предполагает рассмотрение зависимости группового поведения от тех или иных разновидностей (типов,) задачи. Эта зависимость выявлялась, в частности, в сериях лабораторных экспериментов, выполненных в разное время Д. Хакменом и Ч.Моррисом. Они использовали три описанных выше типа групповых задач: продукционные, дискуссионные и проблемные. Аналогом эффективности группового поведения (группы состояли из трех испытуемых) служила его продуктивность, представленная такими параметрами, как ориентация на действие, (212) оригинальность решения, оптимизм, включенность в дискуссию, продолжительность и качественность решения. В результате было обнаружено, что решение проблемных задач характеризовалось сильной ориентацией на действие, продукционных задач — значительным уровнем оригинальности выдвигаемых идей, а дискуссионных задач — высокой степенью включенности испытуемых в обсуждаемый вопрос. Кроме того, было установлено, что лидеры экспериментальных групп проявляли наибольшую активность в решении проблемных задач.

Этими же авторами описаны три основные «итоговые переменные», влияющие, по их мнению, на групповую эффективность в процессе решения групповых задач:

усилия, которые члены группы прилагают к решению групповой задачи (речь идет о координации этих усилий и степени их затрат);

стратегии решения задачи, используемые членами группы для решения задачи (имеется в виду как использование ранее существовавших стратегий, так и коррекция имеющихся стратегий или создание новых);

знания и умения членов группы, которые должны быть эффективно применены ими к решению задачи (речь идет, с одной стороны, об оценивании этих знаний и умений, а с другой — о создании в группе условий для роста этих знаний и умений).

Влияние типа задачи, или формы организации (модели) совместной деятельности, на групповой процесс отчетливо выражено и в цикле исследований, проведенных Л.И.Уманским с сотрудниками в естественных группах [Уманский, 1980]. Оказалось, например, что по мере организации совместной деятельности, т.е. при переходе ее от совместно индивидуальной модели (каждый член группы отдельно от других членов выполняет свою часть общей задачи) к совместно взаимодействующей модели (каждый член группы выполняет свою часть общей задачи во взаимосвязи с другими членами), возрастают положительные проявления межличностного общения, выражаемые позитивными речевыми реакциями партнеров, кооперативными действиями членов группы, растущим чувством причастности к общему делу.

Наконец, в контексте проводимого анализа заслуживают также внимания данные, полученные А.Л. Журавлевым и Н.П. Фроловой [Шорохова и Журавлев, 1987] при изучении производственных бригад с различным типом совместной деятельности (типология (213) разновидностей совместной деятельности строилась авторами, исходя из специфики конкретного промышленного производства). Авторы выяснили, что своеобразие реализуемого бригадой типа (модели) совместной деятельности влияет не только на особенности взаимоотношений работников, развитие интегративных процессов и самоуправление в бригаде, но и значительно сказывается на характере управленческого взаимодействия, имея в виду вертикальный его срез.

Другая существенная, по мнению М. Шоу, для группового функционирования характеристика задачи — трудность ее выполнения. Хотя, заметим, специальное объяснение понятия «трудность» в литературе отсутствует. Что касается наиболее тривиальных полученных при рассмотрении этого вопроса фактов, то они указывают на увеличение времени решения задачи и ухудшение группового продукта по мере роста трудности задачи [Shaw, 1981]. Вместе с тем встречаются и менее предсказуемые результаты.

Например, рядом исследований установлено, что трудность задачи может усиливать мотивацию членов группы и вести к большей самоорганизации последней путем развития в ней процесса лидерства, влияя тем самым на рост эффективности групповой деятельности. Кроме того, важной промежуточной переменной, связывающей трудность задачи с успешностью ее выполнения, является обратная связь в процессе группового функционирования. Позитивная, т.е. вызывающая удовлетворенность членов группы, обратная связь способствует продуктивности решения групповой задачи вне зависимости от степени ее трудности (подробнее об этом см. работу: Shaw, 1981).

Завершая обсуждение вопроса относительно связи характеристик задачи с групповым процессом, укажем еще на два его аспекта, подвергшихся специальному изучению. Первый из них касается зависимости группового поведения от такой характеристики задачи, как ясность достижения цели.

В серии экспериментов Б. Равен и Д. Риетсма [Кричевский, 1973] показали, что члены групп, действующих в четко определенных условиях (высокая степень ясности достижения цели), демонстрируют большую сплоченность и мотивацию к деятельности, нежели испытуемые, находящиеся в ситуациях значительной неопределенности (низкая степень ясности достижения цели).

Второй интересующий нас аспект анализа обсуждаемого вопроса затрагивает зависимость группового процесса от гетерогенностигомогенности групповых целей. Причем гетерогенность (214) последних в литературе [Shaw, 1981] принято связывать с ситуацией конкуренции, соперничества, а гомогенность — с ситуацией кооперации, сотрудничества.

Как отмечалось выше (см. 4.3), изучение кооперативного и конкурентного поведения во многом связано со ставшими теперь уже классическими экспериментами М. Дойча [Cartwright & Zander, 1968]. Они показали, что в условиях кооперации (гомогенные цели) сравнительно с конкурентной ситуацией (гетерогенные цели) члены группы более внимательны и дружелюбны друг к другу, чаще взаимодействуют между собой и координируют усилия по решению экспериментальной задачи, проявляют более сильное чувство долга по отношению к партнерам, высказывают большее удовлетворение группой и ее результатами.

Из рассмотрения материалов, относящихся к области групповой задачи, совершенно очевидно, что многие затрагиваемые в них вопросы освещены пока еще недостаточно полно, и, кроме того, ими, безусловно, не исчерпывается вся многоаспектность данной проблемной области. К сожалению, ведущиеся в данной области разработки носят довольно спорадический характер, и немногие ученые (в их числе М. Шоу) пытаются в какой-то мере объединить и систематизировать скромные плоды этих разрозненных и не особо впечатляющих пока усилий. А между тем, как справедливо подчеркивается в литературе [Shaw, 1981], от степени разработанности проблематики групповой задачи во многом зависит наше продвижение в познании закономерностей функционирования малой группы.

Однако обращением к различным аспектам исследования групповой задачи анализ процесса принятия группового решения, естественно, не исчерпывается. Задача ставится перед группой для того, чтобы последняя ее решала. Поэтому решение групповой задачи (имея в виду прежде всего когнитивные и мотивационные его компоненты) можно рассматривать в качестве другой, наряду с самой задачей, важной составляющей процесса принятия группового решения. К обсуждению содержания этой составляющей мы и переходим в заключительном разделе параграфа.

Феноменология решения групповой задачи. Основываясь на соответствующих литературных данных [Козелецкий, 1979; Kelley & Thibaut, 1969], решение групповой задачи, с точки зрения акцентирования содержательных его моментов, правомерно представить в виде совокупности разнообразных феноменов, которыми репрезентируется этот процесс. Наиболее значительные из этих феноменов, (215) естественно с учетом выполняемой ими роли в процессе решения групповой задачи и специфики функционирования, приводятся нами ниже.

Для удобства восприятия излагаемого материала он разбит на два довольно условных блока. Первый из них включает данные пограничного характера, касающиеся соотношения феноменов индивидуального и группового поведения в решении групповой задачи. Второй блок включает описание данных, в большей мере отражающих собственно групповое поведение в этом процессе.

Соотношение феноменов индивидуального и группового поведения в групповом решении задачи. Свой анализ мы начнем с феномена социальной фасилитации. Именно его изучением в конце позапрошлого столетия Н. Триплет положил начало экспериментальной социальной психологии [Triplett, 1898]. Хотя справедливости ради заметим, что в научный оборот термин «социальная фасилитация» был введен значительно позднее Ф. Олпортом.

Феномен социальной фасилитации характеризует собой влияние, оказываемое на действие индивида присутствием других лиц. Причем последние могут выступать в роли как пассивных наблюдателей (публичный эффект влияния), так и самих участников решения задачи, работающих, правда, строго индивидуально (коакционный эффект влияния). Однако, как правило, говоря о социальной фасилитации, ученые [Bond & Titus, 1983; Guerin, 1993] имеют в виду определенные последствия, вызываемые просто присутствием других людей, безотносительно к степени их активности. Обычно эти последствия связывают с эффективностью выполнения задачи и изменениями физиологического характера.

Хотя феномен социальной фасилитации принято относить [Кричевский, 1976; Shaw, 1981] к пограничной области исследований индивидуальной и групповой психологии, вряд ли разумно игнорировать закономерности его проявления. Тем более если мы желаем иметь адекватную картину поведения члена группы в любой ситуации социального взаимодействия, в том числе и при выработке группового решения. Другое дело, что многочисленные данные, призванные отразить эти закономерности, весьма противоречивы. И, как свидетельствует проведенный одним из нас ранее [Кричевский, 1976] специальный анализ, их интерпретация требует обращения к далеко не совпадающим между собой объяснительным моделям.

В контексте настоящего обсуждения мы ограничимся перечислением наиболее часто встречающихся в литературе эффектов социальной (216) фасилитации, обратившись к материалам итоговой работы Ч. Бонда и Л. Титус [Bond & Titus, 1983], широко цитируемой специалистами. Ученые, использовав процедуру мета-анализа 241 эмпирического исследования, пришли к следующим выводам. Присутствие других:

♦ повышает уровень физиологического возбуждения индивида, правда, лишь в том случае, если он выполняет сложную задачу;

♦ повышает скорость выполнения им простой задачи и понижает скорость выполнения сложной задачи;

♦ уменьшает точность сложного действия и слегка увеличивает точность простого действия.

И хотя мы не нашли в литературе попыток «наложить» эти выводы на индивидуальное поведение в процессе принятия группового решения и тем более проследить возможную зависимость последнего от вышеназванных эффектов, их учет представляется нам, как уже говорилось, необходимым условием построения адекватной картины жизни социальной группы.

При рассмотрении группового решения задачи исследователи нередко касаются вопроса соотношения эффективности индивидуальных и групповых действий. В целом этот вопрос, довольно широко освещенный в психологической литературе [Кричевский, Дубовская, 1991], в силу своей «пограничной» специфики выходит за рамки настоящего обсуждения, однако мы хотели бы обратить внимание на следующий существенный в плане решения групповой задачи момент.

По данным содержательного обзора Г. Хилла [НШ, 1982], групповое действие, как правило, качественно и количественно превосходит действие так называемого среднего индивида. Оно, однако, нередко уступает в эффективности действию незаурядной личности, о чем также свидетельствуют материалы обзора. Это особенно характерно для ситуаций, в которых группа, укомплектованная малоспособными людьми, сталкивается со сложной проблемой. Применительно к выработке продуктивных групповых решений сказанное означает необходимость специального подбора членов группы, исходя из их профессиональной компетентности. Как отмечают в связи с этим Г. Келли и Д. Тибо [Kelley & Thibaut, 1969], для успеха группы в ней должен обязательно находиться человек, превосходящий своих партнеров в изобретательности и компетентности и, что весьма существенно, обладающий способностью к лидерству.

Действительно, лидер может оказывать сильное влияние на процесс выработки группового решения; делая его, в частности, более рискованным, нежели решения отдельных членов группы. В литературе [Кричевский и Дубовская, 1991] подобное явление получило название феномена сдвига риска.

Поскольку упомянутый феномен достаточно подробно (история вопроса, теоретические подходы и полученный эмпирический материал) обсуждался на страницах русскоязычных изданий [Козелецкий, 1979; Костинская, 1976; Кричевский, 1976; Майерс, 1997], думается, нет необходимости в сколько-нибудь развернутом его рассмотрении, однако отдельные относящиеся к нему вопросы все же заслуживают, как нам кажется, некоторого внимания.

Прежде всего следует подчеркнуть, что демонстрируемый огромным числом исследований сдвиг в направлении выбора индивидом более рискованного решения выступает как результат внутригруппового взаимодействия и сопутствующей ему дискуссии, т.е. фактически является продуктом собственно группового процесса, фрагменты которого, как правило, моделируются в лабораторном эксперименте (обычно речь идет о выборе испытуемыми одной из нескольких различающихся между собой степенью риска альтернатив в гипотетической жизненной ситуации). Этот момент подлинно групповой, пусть и лабораторно реконструируемой, жизни получил отражение в трех наиболее значительных гипотетических конструкциях, призванных объяснить возникновение феномена сдвига риска:

♦ гипотезе диффузии ответственности;

♦ гипотезе лидерства;

♦ гипотезе риска как ценности.

Согласно гипотезе диффузии ответственности, групповая дискуссия порождает эмоциональные контакты между членами группы и может привести к тому, что индивид будет испытывать меньшую ответственность за рискованные решения, поскольку они вырабатываются всей группой. В этом плане любопытные данные получены Н. Коганом и М. Уоллахом [Shaw, 1981], показавшими, что групповая дискуссия редуцирует тревожность членов группы в ситуации риска. Следовательно, если предполагаемые рискованные «шаги» потерпят фиаско, ответственность распространится на всех членов группы. (218)

Гипотеза лидерства фокусируется на свойствах членов группы, воспринимаемых ею в качестве лидеров. Предполагается, что люди, первоначально, т.е. до дискуссии, более склонные к выбору рискованных решений, стремятся также к большему господству и влиянию в групповой дискуссии. Такие люди, как правило, являются лидерами, поэтому окончательная степень группового риска может быть результатом влияний лидера группы.

Наконец, гипотеза риска как ценности основывается на идее социальной значимости, престижности риска в условиях жизни современного экономически развитого общества, вследствие чего в групповой ситуации большинство людей должно стремиться к принятию более рискованных решений, чтобы таким путем повысить свой статус в группе. Это, в частности, касается осторожных индивидов. В ходе групповой дискуссии они, согласно гипотезе, будут мотивированы изменять свои оценки в сторону большего риска с целью создать о себе представление как о людях, способных рисковать. Заметим, что гипотеза риска как ценности имеет ряд модификаций, уточняющих условия ее реализации, например учитывающих характер аргументации в дискуссии (подробнее об этом см. в [Костинская, 1976]), и является, пожалуй, наиболее популярной и часто используемой интерпретацией обсуждаемого феномена.

Несмотря на очевидное несходство изложенных выше трактовок причин сдвига риска, они, по справедливому замечанию Ю. Козелецкого [Козелецкий, 1979], не столько конкурируют, сколько дополняют друг друга. Для нас же в данном случае существенным является то общее, что их объединяет, а именно: понимание сдвига риска как результата групповой дискуссии.

Впрочем, последняя необязательно ведет к усилению риска. В зависимости от типа и содержания экспериментальной задачи (например, при обсуждении гипотетической ситуации, связанной с угрозой здоровью или жизни испытуемых) возможен сдвиг в сторону осторожности принимаемого группой решения. И, кроме того, групповая дискуссия вообще не обязательно должна иметь своим следствием более рискованные или более осторожные решения. Она, как показали в своих признанных ныне классическими экспериментах С. Московичи и М. Заваллони [Moscovici & Zavalloni, 1969], а затем и многие другие исследователи [Кричевский и Дубовская, 1991], может вызвать просто сдвиг во взглядах участников дискуссии, состоящий в том, например, что их преддискуссионные (219) мнения усиливаются, экстремизируются в первоначально обозначенном направлении.

Используя измерительные оценочные шкалы лайкертовского и терстоуновского типа, С. Московичи и М. Заваллони зафиксировали, что установки испытуемых — французских студентов, первоначально позитивные к генералу Де Голлю и негативные в отношении американцев, после проведения дискуссии и выработки группового консенсуса заметно усиливались в своей исходной тенденции. Отмечался сдвиг в направлении крайних значений измерительной шкалы, демонстрируя высокий уровень экстремизации групповых мнений. Основываясь на этих и ряде других аналогичных данных, Д. Прюитт пришел к заключению, что вместо специфически ориентированного термина «сдвиг риска» целесообразнее использовать термины, имеющие более широкое звучание: например «сдвиг выбора» или «сдвиг, вызванный влиянием группы» [Pruitt, 1971].

Однако предпочтение исследователей в данном случае оказалось на стороне другого термина — групповая поляризация. Им обозначается явление возрастания экстремальности мнений (их экстремизация) в процессе принятия группового решения. При этом отдельные авторы [Myers & Lamm, 1976] справедливо обращают внимание на специальный характер обсуждаемого термина, в обычном понимании подразумевающего не что иное как размежевание позиций членов группы. Подчеркивается также разница между понятиями «поляризация» и «экстремизация».

Поляризация означает сдвиг в направлении к уже избранному индивидом полюсу. Экстремизация предполагает движение в сторону от нейтральности в любом направлении. Таким образом, можно сказать, что поляризация есть всегда и экстремизация, но не наоборот. В то же время экспериментально экстремизация может быть продемонстрирована гораздо легче, чем поляризация.

Как нетрудно убедиться из предыдущего изложения, феномен групповой поляризации тесно связан с феноменом сдвига риска, но вместе с тем не идентичен ему. В нем отражаются гораздо более общие закономерности группового принятия решений, типичные, согласно материалам развернутых аналитических обзоров Г. Ламма и Д.Майерса [Lamm & Myers, 1978; Myers & Lamm, 1976], для многих ситуаций лабораторного и естественного функционирования малых групп. Иными словами, сдвиг риска выступает частным случаем групповой поляризации. (220)

Несомненное родство обоих феноменов имело последствия теоретического характера. Как показывает анализ литературных данных, многие объяснительные схемы, касающиеся сдвига риска, были распространены, хотя и в модифицированном виде, на феномен групповой поляризации. Не имея возможности представить весь этот теоретический конгломерат, мы удовлетворимся кратким резюме из итоговой работы Е. Бернстайна и Я.Шула [Blumberg et al., 1983].

В настоящее время, полагают упомянутые авторы, имеют место две группы объяснительных моделей поляризационного эффекта. Согласно одному из них, поляризация вызывается аффективными (нормативными) процессами. Предполагается, что во многих жизненных обстоятельствах экстремальные мнения (или взгляды) являются социально желательным фактором. И чтобы избежать неблагоприятной социальной оценки, так называемые «средние» члены группы будут «сдвигать» свои суждения в направлении экстремальной позиции.

Что же касается моделей второй группы, то они содержат трактовку поляризации как результата действия когнитивных информационных процессов. С точки зрения основной заложенной в этих моделях идеи, поляризация возникает в условиях поиска членами группы убедительных аргументов в поддержку одной из имеющихся у них альтернатив. Причем наиболее успешно мнения членов поляризуются в ходе дискуссии в том случае, когда убедительные аргументы в пользу соответствующей альтернативы первоначально приходят в голову лишь нескольким субъектам. Будучи затем сообщены другим членам группы, эти аргументы вызывают заметный сдвиг во мнениях участников дискуссии.

Пытаясь проследить возможную взаимосвязь указанных трактовок поляризационного эффекта в контексте соотношения «познание — аффект», Е. Бернстайн и Я. Шул (сами, между прочим, приверженцы когнитивного подхода) полагают, что они как бы дополняют друг друга, свидетельствуя о различных (непосредственном и более опосредованном) уровнях детерминации обсуждаемого феномена.

Открытие и последующее изучение феноменов групповой поляризации и сдвига риска, безусловно, — значительный позитивный шаг на пути проникновения в эффекты такой сердцевинной составляющей процесса группового принятия решений, как групповая дискуссия. В более широком плане речь идет об углублении наших представлений относительно изменения установок в ситуациях социального взаимодействия. (221)

Тем не менее ряд вопросов, связанных с исследованием указанных феноменов, остается пока без ответа. Это прежде всего вопрос о содержательных характеристиках групповой дискуссии, не получивший до сих пор должного освещения, и, конечно же, вопрос о связи сдвига риска и групповой поляризации с эффективностью функционирования малой группы. Едва ли не единственная попытка проследить связь поляризационного эффекта с продуктивностью группы, предпринятая в диссертационной работе А.Г. Костинской, вряд ли является достаточным основанием для каких-либо серьезных умозаключений.

Касаясь феноменологии групповой дискуссии в связи с процессом принятия решения, о чем только что шла речь, нельзя не остановиться еще на одном интересном эффекте, описание которого встречается в литературе довольно редко. Мы имеем в виду уровень притязаний группы, выражающийся в выборе ее членами в ходе предварительного обсуждения единой, удовлетворяющей всех участников групповой цели [Кричевский, Дубовская, 1991].

Примером выработки групповых притязаний могут служить эксперименты А. Г. Энтиной с использованием гомеостатической методики решения задач [Энтина, 1973]. Членам лабораторных групп, имевшим предварительный опыт совместной учебной или спортивной деятельности, предъявлялся набор задач разной степени трудности. Вначале каждый испытуемый выбирал подходящую ему задачу, а затем проводилось общегрупповое обсуждение с целью принятия окончательного решения, проигрывавшегося далее на приборе «Гомеостат». Суммируя результаты этих экспериментов, а также большого цикла исследований, выполненных А. Зандером с сотрудниками в лабораторных и полевых условиях [Zander, 1971], можно сделать основной хорошо согласующийся с итогами изучения индивидуального уровня притязаний в школе К. Левина вывод: успех повышает, а неудача снижает уровень притязаний группы.

Впрочем, исследователи называют и некоторые другие факторы, изменяющие уровень притязаний группы. Так, определенную роль играет социальное окружение (наличие других групп), побуждающее данную группу либо повышать, либо понижать свой уровень притязаний. Еще одним фактором являются специфические мотивы групповой ориентации, влияющие на решения членов группы. А. Зандер называет два таких мотива: стремление к достижению группового успеха и стремление избежать последствий неудачи. Эти мотивы выражаются либо в предрасположенности индивидов активно (222) участвовать в групповой деятельности и намерении успешно ее выполнить, либо в стремлении воздерживаться от групповой деятельности, поскольку ожидается, что она приведет к неудаче. Причем функционирование указанных мотивов до известной степени опосредствовано уровнем сплоченности группы, позицией индивида в группе, а также возможностью получения вознаграждений. Кроме того, А.Г. Энтина указывает на зависимость уровня притязаний группы от такой ее характеристики, как согласованность выборов, определявшейся суммой разностей между групповым и индивидуальным выбором в одной задаче.

Как отмечалось выше, исследования уровня притязаний группы сравнительно немногочисленны, а их влияние на понимание процесса принятия группового решения пока, к сожалению, невелико. Пытаясь связать между собой эффекты групповой дискуссии, А.Г. Костинская в диссертационном исследовании обращает внимание на возможность их объяснения различными теоретическими трактовками феномена сдвига риска. Реально, однако, такая возможность сохраняется скорее в потенции, нежели в конкретных исследовательских разработках. Что же касается гипотетических конструкций, построенных применительно к собственно уровню притязаний группы, то они во многом воспроизводят логику объяснения индивидуальной человеческой мотивации и практически никак не стыкуются с моделями групповых решений.

 



Поделиться:


Последнее изменение этой страницы: 2016-04-08; просмотров: 614; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы!

infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.133.155.48 (0.012 с.)