Николай Рерих Рихарду рудзитису. Родной Рихард Яковлевич, дорогие Друзья.

16-3-40

Родной Рихард Яковлевич, дорогие Друзья!

Глубоко нас порадовала Ваша телеграмма о согласии в Обществе. Иначе и быть не могло. Было бы совершенно недопустимо, если бы в сороковом году, в году десятилетия Общества, в году Армагеддона произошли бы какие-то склоки, которые были бы явным противоречием Живой Этике и Культуре. Заветы, усвоенные в течение Десятилетия, должны были войти во всю жизнь, и было бы потрясающе, если почитатели Живой Этики через десять лет оказались бы обыкновенными обывателями, точно бы до них ничто и не дошло. Итак, Вы встретите и 24 и 28 Марта в сердечном согласии и в желании преуспеяния. Пусть будут эти два дня залогом истинного Сотрудничества. Склока, взаимное непонимание именно антиподы сотрудничества. Они – именно те разлагающие ехидны, которые в шёпоте и в намёках подготовляют разрушение самого ценного. Давным-давно сказано: «Согласием даже малые дела растут, раздором и большие разрушаются». Да будет всё лишь обновлением и укреплением сотрудничества. Вот только что пришло письмо О.Мисинь; помимо многих соображений и грустных размышлений, возбуждаемых этим письмом, сейчас мне хочется остановиться на ясно выраженном намёке, что чьи-то труды недостаточно оценены. Покончим и с этим вопросом. Поистине, все приношения на пашню Культуры и Этики были нами глубоко приветствованы и оценены. Вспомните: когда в прошлом году г. Мисинь заявил о своём пожертвовании 20 тысяч латов на издательство Общества – это его пожертвование было с признательностью нами приветствовано в письме к нему, и г. Мисинь в добром ответе принял эту нашу признательность. Так что и в этом случае О.Мисинь не права, намекая на недостаточность оценки. Все, кто читал наши письма, знают, как высоко мы ценили труды председателя Общества Р.Рудзитиса и как мы любим его литературные поэтические произведения. Каждое действие было и оценено, и приветствовано. И мы много раз выражали наше одобрение той тактичности и доброжелательству, которые постоянно горят в сердце нашего дорогого Рихарда Яковлевича. Мы горячо приветствовали и большие труды, понесенные достойным сыном своего славного отца, Лукиным. Мы радовались его широким размахом и исканием приложения к большой деятельности, без всякого честолюбия и самости. В письмах Гаральда постоянно звучит и незлобивость и желание добра. И сама его откровенность имеет в основе то же желание зажечь всех присутствующих устремлением к действию. Мы ценили труды Блюменталя – труды самоотверженные, ибо зачастую они не были поняты и их доброе устремление злотолковалось. О светлом будущем думает Блюменталь. Мы ценили и радовались книгам Клизовского, Зильберсдорфа и изданиям и лекциям Буцена. Много добрых осведомлении разошлось по свету благодаря их трудам. Мы сердечно радовались работам по Живой Этике и миротворчеству Драудзинь. Мы были рады получать работу Стребейко. Если перечислить все приношения на пользу Этики и Культуры, то, очевидно, придётся перечислить всех членов Общества, деятельно проявивших себя. Особенно же приветствована эта деятельность в трудные дни Армагеддона. У каждого появились свои особые трудности и даже сложились разные почти неразрешимые житейские проблемы. Тем драгоценнее, что деятели культуры и среди тяжких условий не падают духом и не опускают рук. Дело Этики и Культуры, так нужное для всей эволюции человечества, особенно неотложно в дни мировых переустройств. Если бы у кого-то где-то внутри осталось хоть малейшей подозрение, что его труды не оценены, это означало бы непонимание Основ Этики. Каждый работающий преуспевает не для оценок, а для высокой цели Эволюции и знает, что его труды взвешиваются не земными гирями, а непреложными мерилами кармы, или Высшей Справедливости. Также неприложимо и соображение о неосведомлённости. Ведь осведомлённость приходит не только через земную почту. Надземные мерила часто очень разнятся от наших земных, потому возникают иногда недоумения и подозрения о несправедливости и неосведомлённости. Вы печатали мои статьи о Латвии и знаете наши добрые пожелания Вашей мирной родине. И теперь Латвия, укреплённая мирными договорами, может с особым рвением устремиться к культурной и производительной деятельности. Кончим радостью о согласии в Обществе. Этот залог преуспеяния охраните всеми Вашими добрыми побуждениями. Уже давно мы писали, что каждый сочлен имеет какие-либо опытные накопления, которые он может приложить к общему делу. У каждого есть своя трудовая область, а в широкой пашне Культуры нужно всё овеянное добрыми мыслями. Живая Этика не есть отход от жизни и отвлечённое песнопение, но именно деятельное преображение всей жизни на Общее Благо. Это вмещает всё жизненное строительство. Да будет Свет и да укрепится истинное сотрудничество. Духом и Сердцем с Вами,

Н. Рерих

_______

 

Елена и Николай Рерих Латвийскому обществу[203]

24 марта, 1940

Дорогие Друзья!

Этот День будет особенно памятным. Ровно 20 лет тому назад началась Живая Этика. Вы знаете, как полно это Учение Жизни вместило всё Бытие. Именно этот год протекает в грозе и молнии, в буре Армагеддона. И тем более каждый может применить основы нравственности среди происходящих смятений. Мировые события дают возможность выдержать испытание вместимости сознания. В тихое мирное время многое дремлет и люди забывают об основном начале Мироздания, о вечной борьбе с хаосом. Жить в опасности не есть преувеличение. Хаос не отвлечённое понятие, но этот опасный химизм вторгается во всю земную жизнь. Безумие людское является сильнейшим проводником его. И не только способствуют ему люди, но и порождают его особую ядовитость.

Принявшие Учение Жизни тем самым возложили на себя великую ответственность как за себя, так и за окружающее. Лучший Щит не может защитить, если он не поднят. Немыслящим возникающие проблемы кажутся нерешимыми, но Вам в широком кругозоре уже показано и благое решение. Там, где царит смущение, Вы усмотрите истинное растущее строительство. И не для себя одних Вы осознаёте совершающееся, но и для молодых поколений. Только там, где существует глубокая забота о молодых поколениях, – там и верный залог прекрасного будущего. И поймём это значение прекрасного во всей его полноте, ибо нет такой жизни, в которой бы оно не могло быть выражено и приложено. И сколько из нас узнают себя в этих молодых поколениях и будут признательны самим себе!

Существует заблуждение, что во время войн и смятений культура должна быть отставлена и даже как бы забыта. Но ведь именно мировые напряжения требуют особо внимания к росту культуры. Возрождение и расцвет человечества происходили во времена высокой культуры. Не забудем, что эти эпохи не явились неожиданно, – но углубленно подготовлялись лучшими мыслителями. Потому и во время войн будем готовить истинный мир, во всей его просветлённой деятельности; пусть красота самоотверженного, неустанного труда будет щитом верным.

Будьте строителями прекрасных мостов. Повсюду найдите слова ободрения и призыва к напряжённому строительству. Не отгоните, не закройте дверей стучащимся. Там, где незнание, там знание может быть насаждено. Не огорчайтесь незнанием, но смотрите на него как на лучшую пашню. Незнание часто лучше кичливого малого знания; от незнания, минуя среднее знание, могут построиться мосты к Высшему.

Мы всегда говорили к 24 Марта о терпении и доброжелательстве. Вот и теперь пошлём всем друзьям привет на тех же основах. Но сейчас особенно добавим зов о доверии и преданности Великому Учителю.

Привет сердца всем Друзьям.

_______

 

Рихард Рудзитис Елене Рерих

23 марта 1940 г.

Дорогая Елена Ивановна!

Обозреваю теперь яснее всё происшедшее, которое нас столькому научило и которое, несомненно, послужило к углублению нашего взаимопонимания. Вижу яснее и полюбил глубже и сердца своих друзей. Признаюсь, первая моя молитва всегда была о спасении Общества, вторая же – о моих друзьях и о сохранении дружбы, без чего немыслима никакая жизнь. За всё время написал Гаральду ряд самых сердечных писем. Теперь, когда мой друг совсем переменился, наше сотрудничество получит новую радостную тональность. Зато время, когда почти не слышал совершенно спокойного настроения, нередко это так смущало, что не знал, что и ответить. Но значение не столько в словах, как в сущности, – в этом и моя ошибка. Если была бы возможность избежать недоговорённости и скрытности, то избежали бы и многих недоумений. Горят и другие тем же, чем и оба моих друга, только у последних иной опыт в их строительстве. Ведь для чего же дыхание нашей жизни, если кто не понял бы простор мостов в Новый Мир. Можем ли мы даже жить без прозрения в динамику событий? Мучила меня всё время и мысль, чтобы где-нибудь не задержалось строительство. Подробное содержание сборника Вам послано лишь 8 марта. Мне прочли копию письма, но лишь теперь я ознакомился с уже набранным материалом. Вполне понимаю, почему и Екатерину Яковлевну многое что так поразило и озадачило и почему книга эта может быть связана и с судьбой нашей общины. Если книга была бы импортной[204], то не удивлялись бы. Больше всего затруднений также в песнях, в статье об эпизодах[205] и пр. Вы знаете главную тему книги. В длинной статье о творчестве Шолохова, в передаче содержания романов, помимо тенденциозности, не мало и бранных слов, и мест против Живой Этики, например, «святая месть», «на кровь кровию» и пр. Гаральд решил после праздников начать печатать, ввиду спешности, не дожидаясь Вашего ответа. Возможно, что всё же кое-что и поправит, ради равновесия сговорились подыскать, если успеем, и из литературы других стран, но мало времени, и вообще книга будет не совсем похожа на первую. Это будет и самым ответственным изданием.

Вам уже писали, что Иван наконец отправился в больницу. Он собирался это сделать уже в декабре. Знаю, как часто мучили его боли и как нелегко ему было и в его строительстве. Всё глубже понимаю и его жертвенный огонь. Я был искренне рад, когда снова учредился наш нуклеус, в дружбе и взаимопонимании. На том заседании мы совместно решили, что останется старое правление, по условиям, даже предвидели кандидатов. Ведь главное – ядро. Когда в последнюю минуту Карл Оттонович отказался (Иван на собрании не был), мы с Гаральдом решили, что на его место пойдёт Александр Иванович, который прежде считался кандидатом, я так и предложил на собрании. Уже в декабре хотели кооптировать [Ивана] в правление, но сделаем, когда выздоровеет. Притом возможно, что и г-жа Мисинь уйдёт из правления. Да, иногда нелегко «усмотреть счастливое распределение частей» построения. Хочу всеми силами и сущностью своего сердца стремиться к укреплению единения в Обществе.

Кончая это своё письмо, я получил Радость – Ваше письмо от 5 марта и – от 8 февраля, письмо, которое я считал пропавшим, – это истинный Подарок к 24 Марта. Получил также от 19 февраля и 31.12 и 1.1, – посланы ли Вами ещё другие? Странно, что упомянутое письмо где-то задержалось на три недели, необходимо было, чтобы оно пришло не позже письма к Е.Я. (от 12.2), последней было трудно, так как близкие узнали о письме, но она не могла всё читать.

24 марта

Такой День мы давно не переживали! Несказанно благодарен я Великому Владыке за этот вечер. Ибо знаю, что без Его Помощи не было бы той удачи. С благодарностью знаю, что и в решительные и критические моменты нашей жизни придёт к нам Помощь. Сколько цветов, музыка. Прочёл я из Учения и Приветствие, Александр Иванович – свою статью о торжественности, потом прочли из Живой Этики об Учителе, о подвиге (Гаральд), о единении, из Сердца Азии и, наконец, из Вашего письма от 8.2. Главное, такого воодушевления и Света и сердечного единения не было давно. Гаральд сидел рядом с К.О., и сердечно говорили. (Он мне прочёл сегодня также место из письма к Вам о Мисине – что снова подружился с ним!) Разве дружба не есть высшая радость? Разве сердечная взаимность не есть ключ ко всякому успеху? Недаром Гаральд мне сегодня сказал: теперь эволюция нашей общины пойдёт «залпом». То же самое пережил и я. Ведь учились же мы на своих ошибках и испытаниях. Теперь некоторые приобрели и ясность, стали укрепляться и взаимность и доверие. С искренной преданностью и благодарностью шлю Вам и Н.К. свои сердечные мысли, искренне Ваш,

Р. Я.

Посылаю свою первую попытку на машинке[206].

_______

 

Рихард Рудзитис Елене Рерих[207]

24 Марта 1940 г.

Дорогая Елена Ивановна!

Сегодняшний День для нас являлся днём истинного и радостного объединения. Сердце полно радости. Вчера получил Ваши письма от 8.II и 5.III. Сердечное Спасибо. Мой домашний адрес: AUSEKLA iela 3 dz. 71. Riga.

С сердечными и радостными мыслями, Ваш

Р. Рудзитис

_______

 

Рихард Рудзитис Елене Рерих

Рига, 26. III.40

Дорогая Елена Ивановна!

Посылаю Вам дальнейшие соображения.

Понятно, выход сборника может встретить большие затруднения, должно быть, пойдёт через высшие отзывы, но, по мнению Гаральда, он пройдёт с помощью влияния друзей [из советского полпредства. – Г. Р. ]. В таком виде он покажется как бы полным доказательством направления, и Общество к этому должно быть готово. Иван всё же опустил статью о хасанских эпизодах, кажется, одну песню или несколько строчек. Всё же главное – песни, статья о Шолохове, где не мало хаоса отражается, и пр. Иван утверждает, что сборник необходим во всём предлагаемом им виде, потому, понятно, дальнейшее наше размышление отпадает.

Мы опасались, что если будут радикальные перемены в правлении и будет выбран Иван, то он мог бы не быть утверждён. Особенно, если потребованные перемены произошли бы уже в январе и феврале, то могло произойти постороннее вмешательство и нами могли бы управлять посторонние. Потому и оставили старое правление – Екатерина Яковлевна могла бы быть настоящей матерью Гаральда, потому что она его любит и очень хотела бы, чтобы он поднялся на всю высоту, и потому было бы хорошо, если Вы при случае посоветовали бы ему больше прислушиваться и к её советам.

Постоянно думаю, как укрепить единение. Понятно, единение, прежде всего, возможно, если соглашаемся с суждениями друзей и если будем обоюдно выслушивать друг друга. Но хотелось бы утвердить сотрудничество.

Вновь сегодня приоткрылась страница взглядов моих друзей, и я был искренне рад. Или они после переживаний несколько переменились, или я не всё понимал? Если я, который столько говорил с друзьями, не всё даже кардинальное знал, то, понятно, тем более могли произойти некоторые недоразумения и среди других сотрудников. Спасибо и за указание о § 57[208], они хотя раньше и не обратили на параграф внимания, но, понятно, чувствуют то же самое. Нам когда-то поведал и Феликс Денисович. Значит, все в конце концов чувствуем одну вибрацию, у всех нас и любовь к Новому Миру, что же нас может разъединить? Надо лишь чутко приоткрыть сознание в беседах и в группах Учения.

В сборнике предполагается также много клише из внутренней жизни страны[209] и пр., а также репродукции картин Н.К. Не знаю, как отзовутся и наши писатели, ибо необходимо хотя бы несколько статей и из трёх [Прибалтийских. – Г.Р. ] стран.

Шлю свои светлые мысли.

Преданный Вам,

Р. Я.

_______

 

Рихард Рудзитис Елене Рерих

18 апреля 1940г.

Дорогая Елена Ивановна!

Не знаю, доберётся ли до Вас это письмо, так как из-за положения в Норвегии есть затруднения с почтой. С каким чувством должен я теперь писать, в связи с посланной телеграммой. Лишь Великий Владыка является свидетелем, что мы пережили и передумали за эти дни и почему у нас явилось подобное решение. Может быть, у нас не было тогда сообразительности до конца, чувствую, мы поспешили, но если мы ошиблись и согрешили, хотим искупить нашу вину, ибо это делалось с единственным желанием, чтобы лучше процветало дело строительства и община. Знаю, что если и не теперь, то всё же ради общей пользы я когда-нибудь должен уйти, но если уйду, то я должен это делать с уверенностью, что мой уход послужит для Общества лишь к лучшему и, понятно, в благой для Общества час. Ведь могу остаться и в правлении или продолжать свой труд иначе. И для чего же существует наша жизнь, если не для Нового Мира? Екатерина Яковлевна, должно быть, писала о моём положении как водителя Общества. Понятно, не боюсь трудностей, повторяющихся раздражений или упрёков, но опасаюсь лишь не иметь сообразительности, чтобы строительство где-либо не нарушилось. Радуюсь, что имеются теперь и другие необходимые и устремлённые руководители, незаменимые в своём деле, но ожидаю лишь сотрудничества во всём. Так как именно их строительство теперь самое необходимое и для меня здесь многие шаги как бы впервые и так как Вы знаете здесь все мои ошибки и трудности, то, понятно, самое логическое, нормальное и прекрасное было бы, если кто-нибудь из них обоих [Гаральда и Ивана. – Г.Р. ] (или если не они, то Б.Стипрайс, культурный ум) руководил Обществом, чтобы всё дело и ответственность были в одних, более опытных руках, тем более что они уже привыкли действовать во многом вполне самостоятельно, при этом они и руководят теперь главными делами. И если придёт на моё место кто-либо более опытный, соответствующий теперешнему положению, полагаю, что помогая ему всеми силами и всей любовью, я, м. б., лучше всего послужу делу, ибо моя цель лишь служить, где только могу, где и как умею. После всех переживаний я научился глубже понимать и ценить и обоих своих друзей, и верю, что наша дружба углубилась. Посещаю Ивана почти каждый второй день в больнице, ценю его за его стойкое мужество и за его веру. Был рад, где только мог, способствовать и ускорению книги. Лишь в конце марта узнал, что она отдана уже в печать и статьи одной страны уже набраны и не хватает других, которые мы с Фёдором Антоновичем и пытались собрать, о всех затруднениях расскажу впоследствии. Понимал необходимость издания, тем более что оно Одобрено, понимал и знал и всё значение Щита и всего в связи с ним, и если что и не понимаю, то доверяю, что Учитель предвидел в водовороте «камни под ногами». Всё же, признаюсь, трудно принять некоторые статьи, более чем фельетонного характера, и пр., не будут ли они бросать тень на культурное общество, которое преследовало всегда высшее качество? Также есть и некоторые места, противоречащие Живой Этике. Уже и так отмежёвываются от нас. Это меня тяжко озадачивало всё время. Ведь должен же только я отвечать перед всеми и за культурный уровень книги, и за вкус составителя. Мой друг [Иван] всегда решительно отказывался изменить хотя бы букву о Латвии [под давлением советского полпредства. – Г. Р. ], говоря, что всё так нужно, и, понятно, я не мог возражать, ибо он как редактор должен знать. И, может быть, я ошибаюсь, м.б., прав Иван, говоря – теперь Армагеддон, переходное время, когда пройдёт, то будем думать о высшем качестве, ибо это даётся для народа. Но кто же явится её читателем? Знаю, теперь весь мир в огне и надо спешить всемерно. Хотя мне и видятся некоторые диссонансы в книге, но, зная всю необходимость её, я защищал её и буду утверждать всеми силами, и эта задача трудная, тем более что Иван не желает, чтобы дали осведомление, и Вы знаете теперешнее сознание некоторых членов, но буду всеми силами способствовать пониманию и единению. Притом Вы знаете, что решительные испытания наступают для многих, для всех нас. Живу меж двух огней, и всем надо давать логическое объяснение, но так как строительством ведают оба друга, то не могу мешать и их тактике, хотя иногда и больно; по моему мнению, все сознания надо чутко подготовить, но в этом именно оба друга должны помочь. Но, конечно, не из-за тех или иных трудностей послали телеграмму, хотя и мы с Е.Я. собирались когда-нибудь написать Вам общее письмо о моём и её положении, но – в связи с переживаниями последних дней.

Каждое мгновение думаю, что означает для меня Указание: проявить мужество и твёрдость. Также моя ежедневная молитва была: Даруй мне разумение! Моя супруга переживала в эти дни сильнейший нервный кризис. Она неделями по ночам почти не спала. Я был в постоянной тревоге за неё, опасался даже за её жизнь и пр. Она ужасно мучилась, случайно узнав о всей книге. Говорила, что признательна Щиту, но её приводил в смятение идефикс[210] о стремлении обоих к полной очевидности, что они совсем не думают, как Вы говорите в своём письме от 8 февраля, что перекладывают ответственность на других, что нечестно не поведать и другим, и пр., и я всем своим существом старался её разубедить, но не мог. Понятно, это лучше всего мог бы один из друзей, если б лишь один вечер терпеливо и спокойно побеседовал с ней, смущение могло бы рассеяться, ведь и здесь лишь громадные недоразумения! Моя супруга потом говорила и с другими друзьями и отчасти успокоилась, хотя её нервное состояние всё же вызывает тревогу. Жду, когда скоро поедем на взморье, надеюсь, что перемена подействует положительно.

Спасибо за письмо Н.К. от 16 марта, слова о Гаральде и Иване прочту и другим, чтобы утвердить в сознании; Иван, из-за некоторой своей скрытности, и не желая делиться, имеет и непонимающих. Уверен, что после волны наше взаимопонимание усилится. Переживаем самое нагнетённое время.

Шлю Вам мои сердечные мысли,

преданный Вам,

Р. Я.

_______

 

Рихард Рудзитис Елене Рерих

28.IV.40

Дорогая Елена Ивановна!

Вы, должно быть, уже получили письмо Эллы Рейнгольдовны. Письмо это несказанно опечалило меня. Послал телеграмму вдогонку, но было уже поздно. Ведь каждый поймёт, что письмо это написано в нервном припадке; может быть, скоро она посмотрит на нечто уже через другую призму. Ведь сама пишет, что в её натуре, может быть, видеть в преувеличенном свете. Сказать ли мне, что с её мнением здесь я во многом совсем не могу согласиться. Откуда явились столь жуткие недоразумения? Кто может отрицать чистосердечие в общении обоих друзей и их пылкое горение? Всё её смятение основывается главным образом на убеждении, что, пока я на своём месте, мой «талант погибает», но нельзя ведь отрицать и то, что эти дни так весьма трудны для творческой работы, ибо, как сказано в Надземном, теперь даже мыслить трудно. Она пишет и о семье – повторить ли мне, что мои дети – мои лучшие друзья и наипрекраснейшая радость. Понятно, всему миру теперь трудно, и несравнимо труднее, чем отдельной личности. Наконец, она мучается и тем, чтобы при составлении сборника считались и с другими, так как «основа сотрудничества прежде всего во взаимной ответственности». Книга продвигается к концу. Некоторая задержка произошла оттого, что бывший сотрудник С[илинь] в последнюю минуту велел выкинуть свою статью о героизме в латышском искусстве, уже приготовленную к печати. Иван теперь полагает поставить в конце сборника своё имя.

3.V.40

Сегодня книга пошла в отдел прессы. Ответили, что в связи с известным содержанием, пойдёт на высшие отзывы. Ответ будет через несколько дней. Читаем в группе снова Криптограммы Востока, вновь сердце затрепетало от последних строк в Звезде [211]. Наступило величайшее время.

Получил Надземное §§ 470–502.

Через неделю уезжаем на взморье. Пишите на адрес службы.

Шлю Вам мои лучшие мысли.

Сердечно преданный Вам,

Р. Я.

_______

 

Елена Рерих Элле Рудзите

май, 1940

Дорогая Элла Рейнгольдовна!

Спешу ответить на Ваше письмо, но не знаю, когда и как дойдёт мой ответ до Вас. Очень горюю о всех недоразумениях, возникших за последнее время среди некоторых сотрудников. Конечно, если бы основы Живой Этики жили бы в сердце, то при спокойном размышлении и дружественном обсуждении все недоумения тотчас же рассеялись бы. Каждому вступавшему в Общество предлагалось читать и изучать книги Учения по мере их выхода из печати. Внимательный читатель с первых же книг мог составить себе ясное представление об этом высоконравственном и жизненном Учении. Именно жизненном, ибо, как и все моральные Учения всех народов и всех веков, Учение Живой Этики есть, прежде всего, Учение Жизни, и потому, как и все они, оно имеет единую всеобъемлющую задачу научить людей мудро и достойно проходить земной путь, принеся труд и совершенствование на Общее Благо. Каждое Учение Жизни как таковое охватывает всё жизненное строительство, и потому Общее Благо есть цель его.

Для достижения этой великой цели необходимо приобретение мудрости, синонимом которой является ЦЕЛЕСООБРАЗНОСТЬ. Все величайшие Учителя человечества в своих заветах указывали на этот принцип целесообразности как на главенствующий во всей природе, во всём бытии. Каждая задача и план строится целесообразностью и утверждается великим законом и планом эволюции.

Если мы возьмём Евангелие, то увидим, что сам Христос неоднократно указывал на выявление целесообразности в её самом широком житейском применении. Такие Космические законы, как соизмеримость, соответствие и целесообразность, утверждаются во всех Учениях во всей их непреложности, и каждый вдумчивый человек знает, что все действия, лишённые этих качеств, осуждены на рушение.

Но имеются сознания, которые в проведении целесообразности усматривают лишь аналогию иезуитской формулы – «цель оправдывает средства». Такие сознания ещё не усвоили и первую аксиому Учения, именно, что единым мерилом каждого помысла и действия является общее благо или чистота побуждения. Лишь чистое сердце может отказаться от самости и подсказать верное направление каждого действия, так же как и понять истинное качество побуждения, стоящего за тем или иным проявлением.

Как пример целесообразного действия приведу место из Евангелия от Марка, гл. 12, ст. 14–17. «Они же пришедши говорят Ему: Учитель! мы знаем, что Ты справедлив и не заботишься об угождении кому-либо, ибо не смотришь ни на какое лицо, но истинно пути Божию учишь; позволительно ли давать подать кесарю, или нет? давать ли нам, или не давать? Но Он, зная лицемерие их, сказал им: что искушаете Меня? принесите Мне динарий, чтобы Мне видеть его. Они принесли. Тогда говорит им: чьё это изображение и надпись? Они сказали Ему: кесаревы. Иисус сказал им в ответ: отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу. И дивились Ему». Также и из Евангелия от Матвея, гл. 17, ст. 24–27. «Когда же пришли они в Капернаум, то подошли к Петру собиратели дидрахм и сказали: Учитель ваш не даст ли дидрахмы? Он говорит: да. И когда вошёл он в дом, то Иисус, предупредив его, сказал: как тебе кажется, Симон? цари земные с кого берут пошлины и подати? с сынов ли своих, или с посторонних? Пётр говорит Ему: с посторонних. Иисус сказал ему: итак, сыны свободны; но чтобы нам не соблазнить их, пойди на море, брось уду и первую рыбу, которая попадётся, возьми; и, открыв у ней рот, найдёшь статир (4 драхмы); возьми его и отдай им за Меня и за себя».

Сколько снисхождения к условностям жизни, к малым сознаниям и сколько целесообразности в самом поступке и словах – «чтобы нам не соблазнить их»! Но, может быть, кто-то усмотрит в этих словах Христа иезуитский ответ? Всё Учение, все притчи Христа полны благой целесообразности, и потому полезно перечесть их с этой точки зрения.

Не Христос ли заповедал: «Будьте кротки, как голуби, и мудры, как змеи». Также и Будда указывал, что мудрый уподобляется змее, которая идёт, извиваясь, обходя все неровности пути, но голова её устремлена в одном направлении.

Также и в Учении сказано: «Если волна несёт ценный предмет, то не безразлично ли построение волны, важно, чтобы она донесла ценный предмет». Отравленное и затемнённое сомнением сознание и здесь учует всё ту же иезуитскую формулу. Но спросим себя честно – кто из нас будет задаваться вопросом, чисты ли руки спасающего жизнь близкого нам человека? Самый отъявленный преступник не явится ли для нас в этот момент лишь благим спасителем?

Так же точно и другое изречение – «джинны строят храмы» – будет, вероятно, отнесено к той же формуле. Но на самом деле, смотря с точки зрения целесообразности, мы увидим и поймём, что величие Высших Сил в том и проявляется, что они обращают всё худое на пользу и в конечном итоге заставляют противников добра служить Общему Благу. Не есть ли это великое достижение?

Итак, Учение Жизни, преподавая великие основы Мироздания и Этики, освещает их со всех углов и попутно расставляет вехи, иначе говоря, указует направление эволюции. Кто же может усомниться, что идти против ведущего закона эволюции – значит очутиться под пятою Гиганта?

Вы пишете – «на первом плане у нас Общество и жизнь по принципам Учения». Но так ли это? Ведь если бы Учение было усвоено и в сердце жило доверие к Учителю, то никаких тягостных недоумений, никаких душевных драм и не могло бы появиться. Правильно усвоенное Учение и любовь к Учителю приносят глубокую радость осмысленному жизненному пути и духовный восторг перед открывающимися беспредельными возможностями. Эта внутренняя тихая радость и есть наше единое неотъемлемое сокровище. Но почему так мало обладающих им? Ибо сознание и сердце, обольщённые и отягощённые земными миражами и преходящими ценностями, не могут воспринять вечных истин.

Без доверия невозможно никакое достижение, тем более духовное недоступно. Само бытие в основе своей имеет доверие, и ничто <нрзб.> не может создаться и развиваться без этого связующего элемента. Доверие есть синоним любви, и всё в мире держится лишь любовью.

Далее Вы возражаете: «Учение должно же освободить и радовать человека, но почему я измучилась этою жизнью?» На это отвечу – ибо в сердце Вашем угнездилось сомнение и Вы утеряли доверие. Во втором томе Листов Сада Марии, стр. 9, 10, сказано: «Пока дисциплина духа – оковы, заперты двери и по ступеням в оковах не подняться... Понимающий дисциплину духа поймёт направление огня и дойдёт до кооперации Общего Блага. Конец пути может быть освещён тысячью огней Общего Блага. Эта тысяча огней зажжёт радугу ауры. Дисциплина духа есть крылья».

Всем тяготящимся дисциплиною духа я советовала бы не насиловать себя и временно отложить книги Учения и вести ту жизнь, которая кажется легче и привлекательнее. Насилием ничего не достигается.

Ещё Вы говорите: «Я люблю ещё конкретную жизнь, хочу читать лучшие книги всех народов, следить за искусством всех стран, хочу встречаться с людьми, которые мне дают импульсы для более активной духовной жизни...» В этих вполне естественных и законных желаниях я не могу усмотреть никакого противоположения принципам Учения Жизни. Никакое осведомление или просвещение не только никогда не возбранялось Учением Жизни, но, наоборот, даже поощрялось, ибо культивированный ум, конечно, скорее оценит значение и красоту предлагаемого ему знания в книгах Учения. Потому не вижу, почему, живя по принципам Учения, кто-то должен отказаться от приобретения широкого осведомления? Учение прежде всего настаивает на расширении сознания и на приобретении точных знаний, само являясь неисчерпаемым кладезем истинного познавания. Сталкиваясь с разными сознаниями, зрелый дух утвердится в правильной оценке Учения, малоопытный же если соблазнится лёгким достижением и миражем, то пусть не страшится этого, ибо не имеет ли он перед собою беспредельность? Ошибки, отступления и страдания, порождаемые ими, часто являются лучшими учителями. Учение предлагает путь кратчайший, но если кто-то предпочтёт путь долгий, то кто может запретить ему испытать его? Кто может осудить его за это? Лишь сам он себе – судья. Но, следуя своим путём, пусть предоставит близким полную свободу выбора, пусть прекратит всякие настояния, упрёки и насилия. Каждый свободен и не может быть односторонней свободы. И в семье этот принцип должен быть соблюдён.

Так, Вы пишете: «Я думаю, что неправильно причинять человеку боль ради отвлечённой идеи, человек может развиваться постепенно». Под отвлечённой идеей, вероятно, предполагается «отвлечённость» Учения. На это должна ответить, что реальность учения может проявиться, лишь когда люди применят его в жизни. Именно беда в том, что во все времена большинство, не имея желания и силы духа приложить Учение в жизни, принимали его как нечто отвлечённое и не доступное для жизни каждого дня. Но все Учения без исключения являлись и являются самыми конкретными наставлениями для такого же конкретного приложения, и лишь духовная незрелость заставляет людей видеть в них какую-то отвлечённость. Учение Живой Этики указует устои, которыми мир держится, неужели же основы жизни могут трактоваться как нечто отвлечённое и нежизненное? Не прожить долго в доме, построенном на зыбучих песках. В итоге в Учении неоднократно подчёркивается, что нет никаких отвлечённостей, но лишь самые реальные, самые конкретные и неотложные указания для применения в жизни, чтобы тем скорее оздоровить тяжкую атмосферу, окружающую нашу планету и не пропускающую целительных лучей, идущих от Высших Миров. Что может быть конкретнее такого совета? «Учение, которое ведёт к истокам действительности, люди обычно называют мечтаниями» (Мир Огненный, ч.1, §132).

С Высшего Плана Бытия так называемая реальная, конкретная земная жизнь является миражем или ограниченной очевидностью, но не действительностью. И, конечно, честно мыслящий человек понимает, что всё то, что сознание и ум наш не могут охватить или постичь, остаётся для нас в области отвлечённости. Потому можно сказать, что уровень сознания должен измеряться по степени и качеству понятий, признаваемых им как отвлечённости.

Также правильно, что человек может развивать своё сознание лишь постепенно и никакое насилие в этом процессе недопустимо. Дары нового сознания приходят, когда дух готов к принятию их.

Не могу представить себе, чтобы Рихард Яковлевич был против высказанных Вами желаний. Всё лишь в Вас самих. Найдите возможность к осуществлению их. Никогда никто из нас не будет настаивать на Вашем посещении Общества или же на чтении книг Учения. Я даже советовала бы Вам реже видеться с членами Общества. Вам необходимо некоторое обновление и лучшее решение – это временно выйти из обычного окружения.

Конечно, самое огорчительное из всего, что Вы пишете, – это то, что временами вы чувствуете ненависть к Р.Я. и к Обществу. С этим нужно бороться, ибо чувство ненависти особенно сильно растёт и нет чувства страшнее по своему разрушительному действию на здоровье и на всё окружающее. Ненависть ослепляет, и человек, обуянный ею, совершает безумия.

Вы утверждаете, что «пока Р.Я. председатель, он не может писать. Да к тому же он, отошедший от жизни и литературы, потерял и стиль и путь к народу. Он обошёл все издательства, все журналы, но нигде его не печатают, то как рериховца, то как сектанта. Неужели он свой талант и творчество должен жертвовать Обществу?» На последний Ваш вопрос отвечу: конечно нет, ибо никакой талант не может быть заглушён приближением к светлой деятельности, связанной с Учением Жизни. Думается мне, что Ваша оценка положения грешит несправедливостью и, несомненно, сознание Р.Я. оплодотворилось многими идеями со времени его приближения к Истокам Вдохновения. Его последний труд о Граале полон большого значения. Труд этот увековечит его имя, хотя, может быть, придётся обождать некоторые сроки. Что же касается того, что какие-то издательства не печатают сейчас его труды, то и этому не приходится удивляться. Не находимся ли мы в самом разгаре Армагеддона, когда всё наиболее прекрасное, наиболее необходимое попирается царящей пошлостью и извращённым мышлением? Ведь и в прочих областях искусства наблюдается то же явление, когда искажённые формы и всякие «измы» диктуют моду. Наиболее честные среди таких творцов открыто называют свои творения искусством патологическим, но зато отвечающим запросам болеющих дегенерацией, давно затемнённых людей. Но также высказываемые Вами причины отказа издательств печатать труды Р.Я. [лишь][212] свидетельствуют о заболевании шовинизмом. Эта психическая эпидемия охватила сейчас многие страны, и с нею здоровые элементы должны бороться, ибо она приводит к опасным последствиям во всех смыслах.