Елена Рерих Рихарду Рудзитису

8-2-40

Дорогой и родной Рихард Яковлевич!

Ваши письма от 1-го по 10 января пришли позднее писем Карла Оттоновича и прочих друзей. Чую всю тоску, всю скорбь Вашего сердца и так хотелось бы успокоить Вас, дать радость. Но сейчас могу лишь ещё и ещё раз повторить, как мы доверяем Вам, как ценим и любим Вас. Вы избраны Великим Владыкой на Ваш пост, и Он хранит Вас и просит проявить особую твёрдость и мужество в трудное время. Водительство людьми, да ещё в такие сложные дни, задание труднейшее. Ведь даже с ближайшими сотрудниками приходится проявлять неисчерпаемое терпение и твёрдость в опасных положениях. В создавшемся конфликте, истинно, много недоразумений, большинство которых основано на несгармонизированном усердии в проявляемых действиях. Несомненно, каждый поймёт, что, очутившись между двух огней, необходимо явить особую осторожность и также бережность друг к другу. Уже десять лет, как изучаются основы Живой Этики, неустанно твердится о необходимости единения, отсутствие которого пагубно не только для всего дела, но и для каждого участника. Щит Света может покрывать лишь собравшихся под ним, но не будет скакать за ежеминутно выскакивающими из-под него. Указана была и великая Целесообразность, царствующая во Вселенной, потому, лишь следуя этому закону, можно преуспевать. Неужели кому-то трудно приложить мерило целесообразности и к обычной человеческой жизни? Этому нужно научиться. Конечно, прекрасно иметь в основании каждого дела ядро хотя бы из трёх сплочённых сознаний, ибо тем легче будет привлечь сотрудников и объединить их. Но такое ведущее ядро должно всесторонне усвоить основы Живой Этики и следить за правильным толкованием Советов и Намёков. Пусть все сотрудники ещё раз перечтут параграфы из Надземного, где говорится о великом значении единения. Пусть участники групп выпишут из Книг Учения всё сказанное о пагубе разъединения. А сейчас хочу просить, вернее молю, всех близких, ввиду грозного времени, проникнуться чувством великого доверия к Великому Владыке, такого доверия, которое не допускает никаких уклонений, никаких мимолётных сомнений и устрашений. Кстати вспомнить и о подвиге Е.П.Блаватской, которая на своём трудном пути являла именно пример полного доверия и верности. Её львиное сердце не знало ни страха, ни сомнения. Она мужественно несла своё поручение, и там, где ей было нечто неясно, она шла так же твёрдо, ибо великая несломимая вера жила в её сердце. В Надземном в § 135 сказано: «Даже в самые трудные минуты она устремлялась к Нам. Такая сила воли создавала вибрацию мощную. Никто и ничто не могло заставить её хотя бы косвенно осудить Учителя. И прямое несчастье не могло заставить её забыть о Братстве. Даже при кораблекрушении она твёрдо держала мысль о Братстве, и такая решимость усиливала вибрацию священную...» Много ли таких учеников, которые ни разу не допустили в глубинах своего сознания шевеления маленькой змейки сомнения или осуждения? Даже прочитавшим все книги Учения трудно усвоить, что Стоящие на дозоре мира видят, куда несётся Колесо Необходимости. Трудно сознанию земному подняться на план высший, откуда видны следствия порождённых причин. Иным трудно даже выйти за пределы круга своего непосредственного окружения. Но Справедливость Высшая не считается с людскими вожделениями и разграничениями, а слагает целесообразно, движимая великим импульсом эволюции или гармонии. Сказано: «Урусвати знает, что Стоящий на Башне видит больше, нежели сидящий в подвале. Нужно ли твердить такой труизм? Но если говорю, значит, в этом есть нужда. Люди не различают между Башней и подвалом, они, вопреки очевидности, не обращают внимания на Голос с Башни. В самые напряжённые дни люди будут мыслить, как в обычное время, но такой образ мышления есть преступное попустительство. Неужели не придёт на ум, что каждое событие должно быть сопровождено и достойным образом мышления? Люди, бегущие из горящего дома, не заботятся, если кто-то толкнёт их, перед ними цель гораздо большая. Но люди редко представляют себе истинное положение вещей, потому их голоса звучат как бы из тёмного подвала. Они и пляшут в своём подвале, они и ссорятся, и раздражаются, точно бы к тому был час подходящий! У людей поразительная привычка видеть всё через свои очки, при этом они много говорят о суждении объективном. Пора пополнить цивилизацию умением оценивать события. Разумная оценка могла бы предотвратить некоторые мрачные события. Люди слышали об Армагеддоне, но не считаются с действительностью. Положительно нужно твердить труизмы, ибо даже простейшие Истины отвергаются, и с каким самомнением! Также нужно твердить о доверии – с Башни видней! Мыслитель говорил: “Если взойду на кровлю дома, то всё же Афина Паллада на Акрополе увидит несравнимо больше”». Путь эволюции был ясно указан, и никто и ничто не может пресечь пути Суждённого, которое уже чётко наметилось в мирах надземных. Именно, ноумены событий чётко обозначились, и не уйти человечеству от сложенного им. Черёд отдельных событий мелькает, как волны, но девятый вал возносит и обрушивает. Хорошо оказаться при наступлении девятого вала в ладье, сложенной и оснащённой из доверия и верности, Незримый Кормчий пронесёт невредимо такую ладью по всем гребням до лучшего берега. Привожу беседу о доверии и верности. «Урусвати знает, как прекрасно излучение чувства доверия. Из скал доверия слагается гора верности, которая пребудет украшением Вселенной. В понятии верности сочетаются лучшие основы жизни, там и любовь, и красота, и преданность, и мужество, и мудрость. Верность есть следствие многих разумных существований. Антиподом верности будет вероломство и предательство, иначе говоря, самый позор человечества. Если такой противник у верности, то она, поистине, есть вершина горы. По антиподу можно представить того, кого преследуют. Верность оценивается, как великое сокровище. Космическая Справедливость воздаёт щедро за верность. Воздаяние приходит в срок. Лишь немногие могут понять это срочное воздаяние. чтобы понять срок, нужно проявить высокую степень доверия. за такую степень доверия мы бываем признательны. Обоюдная признательность есть ключ к гармонии. Это простое утверждение для многих покажется нелепым. В таких сердцах не живут признательность и верность. Урусвати знает силу этих качеств, даже в больших трудах они освещают путь жизни. Дико должно быть сердце, не знающее доверия и признательности.

Базарные мудрецы усмехаются и пересчитывают, сколько раз они обманули чьё-то доверие. Они наполнили свой кошель и возложили на себя тяжкий горб. Пусть лучше человек будет обманут, лишь бы не быть обманывающим. Качество доверия сложит многие преуспеяния. Но пусть это благословенное качество не ждёт каких-то необычайных случаев для своего проявления. Каждодневная жизнь даёт лучшие возможности явить это отличное качество. Так куётся прочная связь с Нами. В одно мгновение можно озариться прекрасным пурпуром излучения доверия. Какая мощная заградительная сеть получается! Мы нередко говорили о друзьях, но нужно иметь в виду верных друзей. Могут быть друзья легкомысленные и неосторожные, и то и другое происходит от недостатка верности. Когда мы что-то очень ценим, мы и бережём. Так пусть скала доверия и гора верности стоят прочно. Мыслитель говорил: “Пойду на базар, не обманет ли меня кто? Обманывающий не знает, что он мне даёт пропуск на лучший берег Стикса”». – Чувство доверия, чувство признательности – величайшие блага мира. Неиспытавший радость и мощь этих двигателей лишил себя счастья несказуемого. Родные, перечтите из Иерархии параграф о наполнении сердца Владыкою... В тяжкие дни чаще повторяйте великий Призыв из книги Зов: «Я – твоё благо; Я – твоя улыбка; Я – твоя радость; Я – твой покой; Я – твоя крепость; Я – твоя смелость; Я – твоё знание!» Так оно и есть, и кто не осознал этого, сердце того не проснулось ещё к радости надземной. Именно, всё счастье наше в прочувствовании этой великой и радостной зависимости ученика от его Гуру. Когда сердце откроется, оно восчувствует и великое притяжение Космического Магнита. Знаю, что Ваше сердце звучит на этот призыв и Вы, прочтя сотрудникам и членам Общества приведённые Беседы, найдёте и слова нужные и прекрасные, чтобы ещё больше запечатлеть их в сердцах друзей.

Но помнить нужно, что там, где есть страх, там призыв не зазвучит, минует его притяжение Великого Магнита. Испытавший хотя бы раз мощь и восторг этого притяжения никогда не забудет его.

Родной Рихард Яковлевич, Вы пишете, что, перечитывая статью Н.К. Культура, внимание Ваше остановилось на втором абзаце.

Я тоже очень люблю эту статью, рисующую современное положение вещей в мире, когда политика и культура в существе своём разошлись, тогда как именно по существу и то и другое должно служить улучшению жизни. Но, увы, никто больше не прислушивается к мудрым речениям мыслителей древности. «Несомненно, – как пишет Н.К., – платоновская общественность не укладывается в узкие рамки теперешней политики». Современная государственная политика опирается на ту или иную партию, но истинное водительство, опираясь на основы Культуры, должно стоять вне партийности или, вернее, поверх всякой партийности, ибо оно являет собою синтез. У Вас имеется книжечка[193]. Не сомневаюсь, что именно жажда по культурной общественности живёт в глубинах Вашего чуткого сердца, и потому именно Вы поймёте, как нужно строить добрые отношения на обмене культурными достижениями даже с трудными людьми. Знаю, как многие люди стараются уклониться от участия во всякой политике, но подумали ли они – возможно ли это в действительности? Существует мнение, и очень распространённое, что ведать и вести политику страны могут лишь специалисты в ней, но на это можно было бы привести слова одного мудрого человека: «Беда в том, что невозможно отграничивать или определить, где начинаются и кончаются пределы политики. Каждый гражданин страны вольно или невольно только и делает, что творит политику». Потому самая лучшая мера для улучшения и оздоровления политики – это начать с правильного воспитания народа в духе дружелюбия и неограниченности познавания. Вдумайтесь в эти мудрые слова, и они объяснят причину всех бедствий, происходящих от человеконенавистничества, внедряемого с молоком матери. У многих народов недоброе чувство по отношению к тому или иному соседу уже стало атавизмом, и чтобы бороться с таким злом, нужна большая культурность и сила духа. Привожу Беседу, в которой указано, что основа международных конфликтов лежит в каждодневном быту народов.

«596. Урусвати знает, что каждое человеческое общение порождает следствия для всех участников. Следует повторять это всем людям, ибо большинство вообще не понимает, о чём идёт речь, и даже просвещённые люди думают, что предполагается какое-то важное действие, а привычный обиход не имеет касания к сказанному. Нужно подчеркнуть, что Мы говорим о каждом действии, независимо от его размера. Могут сказать – неужели домашний обиход может иметь глубокое значение? Именно может. Постоянно говорят о несчастных, безвинно страдающих, но посмотрим в корень бытия и найдём множество причин, порождающих несчастье. Могут быть прямые и косвенные причины. Может человек страдать по вине другого, но какая-то связь следствий должна быть. Простой семейный быт разве не порождает множества следствий? Семья забыта и часто служит злейшим рассадником вражды. Могут ли такие порождения проходить бесследно? К тому же они обычно прикреплены к одному месту, и тем усиливается размножение этих губительных бактерий. И такие людские рассадники являются опасными врагами счастья человеческого. Но также не забудем многолюдные учреждения, где гнездится человеконенавистничество. Так люди должны помнить свой долг и не заражать пространство. У Нас имеются аппараты, которые показывают заражение пространства. Правители зовут решать дела мира, но основа раздоров вовсе не в неудачном приказе, но в каждодневном быте народов. Мыслитель говорил: “ не архонты объявляют войну, но каждый гражданин таит её в своём доме”».

Итак, поскольку возможно будем следовать идеалу платоновской общественности и вносить культуру во все человеческие отношения, тем самым вступим на путь Служения Человечеству.

Вы – бард Великого Грааля, разыскивая в вековых памятниках следы проявления величественного примера такого Служения Человечеству, наверное, не раз задумывались над разносторонней деятельностью участников этого Братства. Именно, не рыцари, отшельники и молчальники собирались в этой Твердыне, но все самые самоотверженные, самые дерзновенные искатели Истины и самые деятельные строители жизни во всей её многогранности.

Даже скудное земное воображение запечатлело их подвиги в доступных для себя образах, но истинная сущность и мерило этой напряжённейшей, самоотверженной деятельности остались вне вместимости земного сознания. Неустанное Действие было Их девизом, действие на общее благо. Ибо Действие положено в основу Мироздания. Оно есть первейший закон Вселенной. Действие, Притяжение и Отталкивание – троица, которой держится весь Космос. Но именно действия люди и боятся больше всего. Учение говорит: «Даже ошибку в действии легче исправить, нежели построить нечто на мертвенном бездействии». Потому будем продолжать действовать и строить бережно добрые отношения на основе культуры со всеми указанными и подходящими к нам людьми. Положим в основу наших действий великое Доверие к Руке Ведущей и в тяжкие дни Армагеддона научимся днём и ночью повторять молитву: «Владыка, даруй разумение, дабы не пройти мимо труда твоего!» Перечтите § 57 в Агни-Йоге. Нам очень нужно будет установить добрые отношения и с новыми друзьями, потому пусть Иван Георгиевич со всею тактичностью продолжает начатое доброе дело. Очень люблю и § 55 из той же книги. Истинно, ничто не может преградить путь Суждённому. Возродится дух человеческий, и каждая ошибка, совершённая для Нового Мира, превратится в цветок смелости. Будем черпать силы в сознании творимой мировой справедливости. Дан «приказ – “будьте справедливы”. Но о какой справедливости говорим? Люди ухитряются сотворить много “справедливостей”. Они знают справедливость личную, семейную, родовую, племенную и расовую. Они прикрываются справедливостью служебною, школьною, профессиональною, не перечислить всех людских справедливостей, но забыта справедливость человеческая. Люди судят со многих точек зрения, но главная – мировая справедливость – нигде не будет принята. Мы уже говорили о судьях несправедливых как о позоре человеческом, но следует сказать не только о судьях, но о всех двуногих, погрязших во лжи. Каждый человек каждый день произносит приговоры. Он берёт на себя ответственность бросить в пространство стрелу лжи, ибо обычно он судит условно и часто невежественно. К тому же человек преисполнен пристрастия и даже испытывает злорадство, посылая отраву. Много физических ядов, но ещё больше психических... Нужно приучаться к человеческой справедливости. Нужно проверять себя – не закралось ли суждение пристрастное? На обиходе нужно проверять себя...» Родной Рихард Яковлевич, мечтаю услышать о Вашем единении с Гаральдом и Иваном и Екатериной Яковлевной. Дайте Великому Владыке эту радость. Ваше сердце найдёт слова доходчивые, но проявим осторожность к Карлу Оттоновичу, сознание его ещё многое не вмещает. Шлю Вам всё моё доверие, всю веру в чуткость Вашего сердца. Действие в доверии – пусть будет девизом нашим в эти дни переустройства мира.

Сердцем с Вами,

Е. Рерих

_______

 

Рихард Рудзитис Елене Рерих

18 февр. 1940г.

Дорогая Елена Ивановна!

После последнего письма к Вам думал, что не буду больше возвращаться ко всему столь мелочному. Так мучительно писать. Ведь вся моя сущность против критики. Особенно как можно писать о друзьях и сотрудниках. Ибо стараюсь посмотреть и с их точки зрения, видеть и их правду. Я вполне понимаю Екатерину Яковлевну, которая раз сказала, что она после последних писем к Вам была совсем больная. То же переживаю и я. Притом хорошо знаю, что через некоторое время все наши переживания покажутся лишь жутким сном. Также знаю, что, помимо разных взглядов на тактику, есть немало и самых печальных недоразумений, которые мы должны бы прежде всего сами разрешить между собою. Но сегодня Гаральд снова напомнил о своих «аршинных» письмах к Вам, намекнул о некоторых просто поразительных недоразумениях, которых касался, потому не ради себя, но и ради других друзей я должен хотя бы совсем кратко осветить и своё мнение.

Ещё раз повторяю – в принципе, во многом, ведь мы все согласны, но почему же такая тактика? Ведь для нас метод – это Учение, дисциплина духа и любовь, а не всё то, что омрачает взаимоотношения. Не стремясь к этой дисциплине духа и взаимной симпатии, для чего же посещать группы Учения? И в чём же ответственность за каждую мысль и слово? Многого просто не постигаю. Можно ли вчера назвать кого-то предателем, а сегодня быть о нём уже противоположного мнения? Сегодня кому-то не хочет подать и руки, а когда-то думал, что ему надо предоставить даже дар доверия. И т.д. В отношениях к Карлу Оттоновичу и другим, можно сказать, выявляется и много упрямого самовнушения. Почему же я отстаивал Карла Оттоновича? Мне показалось, что здесь учиняется обида не лично К.О., но самому принципу справедливости; что хотели опозорить и оклеветать сотрудника, который десять лет отдавал свои сердечные устремления, притом я не мог увидеть той вины, которую ему приписывали, ибо обвинения эти, с моей точки зрения, не выдерживали критики. Не к нему одному, такое же отношение и к некоторым другим членам. В чём же его шовинизм? Правда, он несколько раз сильнее утверждал об условиях, также о соизмеримости и прочем. Но он думал о сохранении Общества. О его чертах характера я уже писал. Также и в старшей группе (в самых младших могут быть и некоторые исключения, но вполне не проверил) никогда я не чувствовал этого духа, который, кажется, оба друга приписывают. Совсем не знаю, кто мучился бы из-за очевидности, ибо знаю, что сотрудники принимали её как необходимое. И я сам постоянно чувствовал её как щит. Напротив, Вы знаете, какие упрёки нам посылаются. И мне это совершенно чуждо, и непонятно, как оба друга могут кому-то такое приписывать. Напишу обо всём в других условиях. Так рад я, что Вы всё же получили Книгу. Она являлась и моей радостью, но вначале я просто ужаснулся поверхностности и спешке. Например, предвиделась статья, которая в паре мест даже противоречила Живой Этике. Если бы не Общество за всё отвечало, то Иван мог бы действовать по своему желанию. И я вложил в неё свою двухмесячную энергию, дал и свою тональность, собрал половину статей, следил за переводами, выбрал Ваше письмо и места о мысли. Правда, вначале я настаивал на сокращении одной статьи (м. б., и ошибся, но было и своё основание, об этом скажу потом), потому что она не для широкой публики, а отчасти и по «местным условиям», но потом согласился.

Какой ужас недоразумений! Например, Екатерина Яковлевна недавно мне хвалила супругу Гаральда Феликсовича за её великодушие, что она сама предложила взять на себя оплату монографии (что, понятно, не приняли бы), в случае если муж больше не смог бы. Гаральд же мне сказал, что как будто сама Е.Я. предлагала ей это, и в связи с тем он писал Вам о «пошлости» и пр. Не знаю подробностей разговора, но и здесь, должно быть, было просто недослышание, ибо кто не понимает, что супруге немыслимо же предлагать взять на себя дело Гаральда и всего Общества! Не знаю, что Гаральд Вам писал о монографии, и не хочу вдаваться в мелочи. Если кто-то напомнил ему об ответственности за монографию, то просто потому, что встревожились угрозой. После конфликта с Мисинем Гаральд говорит, что выплату берёт лишь на себя, конечно, ему поможет и Общество, хотя в данное время труднее со средствами. Вначале Гаральд был так уверен в своих ресурсах, что мало считался с мнением других. Теперь число его пациентов, м. б., вчетверо сократилось.

Новая струя хаоса хлынула в связи с гарантиями. Я всё время считал это дело частным, лишь в конце прошлого года получил осведомление. Подписавшим гарантии Мисинь обещал жертвовать на монографию, что он уже и делал. Теперь Гаральд вдруг стал бояться, что Мисинь может потерпеть крах, и потребовал гарантии обратно – под конец через адвоката. Раз в четверг Гаральд спешно потребовал, чтобы я в старшей группе предложил Мисиню подписать ему вексель взамен его гарантий, т. к. Мисинь отказывается это делать. Когда я не согласился перенести конфликт в Общество, это возбудило его ещё больше. Вечером он встретился в Обществе с Мисинем и Екатериной Яковлевной, долго слышался раздражённый голос, наконец условились, что Мисинь подпишет Гаральду векселя на сумму гарантий, но отдаст на хранение Екатерине Яковлевне, которая тоже подписала часть гарантий. Психологически, м. б., лучше было бы отдать Гаральду, но Мисинь устрашался, чтобы Гаральд в гневе не пустил векселя в обращение и это не вовлекло его дело в крах. При нашей встрече я, к сожалению, сказал Гаральду что-то ошибочное про срок гарантий, просто забыл, что возбудило его ещё больше. Удостоверившись в своей ошибке, я написал Гаральду сердечное письмо об этом, сказал также, что конфликты обычно основываются на недоговорённости и пр. Но на другой день на всё это Гаральд по телефону осыпал меня такими упрёками, что я долгое время чувствовал своё сознание в грязи. Мои возражения были бессильны перед стихийностью. Долго потом присматривался к своей совести. Просто не мог понять: в чём моя вина? Зачем всё это нелепое и необоснованное? Говоря с Гаральдом, всегда приходится думать, так ли понял каждое моё слово собеседник. Почему он считает, что поставлен единым судьёй над всеми? Порою просто изумляет, на что он обращает свою критику. Разве это сотрудничество? Сколько членов получили совсем незаслуженную боль. Именно те, которые также необходимы в великом строительстве. Ведь все стремятся к Новому Миру, все жаждут его и примут в нём участие. Всех нас должно скреплять уважение к человеческому достоинству и дружелюбие. Об «отзывах» [из советского полпредства. – Г.Р. ] ничего не слышно, пока Иван не является на общие собрания. Почему они так уверены лишь в своей правоте?

Дни и бессонные ночи я думал, как найти выход из создавшегося положения. Я болел не только за Общество, я болел также за сердце самого Гаральда. В сущности, разлада в самом Обществе нет и не было, он лишь среди нескольких старших членов. Хотя младшие члены чувствуют, что в самой старшей группе что-то не в порядке, чувствуют и тактику обоих друзей, и это вызывает пересуды и некоторое волнение. За эти два месяца постоянно активным был Гаральд (и за ним Иван), и неизвестно было, что он снова выдумает и потребует, обсудив с Иваном. Но ведь ничего такого в Обществе не было, из-за чего стоило так тревожиться и чего нельзя исправить. Скорее, всё спокойствие и гармония Общества зависят лишь от него и Ивана. В упомянутый день 10 февраля, после телефонного разговора и всех переживаний, я окончательно решил, что ради блага Общества я должен отказаться от председательства, и обратился к Е.Я., чтобы она при перевыборах взяла на себя водительство Обществом. Ибо был уверен, что в эту решительную минуту именно она лучше поведёт корабль. Был уверен, что Гаральд скорее примирится с ней и её женское сердце победит то, что мне не удалось. Притом у неё как у зубного врача есть и большой жизненный опыт. Притом я полагал, что лучше, чтобы ушло и всё старое правление и образовалось новое, нейтральное, но тогда должен быть избран и новый председатель. На другой день я получил наконец и согласие Е.Я., но в понедельник, 12 февраля, нежданно пришла Ваша телеграмма[194]. Это были часы моей мучительной тоски. Знал ли Великий Владыка мои глубочайшие переживания? С сердечным чувством приношу Вам свою благодарность за доверие. С нетерпением жду и писем. В четверг в старшей группе я кратко рассказал о моём решении отказаться и о телеграмме, которая изменяет теперь моё решение. Также сказал, что, какой бы ни был состав нового правления, оно должно основываться на взаимной любви и дружбе. Вечером написал Гаральду самое воодушевлённое письмо о сердце.

Сегодня я встретился с Гаральдом и Екатериной Яковлевной. Если было бы выбрано и совершенно новое правление, я всё же надеялся в нём увидеть и Гаральда. По теперешним событиям и условиям, м.б., даже лучше, если оставить старое правление. Наконец условились отложить выборы до середины марта (15 марта у нас последний срок), принимая во внимание также Ваше письмо к Фёдору Антоновичу.

Если содержание двух заседаний правления (декабрьского и январского), на которых отсутствовал Гаральд, не дошло бы до Гаральда так или иначе несколько перекрашенным, то не появилось бы столько лишней смуты и нелепых подозрений. Не понимаю и Фёдора Антоновича! Просто не понимаю также, зачем теперь так гонятся за попаданием в правление.

Скажу откровенно, так несказанно жутко сердцу за последние переживания. Как очистится наш ашрам от грязи? Именно сами старшие далеко не пример. В чём мы преуспели? В чём же мы последователи Живой Этики? Бесконечно стыдно за всех нас...

Наш вечер восточной поэзии и музыки, к сожалению, должны отменить: не разрешают. (Исправьте, пожалуйста, и в нашем отчёте.)

Мы прочли некоторые параграфы из Надземного, касающиеся более чисто моральных вопросов, также на наших четверговых собраниях, можно ли? Можно ли выписать некоторые более популярные параграфы? Далее, Евгений Александрович уже вторично обратился ко мне, чтобы я написал Вам о его просьбе разрешить ему взять с собою в Двинск Надземное для прочтения ближайшим друзьям (или снять копию). Я ему сказал, что Указано держать лишь в одних руках и пр., но так как он всё повторял свою просьбу, то я должен Вам писать о ней. Всё же опасаюсь отдавать в провинцию и сомневаюсь, чтобы его можно было бы читать всей его группе, хотя он и уверен (ведь он не знает сокровенность содержания). Я ему советовал остаться на несколько дней в Риге и прочесть в Обществе или приехать специально для этого. Так можно было бы дать и отдельным другим ближайшим сотрудникам прочесть в Обществе. Также сообщите, можно ли один экземпляр Напутствия Вождю предоставить Ивану Георгиевичу?

Приближается наш великий День 24 Марта, не знаем, с каким чувством мы встретим этот день.

У меня остались посланные Вами в прошлом году деньги. Могу ли от Вашего имени поставить фризии?

23 февр.

Хотя собрание отложили, всё же с некоторым волнением ждал 22-ое, особенно заседание старшей группы. И.Г. прочёл Ваше письмо от 23-го и Н.К. от 22 января. Некоторые члены стали ставить и вопросы, не все из которых удалось разрешить. Решили на следующий раз начать Листы Сада Мории. На общей группе Евгений Александрович прочёл свои статьи о Единении и Сердце и из Учения (Надземное). Чувствую, что этот вечер всё же был поворотом к лучшему.

Шлю Вам и Н.К. в эти наши дни испытаний мои самые сердечные и самые преданные мысли.

Искренне преданный Вам,

Р. Рудзитис

_______

 

Рихард Рудзитис Елене Рерих

Рига, 26 февр. 1940г.

Дорогая Елена Ивановна!

Послал Вам своё письмо от 18–23 февраля. Письмо это пришлось переписать несколько раз, и всё же в глубине сердца осталось глубокое беспокойство. Передал ли я сущность вещей? Ведь правда не во внешнем, не в словах, но в духе. Потому и шлю ежедневно свои мысли любви к Гаральду. В минуты самые смущающие я себя успокаивал: он теперь вошёл в период нервного раздражения, усталости, всё это пройдёт и вновь вернётся мой милый Гаральд, как год тому назад. Притом знаю, что теперь Армагеддон, люди впадают иногда в совершенный тупик. Ведь горит сердце Гаральда. С этой мыслью я пережил и прошёл многое. С этой мыслью всё надеюсь и на сотрудничество. Знаю, что и Гаральд руководится преданностью. Но знаю и преданность Екатерины Яковлевны, Карла Оттоновича, Мисиня и других, тех, на которых бросается тень. Все они чувствуют истинную преданность Великому Владыке, все служат Единому, но почему же тогда нет взаимопонимания? Все призваны к строительству, потому не должно быть нетерпимости, и притом ещё – во имя Нового Мира!

Я писал Вам, что собрание отложили на середину марта. Но опасаюсь за выборы, если всё же случится, что даже Гаральд не попадёт в правление, что подумают о нас его друзья[195]! Исключительное мерило обоих друзей, направленное совсем необоснованно против ряда членов, понятно, чувствуется, и это причиняет боль. Вы знаете также о местных условиях, которые особенно в последнее время напряжены. За иностранными культурными обществами следят и, если не понравится что-либо, могут и закрыть. Если будут большие перемены в правлении, нежелательное лицо и пр., могут даже назначить кого-либо извне. Потому и отсрочили выборы. Самое непонятное, как оба друга могут приписывать то, что сердцу каждого просто противно. Ведь для чего же мы воспитаны на основах Живой Этики? Ведь первый тон нам дал уже Феликс Денисович. Если кто истинно любит Учение, как же не полюбит то, к чему направлена весть Учения[196]. Гаральд меня назвал националистом. Даже стыдно было возражать. Никогда в жизни не думал, что и такое искажение придётся с друзьями обсуждать. Пусть спросят каждого культурного человека нашей страны, и он скажет обратное. Если бы друзья прочли хоть одну мою книгу, одну мою статью! Просто не знаю, где логика! Также известны причины, почему не хотели перерегистрировать. Хотя большинство членов (а также всё правление) латыши, в Обществе главный язык (на 90%) другой, не знаю, в какой стране в настоящее время это допускалось бы!

Во втором сборнике[197] Иван желает печатать также статьи, противоположные ранее упомянутой статье Н.К. о Культуре, например, договор-очевидность[198], речь главы[199] и пр. Я сказал, что необходимо Ваше мнение и разрешение на такое направление. Моё мнение, что покажется весьма странным, что случайная книга занимается подобными вопросами, и при теперешних условиях даже вряд ли пропустят. Также возможно, что и первый сборник не прошёл бы так скоро или совсем задержали бы, если бы в отдел[200] вместе со мной с книгой не ходил один из близких к нему видных чиновников. Можно ли выйти из рамок первого сборника?

Иван теперь собирает статьи один, на первый сборник он дал средства, горит этим делом, но всё же ведь я являюсь ответственным представителем издательства, и что касается Общества, я хочу сотрудничества во всём. Было больно теперь слышать, что книга как будто совсем не предназначена для страны[201], представителям которой переданы лишь 15 экземпляров! Много раздумывал, как сохранить в безопасности Общество. Не могу думать: при других обстоятельствах мы вновь сможем открыть. Ведь что останется от физического и духовного нашего наследия? Также не забываю Ваше указание, что культурные очаги в наше время являются как бы спасительными якорями планеты.

В конце концов, почему всё осложнилось, когда основа сотрудничества так проста: именно – сердце. Но где граница этой меры сердца?

Шлю Вам и Н.К. мои самые чистые и светлые мысли и сердечные пожелания.

Искренне преданный Вам,

Р. Я.

_______