Основные свойства преступности

 

1. Преступность как социальное явление обладает относительной самостоятельностью, которая проявляется прежде всего в ее происхождении. Как известно, преступность не порождена социа-

 

147 (­)

 

лизмом, а «пришла» в него из предшествующих эксплуататорских общественно-экономических формаций. Далее. Она имеет свои закономерности развития, как чуждое социализму и вредное явление. Эта особенность преступности определяет и специфические формы борьбы с ней, в частности, создания специальных органов, выявляющих преступления, раскрывающих и расследующих их, осуществляющих правосудие, надзирающих за законностью в процессе этой борьбы, наконец, занимающихся исправлением и перевоспитанием людей, совершающих преступления.

Относительно самостоятельный характер преступности проявляется и в том, что она в разных регионах неоднородна, имеет свои специфические особенности и различия. В разных социалистических странах, например, имеются различия и в уровне (состоянии) преступности, и в ее структуре. Чем они вызваны? Ведь общественно-экономическое и политическое их устройство сходно, закономерности социального развития — тоже. Однако каждая страна имеет свои особенности, в том числе национальные, свои обычаи, быт, религию. Все это определяет и специфические формы борьбы с преступностью, воспитательную работу с людьми. И хотя преступность — явление социальное, учет национальных особенностей в ее характеристике абсолютно необходим.

2. Состояние преступности зависит от общих закономерностей развития общества. Тем не менее эта зависимость не лишает преступность элемента стихийности.

Особенность данного явления состоит в том, что каждое отдельное преступление есть результат сознательной деятельности человека, а весь массив преступности складывается стихийно. Ее стихийность проявляется хотя бы в том, что мы можем наблюдать в отдельных регионах — областях, городах, союзных республиках то повышение, то понижение показателей о состоянии преступности. Такие скачки («всплески») можно предсказать, однако сами цифры показателей складываются стихийно.

Является ли преступность целостной функциональной системой? Этот вопрос — сложный. С одной стороны, она обладает некоторыми системными свойствами, например относительной устойчивостью основных показателей. С другой стороны, каждый из актов преступного поведения (преступлений) изолирован, обособлен от других (за редкими исключениями).

Мнения о преступности как системе придерживаются С.Е. Вицин, Г.А. Аванесов и Г.А. Буманов²⁰. В последнее время к этой же позиции склоняются Я.И. Гилинский и Н.Ф. Кузнецова.

На наш взгляд, вряд ли можно признать эту точку зрения бесспорной. Объявлять преступность системой нет достаточных оснований. Связь между преступлениями, как отмечалось выше, в большинстве случаев отсутствует, элементы преступности не представляют собой взаимосвязанных звеньев целостной системы. Преступность существует и сохраняется в обществе не вследствие саморазвития, что свойственно системам, а в силу действия внешних

 

148 (­)

 

для нее обстоятельств — причин и условий, вытекающих из конкретно-исторических особенностей жизни общества.

3. Отметим далее, что преступность — явление не только социальное, но и правовое. Неразрывную связь между социальным содержанием преступности и ее правовой сущностью показал в свое время К. Маркс. Он писал: «Нарушение закона является обычно результатом экономических факторов, не зависящих от законодателя; однако, как свидетельствует применение закона о малолетних правонарушителях, от официального общества до некоторой степени зависит квалификация некоторых нарушений установленных им законов как преступлений или только как проступков»²¹.

В зарубежной науке преступлению и преступности нередко «отказывают» в правовой характеристике. Многие криминологи, справедливо критикуя недостатки современного буржуазного права и существующие там понятия преступного, предлагают отказаться от уголовно-правового понимания преступности. Одни это делают потому, что видят, как из-под действия уголовного закона «выпадают» преступления целых слоев капиталистического общества — «власть имущих» (Сатерленд); другие — потому, что полагают, что преступление есть любое деяние асоциальной личности (Граматика); третьи исходят из того, что определение преступного в законодательстве узко и произвольно (Селлин, Барнз, Титерз, Джонсон). Наконец, есть группа ученых, которые считают преступность «социальным паразитизмом» (Блох, Гейс) либо «социальным неповиновением» (Клайнерд). Понятие преступного часто отождествляется с понятием «отклоняющееся поведение» и подчас тонет в нем, что особенно характерно для американской криминологии.

Эту разноголосицу, не способствующую совершенствованию борьбы с преступностью, а подчас и освящающую возможность произвола, беззакония и усмотрения административных органов, признают и сами западные ученые. Так, американский криминолог Таппен пишет: «Неопределенные, многозначные концепции преступления — это роковой порок как правовой системы, так и системы социологии, стремящейся сохранить объективность. Они дают возможность судье, администратору, а быть может, и социологу легко и свободно по своему полному усмотрению причислить к категории преступников любое лицо или класс, если они сочтут его нечестивым. Это никак — ни политически, ни социологически — не может содействовать достижению желаемой цели»²².

Действительно, во многих случаях буржуазные законы не отражают реальной преступности и, напротив, содержат подчас перечень таких поступков, которые нельзя считать общественно опасными. Но правы и те, кто предупреждает о том, что разнобой в понимании преступности ведет к разрушению законности, что отказываться от юридического определения преступности нельзя. В условиях «раздвоения» преступности в капиталистическом обществе и реальностях его общественного бытия преодолеть эту разноголосицу невозможно.

 

149 (­)

 

Советские криминологи в принципе единодушны в том, что преступность, будучи социальным явлением, в то же время правовая, точнее — уголовно-правовая категория. Все, что считается преступным, — определено в законе. Это принципиальное положение, только оно может быть совместимо с определением положения личности в обществе, ее правами и интересами, на страже которых стоит социалистическое государство.

В советской криминологической литературе, однако, тоже появилась точка зрения, «отказывающая» преступности в правовой характеристике. Так, И.Б. Михайловская, критикуя Н.Ф. Кузнецову, пишет, что, поскольку «право само — социальный феномен, поэтому «социально-правовое» явление не переходит в какую-либо иную категорию, как все иные социальные явления». И далее, поставив вопрос: «...способна ли правовая форма изменить социальное содержание?», отвечает на него отрицательно²³. На последний вопрос мы тоже ответим отрицательно. Но из этого вовсе не вытекает вывод о том, что преступность не является именно социально-правовым, а не только и не просто социальным явлением. Ничего не меняет в этом плане и утверждение И.Б. Михайловской о том, что право — само социальный феномен. Ошибка И.Б. Михайловской заключается в том, что у нее в понятие преступности включается всякое поведение, которое называют отклоняющимся от нормы. Между тем, хотя преступность социальна по своей природе (т.е. по происхождению, истокам, формам существования и т.п.), но определенное деяние человека может рассматриваться преступным только тогда, когда оно предусмотрено законом. Если встать на иную точку зрения, то стирается грань между разными видами поведения людей, в том числе и антисоциального, а также между формами воздействия на них со стороны государства и общества. Наконец, стирается грань в понимании преступного при различных социально-политических системах. А ведь известно, что многое, признаваемое преступным в условиях социализма, не считается таковым в условиях капиталистического общества, и наоборот.

Отрицание социально-правового характера преступности в буржуазной криминологии можно объяснить кризисом этой науки, ее раздробленностью на отдельные, часто уже потерявшие между собой связь ветви²⁴. Не случайно на VIII Международном криминологическом конгрессе в Лиссабоне (1978 г.) представитель Франции А. Сушон, констатировавший этот кризис науки, подчеркнул, что криминология состоит как бы из параллельных теорий, идущих по собственному пути, и что на этой именно базе отрицается правовой характер преступности и растет движение, «которое можно назвать реконструкцией объекта на основе экстранаучных устремлений»²⁵.

Можно утверждать, что именно право формулирует понятие преступного, как бы «выбирая» из реальной жизни те социальные явления, которые наносят наибольший вред общественным отношениям. Правовые нормы уголовного законодательства имеют обще-

 

150 (­)

 

предупредительное значение, поскольку они призваны стимулировать людей к должному их поведению в обществе. Устанавливая ту или иную запретную норму, законодатель как бы предупреждает гражданина о том, что если он нарушит этот запрет, то он должен будет претерпеть такое-то наказание. Вместе с тем материальный уголовный закон, определяя понятие преступного, тем самым не дает возможности для расширительного толкования деяний, не представляющих столь значительной общественной опасности, чтобы признавать их преступлениями. В социалистическом обществе борьба с преступностью осуществляется исключительно в рамках закона, устанавливающего порядок действий соответствующих органов государства, т.е. в рамках уголовного и процессуального закона. Опыт борьбы с преступностью показывает, что правовые средства эффективны тогда, когда являются составной частью более широких социально-экономических и культурно-воспитательных мер. Таким образом, правовое понятие преступности есть часть ее социальной характеристики, чрезвычайно важной не только для того, чтобы более четко уяснить ее истоки, происхождение, связь с глубочайшими процессами возникновения в условиях классового общества, но и для того, чтобы правильно оценить наличие и степень опасности тех или иных действий (бездействия) для данной системы общественных отношений. Определение таких деяний, указание о них в законе создает режим законности, без которого невозможно функционирование общественного и государственного организма, позволяет отличать аморальное либо иное непреступное, кажущееся преступным, поведение от действительно преступного, общественно опасные действия душевно больных людей от преступлений и т.п. И хотя с помощью одних лишь правовых мер решающих успехов в борьбе с преступностью добиться нельзя, сами эти меры чрезвычайно важны, ибо право, как часть надстройки, влияет на формирование общественных отношений, обеспечивает их охрану и дальнейшее развитие.